Моим родителям
Спасибо, что научили меня мечтать
Обложка: www.canva.com
Плейлист
Imanbek, Wiz Khalifa, KDDK, KIDDO – Ordinary Life
Letdown – Harder To Breathe
Swanky Tunes, Veronica Bravo, J R – Give It to Me
My Darkest Days – Still Worth Fighting For
Citizen Soldier – My Own Miracle
RAY BLK – Run Run
Gabry Ponte, LUM!X, KSHMR, KARRA – Scare Me
Jeris Johnson – Kryptonite
Laure Giordano – Ma philosophie
Thousand Foot Krutch – Be Somebody
Thousand Foot Krutch – Courtesy Call
Aqua – Barbie Girl
Vadim Adamov, Hardphol, Endzhe —Livin' in a World Without You
Cyan Kicks – Let Me Down Slowly
Ronde – Hard To Say Goodbye
Nico Santos – 7 Days
K—391, RØRY – Aurora
Bebe Rexha – I'm a Mess
Miley Cyrus – Who Owns My Heart Miley
David Guetta, Sam Martin – Dangerous
Zendaya – Replay
Пролог
София
Сегодня мне исполнился двадцать один год.
Чем я могу гордиться?
Три месяца назад я окончила Гарвардский университет, а точнее Гарвардскую Школу Бизнеса, как и мечтал мой отец.
Окончила я его с отличием, высший балл по всем предметам. На практике, в последний месяц, я управляла целым стадионом «Гарден». Да, да, тот самый стадион, который является домом для звездной хоккейной команды Национальной хоккейной лиги – «Бостон Брюинз».
Я всегда мечтала открыть свою ледовую арену, поэтому пошла учиться в сферу бизнеса.
Что еще могу о себе рассказать?
До шестнадцати лет я профессионально занималась фигурным катанием, два раза выигрывала чемпионат мира и однажды завоевала золотую медаль на Олимпийских играх в Токио.
Почему до шестнадцати?
На одном из выступлений на чемпионате страны я сделала очень сложный элемент, но осеклась и получила травму. Перелом шейных позвонков, рассечение головы и множественные ушибы. Мои родители выхаживали меня практически год.
Сейчас? Мне двадцать один, и мое тело полностью восстановилось, но я не хочу возвращаться в спорт.
Сегодня я вступаю в полное наследство, которое планирую потратить на открытие ледовой арены для тех, кто только начинает свой путь в сложный мир на льду. А именно – в хоккей и фигурное катание.
Давайте поговорим о грустном.
Последние четыре года моей жизни меня воспитывали бабушки и дедушки, взявшие полную опеку над единственной внучкой, единственным наследием от своих детей, погибших в результате аварии в Нью-Йорке.
Вырезка из новостей:
«В США произошла страшная авария, унесшая жизни трех человек»
«В городе Йонкерс штата Нью-Йорк 22-летний водитель автомобиля Инфинити, скрываясь от полиции, на полной скорости врезался в автомобиль, в котором ехали двое пассажиров: женщина в возрасте 37 лет и мужчина 38 лет. Удар был такой силы, что автомобиль, в котором находились два человека, разорвало на части. Они погибли на месте. Виновник ДТП был госпитализирован, но позже скончался от полученных травм.
Как сообщает сайт «Эн Би Си Нью-Йорк», все началось с того, что стражи порядка заметили автомобиль, который выполнял на дороге странные маневры. Полицейские предположили, что мужчина за рулем пьян, и потребовали от водителя остановиться. Но вместо того, чтобы подчиниться законным требованиям, водитель седана прибавил газа и на огромной скорости попытался скрыться от патрульных. Полицейские же уверяют, что они не гнались за нарушителем.
В результате на одном из перекрестков произошло трагическое столкновение Инфинити и красного Феррари, которое унесло три жизни.
Таблоид сообщает, что во второй машине, Феррари, находился звездный нападающий и обладатель Кубка Стэнли «Бостон Брюинз» Лиам Бартоли и его жена Миранда Бартоли.
Также стало известно, что у пары есть дочь, София Бартоли. Но так как пара предпочитала сохранять в тайне детали своей частной жизни, более подробных данных о Софии не было обнаружено.
Мир потерял легенду!
Президент США дает минуту молчания в честь Лиама и Миранды и объявляет 18 сентября днем общенационального траура.
Лиам Бартоли внес большой вклад в историю страны и спорта».
Сегодня восемнадцатое сентября.
Сегодня день моего рождения.
Сегодня исполняется ровно четыре года со дня смерти моих родителей.
По-прежнему тяжело переживать этот день, но годы терапии прошли не зря.
Я научилась жить с этой болью, научилась просыпаться и мириться с тем, что больше не получу утреннего поцелуя в лоб от отца и не смогу ощутить аромат вкусной еды, которую готовила мама. Ко всему можно привыкнуть.
Что же касается момента о том, что обо мне не знает весь мир?
Когда твой отец – легенда хоккея, его жизнь становится достоянием общественности, поэтому всю жизнь я была Грейс Браун. Грейс – мое второе имя, Браун – фамилия моей матери.
Родители хотели, чтобы у меня было счастливое детство, чтобы я могла заниматься любимым делом, и на меня не нападала пресса.
У них получилось.
Но я планирую это исправить.
Я хочу, чтобы мир помнил о Лиаме Бартоли. Я буду стараться чтить его память.
Продолжу наследие.
– Софи, ты готова? – спрашивает Шон Симонс, директор «Гарден» и один из тех людей, что поддерживали меня на протяжении всех четырех лет, он буквально владеет «Бостон Брюинз».
–– Вы по-прежнему не знаете, что оставили мне родители? – я хмурюсь, потому что, кроме миллионов, которыми владела наша семья, я знаю, что есть еще автопарк, самолет и дом в Канаде.
На самом деле я не знаю, что мне делать, если абсолютно все достанется мне. Мне двадцать один! Зачем мне нужны частные самолеты и папина коллекция элитных автомобилей.
Он любил жить богато, потому что сам вырос в неблагоприятном районе в городе Брамптон. Это город в канадской провинции Онтарио.
– София Бартоли? – выводит меня из мыслей голос секретаря адвокатского агентства друга нашей семьи, Адриана Камински.
Я киваю.
– Да, доброе утро.
– Прошу, следуйте за мной.
Мы с дядей Шоном и дядей Адрианом встаем и следуем по коридору со светло-коричневыми стенами и белым кафельным полом за невысокой девушкой с рыжими волосами, завязанными в аккуратный пучок.
Это волнительно.
Двое крупных мужчин, на минуту, одни из самых влиятельных мужчин Бостона идут по обе стороны от меня. Они в какой-то степени заменили мне отца. Были рядом, когда дедушки и бабушки не могли, помогали с моей учебой и, самое главное, не давали погрязнуть в моей трагедии. Они дали мне полный доступ к арене, чтобы я могла посещать матчи и выступления. Чтобы сама занималась любительским катанием. В общем тот доступ, который у меня был, когда были живы мои родители, эти два человека у меня не отобрали.
Я сажусь в черное бархатное кресло в просторном светлом кабинете адвоката по вступлению и оспариванию наследства. Напротив меня – мужчина среднего возраста, а мои сопровождающие присаживаются на кожаный диван, что стоит вдоль стены, и кивают в знак приветствия.
– Итак, – начинает он, – меня зовут Алан Донован, все четыре года я вел учет ваших финансов и поддерживал работу некоторых объектов, которыми владели ваши родители.
– Все верно, – я соглашаюсь. – Насколько мне известно, завещание было составлено лично моими родителями.
Чтобы застраховать свои жизни и имущество, мама и папа составили завещание задолго до смерти.
– Да, – Алан согласно кивает и перекладывает документы. – Завещание было написано ровно десять лет назад и постоянно обновлялось.
Адвокат протягивает мне первый конверт.
– Эти деньги будут перенаправлены на ваше имя, как и сказано в завещании. Здесь гонорары мистера и миссис Бартоли, доходы за тридцать восемь лет и ежегодные выплаты от «Бостон Брюинз» в дань памяти великому спортсмену.
Я резко поворачиваю голову к Шону Симонсу и округляю глаза, но он лишь отмахивается и улыбается. Позже поговорю с ним.
Я вскрываю конверт и изучаю документ.
Тут мои данные и список банков, где будут храниться эти деньги.
Я думала, что я стала миллионером в двадцать один год, но нет.
София Грейс Бартоли – самая молодая миллиардерша.
Зачем мне такая сумма?
– Здесь находятся некоторые объекты и недвижимость, – Алан подает мне следующий конверт. – Которая также по закону и желанию ваших родителей переходит в собственность их дочери.
Вскрываю конверт.
Дом в Бостоне, где я и жила. Квартира также в Бостоне, которую родители купили мне, к слову, это был их последний подарок. Мамин бренд спортивной одежды «Бартоли» и дом в Брамптоне. Это тот особняк, по соседству от родителей папы, где я не была уже лет семь.
У моей семьи, кажется, слишком много того, чего не нужно.
Когда ты происходишь из богатой семьи, то перестаешь удивляться этому, но знаете, я бы предпочла живых родителей чем то, что сейчас переходит в мои руки.
Я сглатываю ком в горле, откладываю документ и киваю.
– Транспорт.
Третий конверт.
Небольшой частный самолет Embraer Legacy 650E, на котором мы летали в путешествия и в гости в Канаду. Я помню его еще с детства. К нему полагается свой пилот, наш добродушный и веселый мистер Джимми Ли, он всегда угощал меня мармеладом.
Машины: черный Рендж Ровер, на котором я сейчас езжу; синий Шевроле Камаро 2010 года, пятого поколения – одна из моих любимых машин; мамин красный Порше Панамера Турбо и, конечно же, любимчик Лиама Бартоли – черный матовый Ламборгини Галлардо, папа на нем очень редко ездил, а купил этот автомобиль лишь потому, что мечтал и, наконец, смог себе это позволить.
Я откладываю конверт и смотрю на адвоката, он на столе удерживает какой-то документ, но не подает его мне, а кивает кому-то через мое плечо.
– София, – прочищает горло дядя Шон и садится уже на соседнее кресло от меня, принимая в руки загадочный документ. – Твой отец всегда говорил нам о том, что ты мечтаешь о своей ледовой гавани, поэтому ты с отличием окончила Школу Бизнеса и отлично сдала практикум на моем стадионе.
Дрожь проходит по моему телу, и я медленно киваю.
– Да, вы знаете, что я планирую делать со своим наследством.
– Дело в том, что у твоего отца в Канаде есть собственность.
Его голос дрожит, и я понимаю, что этот человек волнуется не меньше чем я.
– После смерти Лиама и Миранды одно место потеряло хозяина, хотя сам Лиам не часто там появлялся из-за работы в Брюинз, – Шон ободряющие улыбается. – И его выставили на аукцион.
– Дядя Шон, – я практически шепчу. – Что происходит?
Он нервно теребит документ и переводит взгляд с него на меня и, сам себе кивая, передает его мне.
«Ледовая арена имени Лиама Бартоли, Брамптон, Онтарио, Канада.
Владелица: София Грейс Бартоли».
У меня пропадает дар речи, руки начинают дрожать, а по щеке скатывается слеза.
– Там вырос твой отец, София, он спонсировал это место, пока был жив, лед – его стихия, – я вижу, что уголки его глаз намокают, и он даже не пытается это скрыть. Шон Симпсон, был ему как второй отец. – Я выкупил это место для тебя, малышка, это твоя мечта и твое наследие, прошу, не подведи.
Вот и все.
Слезы, которые я сдерживала уже долгое время, предательски льются по моим щекам, капая на документ.
Я даже не знала, что у папы была своя арена.
Теперь же в головоломке со Школой Бизнеса, которую отец мне всегда навязывал, все встало на свои места. Он хотел мне передать арену.
Глава 1
Райан
– Тренировка окончена! – кричит наш тренер Томас Одли. – Прошу всех подойти ко мне!
Он нечасто созывает нас после тренировки, но обычно ни к чему хорошему это не приводит.
В голове я мысленно перебираю варианты того, за что мы можем получить выговор.
Вечеринка в братстве? Нет. Обычное дело.
Третий проигрыш за сезон? Нет. Мы уже и так достаточно получили от тренера.
Возможно… хм.
Возможно, дело во мне. Моя вчерашняя одиночная вечеринка в раздевалке с бутылкой текилы. Думаю, это.
– Не говори, что ты снова в дерьме, – рычит наш капитан, один из моих друзей – Тайлер Одли.
Он же еще и сын нашего тренера, но не думайте, что этот парень стал капитаном из-за родственных связей. Нет, он крутой чувак и всегда вытаскивает наши задницы из всяких передряг.
– Отвали, Кэп, – я фыркаю, медленно подъезжая к на удивление спокойному тренеру. – Я не при делах, я все убрал.
Ну, точнее убрал Колин Милтон, наш левый нападающий и еще один из моих друзей. Он пришел сегодня как обычно раньше всех на тренировку и нашел меня, спящего на скамейке в раздевалке.
– Что ж, – Одли-старший хлопает в ладоши, пробегая по нам взглядом. – Все мы знаем, что эта арена принадлежала Лиаму Бартоли.
Лиам Бартоли – легенда.
Я застал его, когда мне было тринадцать, я тогда навещал родителей своей матери, а Лиам приезжал навестить свое детище. Потрясающий человек и звезда НХЛ. Мир потерял чертовски могучего спортсмена в мире хоккея.
– Четыре года назад, – продолжает тренер, – после смерти Лиама, арена была выставлена на аукцион, ее выкупили сразу же, но покупатель сохранил анонимность. Сегодня нам сообщили, что новый владелец уже прибыл в Брамптон, поэтому прошу вас в ближайшие несколько дней не попадать в передряги.
Он фокусирует свой смертельный взгляд на мне, заставляя меня съежится.
– Возможно будет пресса, потому что имя Бартоли вновь получило огласку. Нам еще не сообщили всех подробностей, есть вопросы?
– Да! – кричит Итан Куинси, вратарь и клоун нашей команды, он же, по каким-то неведомым мне причинам, мой лучший друг. В его глазах как обычно читается веселье. – Наш благотворительный вечер еще в силе?
Молодец-мужик, что я говорил вам о том, что он клоун? Этот парень ничего не воспринимает серьезно, в нем девяносто килограммов чистого веселья, потому что благотворительные вечера нашей команды-то еще зрелище. Все напиваются и цепляют девчонок, без капли стеснения перепихиваясь в кабинках туалета.
О, я не святой, даже близко.
Обычно я первый в списке тех, кому отсосут.
Потому что я – Райан Уэйнрайт, номер шестнадцать, звездный центральный нападающий «Черных Котов».
Я циничен и эгоистичен, а мои знакомые вкратце охарактеризовали бы меня как того еще негодяя, но мало кто знает Райана настоящего.
За мной большее количество забитых шайб, и я также стал первым, кто забил хет-трик «Ангелам» из Уитби, которые были до недавнего времени самой сильной командой в Онтарио.
Горжусь ли я? Блять, да.
Моя слава дает мне секс, внимание и пропуск в любое место.
«Бостон Брюинз» задрафтовали меня еще два года назад, я бы мог перевестись в Юниорскую лигу в Бостон сразу же после подписания контракта, но мой дорогой и любимый папочка сказал, что лишит меня черной карточки «Американ Экспресс», если я не окончу университет, который выпустил и его самого, но и у Бостона есть условие о высшем образовании.
Поэтому еще один год, и я свалю к чертям.
Меня ничего не держит в Брамптоне, ну, кроме команды.
– Эй, Рай, – окликает Куинси, заставляя меня выползти из своей головы. – Ты придешь на вечер?
– Ты спрашиваешь? – я усмехаюсь и выхожу с катка, ступая на резиновое покрытие.
Я снова пропустил наставления тренера, но уверен, что ничего нового: «не опозориться», «не драться», «не трахаться». Как думаете, есть ли пункт в этом списке, где кучка двадцатилетних парней может поставить галочку? Я вам отвечу! Нет! Ведь что может быть лучше бесплатной выпивки и толпы кисок, которые вешаются на тебя, умоляя их трахнуть? Ни-че-го.
– Точно, – теперь усмехается Итан, – Говорят будут парни из Уитби. Давно хотел погладить Сойера О’Хара.
Это он произносит с озорством.
Сойер и Итан что-то не поделили на первом курсе колледжа и теперь всячески друг друга цепляют, ни один благотворительный вечер не проходит без того, чтобы эти двое ушли целыми. Ну, я в общем и не против, все «Ангелы» – дерьмо.
Я захожу в раздевалку, где настолько сильно несет потом, что глаза режет.
Все пошло насмарку, как погиб Лиам. Четыре года арена парила между небом и землей. Ее просто забросили. Вентиляционная система неисправна, сушилка для нашей экипировки едва справляется, не говоря уже и о ежегодном ремонте. Да, средства были выделены, но все равно это было не так, как когда этим местом управлял настоящий владелец.
Заходя в душ, под горячую воду, я поднимаю лицо прямо под струю. У меня дикое похмелье.
Отец вчера притащил в дом очередную свою шлюху, в то место, где совсем недавно жила мама.
Она умерла год назад от рака желудка.
Бросила меня с мужчиной, который не знает, что такое – быть родителем. Я сорвался, случилась очередная сцена, в результате которой я получил ссадину на брови, она жжет прямо сейчас. После этого я оказался здесь, в единственном месте, где нахожу покой. На арене моего кумира.
Внезапно я задумываюсь о словах тренера: кто же выкупил это место, и какая судьба будет нас ждать. Будет ли это тот человек, кто достоин быть владельцем льда? Будет ли он чтить память 18 сентября, как это делаем мы, сохраняя минуту молчания вот уже четыре года?
Лиам Бартоли хоть и появлялся тут редко, но он всегда давал хорошие советы и мог уделить время нуждающимся.
Таким, как я.
После десятиминутного душа и двадцатиминутной поездки до дома, я паркую свой BMW M5 на подъездной дорожке дома и вхожу в просторный особняк.
– Райан? – я слышу голос отца. – Можно тебя на минуту?
Началось.
– Привет, – мой голос не выражает ни единой эмоции, большего этот человек от меня не получит. – Я ночевал у парней.
– Я знаю, что ты был на арене, – отец сидит на кухне, на высоком стуле за островком, оперевшись локтями в мраморную столешницу, и смотрит что-то на своем айпаде.
Я закатываю глаза, подхожу к холодильнику и достаю бутылку воды.
– Тогда увидимся, – бросаю через плечо и прохожу мимо, направляясь в свою комнату.
– Вам сказали, кто новый владелец? – вдруг спрашивает он, заставляя меня остановиться. – Я имею в виду, кто выкупил арену Лиама?
Вопрос застает меня врасплох, Натаниэль Уэйнрайт никогда не интересуется моим занятием и уж точно тем, что происходит на катке.
Я оборачиваюсь и вижу открытую статью на экране перед отцом, где крупным шрифтом написано:
«Новая эра? Спустя долгие четыре года ледяная гавань знаменитого хоккеиста Лиама Бартоли, наконец, получила хозяина, источники сообщают, что это будет кто-то, приближенный к семье Бартоли из Бостона. Информация будет обновлена».
– Почему это тебя волнует? – я смотрю на широкую спину Нейта. – С тех пор, как мистер Бартоли умер, ты не интересовался этим.
Я знаю, что они были знакомы. Оба парня родились и выросли здесь, в Брамптоне. Но я мало чего знаю из жизни своего отца, он ушел от нас, когда мне было пять лет. До недавнего времени я видел его лишь на некоторых праздниках. До смерти мамы.
– Я участвовал в аукционе, – вдруг говорит он хриплым голосом. – Но это место интересовало очень многих, аноним заплатил нереальную сумму, чтобы выкупить арену.
Это немного странно, Нейт Уэйнрайт – самый богатый человек в городе, ему принадлежит строительная компания NRA, которая обслуживает большую часть Канады и слышать от него что-то вроде «нереальная сумма» очень необычно.
– Зачем тебе арена? – меня очень интересует этот вопрос. – Тебе нет дела до хоккея.
– Ты хочешь, чтобы место, куда твой кумир вложил столько сил и денег, досталось тем, кто просто хочет вырасти за счет имени Бартоли? – он резко оборачивается, и я вижу, что он искренне зол. – Я мог бы ее выкупить и передать тебе, потому что это важно, мать твою, для тебя и для Лиама.
Он вскидывает руки вверх и меряет нашу кухню шагами. Еще никогда не видел отца таким эмоциональным. Что скрывается за всем этим? И с чего такая щедрость?
– Мы были знакомы с Лиамом, – продолжает он. – Это человек с большим сердцем, Райан, я помню, как он поднимал с колен каток, и помню первых «Черных Котов», и мне не все равно. Если ты не знаешь, я один из тех, кто жертвует деньги для вас.
– И что ты хочешь сейчас от меня? – я не поддаюсь на эту слезливую речь, потому что знаю – этот человек ничего не делает без его собственной выгоды. – Тренер сказал, что новый владелец уже приехал, и скоро нас с ним познакомят, если ты хочешь знать его имя, поднапряги свои связи, мне пора!
Я вновь разворачиваюсь и иду в комнату, лишь едва слыша, что говорит отец.
– … он должен был отдать ее Грейс.
Кто такая Грейс?
Я отмахиваюсь от своих мыслей, бросая сумку с формой около кровати.
Мне нужна текила и какая-нибудь цыпочка.
Очередной разговор с моим отцом дал свои плоды.
В моей жизни было только два важных для меня человека: мама и мистер Бартоли. Любое упоминание о ком-то из них из уст Нейта звучит как напоминание о моем одиночестве.
Я достаю свой рабочий черный костюм от Армани и готовлюсь к благотворительному вечеру.
Кто бы ни был нынешним владельцем, он будет лучше, чем отец.