Магия внушения или Секретное оружие Бехтерева

© Баландин Р.К., 2008

© ООО «Алгоритм-Книга», 2008

Предисловие

«Операция глупости», фантасмагория Иеронима Босха, первая из его картин. Она датируется приблизительно 1480 годом. Это – порождение средневекового мировоззрения, соединявшего в единое целое миры зримый и воображаемый, где вера в инобытие предметов и явлений придавала им невероятные облики, а осмысление бытия становилось его преображением.

Картина потрясающе современна. Ее можно назвать: «Инъекция в мозг». Задумчивый специалист с воронкой (для промывания желудка) на голове ковыряется каким-то прибором в мозгу упитанного бюргера. Из прорех растет… тюльпан, символ глупости. Рядом стоит монах с кувшином в руке (заказчик?). Напротив – женщина со скептической улыбкой и книгой на голове (аллегория мудрости?).

Автор словно спрашивает: «Ты можешь меня понять? Нет? А себя ты познать способен? Так ведь я это тоже ты, и ты – это я; а если тебя увлекают мои фантазии, значит, между нами и нашими мирами есть слишком много общего…»

В нашу эпоху инъекции в мозг делаются с помощью средств массовой рекламы, агитации и пропаганды (сокращенно – СМРАП), преимущественно электронных. Суть от этого не меняется.

Все по-прежнему: есть хитрый и корыстный заказчик, ловкие исполнители и массы оболваненных людей, не способных понять, что с ними происходит, кто и как, с какими целями управляет их сознанием, формирует их взгляды и убеждения, регулирует ход мысли.

…Говорят, ныне в экономически развитых странах сформировалось «информационное общество». Определение, мягко говоря, странное. Любое общество в любую эпоху использует и накапливает информацию. То, что теперь для этого применяют электронные средства, ничего по существу не изменило. С их помощью распространяют не столько информацию (понимая ее как новые ценные сведения), сколько ее противоположность, а также рекламу, пропаганду и прочие средства воздействия на массы.

Так формируется наркоцивилизация по тем канонам, которые с гениальной прозорливостью отметил полтысячи лет до того художник-мыслитель Босх.

Нам предстоит осмыслить эту непростую проблему, корни которой уходят, с одной стороны, в глубины генетической памяти животных, а с другой – в окружающую нас природную среду, решительно и бездумно измененную человеком.

Пролог
Таинственная смерть ученого

 
На непроглядный ужас жизни
Открой скорей, открой глаза,
Пока великая гроза
Все не смела в твоей отчизне.
 

Александр Блок

Росток, тянущийся к солнцу, всегда находит себе дорогу между камней. Чистейший логик, если никакое солнце не притягивает его, запутывается в сумбуре проблем.

Антуан де Сент-Экзюпери

1

Кончина психолога и психиатра, физиолога и невропатолога академика В. М. Бехтерева до сих пор окружена покровом тайны.

Она произошла 25 декабря 1927 года. Было трудное для новой власти время «новой экономической политики». Большевики, потерявшие своего лидера В. И. Ленина, под руководством И. В. Сталина стремились преодолеть быстрое возрождение и усиление капиталистических отношений в стране. Официально сообщили о том, что у академика было пищевое отравление. По слухам – его отравили.

Спустя 20 лет ученик Бехтерева В. П. Осипов посвятил ему небольшую книгу, ни словом не обмолвившись о причине смерти, назвал ее неожиданной. Еще через 10 лет другой его ученик – В. Н. Мясищев – лишь упомянул, что учитель умер «в полном расцвете сил». И вновь – ничего о причине. Странно…

В книге писателя И. Губермана «Бехтерев: страницы жизни» (1977) сказано: «В этот свой приезд в Москву он был так оживлен и деятелен, столькими идеями делился со множеством людей, не зная, что уже завещает им эти мысли, будто и не было ему полных семидесяти лет». «Бехтерев умер неожиданно и быстро. Настолько неожиданно и быстро (отравился консервами поздно вечером, а ночью его уже не стало), что возникла легенда: будто кто-то отравил его специально ради неразглашения тайны диагноза, поставленного им на приеме. Эта легенда оказалась чрезвычайно живучей, несмотря на полное отсутствие подтверждений».

Отсутствие фактов никак не повлияло на эту версию. В период «перестройки и гласности» ее повторяли не раз и для многомиллионной аудитории. Поясняли: пациентом был Сталин, которому великий ученый мужественно поставил диагноз: «Параноик!» Мне не раз доводилось слышать об этом от московских интеллектуалов, которые на мои сомнения качали головой и усмехались, удивляясь моей неосведомленности.

Кто-то из ученых, выступая по телевидению и комментируя эту версию, сказал, что Бехтерев, врач старой выучки и высочайшего уровня, не мог дать столь серьезный диагноз скоропалительно, после недолгой аудиенции, а уж тем более не мог бы обнародовать такое заключение.

Возникают и другие вопросы. Кто и зачем направил психиатра на обследование генсека? Как на это мог согласиться сам генсек (если только не в порыве безумия)? Да и никто никогда при жизни Сталина не отмечал у него признаков душевного недуга (даже геббельсовская пропаганда не упоминала об этом). В те годы он был в расцвете сил и уже пользовался немалым авторитетом.

При случае я спросил у Игоря Губермана, не покривил ли он душой, побаиваясь каких-нибудь сталинистов, когда развенчивал легенду о злодейском отравлении Бехтерева. Он ответил, что написал то, в чем был вполне уверен.

Может быть, Бехтерев был противником советской власти? Нет, он ее принял и даже отозвался о ней стихами.

 
И пусть на месте масс порабощенных
В веках живет и крепнет и цветет
Союз всех стран объединенных,
Забывших старый, тяжкий гнет!
 

Казалось бы, все ясно и ничего криминального в смерти выдающегося психолога и психиатра нет. Однако все оказалось не так просто. На эту тему мне довелось говорить с талантливым популяризатором науки Глебом Борисовичем Анфиловым.

2

Мы беседовали у меня дома. Я тогда написал книгу об эволюции биосферы и головного мозга. Тогда же у букинистов приобрел оригинальную и редкую книгу Бехтерева «Коллективная рефлексология». В ней меня заинтересовала его идея о психических эпидемиях. Он писал о единстве энергетических процессов, объединяющих массы людей. Но можно ли воздействовать на коллективы искусственно? Каким образом? Какими приборами? Академик об этом даже не упомянул.

Он утверждал: «Законы проявления деятельности коллектива в общем суть те же, что и законы проявления деятельности отдельной личности». Но в таком случае должна быть возможность внушать тысячам, миллионам людей то, что желает тот, кто владеет соответствующей методикой, а вдобавок – с использованием электронной техники.

Я заговорил на эту тему с Анфиловым, физиком по образованию. К моему удивлению, он оказался весьма осведомленным собеседником. Конечно, в моей памяти не сохранилось всех деталей разговора, но попробую восстановить его.

– Он стал жертвой своей коллективной рефлексологии, – сказал Глеб.

– Как это понимать?

– А так. Его вполне могли отравить в связи с его секретным оружием. Ты читал его «Внушение и его роль в общественной жизни?» Поинтересуйся, узнаешь кое-что интересное. Есть у тебя книга Леонида Леонидовича Васильева «Внушение на расстоянии». Ты интересовался гипнозом и знаешь об опытах Сергея Яковлевича Турлыгина. Верно? Я уж не говорю о нашумевшей «Биологической радиосвязи» Бернарда Бернардовича Кажинского… Теперь попробуй совместить эти работы с главной идеей романа Александра Беляева «Властелин мира».

– Его-то я и не читал.

– Тем более… Так вот, там главный герой – Качинский. Улавливаешь сходство? Он же – Кажинский. Есть еще Дугов, укротитель львов, как ты догадываешься, знаменитый дрессировщик Дуров. Кстати, упомянут еще Рудольф Готлиб – Адольф, сам понимаешь, Гитлер… Ну, это – детали. Самое главное, о чем проговорился Беляев, – психологическое оружие.

– Это же фантастика!

– Не спеши. Подумай еще над таким вопросом. Тебе никогда не казался странным необычайно быстрый рост популярности Сталина? Она распространялась, как эпидемия, сказал бы Бехтерев. Примерно в то же время народ с другими традициями, с другим национальным характером точно так же поддался массовому психозу. Немцы будто с ума съехали со своим фюрером. Нормальные обыватели превращались в послушное стадо. Как это могло произойти?

– Думаю, результат пропаганды.

– Не так-то просто. Начиналось все с экспериментов над животными. Их проводил Бехтерев вместе с Дуровым.

– Это были просто попытки давать мысленные задания.

– Просто? Не совсем. Они попытались сделать самое трудное: передавать телепатически осмысленные, рассудочные сигналы. Искали определенную радиоволну, которая заведует трансляцией мыслей. Однако попали пальцем в небо. То серия угадываний, то полные «фиаски». А наука не может признать опыты, которые нельзя воспроизвести. Надо сразу сказать, что и не должно быть какой-либо биологической радиосвязи для передачи конкретной информации. Как ты знаешь, люди стали пользоваться словами сравнительно недавно. Орган для непосредственной передачи мысленных сигналов не мог произрасти за такой срок. Возможно, об этом догадался Бехтерев. И вот он провел, если не ошибаюсь, в 1925 году – без огласки, хотя извещать о своих новых результатах любил, – первые опыты по коллективному внушению эмоций на расстоянии. Понятно?

Коллективное! Внушение! Эмоций! На расстоянии! Открытие гениальное.

– Ну и что тут особенного? Я читал, что в Америке вживляли животным в разные отделы мозга электроды, а затем по радио заставляли этих подопытных испытывать страх или ярость.

– Э-э нет, тут другое. Бехтерев соединил идеи, которые позволили осуществить нечто невероятное. Он еще раньше установил, что в коллективе усиливается эффект внушения. А наиболее успешно удается воздействовать на эмоции. А они подсказывают рассудку определенные мысли. Коллектив становится мощным усилителем первоначальных импульсов. Ведь эмоции, в отличие от мыслей, у всех людей более или менее одинаковы… А Беляев был знаком с Кажинским…

– При чем здесь Беляев?

– При том, что он сначала придумал повесть о читателе чужих мыслей. Его вдохновили опыты Кажинского. Там у него был военный шпионаж буржуев против пролетариев, забивание мозгов глупыми мыслями. С такой задумкой пришел он к Бехтереву. В разговоре воспринял идею возможности эмоционального управления толпой. И вдруг кто-то из них сообразил: надо использовать технику, усилители мысленных сигналов. В ту пору Бехтерев имел возможность оперативно отрабатывать это направление исследований при участии Государственного экспериментального электротехнического института. Там было два инженера – Астафьев и Аренсберг… Кстати, с одним из них я познакомился, когда работал над своей книгой «Физика и музыка». Так вот, была еще, как мне удалось выяснить… сообщаю тебе шепотом и не для разглашения, еще одна личность. Назовем его Некто. Из немцев, толковый инженер, сотрудник бехтеревского института, друг старшего брата Кажинского – Казимира.

– Это что, Штирлиц какой-нибудь?

– Пожалуй. Он бывал в командировках в Германии. Тогда она была нашим заклятым другом. Этот Некто привез оттуда первоклассную аппаратуру. Немцев всерьез заинтересовали наши опыты мыслепередачи. Вот в такую унавоженную почву попали идеи Бехтерева. Поэтому плоды появились быстро. Да и работали талантливые энтузиасты. К ним, между прочим, примыкал временами Чижевский, да-да, Александр Леонидович. Работы были засекречены, но не намертво, потому что еще никто не знал, чем все может кончиться. Да и ничем особенным эти мыслепередачи не кончились.

– Значит, не получилось? Зачем же ты мне тогда голову морочил? Чтобы всю эту бутылку прикончить? (Мы беседовали за бутылкой вина.)

– Не торопись. Мы подошли к самому главному, можно сказать, смертельному секрету. С тремя из тех, кого я называл, я не раз говорил. Напрямую никто из них мне, естественно, ничего не сообщил. Но у меня со временем появились кое-какие смутные подозрения. Потом оформилась, скажем так, фантастическая версия. Подчеркиваю: я не утверждаю, а предполагаю… Так вот, определились у них два направления исследований. Одно – передача мыслей и образов, телепатия. Тут первую скрипку играл Кажинский. Другое – трансляция эмоциональных состояний, управление поведением. Его курировал Некто. Использовали обычную радиосеть, микрофоны. Выделили комплекс радиосигналов определенного тембра и ритма, вызывающие у слушателей особое состояние, благоприятствующее повышенной внушаемости. Вначале на них реагируют немногие, самые восприимчивые. Дальше сравнительно быстро распространяется процесс взаимной индукции, характерный для толпы. Как писал Бехтерев – гипнотическое очарование. Внушенные идеи закрепляются в подсознании. Сходным образом, но уже позже этот метод использовали в звуковом кино.

– Так что же это за оружие?

– Психически-идеологическое, вестимо. Внутреннего пользования. Самого оригинального свойства. Обычное оружие направлено на подавление и дезорганизацию неприятеля. А это организует и направляет своих, парализует в некотором роде их сознание. Оружие – для покорения собственного народа. Оно создает не только послушные толпы, но и безумно – именно без привлечения ума – обожаемого вождя. О таком применении Бехтерев и не думал. Но уже после первых успехов кто-то из его сотрудников доложил о них в компетентные органы. В идеологическом аппарате тогда были свои новаторы социальной психологии, например Войтоловский и Рейснер. Возможно, они-то и догадывались об открывшихся перед властью возможностях. Или, пожалуй, додуматься мог тот самый Некто. Работы пошли в нужном направлении, уже под присмотром НКВД. Проклюнулись первые серьезные успехи… А в начале 1927 года Некто неожиданно пропал. По всем данным, сбежал в Германию с секретом фирмы. Подставил Бехтерева под удар. Надобности в нем, в Бехтереве, теперь уже не было: метод был отработан и опробован. Оставалось только внедрить его в жизнь. Но Владимир Михайлович, словно не понимая, чем рискует, категорически воспротивился этому. И его убрали.

– Но ведь у Александра Беляева, ты сам сказал, речь шла о передаче мысленных сигналов.

– Конечно. Типичная деза, попытка обмануть противника. А по-настоящему воздействовали на массы совсем иначе. Но об этом ни гугу. И я тебе, между прочим, ничего такого не говорил. Просто болтал по пьянке, рассказал сюжет фантастической повести, которую не напишу. Да и никаких конкретных сведений не упомянул, верно? И сам не помню, чего такого наговорил, и тебе помнить не советую, на всякий случай.

3

Признаться, в эту историю я не очень-то поверил. Однако обещал ему о ней молчать. Странно: через несколько месяцев Глеб скоропостижно умер, хотя был совсем не стар и, вроде бы, здоров. У меня тогда промелькнула мысль: а не разболтал ли он кому-то, кому не следовало, какую-то тайну о секретном оружии Бехтерева?

Позже с разрешения начальства у нас была разрешена гласность (для согласных), или, иначе говоря, гласность вопиющего в пустыне. Появились многочисленные публикации о «зомбировании» и «психотронном оружии». Легкость, с какой раскрыли подобные «секреты», заставляла подозревать очередную порцию дезинформации.

В юности я застал Сталина живым, но никакого восторга перед ним не испытал. Или я просто-напросто плохо поддаюсь внушению? Ведь не подействовали на меня слова гипнотизера, на сеансе которого я в те годы присутствовал, да еще и пробовал перейти, как теперь говорят, в измененное состояние сознания.

И все-таки было о чем подумать. Странно, что при Сталине и Гитлере до Второй мировой войны в СССР и Германии стремительно укоренился культ этих вождей, чрезвычайно различных по манерам, характеру, интеллекту, убеждениям. Тогда же были проведены успешные опыты коллективной рефлексологии, биологической радиосвязи, гипнотической телепатии. Именно с того времени, как бы под первые залпы психологического оружия, началась мания, эпидемия культа личности. Не слишком ли много совпадений, чтобы считать их случайными?

…Позже мы еще вернемся к теме психотронного оружия. Пока сделаем предварительный вывод: значительная часть населения любой страны может при определенных условиях поддаться психологической обработке. Современная электронная техника позволяет целенаправленно и в массовых масштабах использовать силу внушения в политических целях.

Любая эпидемия сначала охватывает ограниченный круг людей, но затем начинает распространяться со скоростью лесного пожара. Совсем не обязательно, чтобы она охватила все население. Так не бывает. Многие не поддадутся. Но из них – такова особенность психической эпидемии – часть может в той или иной степени притвориться «зомбированными» по разным причинам (ради выгоды, из солидарности или трусости, приспосабливаясь к большинству). А когда энтузиасты данной идеологии приобретут реальную власть, они смогут физически подавлять тех, кто будет пытаться им противодействовать.

Такое оружие наиболее эффективно воздействует, если предварительно провести идеологическую обработку масс, состоящих из более или менее однообразных личностей. При большом скоплении людей в условиях городов и мегаполисов, а также на собраниях и митингах, в крупных коллективах организовать психическую эпидемию не представляет большого труда, если имеются определенные технические средства.

Однако психические эпидемии происходили и в давние времена, когда ни о каких технических средствах и речи быть не могло. Известны периодические массовые миграции животных, порой приводящие их к гибели. Какие силы направляют подобные движения?

Впервые я стал об этом задумываться, знакомясь с соответствующей литературой, более сорока лет назад. Однако вскоре выяснил, что публикации В. М. Бехтерева, а затем А. Л. Чижевского о психических эпидемиях были последними, появившимися в открытой печати. Значит, соответствующие разработки стали проводиться секретно.

Насколько актуальна данная проблема, как накрепко связана она с судьбой моей Родины, я окончательно осознал после 1991 года.

Дело в том, что за три или четыре года до этого я написал публицистическую работу в 100 страниц «Ради будущего счастья», где доказывал, что если СССР перейдет к так называемой рыночной экономике, последует обвал промышленности и сельского хозяйства, быстрая инфляция, обеднение населения и массовая безработица (называл цифру порядка 15 миллионов человек). И тогда начнутся массовые социальные потрясения, очередная антибуржуазная революция.

Этот очерк я отнес в журнал «Коммунист». Передал заведующему отделу экономики Е. Т. Гайдару. Он через пару недель отозвался о ней невнятно, но в том смысле, что все это предположения, а предлагаемые меры преждевременны. В «Новом мире», с которым я сотрудничал много лет, главный редактор Сергей Залыгин предложил подождать с публикацией и отложил статью в долгий ящик. После победы Второй буржуазной революции и расчленения СССР она и вовсе утратила актуальность.

Почти во всем, что касается экономики, мои прогнозы подтвердились. Рухнуло производство, грянула инфляция, стали безработными миллионы трудящихся, появились нищие и бомжи, резко возросла преступность, процент самоубийств достиг мирового максимума. Одно не оправдалось: никаких сколько-нибудь серьезных социальных потрясений так и не произошло. Почему?

Тут-то и припомнилось мне секретное оружие академика Бехтерева. Не его ли применили «перестройщики» на основе разработок НКВД-КГБ или с помощью властей США? Разве могли десятки миллионов разумных граждан СССР вдруг утратить здравый смысл?! Вот оно – психотронное оружие, разработанное в секретных лабораториях, из-за которого поплатились жизнью, возможно, миллионы граждан фашистской Германии и сталинского СССР, а первым – академик Бехтерев…

Впрочем, не исключено, что на обитателей нашей планеты воздействуют солнечные излучения, как предполагал А. Л. Чижевский. А может быть – чем черт не шутит! – сказывается эффект пассионарности, о котором писал Л. Н. Гумилев. Или более фантастичный вариант: воздействие на людей таинственного Геоинтеллекта, которым обладает живая оболочка планеты. А может быть – влияние еще более загадочного Космоинтеллекта? Или пришельцы из неведомых недр Вселенной ставят свои эксперименты над родом человеческим? Или…

Раз уж существуют психические эпидемии, надо выяснить их причины и движущие силы. Прежде всего, по мере наших сил и возможностей, необходимо разобраться с проявлениями столь необычного недуга – в обществе и природе. На основе этих знаний можно понять, каким образом вызывают психические эпидемии искусственно.

В первой половине книги мы проследим, как проявлялась магия внушения в истории человечества, чтобы выяснить основные закономерности данного явления на конкретных объективных примерах – вне современной политической конъюнктуры. А добытые таким образом знания постараемся использовать для осмысления того, что происходило в недавнем прошлом и происходит ныне в нашем Отечестве и в мире, для того, чтобы с наибольшей достоверностью судить о будущем.