1. С чего бы мне злиться?
Я смотрю на часы и прихожу в ужас. Опаздываю! Ну как же я не заметила, что столько времени пролетело. Это всё мои дурацкие стихи.
– Алексей Вильямович, вы меня пожалуйста извините, но мне уже бежать надо, – быстро заканчиваю я разговор и, не глядя на своего обескураженного литагента, выскакиваю из кафе.
Литагент – лишь название, толку от него мало, но всё равно неудобно получилось. Надо будет ещё раз извиниться, что сбежала. Я выбегаю за дверь и тут же оступаюсь, зацепившись каблуком за выщербленную плитку на крылечке. Лечу вперёд, но не успев даже осознать всего ужаса, оказываюсь в крепких и сильных мужских руках. Я поднимаю глаза и вижу вызывающе красивое лицо и столь же вызывающе ироничную улыбку, а ещё конопушки и рыжие кудряшки. Насмешливый взгляд зелёных глаз неотрывно следит за мной, и я даже успеваю на себя разозлиться за собственную неуклюжесть.
– Ой, Яр, ты как здесь? – с улыбкой спрашиваю я, оказавшись в его объятиях – мы же вроде договаривались, что ты будешь меня дома ждать.
– Ну я же тебя знаю, – Ярослав скептически усмехается одной стороной рта, – если бы ждал дома, мы бы точно опоздали. Поехали скорее. Ты в порядке, ногу не подвернула?
– Нормально.
Я запрыгиваю в его огромный джип и, откидываясь на спинку, немного расслабляюсь:
– Вообще, ты молодец, что заехал, а то бы сейчас ещё минут тридцать добиралась.
– Если б на крылечке не убилась.
Он смотрит спокойно, уверенно и немного покровительственно. Улыбается. Меня эта его улыбочка всегда подбешивает:
– Что?
Он только пожимает плечами, продолжая кривить губы.
– Из-за тебя бы и убилась. Видел, как к тебе спешила? Летела, как ракета. А ты чего не позвонил? Вдруг бы разминулись?
– Да мне по пути было, вот и заскочил. Гляжу в окно – сидишь со своим Сысоевым.
– Сысуевым, – машинально поправляю я.
– Битый час тебя прождал. По-моему, тебе секретарь нужен, чтобы следил за тобой, а то ты ни с чем не справляешься похоже.
– Вообще-то, я справляюсь, просто день сегодня дурацкий. Директор задержал опять со своими придирками да намёками, Сысуев не сделал, что обещал, но времени вон сколько высосал. Да и другое всякое. Так что не надо на меня наезжать. А ты и с секретарём ничего не успеваешь. В аптеку заехал?
– Хватить строжиться, училка. У тебя что, месячные?
Я распахиваю глаза:
– У тебя на всё одна причина. Ну что за проблемы могут быть у женщины? Ясно дело – месячные. Всё зло от них.
– Вообще-то говорят, что всё зло от баб, но я не верю. Я вот от тебя одно только добро вижу.
– Знаешь что, Ярик, ты меня не задирай. К тому же если бы ты не задерживался до ночи на работе, знал бы, когда у меня месячные.
– Ладно, не злись, – миролюбиво предлагает Ярослав, – У меня тоже день не задался, но ничего, приедем на вечеринку и сделаем кое-что важное.
Он поворачивается ко мне и подмигивает:
– Замахнём чего покрепче и хорошенько расслабимся. Знаешь, нам ведь действительно надо расслабиться. И чем быстрее, тем лучше.
«И знаешь, есть ещё кое-что важное, что нам надо сделать. И чем быстрее, тем лучше. Нам надо трахнуться», – вспоминаю я финальную фразу Элис из фильма «С широко закрытыми глазами». Элис – это почти Алиса, кстати. Ну-ну. После съёмок в этом фильме Кидман и Круз разошлись, между прочим.
Всю оставшуюся дорогу до дома мы молчим. Я закрываю глаза, позволяя тихой музыке и дорогому автомобильному парфюму попытаться меня успокоить. И чего я завелась, правда? Ярик же не виноват, что ему приходится работать за десятерых. И вообще, если бы не он, я бы сейчас косточки свои с асфальта соскребала.
Моя мысль постепенно летит дальше, и я начинаю придумывать, что надену на сегодняшнюю закрытую вечеринку в честь десятилетия клуба «Фут». Идти туда не слишком хочется, настроения вот как-то совсем нет, но Яр с таким трудом достал приглашения, что открутиться уже не получится.
У меня есть ещё ни разу не надёванное коктейльное платье от Семенихина – Ярик мне на день рождения подарил. Наверное, его и выберу… И серебряное кольцо с крупным аквамарином – под цвет глаз.
Когда в лифте мы поднимаемся из гаража, Яр неожиданно притягивает меня к себе и целует. Поцелуй получается страстным, со вкусом горькой мяты. Я обмякаю и проникаюсь к Ярику благодарностью. Это объятие и поцелуй мне как раз и были нужны сейчас больше всего. Я разрешаю его языку проникнуть в мой рот, чувствуя быстро нарастающую горячую тяжесть внизу живота.
Он прижимает меня к широкой груди, а я обхватываю его голову и чуть ерошу рыжие волосы. Лифт мягко останавливается и посылает тихий звук, сигнализируя, что мы уже на месте. Ярослав неохотно отстраняется и заглядывает мне в глаза. На лице его снова улыбка, но теперь она другая – нежная и немного лукавая.
– Может ну её эту вечеринку? – игриво спрашиваю я, когда входная дверь за нами закрывается. – Побудем дома, скучно нам не будет, я обещаю, мой мальчик. Когда ты в последний раз был в моей кроватке? Не помнишь?
Он прищуривает глаза:
– То есть проигнорим самую крутую вечеринку сезона?
– Во-первых, у тебя каждая вечеринка самая крутая в сезоне, а во-вторых, я вот думаю, мы и дома можем выпить и расслабиться ничуть не хуже, чем там. Я голосую за сексуальную революцию и распутную домашнюю вечеринку.
Он некоторое время размышляет и говорит после паузы:
– Блин, но ты ведь сама хотела туда поехать. Я же эти приглашения с таким трудом добыл. И Роману уже сказал, что буду…, слушай, а давай мы совместим. То есть съездим на тусу, а потом вернёмся и порезвимся по полной.
– Ага, – качаю я головой, – порезвимся, только ты сразу спать завалишься.
– Нет, – твёрдо и сурово говорит он, – точно не завалюсь.
– Значит ты выбираешь не моё молодое и жаждущее секса тело, а этого престарелого, по твоим же словам, Романа?
– Не совсем так. Твоё тело Роман Георгиевич собой не заменит, но подводить его, всё-таки, я бы не хотел. А к сексу с твоим телом мы обязательно вернёмся чуть позже.
– Остряк. Не нужен мне твой секс, я жажду нежности.
Я действительно жажду нежности, она мне сейчас просто необходима. Мне кажется, Яр от меня отдаляется, отдавая работе все силы. Я была бы рада заняться с ним любовью вот хоть прямо сейчас, но ночью, когда мы вернёмся, скорее всего, ужасно устану и буду хотеть спать. Да он сам уснёт вперёд меня, сто раз это проходили.
– Ладно, всё с тобой ясно, – с вызывающей ноткой говорю я. – Я в душ.
– Со мной совсем не всё ещё ясно. Уже скоро ты сможешь убедиться в этом.
Я не отвечаю и иду в ванную комнату, сбрасываю одежду и какое-то время смотрю на своё отражение, размноженное в двух больших зеркалах. Может со мной что-то не так? А может просто прошла острота чувств и постоянное желание секса уступило место дружеской привязанности? Как у пенсионеров. Не знаю. Я захожу за стеклянную перегородку, включаю воду и встаю под тёплые струи. Раздаётся звук открывающейся двери.
– Кто там?
– Сто грамм. Это я.
Я наблюдаю через запотевшее стекло, как Яр снимает одежду. Раздевшись, он заходит за стекло и нежно меня обнимает.
– Эй-ей! Осторожно! Я из-за тебя голову намочу.
Плевать мне на голову. Внутри всё ликует. Сердце подпрыгивает от радости. Он со мной! Со мной! И значит всё остальное в этом мире совсем неважно.
– Шапочку надень.
– Ты чего это вдруг?
Он прижимается ко мне со спины, просовывает свои руки под моими и накрывает ладонями грудь. Соски моментально твердеют, а кружки вокруг них сморщиваются. Нервный озноб пробегает по коже, и я покрываюсь гусиной кожей.
– Передумал ехать? Или хочешь разобраться со мной по-быстрому?
– Тоже нежности захотелось. Ты же меня ей не балуешь.
– Нахал, – плещу я через плечо на него водой. – А кто домой обычно глубокой ночью возвращается? Кто этот трудоголик?
Он не отвечает, и я больше ничего не спрашиваю, потому что по телу быстро расплывается сладкое тепло. Я чувствую жар, исходящий от Яра и то, какой он твёрдый. Он наливает на ладонь немного геля для душа и аромат жасмина и сандала окутывает нас обоих.
Ярослав медленно проводит рукой по моему плечу, снова соскальзывает на грудь и медленно покрывает её, тонкой ароматной пеной. Струи воды разносят по всему телу тепло его прикосновений и радость, что он со мной.
Рука Яра соскальзывает ниже и касается меня одновременно нежно и настойчиво. Каждое прикосновение оставляет на теле невидимое горячее пятно, от которого бегут импульсы, собирающиеся внизу живота. Сладкая тянущая тяжесть…
Я завожу руки за голову и погружаю пальцы в его жёсткие волнистые волосы. Ноги становятся мягкими, мне трудно стоять. Такое чувство, что вместо ног у меня желе.
Яр опускает откидное сиденье на стене душевой и легко давит мне на плечи, наклоняя вперёд. Я подчиняюсь и упираюсь в сиденье руками, а он продолжает меня ласкать. Его пальцы пробегаются по рёбрам, мокро скользят по бёдрам и ягодицам, подбираясь туда, где сейчас горячее всего.
Моё сердце бешено стучит, и я физически ощущаю обжигающую, переполняющую радость. Люби меня, Яр. Ты так мне нужен. Спасибо, что выбрал меня, а не весь этот дурацкий мир с его работой, бизнесом и вечеринками. Не отпускай, держи крепко и никогда меня не отпускай!
Я чуть расставляю ноги, и он принимает моё приглашение. Я дёргаюсь всем телом, когда его пальцы касаются меня там.
В этот момент рядом с душевой кабиной раздаётся телефонный звонок. Яр вздрагивает и напрягается. Это его мобильный. Нет. Не бери. Только не сейчас. Не отвлекайся, вернись ко мне.
– Блин…– растерянно говорит он. – Лис, прости, я на секунду. Не могу не ответить – Роман убьёт.
Серьёзно? Он выскакивает из кабины и хватает свой мобильник:
– Да, Роман Георгиевич. Ага. Из душа меня вытащили.
Он несколько секунд слушает и отвечает:
– Не подождёт это несколько минут, а то я мокрый весь? Ясно, я понял, да. Один момент. Да, у меня в ноутбуке все цифры. Секунду, сейчас продиктую.
Он выбегает из ванной, а я остаюсь стоять, уперевшись в откидной стульчик. Стою, как дура минуты три. Потом выпрямляюсь. Жду. Ярослава нет. Ещё через пару минут возвращаюсь к гигиеническим процедурам. Класс. Зря только голову намочила.
Яр забегает, когда я расчёсываюсь перед зеркалом.
– Ты всё уже?
Нет, что ты, я стою раком и жду своей очереди после того, как ты удовлетворишь Романа Георгиевича и возьмёшься за меня. Молчу, ничего не отвечаю.
– Алис, ну прости меня. Роман достал. Заставил данные ему посылать.
– Ты его собственность, да? Раб или как это называется, сабмиссив что ли? Вообще-то время сейчас уже не рабочее.
– Блин. Ну что мне сделать, чтобы ты не злилась?
А я и не злюсь. С чего бы мне злиться? Утешаю себя тем, что вечеринка, возможно, действительно окажется неплохой и я не слишком там заскучаю.
***
И да, вечеринка довольно крутая – музыка, свет прожекторов, море шампанского, куча знаменитостей. Всё это имеется, но я всё же чувствую себя не в своей тарелке.
Мы с Яром подходим к относительно свободному бару в дальней части клуба и заказываем два бокала шампанского. Он в смокинге, как того и требует сегодняшний дресс-код, а на мне чёрное платье чуть выше колен, плечи открыты, а ткань мерцает в свете галогеновых ламп, как бриллиант.
Не успеваем мы сделать по первому глотку, как к нам подходит представительный лысеющий мужчина за сорок. У него одутловатое лицо и цепкий пронизывающий взгляд.
– Ярослав, привет. Хорошо, что ты уже здесь. Вон там, в вип-зоне, видишь Дурова? Он хочет с тобой познакомиться.
– Добрый вечер, Роман Георгиевич, знакомьтесь, это Алиса.
– Здравствуйте, Алиса. Вы меня извините великодушно, – обращается Роман Георгиевич ко мне, – я вашего спутника похищу совсем ненадолго, максимум минут на пятнадцать. Я бы никогда так не поступил, но случай совершенно исключительный и другого шанса уже не предвидится.
Я делаю обречённо-понимающее лицо, мол, что же с вами поделать, буду жертвовать собой ради любимого.
– Прости, Лис, – шепчет мне на ухо Ярик, – я постараюсь как можно скорее вернуться. Возможность действительно неординарная. Этот чувак совершенно недосягаемый, он сейчас проект по крипте начинает. Перспектива там умопомрачительная.
– Да ладно, не объясняй. Иди уж, – тихонько отвечаю я, – но учти, если тебя долго не будет, я могу успеть накачаться, так что домой меня понесёшь на руках.
Я беру бокал и делаю первый глоток. Лучше бы дома осталась, пусть бы он один сюда ехал. Шампанское приятно холодит и освежает. Выпиваю до дна и тянусь к бокалу Ярослава. Я злюсь и даю себе слово, что его отсутствие, которое продлится минимально час, а может и больше, ни за что не заставит меня грустить и жалеть себя. Вот сейчас пропущу пару бокальчиков, подниму настроение и пойду потусуюсь.
Вдруг на мои голые плечи опускаются чьи-то тёплые руки.
– Что пьёшь? – раздаётся за спиной низкий голос.
2. Что, та самая Веста?
Голос принадлежит женщине. Я поворачиваюсь и вижу перед собой красивую девушку, явно знакомую. Некоторое время я раздумываю, откуда её знаю, рассматривая свежее, очень милое лицо с горящими карими глазами. Она тоже смотрит на меня и в её глазах проскальзывает недоумение.
– Ой прости, я тебя за свою знакомую приняла, – говорит девушка со смехом и прикрывает губы кончиками пальцев. Выглядит, будто она их целует.
– А мы точно не знакомы? – спрашиваю я, продолжая изучать её лицо
– Думаю нет, но ты не парься, меня часто с первого раза не узнают, я уж привыкла. Я Веста, но ты можешь называть Ирой. Для своих я Ира.
Она делает знак бармену, чтобы налил ей того же, что и мне. Точно! Это же Веста, модная певица, сейчас её песни буквально из каждого утюга разносятся.
– Блин, ну конечно! Вот я бестолочь. Я же всё утро тебя слушала, пока на работу ехала.
– О! Мне приятно, спасибо. Кем работаешь?
– Учителем в школе.
– Ух ты! А здесь как оказалась?
– Да с мужем пришла, он там с какими-то крутыми воротилами совещается.
– Самое место для совещаний, – с усмешкой качает она головой.
– Ага.
Бармен ставит перед Ирой бокал, открывает бутылку и наливает.
– Слушай, Андрей, – читает моя новая знакомая имя на бейдже, – а ты не уноси, оставь нам эту бутылочку.
Он с радостно кивает и приносит ведёрко со льдом.
– Ну, за знакомство, протягивает она свой бокал.
– Да, за знакомство. Я Алиса.
Мы делаем по глоточку.
– Учительница, значит, ну и чему учишь?
– Русскому, литературе.
– Нравится?
– Да ничего, нормально.
Я вдруг вспоминаю про директора с его придирками и вероятно по лицу пробегает тень. Ира-Веста её замечает:
– Вот только грустить давай не будем. Никто из козлов не заставит нас сегодня печалиться.
Она просто мысли мои читает. Мы снова пьём. Разговор течёт легко, будто мы сто лет знакомы. Я чувствую эйфорию от шампанского, Ира мне нравится и шоу, начинающееся в центре зала, отступает на второй план. Настроение поднимается, на стойке появляется красная икра, мы болтаем, смеёмся и не замечаем, как летит время.
– Я, вообще-то, стихи пишу, сейчас готовлю сборник к изданию, – признаюсь я.
– Ого, учительница-поэтесса. Давай тогда и за поэзию выпьем. Прочитай мне что-нибудь.
Я читаю самое популярное стихотворение, которое всегда читаю, мою визитную карточку. Оно небольшое, немного провокационное, как раз подходит для такого случая. Я немного смущаюсь и внимательно слежу за её реакцией, живым блеском глаз и чуть приоткрытыми по-детски губами.
.
Я буду играть на тебе, как на флейте
И вдохну в тебя новые смыслы,
И нашепчу тебе дерзкие мысли
С паузой на поцелуй в каждом куплете.
.
Я буду играть на тебе, как на поле,
На столе, расчерченном на квадраты,
Как в рулетку русскую, как солдаты
Ведут в казарму, в стыд, в неволю
Женщину, купленную с азартом.
.
Я буду играть на тебе чем-то острым
И слизывать языком багровые знаки -
Всё устрою отлично, сделаю так и…
И не задам ни одного вопроса.
.
Я буду играть на тебе, как на флейте,
А потом на теле чертить чем-то острым,
Стирать следы белокурыми косами.
Я буду любить тебя в каждом куплете
Ты не задашь ни одного вопроса.
.
– Ничего себе! Это правда твоё? А ещё можешь прочесть?
– Да ну, я потом не остановлюсь. С ума сойдёшь всю ночь слушать.
– Брось, почитай. Мне как раз что-то такое нужно – у меня музыки куча, а текста хорошего не могу найти. А ты выступаешь где-нибудь?
– Бывает. В барах обычно на вечерах поэтического клуба.
– В Москве только?
В этот момент возвращается Яр.
– Немного дольше задержался, – говорит он, – скучала? Прости, пожалуйста.
Раскаяния в этом «прости» – ноль. Он, кажется, всё ещё мысленно разговаривает со своим Дуровым и Романом Георгиевичем.
– Ярослав, знакомься – это Веста, но я могу называть её Ирой, а вот ты вряд ли.
– Да ладно, пусть называет – Ира великодушно машет рукой, – мне «Веста» не слишком нравится, дурацкое имя, так что, Ярослав, зови Ирой. Разрешаю.
– Что, та самая Веста?
Она кивает.
– А где же твои весталки? *
*(Весталки – жрицы богини Весты, служившие в храме тридцать лет и хранившие девственность)
– А, нет, значит не та, другая Веста, – Ира хохочет, и я тоже.
Мы, в отличие от Яра, уже неплохо выпили и теперь находимся с ним на разных уровнях невесомости. Она предлагает ему присоединиться к нашему шампанскому, но бутылка оказывается пустой.
– А знаете что, – вдруг загорается Ира, – у меня сногсшибательная идея! Поехали ко мне! У меня шикарная коллекция шампанского и виски. И ты мне почитаешь стихи! Устроим поэтический вечер Алисы. Шампань и муза. Здорово, да?
– Спасибо, но нам скоро уже домой надо ехать, – безо всякого интереса говорит Яр.
– Да ладно, вечер же только начинается, не отказывайтесь, я вас очень прошу. Ярослав, у Алисы просто гениальные стихи. Мы что-то должны с этим сделать. Просто обязаны, иначе потомки нам не простят. Я очень заинтересована, у меня чуйка на такие дела во какая! Вставайте же, идём скорее! Ну же, давайте!
Она соскальзывает с высокого стула и идёт в сторону выхода. Я смотрю на её стройную спортивную фигуру с лёгкой завистью. Экстремально короткое платье открывает длинные соблазнительные ноги. Я бы от таких не отказалась, честное слово. Мы примерно одного роста, но у меня светлые прямые волосы, а у неё тёмные и слегка вьющиеся. Сделав несколько шагов, Веста останавливается и вопросительно смотрит на нас.
Я нерешительно пожимаю плечами, вроде как почему бы и нет, может правда поехать? Но на самом деле, мне очень хочется отправиться к ней. Во-первых, Веста-Ира мне понравилась. Она очень открытая и дружелюбная, безо всякого снобизма и звёздного самолюбования, а ведь она действительно сейчас очень популярна. Во-вторых, мне приятно, что её заинтересовали мои стихи и было бы невероятно круто, если бы она сделала песню или даже несколько песен с моими текстами. Себя не обманешь, это бы меня ого, как порадовало. Ну и вообще, почему бы не сделать что-то необычное или даже странное? Я смотрю на Яра, изображая несчастного котёнка, но ему идея явно не по душе.
– Ну что, может съездим? – спрашиваю его.
– Ты правда хочешь? Как-то странно вот так сразу к незнакомому человеку домой ехать. К тому же вечеринка в самом разгаре.
– Я бы съездила, вдруг что-то получится со стихами? Ты же знаешь, как для меня это важно. Давай, а? По первому же твоему сигналу поедем домой. Ну что? Ты как?
3. Необычно и очень странно
Ярик соглашается, и водитель Весты везёт нас в Москва-Сити. Вид из квартиры на сорок седьмом этаже захватывает дух – ночь, море огней и головокружительная энергия города. Я с трудом отрываюсь от большого во всю стену окна и возвращаюсь в центр просторной гостиной, отделанной натуральным камнем. Стиль декора, немного холодный, не такой уютный, как у нас с Яром, но я отдаю должное ультрасовременной обстановке её квартиры.
Ярослав открывает шампанское, а Ира-Веста достаёт из холодильника закуски:
– Смотрите, устриц нет, но есть фуагра, оливки, свежий козий сыр, икра, и сейчас салат с боттаргой* сделаем. Мне её только сегодня с Сардинии привезли.
Она вскрывает пакет с зелёными листьями, высыпает в глубокую миску, похожую на экспонат из музея современного искусства, и тонкой стружкой нарезает янтарную боттаргу.
*(Боттарга – прессованная сушёная икра серой кефали или синего тунца)
– Вот это пиршество, – говорю я, – точно не зря приехали.
– Ха, ты ещё шампанское не попробовала. Ярослав, тебе может виски предложить? У меня есть «Макаллан» пятидесятилетний. Будешь?
– Давай, – соглашается Яр. – Пройдёмся по вискарику, раз такое дело.
Он немного пасмурный, поскольку перспектива слушать всю ночь стихи и пьяную женскую болтовню не слишком его воодушевляет. Ни одно виски в мире не способно компенсировать все эти, мягко говоря, неудобства. Что же, я это ценю. Спасибо, мой герой. С другой стороны, я же тебя ждала, пока ты занимался своими делами в клубе, про душ сегодняшний вообще молчу.
– Шампанское прекрасное, – говорю я, сделав несколько глотков, – нектар богов.
Я уже успела немного протрезветь и теперь снова возобновляю воздушное плавание на волшебных пузырьках. Ярослав, напитываясь янтарной влагой, через некоторое время смягчается, смиряется со своей судьбой и даже начинает шутить. Я в ударе. Читаю свои вирши, и сама проникаюсь красотой слога и глубиной мысли, что случается со мной не так уж и часто.
Ира меня нахваливает, кажется, она действительно воодушевлена. Несколько раз она подскакивает с низкого широкого дивана и начинает взад и вперёд ходить по комнате то проговаривая понравившиеся строки, то едва-слышно напевая их на разные лады.
Кажется, она нас совершенно не замечает и уж точно ни капли не стесняется, падая на диван или садясь, по-турецки поджимая ноги, в своём коротком, как футболка платье. Её увлечённость меня подстёгивает, и я вбрасываю в топку её творческой печи новые и новые строки.
Шампанское и виски течёт весёлым ручейком и градус настроения стремится выше и выше. В какой-то момент, чувствуя себя изрядно навеселе, я требую перерыва. Тотчас, словно выждав, чтобы не прерывать моё выступление, у Яра звонит телефон.
– Ого. Кто бы это мог быть так поздно?
Он фыркает, глядя на экран.
– Роман Георгиевич, да? – спрашиваю я, – кто же ещё может позвонить в два часа ночи.
– Думаю, это в связи с тем, что мы сегодня обсуждали. Наверное, надо ковать железо. Пока горячо, – говорит Яр, проводя пальцем по экрану. – Алло? Нет, Роман Георгиевич, я никогда не сплю.
Веста делает мне знак, и уводит из гостиной, чтобы не мешать Ярославу. Мы заходим в просторную спальню. Свет приглушен, за панорамным окном – калейдоскоп расплывающихся, как на фотографии, ночных огней. Посреди комнаты располагается огромная кровать с небрежно наброшенным одеялом в сером шёлковом пододеяльнике. Чувствуется тонкий, едва уловимый аромат розы и ещё чего-то, волнующего и тревожного.
– Пусть поговорит спокойно, – с лёгкой улыбкой произносит Веста и включает музыку. – Давай, потанцуем.
Звук мелодии раздаётся совсем негромко, но глубоко и мощно, заставляя вибрировать что-то под сердцем.
– Нет, ноги уже не слушаются, извини.
Я сажусь на кровать, а Ира начинает медленно двигаться под музыку. Она танцует красиво и это зрелище меня завораживает. Это длиться пару минут, как вдруг, оказавшись у кровати, она резко прекращает танцевать и приближает ко мне лицо. Я вижу её близко-близко перед собой и пытаюсь расшифровать выражение детского озорства и стыдливости.
– А хочешь пыхнуть? – заговорщицки спрашивает она.
– Это как? – удивляюсь я.
– Ну, курнуть, то есть.
– Косяк что ли?
– Ну типа… Не совсем, но как бы да.
– Э-э-э…
– Ты что не пробовала ни разу?
– Не-а, – мотаю я головой.
– Да ты что! Тогда точно надо. Сегодня ночь открытий. Это ж круто!
Не дав мне опомниться, Ира идёт к прикроватной тумбочке и достаёт чёрный приборчик, похожий на внешний аккумулятор для мобильного.
– Смотри, это вайпер. Никакого горения, всё очень экологично, – говорит она, садясь рядом со мной.
Она несколько раз нажимает кнопочку, выставляет температуру и показывает мне.
– Не бойся, плохого не посоветую. Тебе просто дозу на первый раз сделаем поменьше и всё хорошо будет. Трава лучшая в Москве.
Когда температура устанавливается, Ира подносит к губам короткую стеклянную трубочку, торчащую из приборчика, и делает глубокий вдох. Она ненадолго задерживает дыхание и выпускает струйку дыма.
– Давай, теперь ты. Да не бойся, делай как я и всё.
– А ничего, что мы выпили?
– Мы не выпили, мы просто в хлам! – радостно выпаливает Веста, – но кашу маслом не испортишь, да? Давай.
Я не хочу курить травку, но, стесняясь показаться отсталой дурочкой, послушно повторяю эти несложные действия и набираю тёплый и почти не едкий дым.
– Всё-всё, выдыхай!
Когда, минут через пятнадцать, в дверях спальни появляется Яр, мы с Вестой валяемся на её кровати и умираем от хохота, ну или это только я умираю. Я испытываю ни с чем не сравнимую радость, расслабленность и творческий подъём. Двигаться тяжеловато, но зато всё в моей жизни становится простым и понятным, каждая мелочь ползёт на свою полочку, а изо рта вырываются небывало изощрённые рифмы. Я затыкаю рот обеими руками, но рифмы невозможно удержать, и они вылетают, как из пулемёта, складываясь в дикие, но красивые стихи. Веста смеётся и аплодирует, а Яр, Яррррослав, нависнув надо мной, хмуро и недовольно взирает на эту картину. И от этого делается ещё смешнее.
– Ярик-Ярик-Ярик-Ярик-Ярик-Ярик-Ярик-Ярик, – чирикаю я и тяну его к себе за руку.
– Ты что, укурилась, родная?
– Кажется да, милый, и пока не жалею.
– Ключевое слово – «пока».
– Не будь букой, медведь-бурбон-монстр, покури вместе с нами, иначе мы не сможем понять друг друга, а мне так хочется, чтобы ты меня понял. Пожалуйста, любимый, пыхни со мной. Это же трубка мира, прояви солидарность, покажи, что мы из одного племени.
Он отказывается, но я его убеждаю, находя дико правильные и разумные доводы, и он тянет дым из вайпера Весты. А ещё минут через пятнадцать мы все втроём блаженствуем, растянувшись на тонком шёлке одеяла. Я посередине, слева от меня Ира-Веста, справа Ярослав. Необычная, глубоко проникающая музыка звучит очень объёмно, как прибой накатывая на меня с разных сторон. Аромат постельного белья и розы, смешавшиеся с дымом травы, странно волнуют, становясь осязаемыми и приглашающими.
– Алиса, – Веста поворачивается ко мне, ложась на бок.
– Да, – я тоже поворачиваюсь лицом к ней.
– Слушай, а у тебя платье от Семенихина?
– От него.
На меня накатывает серьёзность, и я внимательно всматриваюсь в её лицо. Тусклый свет не позволяет разглядеть все детали, но я скольжу взглядом по не очень полным, но мягким и нежным губам, по её скулам, обшариваю спутавшиеся волосы и слежу за огнём практически чёрных в полутьме глаз.
– Да, от Семенихина. Как ты узнала? – едва слышно и очень серьёзно говорю я.
От собственной серьёзности мне становится так смешно, что я лопаюсь, как надутый до предела воздушный шарик и начинаю хохотать. Веста, глядя на меня тоже начинает смеяться, и даже Яр за моей спиной подрагивает от смеха.
Наконец, когда, отсмеявшись мы успокаиваемся, Веста возвращается к моему платью.
– Я узнала вот по этому, – говорит она, протягивает руку и легко прикасается к моей ключице.
Её пальцы скользят к краю выреза и двигаются по кромке платья через всю грудь к другой стороне. Это так необычно и очень странно. Там, где меня касаются её пальцы, я ощущаю дрожь и лёгкий зуд. На моём теле расцветают странные уродливые цветы серого цвета, а глубоко под кожей начинает тлеть пока ещё слабый, но настойчивый дискомфорт. Веста слегка выворачивает кромку выреза в том месте, где со внутренней стороны пришит маленький бархатный лейбл Семенихина. Я не смотрю туда, но знаю, что он там.
– А у тебя тоже Семенихин? – спрашиваю я внезапно осипшим голосом.
Она улыбается и молча смотрит на меня. Ярослав за моей спиной, кажется, тоже переворачивается на бок и вроде приподнимается, опершись на руку. Я чуть поднимаю голову, слегка заглядывая за плечо. Да, он нависает надо мной и внимательно наблюдает за нами обеими. Я поднимаю руку, кладу ему на затылок и привлекаю к себе. Наши губы встречаются, и я горячо его целую.
Я не знаю, почему делаю это. Просто… Просто мне хочется его поцеловать и, наверное, отгородиться от непонятных и настораживающих действий Весты, показать ей, что я с ним, что мы пара. Не знаю, наверное, как-то так. Я действую неосознанно, подчиняясь порыву.
– Да, у меня тоже Семенихин, – тихо говорит она.
Я выпускаю Яра и снова поворачиваюсь к ней. Веста берёт меня за запястье и подносит руку к своему лицу так, что кончиками пальцев я касаюсь её губ. Она увлекает мою руку дальше, и я соскальзываю по шее к ключице и двигаюсь к краю глубокого декольте. Всё это непонятно и тревожно. Что она делает? Меня это немного напрягает. Она ведёт мои пальцы по этому краю, и я скольжу к месту, где пришита крошечная бархатная метка кутюрье.
– Посмотри, – шепчет Веста.
Я нащупываю этикеточку за кромкой её декольте. Она тянет мою руку под кромку выреза и пытается положить на свою небольшую, гладкую как яблоко грудь с твёрдым соском.
Какого хрена здесь происходит?!