bannerbannerbanner
Название книги:

«Краткость и талант». Альманах-2022

Автор:
Анна Федотова
«Краткость и талант». Альманах-2022

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Арташес Казазян

Айрин Грин

Анна Новосельцева

Елена Чара Янова

Анастасия Дашкевич

Анна Федотова

Агриппина Николаева

Кирилл Ионов

Александра Бессмертных

Елена Барышева

* * *

Андер

– Здесь пять мужиков, и только один из них называет меня правильно, а второй дразнится, и ему это можно лишь потому, что он – мой брат! – Ира стукнула кулаком по столу со всей силой расстроенных чувств. Пробирки на нем отозвались звоном не менее расстроенного рояля, чуть не попадав в стеклянный обморок на металлический пол кают-компании.

– Ирина Андреевна, не злитесь, пожалуйста, – с унылой обреченностью грядущему скандалу в голосе попросил Пол, астронавигатор, космотехник и самый депрессивный член их крохотного экипажа. Иру слегка передернуло – сейчас как заведет шарманку о том, как все плохо, тогда хоть всех сразу в космос к невидимым святым выноси.

– Ириска, не воюй, – миролюбиво отозвался Дим. – А то вспомню, как в детстве тебя за косички таскал.

– Не надо за косички! Айрин, вы прекрасны в гневе! – немедленно восхитился Крис Уайз, капитан «Андера», первого научно-исследовательского резонансного шаттла для внутригалактических перелетов. Ему же и пришла в голову мысль обозвать путешествие к обитаемой в высокой степени вероятности экзопланете реликтовым предлогом из вышедшего поболтать ножками в Лету английского языка.

Крис, конечно, имел сотню объяснений своей прихоти, от увлечения историей родного Лондонского мегалополиса, до интереса к умирающим языкам. Но упрямые факты – это была просто блажь, и не более! – Ирину бесили ничуть не меньше, чем сам Крис. Оптимистический идеалист, неглупый, по складу характера проще валенка, но заразительно энергичен и до дурацкой злости красив: черноволосый, вихрастый, с правильными, слегка восточными чертами лица и ярко-голубыми глазами. Хоть сейчас в модели записывай.

– Эрин, вас снова обижают? – поинтересовался с извечным нордическим спокойствием Олаф, экспедиционный врач, на минутку заглянувший из медотсека на шум сдавших на сегодня Иркиных нервов, а эстафету заботы о душевном Иринином равновесии подхватил биохимик, неунывающий высокий и тощий живчик Жан:

– Ирэн, если я могу вам чем-то помочь…

– Да чтоб у вас слон в лесу сдох! – выпалила Ирина. – Только издеваться и можете!

Она подхватила штатив с тоненько звякнувшими от ужасного обращения пробирками и вылетела из кают-компании рассерженной кометой, чуть не сбив Олафа с ног. Крис проводил взметнувшиеся метелью полы лабораторного халата взглядом и поинтересовался у ее брата:

– Дим, как вы считаете, у меня есть шансы? И что значит «слон в лесу сдох»?

– Вы – и наша неприступная принцесса всея биологии Ирулан? Вряд ли, – хмыкнул Дим и ответил: – Вот каковы шансы встретить на улице динозавра?

– Нулевые, – пожал плечами капитан «Андера».

– А вот и нет, – с ехидцей пояснил брат нерушимой твердыни с плохо воспроизводимым для интернационального экипажа именем. – Пятьдесят на пятьдесят, либо да, либо нет. И со слоном такая же картина, но вы же понимаете, что слоны по лесам средней полосы без веского повода не шастают, поэтому так обычно говорят о чем-то несбыточном, сродни тому, чтобы звезду с неба достать. В данном случае Ирчик выражает сомнение, что вы научитесь правильно произносить ее имя.

– Значит, пятьдесят на пятьдесят. Звучит логично, буду пробовать. Звезду с неба достать это в смысле как Луну себе наплакать? – уточнил Крис, вспомнив идиому «Cry for the moon».

– Наверное. Хотите – пробуйте, я не против, ей давно пора мужика нормального себе завести, а то что ни экземпляр мужской породы, – либо слабак, либо сволочь. Не везет Ируське. Вы, сдается мне, из другого теста пирожок, – почесал в русоволосом затылке Дим и сменил тему. – Что там у нас сегодня на повестке дня?

Крис недоуменно заморгал, пытаясь понять, как связаны тесто, пирожки и его интерес к Айрин, а Жан озвучил текущие задачи научно-исследовательской миссии «Андер».

* * *

К началу XXII века население Земли столкнулось с ужасающим по размаху и потенциальным последствиям экологическим кризисом. Спровоцированный человеческой жадностью и глупостью, парниковый эффект, несмотря на усилия экологов и агрессивный маркетинг в пользу защиты окружающей среды от девочки из начала XXI века, развился до такой степени, что климат родной планеты потеплел на критические девять градусов по Цельсию. И набрало обороты шестое, позже названное «парниковым», позднеплейстоцен-голоценовое вымирание. Оно и так вяло протекало под антропогенным давлением на природу, как только человек начал ее, матушку, нещадно пользовать в своих эгоистических интересах, но тут речь уже пошла о том, чтобы сохранить жизнь в глобальных масштабах.

Немалую роль сыграли биологическое, механическое, химическое и геологическое загрязнения, к которым позже добавилось еще одно – генно-резонансный wi-fi-шум. Хотя передачу информации стремились сделать как можно более безопасной, и вместе с тем быстрой и точной, стандарт 9G с СВЧ-частотой в диапазоне 7–8 ГГЦ внезапно вызвал резкий всплеск необъяснимых с виду генетических аномалий у большинства живых организмов Земли, спровоцировав гибель множества видов. Так была создана теория резонансных взаимодействий, которая в корне изменила представления людей о законах физики и окончательно включила в состав списка четырех фундаментальных физических сил пятую, квинтэссенцию.

Теория резонанса помогла человечеству освоить новую игрушку – управляемую гравитацию, изобрести перигравитационные поля, а вместе с тем решить вопросы обеспечения топливом, водой и жилым пространством. Если можно без неприятных эксцессов на сверхмалых гравитационных линзах возвести многоуровневые небоскребы, между которыми снуют по своим делам флаеры без грамма бензина в двигателе, понастроить на всей планете генераторы-улавливатели солнечных протуберанцев, что будут полностью обеспечивать превращение нейтрального водорода в живительную воду, и научиться с помощью биохимических конвертеров перестраивать практически любой тип молекул в пищевые волокна, а тем – придавать нужный вид, цвет, вкус, запах и консистенцию, то какие проблемы? Еда есть, вода есть, жить есть где, работы невпроворот – только в лес или на речку пока без особой необходимости или справки не суйся.

Спустя век принудительной сегрегации человека от природы пятидесятка крупнейших мегалополисов Земли расползлась в стороны и вверх, оставив экосистему планеты в покое – отдыхать и восстанавливаться. Глобализация же под давлением стремления человека выжить так развернулась, что смела расовые, языковые, социальные и иные предрассудки, и от них остались немногочисленные невразумительные ошметки вроде особенностей менталитета и крылатых выражений в разных мегалополисах. А развитие резонансной космонавтики и открытие потенциально пригодных для жизни экзопланет настолько взбудоражило человечество, что даже гибель первых семерых смельчаков от резонанса с пением Вселенной на инфра-инфразвуковых частотах после тестового внутригалактического перелета особенно никого не остановила.

Что нам стоит новый дом построить? Подумал человек, подумал, схемы порисовал, посмотрел на лягушек, ежей, мышей и медведей и изобрел анабиотик, замедляющий жизненные процессы организма до максимально возможного минимума. Чтобы когнитивные нарушения не мешали на другой конец Млечного пути летать. Дальше дело стало за малым. Найди сдвинутых на идее идеалистов, обучи чему только можно, настрой анабиотический сон, включи резонансный двигатель и задай координаты.

Так ученые и астронавты широкого спектра знаний и умений в своей области наук и профессиональных навыков, два выходца из Московского мегалополиса, два из Лондонского и по одному из Парижского и Бергенского и оказались на борту небольшого внутригалактического шаттла на резонансной тяге где-то там, где рак на горе свистит – за пару сотен тысяч световых лет от alma mater человечества. А зачем больше для первой разведки? Пропадут – жалко, конечно, но что такое шестеро смелых для всего массива цивилизации.

* * *

Резонансный шаттл «Андер» застыл подле теплой экзопланеты класса М, с индексом подобия Земле, близким к единице. По размеру планета оказалась немного больше, а от местного желтого карлика, похожего на Солнце точь-в-точь, как под копирку, чуточку дальше, но в пределах комфортной для процветания жизни зеленой зоны.

Округлая серебристая капля шаттла, перевернутая донышком вверх, а узким торцом с резонансным двигателем вниз, защищала прочными стенками от негуманных для человека холодных объятий космоса пять уровней помещений разного назначения. Царем горы, как всегда и везде водится, стал капитанский мостик с рубкой управления; уровнем ниже в центре небольшого челнока располагалась кают-компания, из которой три двери выходили в общий коридор, ее окружающий, а лепестками импровизированного цветка стали бактериологическая и биогеохимическая лаборатории, медицинский отсек, отсек аппаратных наблюдений и камбуз.

Под ними членам миссии устроили просторные каюты по краям окружности и центральную «разгрузочную», как экипаж называл каюту для отдыха с играми и тренажерами. Предпоследней шла вотчина Пола – склад, грузовой отсек с посадочными модулями, спасательными капсулами и прочей аппаратурой и инструментарием, и напичканный специфическим оборудованием космотехнический отсек. На последний, пятый уровень с маршевым резонансным движком, никто лезть не рисковал, даже сам астронавигатор-космотехник. Настройка резонанса пока оставалась делом сродни спиритическому сеансу в середине лаборатории по квантово-резонансной физике: вроде что-то получается, но как – дело загадочное и подвластное только вычислительным ИИ-системам шаттла и самую капельку астронавигатору.

 

Экипаж быстро обжил «разгрузочную» для неформальных бесед, а в кают-компании, как правило, тон встреч и разговор предпочитали поддерживать максимально официальный. Чтобы сохранять видимость уважительной научности, хотя, конечно, все уже успели друг с другом по паре раз перессориться, помириться, а кое-кто – и подружиться или обрести взаимную неприязнь.

Биохимик Жан откашлялся и вытянулся за круглым конференц-столом во весь свой нескладный рост. Развернулась голопроекция доклада, двухмерная у него над планшетом и объемная – перед слушателями.

– Подведем итог последних трех месяцев. Была проведена голофотометрия, радиометрические наблюдения, спектральный и хроматографический анализ, картография, газоанализ и первичное аппаратное исследование поверхности планеты зондами. Господа, про даму говорить не буду, она отсутствует, мы имеем дело с практически полным аналогом Земли по химическому составу атмосферы, почвы, воды, радиационному излучению планеты и фону естественной радиации, насколько я могу судить. Но не я же имперский планетолог, это компетенция уважаемого Дима. Каков кстати, будет его вердикт? Я могу только со стороны химии в любых ее проявлениях ответственно заявлять, что потенциально высадка будет безопасна с точки зрения периодической таблицы. А насколько с точки зрения биологии, могла бы сказать Ирэн, но увы… – Жан развел руками.

– Планетолог разрешает. И меня переврал, – хмыкнул польщенный сравнением Дим, которому искажение своего имени жить и работать не мешало никак, в отличие от сестры. – Дмитрий. Понимаешь? Дми-т-рий, от «Деметрий», то есть посвященный богине Деметре, ну?

– Ди-ми… Деме… Дим, хватит, а? – Жан с раздражением отмахнулся от планетолога. – Короче, «Хафа» мы потеряли, но «Фримен» должен со всеми поправками успешно приземлиться. Пол?

– …если в процессе посадки и этот не развалится, – тусклым голосом отозвался астронавигатор, занимая перманентную пессимистическую позицию. – Планетоход – тонкая и исключительно хрупкая вещь.

– С точки зрения техники. Человек – система еще более хрупкая, – отозвался невозмутимый Олаф. – Если будут просчеты для планетохода, мы потеряем только технику. А если для человека? Я бы предпочел обойтись без излишней нагрузки на медицинский отсек. И без того ввиду определенных циклических процессов в организме, судя по симптоматике, мне следует сейчас пойти к Эрин и вручить ей диазепам, витаминки и рекомендации больше спать и меньше подвергать организм стрессовым нагрузкам на ближайшие дня три-четыре.

Мужчины стыдливо отвели глаза, а капитан научно-исследовательской миссии попробовал защитить честь леди, высказавшись:

– Вы могли бы про особенности женской физиологии и умолчать.

– Физиология человека неумолима, Крис, хотите вы о ней говорить или нет, – заметил Олаф. – Что ж, раз врачебная помощь пока никому не требуется, я, пожалуй, вас покину.

Экипаж переглянулся – закрытого и немного занудного на почве соблюдения протоколов безопасности и всевозможных инструкций медика они хором недолюбливали – и Крис кивком отпустил врача в его владения.

– Каковы причины гибели «Хафа»? – в десятый раз за последнюю неделю уточнил капитан, и планетолог, субспецализацией которого была метеорология, климатология и изучение атмосферы в целом, в десятый раз ответил.

– Я недооценил границы тропопаузы и перепад давления между стратосферой и тропосферой. В итоге расчетная скорость движения «Хафа» превысила возможности тормозного конуса и не соответствовала плотности атмосферы и грунта, что привело к аварийной посадке и выходу аппарата из строя.

– И…

– И мы с Полом и ИИ все учли! – пока Крис не успел задать ставший привычным в их каждодневной пикировке вопрос, Дим упреждающе затараторил: – Проведена контрольная проверка ИИ-системой «Андера», я и изобарическую карту местности с нашей умной лапушкой сделал! Погрешность была минимальной, «Хаф» скорее всего не разбился, просто модуль управления из строя вышел. Пол считает, есть шанс поднять его сюда и починить.

Астронавигатор кивнул, а Крис одобрительно улыбнулся и прокомментировал, обратившись к потолку:

– Руководитель научно-исследовательской миссии «Андер», капитан первого ранга Крис Уайз, инициацию спуска планетохода «Кен Фримен» разрешаю.

Потолок мигнул зеленым огоньком – установленные во всех отсеках корабля ИИ-системы сбора информации завизировали приказ капитана миссии для бортового журнала и отчетной документации.

* * *

– Медленнее надо было.

– Отвали, моя черешня.

– Дим, ты угробил второй планетоход.

– Жанчик, оператору под руку помолчи, а?

Графики перепада давления между слоями атмосферы выровнялись, и планетолог с биохимиком прекратили шептаться: сейчас все зависело от точности расчетов ИИ и реакции Пола – астронавигатор курировал спуск, поправляя автоматику по необходимости. Планетоход замедлился, датчики тормозного конуса и остатков абляционного щита на нем исправно передавали данные о температуре, давлении и скорости, пока, наконец, «Фримен» не сел на неизведанную поверхность. Жестко, с подскоком, но без повреждений.

Остатки щита отвалились, Пол вцепился в джойстик управления и повертел камерами в разные стороны: кругом простиралась бесконечная сухая желтая трава, закрывшая обзор аппарату наглухо. Локационные приборы давали объемную картинку во все стороны на метр, но фиксировали лишь выбоины, кочки и небольшие озерца с водой: ничего живого, кроме растений, пока не пробегало. Планетоход быстро приспособился под прохладные и мокрые условия окружающей среды и поехал вперед.

Напряженную тишину, сквозь которую вглядывался экипаж в экраны, транслирующие изображение и информацию, вспорол голос Иры:

– Пол, поднимите камеру сантиметров на сорок. Должно хватить. И если будет безопасно, пустите дрон.

Команда синхронно повернулась к биологу: она готовой лопнуть от напряжения тетивой вытянулась вперед и подалась к графикам, иссохшим листом впитывая данные и наливаясь изнутри ярким светом понимания.

– Айрин… – осторожно начал Крис.

– Тише, кэп, – сверкнула улыбкой Ира. – Если я права, сейчас вы сами все поймете.

Камера медленно поехала вперед, и научно-испытательское волнение Иры передалось остальным: все вытянули шеи, будто могли помочь быстрее передать изображение с поверхности.

Вынырнув из-под слоя растительности, планетоход «осмотрелся»: кругом, куда хватало взгляда, простирались осенние соломенно-желтые волны лугов, изредка перемежающиеся серебристыми кочками, небольшими кустарничками и лужами прозрачной воды, в которой отражалось неяркое заходящее солнце и невероятное высокое и бездонно-синее небо. Прямо как глаза капитана, отметила Ира и озвучила догадку:

– Поздний плейстоцен, мамонтовая прерия! Биом тундростепи, посмотрите, трава под холодным сухим воздухом с севера превратилась в сено, вон листы морошки, карликовая березка, если зональность позволяет, возможно, на горизонте вон то пятно – это начало хвойного леса. Где же мегафауна…

Пол запустил дрон, и мелкий юркий аппарат метнулся к обозначенному биологом темному пятну. Как Ира и предполагала, вскоре веточки пушицы сменились реденьким ивняком, а за ними утлые стволы почти погибших в болоте елей окрепли, выросли и вымахали вверх. Дрон влетел в густой папортниковый бурелом покрытых мхами и хвоей деревьев, и у Иры случился ботанический экстаз:

– Уснея! Эпифиты! Поверить не могу!

Пока она восхищалась схожестью флоры с земными аналогами, громадная серо-коричневая скала, коих в лесу оказалось с избытком, сдвинулась с места, и теперь от восторга и неожиданности замерли остальные.

– Айрин, я думал, вы шутите про мамонтовые прерии… – выдохнул Крис.

– Не имею привычки шутить над тем, что для меня важно, – бросила Ирина. – Смотрите внимательно!

Неторопливый шерстистый мамонт шествовал по лесу в компании сородичей, обрывая седобородые струи лишайников с ветхих тундровых елей.

– Слон в лесу! – восхищено шепнул Крис. – Если он сдохнет – можно я буду называть вас как привык?

Ира свирепо покосилась на брата, тот пожал плечами. Картинка изменилась: стадо сбилось в кучу, возмущенно трубя и вскидывая хоботы, шерсть на загривке у них встопорщилась, некрупного самца-подростка загнали в центр вместе с детенышами, а самки, ощетинившись во все стороны зубцами бивней, сосредоточенно обшаривали окрестности маленькими глазками. Секунду спустя огромная кошка, похожая одновременно на рысь и на ирбиса, пятнистая, мохнатая, короткохвостая, но с длинными крупными клыками, крадучись, попыталась проползти между плотной стеной защиты. Мамонты не дремали: подобрав чувствительные нежные хоботы, самки выпятили вперед крутой костяной лоб и бивни. Кошка шипела, замахивалась лапой, но всерьез нападать не спешила, пока с ближайшей скалы, оказавшейся просто скалой, не спрыгнул второй хищник – прямо в центр стада. Испугавшись нападения, дезориентированные мамонты рассыпались в стороны, а кошки принялись за законно добытый пир – небольшого детеныша.

– Айрин, я… – на Криса было жалко смотреть. Он не ожидал подобного развития ситуации и искренне переживал за мамонтов.

– Смилодон! Нет, гомотерий… Вот это находка для палеозоологов! Крис, при чем тут вы, – полным энтузиазма голосом ответила Ира. – Видите, детеныш хромал на одну ногу и все равно далеко бы не ушел. Эволюция жестока, как и жизнь в целом, а природа – лишь их инструмент. Называйте меня как хотите, но нам нужна высадка!

– Сначала поднимем оба планетохода наверх. Отремонтируем «Хаф», потом подумаем, – распорядился капитан.

Дим с хитрым выражением лица подмигнул Жану, он другу говорил, а тот не верил: все время, пока они наблюдали за приключениями «Фримена», Крис, краем глаза контролировавший обстановку, неотрывно следил больше за ненаглядной Айрин, чем за планетоходом и мамонтами.

Спустя сутки поисков первого аппарата и сложной работы по загону непокорной техники силами друг друга в малый посадочный модуль, возни с дезинфекцией и вороха пререканий, команда, сгрудившись около них в грузовом отсеке, созерцала неутешительную картину: похоже, милые котики от души поиграли с вышедшим из строя планетоходом. «Хаф» оказался весь покрыт царапинами, укусами и выбоинами, будто наглая кошачья морда пинала сложный аппарат по мамонтовым прериям на манер банального клубка. Пол долго вздыхал, но планетоход поддался починке, хотя и не сразу.

Через пару недель, спустив оба планетохода вниз с поправкой на атмосферу и игривых хищников, команда сосредоточенно работала над сбором информации, пока биологу окончательно не надоело относительное бездействие. И в один прекрасный момент Ирина предположила, что наступил черед ее экспертного мнения.

– Так. Мы с Димкой высадимся, разобьем там лагерь, возьмем пробы, поставим метеостанцию, фотоловушки…

– И меня не забудьте, – постановил Крис.

– Вот еще! – возмутилась Ира. – Вы проб брать не умеете, с аппаратурой не работали, вам еще «Андер» обратно вести. Лучше уж Пол, Жан или Олаф…

– Жана надо оставить наверху. У него есть навыки пилота, если вдруг что, но нет опыта рекогносцировки местности и боевых действий. Пола мы никем не заменим в принципе, а Олаф – единственный врач на борту. Айрин, вы же не знаете, кто и какую мне проводил подготовку, а клыки у милых котят немаленькие, – мягко, но с заметной прохладцей упрекнул биолога капитан, и Ирина смутилась, поняв, что Крис обиделся. И он прав. А про себя отметила мгновенную метаморфозу: из-под личин валенка, балагура и назойливого ухажера выглянул строгий и собранный профессиональный военный, и ей эта доселе скрытая ипостась капитана понравилась намного больше тех сторон, что он ей обычно демонстрировал.

* * *

– Мы что, звезды собирать поедем? – икнул от неожиданности Дим, глядя на укомплектованного по уши капитана.

– Нет, – улыбнулся ему Крис. – Но мало ли с кем и с чем мы там можем столкнуться.

Как и предполагал прозорливый капитан, при обустройстве лагеря им пришлось вытерпеть от мегафауны массу активного интереса. Большерогие олени опасались близко подходить к странной активности, зато вездесущие мышки с длинным хвостом и крупными чуткими ушами, похожие на смесь полевок, землероек и тушканчиков, активно сновали между разбросанными беспечным Димом коробками. Изредка полевой лагерь посещали любопытные зверьки, напоминавшие горностаев, и лисы, чей внешний вид от обычных земных лисиц почти не отличался, а вот наглости им хватало на обе планеты с избытком. Одна из лис повадилась таскать запасную обувь, причем выбирала исключительно ботинки на левую ногу. Мужчины смирились – все равно Ира пока не разрешала снимать тяжелую экзоброню, опасаясь микрофауны, коей тут было в избытке – но она сама надежды вдохнуть воздух чужой планеты не теряла, а потому с упорством истинного энтузиаста каждые три дня восполняла запас кроссовок, штампуя их себе на малом производственном принтере.

 

С гомотериями ученые после пары стычек установили хрупкое равновесие – люди не совались в лес, кошки не трогали людей. Мамонты враждебные и странные металлизированные палатки старались обходить стороной, а шерстистым носорогам и овцебыкам просто было все до небесной лампочки. Если они хотели объедать поблизости траву – они этим и занимались, и наплевательски относились к стараниям двуногих их отогнать. А то, что они небрежным движением массивного шерстяного бока свалили в очередной раз столб с локальной метеостанцией – ну так что ж, захотелось почесаться, чего вы в самом деле, разве жалко? Дим матерился, но станцию упорно устанавливал заново.

Настоящим же камнем преткновения между спокойной исследовательской работой и мегафауной стало парнокопытное. Здоровенный козел с загнутыми назад ребристыми толстыми рогами экспансию исследователей воспринял как личную занозу в мохнатом заду. И каждое утро начиналось с боданий с козлом прямом и переносном смыслах. Стоило ученым во главе с капитаном выйти из посадочного модуля, животное, дежурившее неподалеку, с дурным взмекиванием неслось им навстречу и со всей силы поддавало тому, кто не успел увернуться, под коленки и чуть повыше. Крис каждый раз тратил на козла заряд с парализующей медицинской иглой, оттаскивал полорогое подальше, но на следующий день свистопляска повторялась как по атомным часам.

Ира, самая юркая в их небольшой компании, заклинала козла простым и строгим:

– Букардо!

И козел волшебным образом прекращал направлять рогатое внимание в ее сторону. Как потом пояснила биолог, морфологически козел больше всего походил на плейстоценового пиренейского собрата, и она просто окликала гнусное животное, но мужчины восприняли видовое именование козла как отъявленное ругательство, и все просчеты теперь обзывали не иначе как «букардо». Но в один прекрасный момент хихикающую Ирку козел умудрился сбить с ног. И этого она стерпеть никак не смогла.

– Вот к-к-козел с рогами… Крис!

– Да? – отозвался немедленно капитан.

– Давайте его к лесу на этот раз утащим. Может, гомотерии сожрут?

– Айрин, вы жестоки. А поцелуй мне обломится?

– Вы что, у Димки успели таких манер и слов нахвататься? – схватилась за голову Ирина, но позициями поступилась. – Да что угодно, только пусть это зловредное создание нас покинет!

Крис не стал с козлом церемониться, и по указке дамы, стараясь выглядеть благородно и не кряхтеть под тяжестью козлиной спящей туши, отволок животное поближе к лесу, не забывая поглядывать по сторонам. Вернувшись в лагерь, капитан, ничтоже сумняшеся, потянулся было условно чмокнуть несговорчивую зазнобу в щечку, соблюдая приличия, но тут же отпрянул, обиженно и демонстративно потирая шлем в области щеки: на неожиданную оплеуху Айрин не поскупилась.

– За что? Вы же разрешили… – полным скорби голосом уточнил Крис, но в глазах у него обида смешалась с охотничьим блеском.

– Ой, – смешалась Ира. – Я не специально. Но нет, не стоит!

Она уперлась рукой в грудь потянувшемуся было за второй попыткой капитану. Он вздохнул, но настаивать не стал, а Дим в стороне сдавленно хрюкнул, на что заработал Иркин взгляд, обещающий зловещее возмездие. Она ушла в дальнюю палатку, обрабатывать скопившиеся за ночь материалы, а Крис задумчиво уставился на вытоптанный козлом дальний край лагеря.

– Не нравится мне это…

– Вы о чем? – уточнил Дим.

– Да вот, смотри.

Отметив про себя, что капитан решил перейти к более близкому формату общения, Дим подошел и взглянул. На краю кочки, в мягком песке между озерцом и краем травы, отпечаталась громадная лапа с крупной пяткой и вдавленными сантиметров на пять в землю когтями. Дим присвистнул.

– Вот это канделябры…

– Я даже уточнять не буду, что ты имел в виду, – с серьезным видом отозвался капитан, привыкший к обилию фразеологизмов и крылатых выражений от планетолога.

– И не надо, – вздохнул Дим. – И так понятно – влипли по самое не могу.

– Главное – защитить Айрин, – заявил Крис, и Дим ошарашенно покосился на военного.

– Так ты что, не шутил? Ну, про то, что решил попробовать Ирку охмурить? – с недоверием спросил Дим.

– Нет, Дим. Не имею привычки шутить над тем, что для меня важно, – отрезал капитан, прищурившись.

Дим понял: этот Ирку просто так не отпустит. И улыбнулся. Крис сестре нравился, ему как брату это сразу стало заметно: она всегда сначала колючки интеллекта выпускает, а потом уже сердечную оборону сдает. Да и куда она денется, тем более, с таким завоевателем. И уж точно бравый капитан лучшая для Ирки партия, чем суровый блондин Олаф, к которому она присматривалась, тот вроде и отличный мужик, да вот чувствуется в нем какая-то червоточинка.

Козла, к удовольствию Иры, они больше не видели. То ли он не смог забодать семейную кошачью пару, то ли обиделся. Но Крис удвоил бдительность: неприятные следы с каждым днем становились все ближе к палаткам. С Айрин капитан решил пока не говорить: незачем лишний раз девушку пугать, но когда биолог разрешила высадку в легкой броне и задумалась впервые над тем, чтобы остаться на ночь, воспротивился и с деланой капризной интонацией заявил:

– Айрин, я понимаю, что женщины по природе своей намного выносливее, но мужчина – существо нежное, нас надлежит хорошо кормить, давать высыпаться и всенепременно любить, тогда эти домашние питомцы будут приносить больше пользы.

Ирина прыснула:

– Ой, да ладно, от отсутствия обеда еще никто не умирал.

Но, посмотрев на мгновенно ставшего унылым Дима и укоризненного капитана, она передумала, и расписание осталось прежним: подъем в шесть утра, завтрак, вылет, посадка, работа, назад – как начинает заканчиваться кислород, около шести вечера плюс два часа в дезинфекционном шлюзе. До ужина добирались и правда поздно. Так продолжалось еще пару недель, пока следы не заметила сама Ира.

– Если тут везде мегафауна, то о простом мишке говорить не приходится. Ursus spelaeus. Пещерный медведь. Видите, оттиск «ладони» какой широкий? Наверное, самец-одиночка. Интересно, что ему от нас нужно…

– А мне нет. Это опасный зверь, – отметил Крис, и Дим кивнул, соглашаясь с капитаном.

* * *

Еще пару недель спустя пошел снег, и на нем следы медведя стало видно еще отчетливее. Впрочем, днем косолапый ученых не беспокоил, а ночью границ лагеря не пересекал, и его предрассветные шатания по морю травы вокруг люди видели только по съемкам тепловых фотоловушек. Выглядел зверь странно: морда у него была короче, чем у бурого медведя, лоб – более широкий и выступающий вперед, лапы – длинные и гибкие, а в холке по высоте он доходил Крису до подбородка.

– Только медведя нам и не хватало, – вздыхала Ирина, не оставлявшая надежд побывать на планете ночью, и жалобно добавляла: – Пещерные медведи в основном растительной пищей питались. Может…

– Не может, – пресекал попытки Крис. – Слишком опасно.

Иногда Ирина пыталась бунтовать, но капитан раз за разом выразительно поднимал глаза к потолку: а там светился зеленый огонек всевидящего ИИ, что принимал отчеты и приказы только от руководителя миссии, ответственного за жизнь и здоровье экипажа, и биологу приходилось отступать.

В один из солнечных дней к лагерю на мягких лапах подкралась зима. Небольшой мороз, сковавший льдом болотные лужицы, совпал с выводами биолога, врача и биохимика: можно снять шлем. И первым попробовать здешний воздух на вкус, конечно же, вызвался капитан.

Ранним утром, едва посадочный модуль коснулся небольшого круга основательно примятой травы, он, пока никто его не опередил, выскочил наружу, с мальчишечьим задором обогнав ученых. Из невесомого облачка на небе пошел снег, и Ира невольно залюбовалась: кипенно-белый снег оседал на иссиня-черных непокорных волосах, а в ярко-синие глаза заглядывал утренний свет здешнего солнца, заставляя капитана щуриться и улыбаться.