До и после полуночи

Екатерина Бархатова

Родилась в 1974 году в маленьком городке Свирске Иркутской области. Детство и юность прошли в Тобольске Тюменской области, древней столице Сибири. Окончила факультет романо-германской филологии Тюменского государственного университета с дипломом лингвиста и преподавателя английского и немецкого языков в 1997 году. С 1999 года живет в штате Коннектикут в США. С 2004 года преподает английский язык как второй в общеобразовательных школах в городе Нью-Хейвене, знаменитом своим Йельским университетом.

В 2008 году начала писать стихи, в основном лирические – на любовную, философскую, гражданскую темы. В связи с рождением двух дочек стала писать стихи и прозу для детей. С 2012 по 2019 год опубликовала в США четыре детские книги под псевдонимом Katya Romanof на английском и русском языках. С 2012 года публикует стихотворения на портале «Стихи. ру», регулярно участвует в проводимых там литературных конкурсах.

С 2016 года – член Российского союза писателей. Президиумом РСП награждена медалью Маяковского (2018 г.) и медалью Чехова (2019 г.). Президиумом РСП награждена медалью Маяковского (2018 г.), медалью Чехова (2019 г.) и медалью Есенина (2020 г.). В 2020 году принята в полноправные члены Интернационального Союза писателей.

Приговоренная на танго

«Танец для меня заманчив, / В сердце бьет его туше», – говорит нам поэт, тут же поясняя, что туше здесь – прикосновение лопатками к ковру – как момент поражения. Судя по всему, автор знает о танцевальном искусстве не понаслышке. А значит, понимает, насколько истончены границы между поражением и победой. Читая этот сборник, мы видим, что границ между словом и движением вообще практически не существует.

Перед нами не книга, но панорама движений женского настроения. Женское сквозит в каждой строчке – танцует, мучается, живет: «Но вновь услышав ритма звуки, / Срываются фигуры с флангов, / В кольце соблазна держат руки / Приговоренные на танго».

Дыхание у книги такое же – сбивчивое, будто задыхающееся в движении. Мотив времени усиливает это ощущение. Заявленные в самом начале песочные часы где-то посередине начинают переворачиваться, чтобы ближе к концу сойти на нет, споткнувшись о мировое бедствие.

«Сквозь призму песочных часов / Я вижу, как движется время…» Вместе с автором мы наблюдаем течение времени, то есть не течение – безостановочный танец. Мотив танца проглядывает везде, даже в трамвае, где пассажиры, казалось бы, просто толкутся в час пик: «А в трамвае толкались люди, / Наступали друг другу на ноги». И так же спешит фонетика стиха в почти цветаевской динамике: «Я – на север, ты – на юг – не робей, / Моих ветреных коней нет быстрей, / Проплыву я, как в бреду, семь морей, / Расставание стоит у дверей».

У дверей этого танцевального зала расставание – больше, чем обыкновенная разлука. «Опустели кварталы больших городов – / Ни людей, ни машин, мало звуков»… И тишина – страшный провожатый, когда мы знаем, что ведет она к совсем не метафорической смерти.

Но читатель знает: женщина – немного от слова «жизнь», поэтому смерть тут хоть и мелькает, но все время прячется за прочими смыслами. «Каждый крокус и каждый ландыш / Прорастает в меня целиком», – утверждает автор, и мы видим эту прекрасную картину, забыв о переменчивости погоды. «Диск солнца покатился по верхам – / Деревья изумлённые пригреты».

Пейзажная лирика вообще близка Бархатовой, как всякому русскому человеку, – даже если живет он давно не в России. Потому и пронзительны строки о родных землях, и неизбежно прорывается тоска: «Мы можем далеко уехать, / Так, чтоб метели не мели, / Но тянет впредь сюда вернуться, / Однажды – чтоб уйти с Земли».

А всякая ностальгия имеет оттенок трагедии. Кольцо совершает новый виток – и вот мы уже во власти мрачных переживаний. Глобальность мышления автора можно оценить по выбранным темам, одна из которых – ВОВ: «Да разве ж они хотели / Мишенью служить живой / И в серых солдатских шинелях / Дорогой шагать фронтовой?» И недалеко – криком: «Режут слова бритвой: Умер Гольфстрим. Умер?!» Умирают люди на войне, мужчины и женщины, сами стихии, и те – при смерти, но страшнее тихое: «Все, малыш, пора настала, / Забирай владения! / Только доктор прошептала: / «Нет сердцебиения…»

И автору сразу веришь. Особенно когда, точно отразив приметы своего времени, Бархатова пишет: «В коммуналке, провонявшей нафталином, / Затхлой тряпкой и горелым молоком, / Я стою босая в юбке длинной / И реву беззвучно ни о ком». В этих строках она – поэт. И пусть в книге много шероховатостей и неточностей, пусть частенько сбивается ритм танца, но несколько слов сказать все-таки удалось. А что есть поэт, если не несколько сказанных слов?

Впрочем, вернемся от общего к частному, от философии – к книге. Без чего не может существовать ни одно произведение? Конечно, без любви. «На закате сверчки нам сыграют на скрипках, / Ночь укроет в объятиях наши тела, / Ничего ведь не нужно – ни больше, ни меньше – / Только мы друг у друга и тишина…» И в любви растворяются все страхи, вся боль, все неизбежные песчинки из медленно переворачивающихся часов.

И все уходит не в смерть, а в тот же танец, точнее – его попытку: «Раз-два-три – попытка вальса / Дочки с папой – раз-два-три, / Обручальное на пальце / И сиянье изнутри».

Так и в попытке слова поэта – сияние, спрятанное в чисто женской форме песочных часов.

Полина Корицкая

«Яснозвонкое веселье – не с тобой…»

 
Яснозвонкое веселье – не с тобой,
В омут, черный липкий омут с головой,
Мои дерзкие причуды – чередой,
Отворотное пей зелье – ты – не мой.
 
 
Непропетое раздолье – пробил час,
Лебединые курлыки – не про нас,
Непробужденная страсть – жар угас,
Былой верности осколки – про запас.
 
 
Недопитое вино – хмеля нет,
Нам друг с другом уж не мил белый свет,
Нам успеть бы убежать от всех бед,
Наготове именной пистолет.
 
 
Я – на север, ты – на юг – не робей,
Моих ветреных коней нет быстрей,
Проплыву я, как в бреду, семь морей,
Расставание стоит у дверей.
 
 
Необузданная буйность – не с тобой,
Нерастраченная нежность – ты – не мой,
На лбу горькие печали бороздой,
Развести мою беду – мне одной.
 

8 февраля 2009 г.

«Опять душа моя в смятенье…»

 
Опять душа моя в смятенье —
Игра в рулетку продлена,
И разум мечется в сомненье:
Где были лишние слова?
 
 
Вновь воронье вернулось стаей
Клевать уставшие сердца,
К тебе взываю в исступленье,
Покорность, верная сестра.
 
 
Какая трудная наука —
Хитрить в кармической игре,
Молю покончить с этой мукой
Томить желания в узде.
 
 
Срок рабства сей не установлен,
Не раз еще взбунтует кровь,
Мне отдавать по полной плату
За безусловную любовь.
 

19 февраля 2009 г.

Подругам

 
Кто сказал, что женской дружбы нету?
Я не ангел, но несу благую весть:
Тают грозы, уступая место свету,
Если женское согласье в мире есть.
 
 
Женщина подругу понимает:
Вздохом, взглядом, складкою у рта,
Женщина подруге все прощает:
Слабость… силу… что она одна.
 
 
Две подруги, встретясь у порога,
Не расстанутся до самых петухов —
Тем для разговоров, ясно, много:
От прически модной и до женихов.
 
 
Женщина, коли она не стерва,
За сестру по духу вырастет стеной,
На двоих у них больные нервы,
Вместе им вести войну с бедой.
 
 
Счастье, забредя к одной подруге,
Будет множиться в десятки раз,
Если у другой даже в недуге
Для подруги – теплый свет из глаз.
 
 
Женщины-подруги мудрость делят,
Их Господь снабдил душой родной.
Лютые метели не посмеют
Замести тропинку от одной к другой.
 

22 марта 2009 г.

«Две души, стремящиеся в вечность…»

 
Две души, стремящиеся в вечность,
В бренные тела переселились,
Чтобы, встретившись,
Простить друг другу грешность,
Чтобы судьбы их земные слились.
 
 
И однажды, в час веселый мая,
Вдруг сойдутся взгляды
На пересечении дорог,
И сомлеют оба за одну минуту
И уже не выйдут друг без друга за порог.
 
 
Жизнь тогда пойдет как кинолента,
Что замедлила обыденный свой шаг.
Каждое мгновенье будет долгим,
Будет значить очень много так.
 
 
Будут продолжением друг друга
Все желания, слетевшие с ресницей,
Их Вселенная впечатает как в книгу,
У которой не горят страницы.
 
 
Им казаться будет – так и надо,
Что ведь это даже не совсем любовь,
Что они наверняка найдут друг друга,
Если выбирать придется вновь и вновь.
 

27–28 марта 2009 г.

Маме

 
Начало всех начал – у самого порога
Мне мамин голос ласково звучит,
Порою в нем сквозит тревога,
Когда ничто несчастье не сулит.
 
 
И ты всегда, родная, знаешь,
Чем я дышу и кто друзья,
Ты, как Деметра, расцветаешь,
Коль рядом я – полны поля.
 
 
А нет меня – себя теряешь,
Ты непритворно чахнешь у ворот,
Как жаль, что часто поздно понимаешь
Природный этот вечный приворот.
 
 
Таков закон – неписаный и верный:
Мы мам не слышим, мы глухи к мольбам,
Но время бег уверенный и мерный
Повысит цену маминым словам.
 
 
И юность дерзкая смутится,
Убрав надменный свой оскал,
И колесо пойдет крутиться,
Корежа возраста металл.
 
 
Десятки лет спустя, однажды,
Пронзит внезапно рикошетом,
Что не войти в ту воду дважды,
В прошедший день не взять билета.
 
 
Тогда, когда так было важно
Обнять родные с детства плечи,
Смотреть в глаза совсем бесстрашно
И слушать мамы милой речи.
 
 
И лишь потом, внимая дочери,
Я маму сердцем всем почувствую,
Тогда моя настанет очередь
Принять как данность правду грустную.
 
 
Я нам желаю много лет
Шагать вдвоем дорогой дружной,
Ты мой, родная, ясный свет,
Была и будешь самой нужной.
 

11 сентября 2009 г.

«Эта осень на весну похожа…»

 
Эта осень на весну похожа,
Ветер движет парус паутинки,
В эти дни я становлюсь моложе,
Оживают в памяти картинки.
 
 
Листья кружат в яркой карусели,
Создавая мягкое шуршанье,
Словно музыку веселого апреля,
Я почувствую шагов твоих звучанье.
 
 
Как и я, возможно, ты плутаешь
По изгибам золотых аллей,
Как и я, ты жажду утоляешь
Красоты осенней тополей.
 
 
Соберу рябиновые гроздья
В терпкие коралловые бусы,
Я у осени очередная гостья,
Что пришла просить ее быть музой.
 
 
Попрошу оставить бусы – обереги
От нечистых и коварных духов,
Принесут тебе их быстры реки,
Чтоб не слушал по дороге слухов.
 
 
Ты появишься на бабье лето,
Через листопад, а может, два,
В дебрях твоего родного бреда
Я расслышу главные слова.
 

3 ноября 2009 г.