000
ОтложитьЧитал
Ей было стыдно за то, какому насилию она подвергала свое тело бесконечной работой и стрессом постоянных переходов от одного жуткого дела к другому; но что еще ей оставалось? Уйти, потому что она не выглядит как фотомодель с обложки глянцевого журнала? Кейт утешала себя тем, что фотомодель занимается лишь тем, чтобы двадцать четыре часа в сутки работать над собственной внешностью. Ее же работа заключается в том, чтобы тот, кто нарушил закон, кто сделал больно другим, был наказан. Она считала, что по любым критериям ее жизнь была более продуктивной.
Кейт тряхнула своей гривой; ей надо подстричься, но где взять на это время? Лицо по-прежнему практически не несло на себе следов той ноши, которая становилась все более и более непосильной. Ее двадцатидевятилетнее лицо, после четырех лет работы по девятнадцать часов в сутки и бесчисленных судебных процессов, все еще держалось. Кейт вздохнула, сознавая, что долго так продолжаться не будет. В колледже на нее оборачивались, она вызывала у людей учащенное сердцебиение и холодный пот. Но теперь, на пороге тридцатилетия, Кейт вдруг поняла: с тем, что на протяжении стольких лет она принимала как должное, над чем нередко насмехалась, скоро придется расстаться. И, как это бывает со многими вещами, которые человек принимает как должное или отбрасывает как не имеющее значения, Кейт сознавала, что ей будет остро не хватать способности одним своим появлением заставить всех умолкнуть.
То, что за последние несколько лет ее красота практически нисколько не померкла, было странным, поскольку она мало что делала для ее поддержания. Должно быть, все дело в хороших генах; ей просто повезло. Но затем Кейт вспомнила своего отца и решила, что по части генов ни о каком везении ей говорить не приходится. Ее отец – человек, промышляющий воровством и делающий вид, будто ведет нормальный образ жизни. Обманывающий всех, включая своих жену и дочь. Человек, на которого ни в чем нельзя положиться.
Сев за стол, Кейт отпила глоток горячего кофе, добавила сахара и, глядя на мистера Симмонса, принялась размешивать черные глубины своего ночного стимулятора.
Сняв трубку, она позвонила домой, чтобы проверить сообщения на автоответчике. Их было пять – два от других юристов, одно от полицейского, который должен был выступить свидетелем обвинения против мистера Симмонса, и одно от следователя, любившего звонить Кейт в самое неурочное время, по большей части с совершенно бесполезной информацией. Надо будет сменить номер телефона. В последнем же случае звонивший сразу же положил трубку. Но все-таки Кейт услышала учащенное дыхание, разобрала два-три невнятных слова. Что-то в голосе показалось ей знакомым, но она не смогла определить, что именно. Заняться людям нечем.
Горячий кофе разлился по ее жилам, зрение снова сфокусировалось. Кейт бросила взгляд на маленький книжный шкаф. На нем стояла старая фотография ее покойной матери с десятилетней Кейт. Из снимка был вырезан Лютер Уитни. Зияющая дыра рядом с матерью и дочерью. Пустота, ничто.
* * *
– О господи, твою мать!
Президент Соединенных Штатов уселся на полу, одной рукой прикрывая свое обмякшее изувеченное естество, другой сжимая нож для конвертов, считаные мгновения назад едва не ставший орудием его смерти. Теперь на ноже была уже не только его собственная кровь.
– Господи, Билл, вы ее убили, итить вас налево!
Объект этой гневной тирады нагнулся, помогая президенту, а его напарник тем временем проверил состояние женщины: обследование это было небрежным, поскольку две пули крупного калибра вышибли ей мозги.
– Прошу прощения, сэр, у нас не было времени. Я очень сожалею, сэр, что все так получилось.
Билл Бёртон уже двенадцать лет был агентом Секретной службы, а до того восемь лет прослужил в полиции штата Мэриленд, и выпущенная им пуля только что размозжила голову красивой молодой женщине. Несмотря на всю свою интенсивную подготовку, сейчас он дрожал, словно дошколенок, очнувшийся от кошмарного сна.
Ему уже приходилось убивать по долгу службы: обычная проверка на дороге, выявившая преступника. Но тогда жертвой стал четырежды судимый, имевший большой зуб на служителей закона в форме, и в руке он сжимал «Глок», намереваясь снести Бёртону голову с плеч.
Сейчас же Билл смотрел на маленькое обнаженное тело и чувствовал, что его вот-вот стошнит. Напарник Тим Коллин, увидев его состояние, схватил его за руку. Сглотнув комок в горле, Бёртон кивнул. Он как-нибудь справится.
Вдвоем они помогли подняться на ноги Алану Дж. Ричмонду, президенту Соединенных Штатов, политическому герою и вожаку молодежи и стариков, но в настоящий момент просто голому и пьяному мужчине. Президент посмотрел на них, и первоначальный ужас наконец отступил под действием спиртного.
– Она мертва?
Язык у него слегка заплетался; глаза вращались в глазницах, подобно незакрепленным камешкам.
– Так точно, сэр, – четко ответил Коллин.
Президенту требуется отвечать на любой вопрос, неважно, пьян он или нет.
Бёртон отступил в сторону. Еще раз бросив взгляд на женщину, он повернулся к президенту. Это их работа, его работа. Охранять треклятого президента. Что бы ни произошло, эта жизнь не должна оборваться – по крайней мере, не так. Его не зарежет, словно свинью, какая-то пьяная шлюха.
Президент скривил губы в некоем подобии улыбки, хотя ни Коллин, ни Бёртон не восприняли ее как таковую, и попытался встать.
– Где моя одежда?
– Здесь, сэр.
Встрепенувшись, Бёртон нагнулся, подбирая с полу одежду. Она – как и всё в этой комнате – была обильно запятнана… женщиной.
– Так, поднимите меня, черт возьми, и приведите в порядок. Я должен где-то произнести перед кем-то речь, правильно?
Президент издал пьяный смешок. Бёртон посмотрел на Коллина, Коллин посмотрел на Бёртона. Затем оба посмотрели на президента, а тот у них на глазах рухнул на кровать и отключился.
* * *
Когда прогремели выстрелы, глава президентской администрации Глория Рассел находилась в туалете на первом этаже, так далеко от той комнаты, как только смогла уйти.
Рассел уже не раз сопровождала президента в подобных похождениях, но вместо того чтобы привыкнуть к ним, она каждый раз проникалась все большим отвращением. Подумать только, ее босс, самый могущественный человек на земле, трахается со всякими падкими на знаменитостей шлюхами! Это выходило за рамки понимания Рассел, однако она почти научилась не обращать на это внимания. Почти.
Натянув колготки, Рассел схватила сумочку, распахнула дверь, пронеслась по коридору и, несмотря на высокие каблуки, взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Когда она достигла двери в спальню, ее остановил агент Бёртон.
– Мэм, вам лучше этого не видеть. Зрелище не из приятных.
Рассел отстранила его, но, сделав один шаг, застыла в дверях. Первой ее мыслью было бежать отсюда, вниз по лестнице, сесть в лимузин и убраться отсюда, из этого штата, из этой жалкой страны. Ей не было жалко Кристи Салливан, которой хотелось, чтобы ее трахнул президент и которая упорно шла к этой цели последние два года. Что ж, иногда человек не получает того, чего хочет; а иногда получает гораздо больше…
Взяв себя в руки, Рассел повернулась к агенту Коллину.
– Черт побери, что произошло?
Тим Коллин, молодой крепкий парень, был предан человеку, которого должен был охранять. Он был обучен умереть, защищая президента, и у него в голове не имелось никаких вопросов по поводу того, что если такой момент настанет, он сделает это. Прошло уже несколько лет с тех пор, как Коллин задержал неудавшегося убийцу на стоянке перед торговым центром, куда приехал кандидат в президенты Алан Ричмонд. Коллин уложил нападавшего на асфальт и полностью обезвредил еще до того, как тот успел достать пистолет из кармана, до того, как остальные среагировали. Для Коллина единственной задачей в жизни была охрана Алана Ричмонда.
Агенту Коллину потребовалась одна минута, чтобы изложить Рассел все обстоятельства случившегося краткими, связными фразами. Бёртон угрюмо подтвердил рассказ напарника.
– Мисс Рассел, тут вопрос стоял так: или она, или он. Другого способа положить этому конец не было.
Бёртон непроизвольно оглянулся на президента, лежавшего на кровати, абсолютно бесчувственного к окружающему миру. Агенты Секретной службы прикрыли простыней самые стратегически важные части его тела.
– Вы хотите сказать, что ничего не слышали? Никаких звуков, свидетельствующих о насилии, до… до всего этого?
Она обвела рукой царящий в спальне разгром.
Агенты переглянулись. Им доводилось слышать самые разные звуки, доносящиеся из спален, в которых находился их босс. Какие-то из них можно было посчитать свидетельствующими о насилии, другие – нет. Но раньше всё для всех заканчивалось хорошо.
– Ничего необычного, – ответил Бёртон. – Затем мы услышали крик президента и вошли в комнату. Нож находился дюймах в трех от его груди. Единственным достаточно быстрым средством остановить женщину была пуля.
Он стоял, вытянувшись в струнку, и смотрел Рассел прямо в глаза. Они с Коллином сделали то, что должны были сделать, и не этой женщине говорить им, что они были не правы. Никто не сможет их ни в чем обвинить.
– В комнате был нож, черт побери? – Рассел изумленно посмотрела на него.
– Будь моя воля, президент не отправлялся бы на эти… на эти маленькие экскурсии. В половине случаев он не дает нам возможность осуществить предварительную проверку. Мы не смогли осмотреть комнату. – Бёртон посмотрел ей в лицо. – Он… президент, мэм, – добавил он, оправдываясь.
И для Рассел, как правило, это действительно все оправдывало, о чем прекрасно знал Бёртон.
Глория Рассел обвела взглядом комнату, внимательно осматривая обстановку. Она была известным на всю страну профессором политологии в Стэнфордском университете, до того как откликнуться на призыв Алана Ричмонда помочь ему в борьбе за президентское кресло. Он обладал таким мощным напором, что каждому хотелось вскочить в его поезд.
В настоящий момент Рассел возглавляла администрацию президента, и ходили разговоры, что она станет государственным секретарем, если Ричмонда переизберут на второй срок, что, никто не сомневался, можно было считать делом решенным. Как знать, быть может, образуется тандем Ричмонд – Рассел… Они блестяще дополняли друг друга. Она – стратег, он – закаленный политический боец. С каждым днем будущее становилось все более светлым. Но теперь?.. На руках у Рассел были труп и пьяный президент, в доме, который должен пустовать.
У нее возникло такое ощущение, будто скорый поезд, шедший на полной скорости, вдруг резко затормозил. Но затем мозг снова включился. Только не из-за этой никчемной шлюхи. Ни за что!
Бёртон зашевелился, привлекая к себе внимание.
– Мэм, мне вызвать полицию?
Рассел посмотрела на него так, будто он сошел с ума.
– Бёртон, позвольте напомнить: ваша работа заключается в том, чтобы защищать интересы президента, всегда и во всем, и ничто – абсолютно ничто… не может иметь больший приоритет. Это понятно?
– Мэм, леди мертва. Полагаю, мы…
– Совершенно верно. Вы с Коллином застрелили эту женщину, и она мертва.
Сорвавшись с уст Рассел, слова повисли в воздухе. Коллин сжал и разжал пальцы правой руки, непроизвольно потянувшейся к кобуре с пистолетом, и посмотрел на покойную миссис Салливан так, словно надеялся оживить ее усилием воли.
Расправив свои широченные плечи, Бёртон придвинулся на дюйм ближе к Рассел, чтобы максимально подчеркнуть значительную разницу в росте.
– Если б мы не выстрелили, президент был бы мертв. Это наша работа. Следить за тем, чтобы президент был здоров и невредим.
– Опять-таки совершенно верно, Бёртон. И теперь, после того как вы предотвратили смерть президента, каким образом вы собираетесь объяснить полиции, жене президента и своему начальству, адвокатам, журналистам и Конгрессу, финансовым рынкам, всей стране и всему остальному миру, черт бы его побрал, почему президент оказался здесь? Чем он здесь занимался? И какие обстоятельства привели к тому, что вам с агентом Коллином пришлось застрелить жену одного из самых богатых и влиятельных людей Соединенных Штатов? Потому что если вы вызовете полицию, если вы вызовете кого бы то ни было, именно этим вам и придется заниматься. Итак, если вы готовы принять на себя полную ответственность за подобные действия… вот телефон, снимайте трубку и звоните в полицию.
Лицо Бёртона поменяло цвет. Он отступил на шаг, почувствовав, что теперь от его физических габаритов больше нет никакого толка. Коллин застыл, наблюдая за противостоянием. Ему еще никогда не приходилось видеть, чтобы кто-либо разговаривал так с Биллом Бёртоном. Верзила мог запросто свернуть Рассел шею одним ленивым движением своей руки.
Бёртон снова посмотрел на труп. Как объяснить случившееся так, чтобы всем было хорошо? Ответ прост: это невозможно.
Рассел внимательно следила за его лицом. Бёртон снова повернулся к ней. Теперь он уже избегал встречи взглядами. Рассел одержала победу. Снисходительно усмехнувшись, она кивнула. Теперь парадом командовала она.
– Идите сварите кофе, целый кофейник, – приказала Рассел Бёртону, на мгновение насладившись тем, что они поменялись ролями. – А затем оставайтесь у входной двери на тот случай, если к нам вдруг пожалуют поздние гости. А вы, Коллин, сходите к микроавтобусу и переговорите с Джонсоном и Варни. Обо всем этом ничего им не говорите. Покамест скажите только, что произошел несчастный случай, но президент в порядке. И всё. Они должны быть наготове. Понятно? Как только вы мне понадобитесь, я дам вам знать. Мне нужно все это хорошенько обдумать.
Кивнув, Бёртон и Коллин вышли. Оба были обучены беспрекословно выполнять приказы, особенно отданные столь повелительным тоном. И Бёртон больше не хотел брать на себя ответственность. Ни за какие деньги!
* * *
Лютер не шелохнулся с тех самых пор, как выстрелы размозжили женщине голову. Ему было страшно. Первое потрясение наконец прошло, но он ловил себя на том, что его взгляд неудержимо тянуло к полу и тому, что еще совсем недавно было живым, дышащим человеческим существом. За всю свою преступную жизнь Лютер лишь однажды видел смерть другого человека. Один педофил, отбывающий уже третий срок, напоролся на финку с четырехдюймовым лезвием, которую держал в руке его сокамерник, неодобрительно относившийся к подобным занятиям. Однако сейчас Уитни захлестнули чувства совсем иного рода, как будто он был единственным пассажиром корабля, зашедшего в чужеземную гавань. Вокруг Лютер не видел ничего знакомого и привычного. Любой шум мог обернуться для него катастрофой, но он медленно опустился в кресло, опасаясь, что ноги не выдержат вес его тела.
Лютер наблюдал за тем, как Рассел пересекла комнату и склонилась над мертвой женщиной, но не притронулась к ней. Затем она подняла нож, взяв его за кончик лезвия носовым платком, который достала из кармана, и долго пристально смотрела на этот предмет, едва не оборвавший жизнь ее босса и сыгравший важную роль в том, чтобы оборвать жизнь другого человека. Осторожно положив нож в свою кожаную сумочку, она убрала платок в карман, после чего мельком взглянула на изуродованную плоть, которая еще недавно была Кристиной Салливан.
Помимо воли Рассел восхищалась тем, как Ричмонд подходил к этим внеурочным занятиям. Все его «подруги» были женщины состоятельные, занимающие высокое положение в обществе, и все были замужем. Этим обеспечивалось то, что информация о его развратном поведении не просочится в «желтую» прессу. Женщины, с которыми он спал, от раскрытия его похождений теряли не меньше, чем он, а то и больше, и они прекрасно это сознавали.
И средства массовой информации… Рассел усмехнулась. В наши дни президент постоянно находился под бдительным оком. Он не мог помочиться, выкурить сигару или рыгнуть без того, чтобы это не становилось известно широкой общественности в мельчайших подробностях. По крайней мере, так считала сама общественность. И это убеждение основывалось в основном на переоценке возможностей прессы и ее способности вытаскивать на свет божий самые сокровенные детали. Но общественность никак не могла понять, что, хотя за последние десятилетия президентская администрация и лишилась частично своего бесконечного могущества, так как проблемы беспокойного мира переросли границы способностей любого человека в одиночку справляться с ними, президент был окружен абсолютно преданными людьми, блестяще выполняющими свою работу. Людьми, чьи профессиональные навыки по части проведения тайных операций не шли ни в какое сравнение с потугами самодовольных изнеженных журналистов, чье представление о распутывании сенсации ограничивалось якобы коварными вопросами конгрессмену, готовому говорить о чем угодно ради того, чтобы быть упомянутым в вечерних новостях. Реальность заключалась в том, что президент Алан Ричмонд мог свободно перемещаться куда угодно, не опасаясь, что кому бы то ни было удастся проследить за его местонахождением. При желании он даже мог бы сколь угодно долго скрываться от внимания общественности, хотя это явилось бы полной противоположностью того, к чему должен стремиться успешный политик. И это обеспечивала одна-единственная служба.
Секретная служба. Лучшие из лучших. Что эта элитная группа уже многие годы доказывала снова и снова, как это было и при подготовке последнего маленького приключения президента.
Около полудня Кристина Салливан вышла из салона красоты в центре Вашингтона. Пройдя пешком квартал, она зашла в подъезд жилого здания и через тридцать секунд вышла обратно, облаченная в длинный плащ с капюшоном, который достала из сумки. Большие черные очки скрыли ее глаза. Салливан прошла пешком еще несколько кварталов, рассеянно глядя в витрины, после чего проехала несколько остановок по красной ветке метро. Выйдя из метро, прошла еще два квартала и скрылась в переулке между двумя зданиями, подготовленными к сносу. Через две минуты из переулка выехала машина с тонированными стеклами. Управлял ею Коллин. Кристи Салливан сидела сзади. Она оставалась в надежном месте вместе с Биллом Бёртоном до тех пор, пока вечером к ней не присоединился освободившийся от дел президент.
Поместье Салливанов было выбрано для намеченной интерлюдии, потому что, по иронии судьбы, никому и в голову не пришло бы искать Кристи в ее загородном особняке. И Рассел знала, что там абсолютно никого нет, а охранная система никак не помешает планам.
Сев в кресло, Глория Рассел закрыла глаза. Да, вместе с ней в доме два самых толковых сотрудника Секретной службы. И впервые это обстоятельство вызывало тревогу главы президентской администрации. Четверо агентов, сопровождавших сегодня ночью ее и президента, были отобраны из примерно ста человек, составляющих президентскую охрану, лично президентом специально для подобного рода приключений. Это были люди опытные, бесконечно преданные. Они заботились о президенте и держали язык за зубами, чего бы от них ни просили. До сегодняшнего дня увлечение президента Ричмонда замужними женщинами не порождало никаких из ряда вон выходящих проблем. Однако события этой ночи, несомненно, поставили все под угрозу. Покачав головой, Рассел усилием воли сосредоточилась на составлении плана действий.
* * *
Лютер изучал это лицо. Умное, привлекательное, но также очень жесткое. Можно было буквально видеть ход мыслей по тому, как попеременно морщился и расслаблялся ее лоб. Время шло, а Глория Рассел сидела не шелохнувшись. Наконец она открыла глаза и обвела взглядом спальню, не упуская никаких подробностей.
Уитни непроизвольно отпрянул назад, когда этот взгляд скользнул по нему, подобно лучу прожектора по тюремному двору. Наконец глаза Рассел дошли до кровати и остановились. Она долго смотрела на спящего мужчину, и у нее на лице появилось выражение, которое Лютер не смог определить. Это было нечто среднее между улыбкой и гримасой.
Встав, Рассел подошла к кровати и посмотрела на мужчину. Человек для народа – по крайней мере, так думают люди. Человек на века. В настоящий момент Алан Ричмонд совсем не казался великим. Его тело наполовину лежало на кровати, раздвинутые ноги свисали, едва не доставая до пола: мягко сказать, весьма неловкая поза для совершенно голого человека. Рассел скользнула взглядом по телу президента, задерживаясь в определенных местах, что невероятно поразило Лютера, учитывая то, что лежало на полу. До того как Глория Рассел вошла в комнату и схлестнулась с Бёртоном, Лютер ждал, что вот-вот послышатся сирены, а он будет сидеть и смотреть, как повсюду копошатся полицейские и следователи, судебно-медицинские эксперты и даже политтехнологи; и перед домом выстроится длинная вереница машин. Однако у этой женщины, по-видимому, были другие планы.
Лютер видел Глорию Рассел по Си-эн-эн и основным сетевым телеканалам, и несчетное число раз в газетах. Она обладала примечательной внешностью. Длинный орлиный нос расположился между высокими скулами – подарок предка из числа индейцев-чероки. Прямые черные, как смоль, волосы заканчивались у плеч. Большие глаза обладали такой густой синевой, что напоминали океанские глубины – два омута, таящие опасность для беспечных и неосторожных.
Лютер осторожно повернулся в кресле. Наблюдать за тем, как эта женщина перед величественным камином в Белом доме с важным видом вещает о текущих политических проблемах – это одно. Наблюдать же за тем, как она ходит по комнате с трупом и осматривает пьяного голого мужчину, предводителя всего Свободного Мира, – это совершенно другое. У Лютера не было ни малейшего желания продолжать смотреть этот спектакль, но он не мог оторвать от него глаз.
Бросив взгляд на дверь, Рассел торопливо пересекла комнату, достала носовой платок, закрыла дверь и заперла ее. После чего быстро вернулась назад и снова уставилась на президента. Протянула к нему руку, и Лютер застыл, предвкушая что-то нехорошее, но Рассел лишь погладила президента по лицу. Уитни расслабился было, но тотчас же снова напрягся, увидев, как ее рука спустилась по его груди, задержавшись ненадолго в густых волосах, затем скользнула еще ниже на плоский живот, равномерно вздымающийся и опускающийся в глубоком сне.
После чего рука Рассел двинулась еще дальше, медленно стаскивая одеяло и роняя его на пол. Достигнув промежности, рука остановилась там. Снова оглянувшись на дверь, Рассел опустилась на колени перед президентом. Тут уж Лютер был вынужден зажмуриться. Он не разделял эти своеобразные зрительские предпочтения владельца особняка.
Прошло несколько долгих минут, и наконец Лютер открыл глаза. Глория Рассел уже стянула с себя колготки и аккуратно положила их в кресло. После чего осторожно забралась на спящего президента.
Лютер снова закрыл глаза. У него мелькнула мысль – будет ли слышен скрип кровати внизу. Вероятно, не будет, потому что дом очень большой. А если и будет, что смогут сделать агенты Секретной службы?
Десять минут спустя Лютер услышал громкий непроизвольный вздох мужчины, затем тихий стон женщины. Но он не открывал глаза. Сам не зная почему. Наверное, все дело было в сочетании первобытного страха и отвращения, вызванного неуважением по отношению к мертвой женщине.
Когда Лютер наконец открыл глаза, Рассел пристально смотрела прямо на него. У него на мгновение остановилось сердце, но затем мозг успокоил его, что все в порядке. Рассел быстро натянула колготки, затем уверенными, ровными движениями поправила помаду на губах, глядя на себя в зеркало.
С лица у нее не сходила улыбка; щеки раскраснелись. Внешне она словно помолодела. Лютер бросил взгляд на президента. Тот снова погрузился в глубокий сон; последние двадцать минут, вероятно, отложились у него в сознании как необычайно реалистичное приятное сновидение. Лютер снова посмотрел на Рассел.
Ему было не по себе от того, что эта женщина улыбалась ему в комнате смерти, не подозревая о том, что он здесь. В ее взгляде была власть. И еще одно выражение, которое Лютер уже видел в этой комнате. Эта женщина также была крайне опасна.
* * *
– Мне нужно, чтобы все это место было тщательно вычищено, за исключением вот этого. – Рассел указала на покойную миссис Салливан. – Так, подождите. Вероятно, он наследил на ней повсюду. Бёртон, необходимо осмотреть каждый дюйм ее тела и убрать все постороннее. После чего оденьте ее.
Надев перчатки, Бёртон приступил к выполнению приказа.
Коллин сидел рядом с президентом, вливая ему в рот очередную чашку кофе. Кофеин поможет рассеять похмелье, но лишь время полностью очистит сознание. Подсев к президенту, Рассел взяла его руку. Теперь он уже был полностью одет, хотя волосы и оставались растрепанными. Рука у него болела, но Коллин, как мог, перебинтовал ее. Президент обладал отменным здоровьем; скоро все бесследно заживет.
– Господин президент! Алан! Алан!
Схватив президента за голову, Рассел повернула его лицом к себе.
Почувствовал ли он то, что она с ним сделала? Глория в этом сомневалась. Сегодня вечером Алану Ричмонду так отчаянно хотелось совокупиться. Хотелось проникнуть в женское чрево. Она отдала ему свое тело, не задавая никаких вопросов. Формально совершила изнасилование. Впрочем, Рассел была уверена в том, что многие мужчины мечтали бы о подобном насилии. И неважно, что у президента не останется в памяти это событие, принесенная ею жертва. Но он, черт возьми, непременно узнает о том, что она собиралась сделать ради него сейчас.
Взгляд президента то фокусировался, то снова становился рассеянным. Коллин растирал ему шею. Президент приходил в себя. Рассел взглянула на часы. Два часа ночи. Им пора возвращаться. Она похлопала президента по лицу, не сильно, но так, чтобы привлечь его внимание. Коллин напрягся. Господи, какие же эти ребята ограниченные!
– Алан, у вас был с ней секс?
– Чего…
– У вас был с ней секс?
– Чего… Нет. Не думаю. Не пом…
– Дайте ему еще кофе, если потребуется, силой влейте в горло, но он должен протрезветь.
Кивнув, Коллин принялся за работу. Рассел подошла к Бёртону. Его руки в перчатках умело изучали каждый дюйм тела покойной миссис Салливан.
Бёртону в прошлом не раз приходилось принимать участие в полицейских расследованиях. Он знал, что именно ищут следователи и где они это ищут. Бёртон даже представить себе не мог, что когда-либо воспользуется этими знаниями, чтобы помешать следствию; но, с другой стороны, он также не мог себе представить, что когда-либо произойдет нечто подобное.
Агент обвел взглядом комнату, мысленно определяя, какие зоны нужно будет осмотреть, какими еще помещениями они пользовались. Со следами на шее женщины и с другими микрочастицами, вне всякого сомнения, проникшими в ее кожу, ничего нельзя поделать. Эксперт-криминалист обнаружит их, что бы ни сделал Бёртон. Однако реально проследить связь с президентом не получится, если только полиция не определит его как подозреваемого, что выходило за рамки возможного.
Загадку нестыковки попытки удушения миниатюрной женщины со смертью вследствие огнестрельного ранения придется оставить полицейским следователям. Пусть проявят свое воображение.
Снова переключив свое внимание на убитую, Бёртон начал осторожно натягивать на нее нижнее белье, но тут почувствовал, как его тронули за плечо.
– Осмотрите ее.
Подняв взгляд, Бёртон начал было что-то говорить.
– Осмотрите ее!
Рассел выгнула брови дугой. Агент уже миллион раз видел это выражение, обращенное к сотрудникам Белого дома. Все они жутко ее боялись. Сам Бёртон не боялся Рассел, но у него хватало ума прикрывать свою задницу, когда она оказывалась поблизости. Он медленно сделал то, что ему приказали. После чего уложил тело в точности так, как оно упало. Вместо ответа просто покачал головой.
– Вы уверены?
В голосе Рассел прозвучало сомнение, хотя по своему краткому эпизоду с президентом она поняла, что тот, по всей вероятности, не проникал в эту женщину, а если и проникал, то не кончил. Но могли остаться какие-либо следы. Просто жуть берет, сколько всего можно определить в наши дни по самым крохотным крупицам…
– Я вам не гинеколог, черт возьми! Я ничего не увидел, а если б что-нибудь было, думаю, я увидел бы, но я не ношу с собой микроскоп!
Рассел была вынуждена пропустить это мимо ушей. Еще так много нужно сделать, а времени в обрез…
– Джонсон и Варни ничего не сказали?
Коллин оглянулся на президента, глотающего четвертую чашку кофе.
– Они гадают, что произошло, если вы это имели в виду.
– Вы им ничего не…
– Я сказал им только то, что сказали вы, мэм, и больше ничего. – Коллин посмотрел ей в глаза. – Они отличные ребята, мисс Рассел. Они вместе с президентом с самого начала кампании. И не сделают ничего такого, что сможет ему навредить, понятно?
Рассел наградила его улыбкой. Симпатичный парень и, что гораздо важнее, преданный боец личной гвардии президента; он будет ей очень полезен. А вот с Бёртоном, возможно, возникнут проблемы. Но у нее есть сильный козырь: это Коллин и Бёртон нажали на спусковые крючки. Возможно, по долгу службы, но на самом деле кто может знать? Итог: оба они во всем этом по самые уши.
* * *
Лютер завороженно наблюдал за происходящим, и в данных обстоятельствах ему было стыдно за это. Определенно, эти люди знали свое дело: они действовали методично, тщательно, продуманно, ничего не упуская из виду. На самом деле, преданные служители закона и профессиональные преступники не так уж отличаются друг от друга. Навыки, техника во многом схожи, только цель разная; но ведь именно в цели все различие, правильно?
Женщина, теперь уже полностью одетая, лежала в точности там же, где упала. Коллин заканчивал возиться с ее ногтями. Под каждый был впрыснут какой-то раствор, после чего маленькое отсасывающее устройство удалило все следы кожи и прочих инкриминирующих остатков.
Кровать перестелили чистым бельем; простыни с обличительными уликами уже были упакованы в мешок для последующего уничтожения в печи. Коллин также осмотрел первый этаж. Все то, к чему прикасался хоть кто-либо из них, было начисто вытерто, за исключением одного объекта. В настоящий момент Бёртон пылесосил ковер; он уйдет последним, пятясь назад, тщательно уничтожая за собой все следы.
До этого Лютер наблюдал за тем, как агенты разорили комнату. Осознав, какую цель они преследуют, он, помимо воли, улыбнулся. Ограбление. Ожерелье отправилось в сумку, вместе с изобилием перстней и колец. Агенты постарались представить все так, будто женщина застала в доме грабителя, а тот убил ее; при этом они не подозревали о том, что настоящий грабитель внимательно смотрел и слушал все, что они делают.
Свидетель!