1. Выбор мертвого стража
У него нет имени. Он посланник Черного Дракона, личный страж и верный воин.
Одна половина лица отливает холодной гладкой сталью, другая – словно потрескавшаяся на солнце грязь, серая, в паутине мелких трещин. Один глаз – бескровный дымный опал и сверкающий изумруд радужки. Второй – мутновато-желтый, весь в лопнувших капиллярах, но живой. И я даже не знаю, на какую половину его лица страшнее смотреть, ту, которая уже давно стала мертвой, или ту, что застряла на полпути.
Он – чудовище. Противоестественное, мертвое, он куда больше голем, чем человек.
Он пришел за моей сестрой.
Его взгляд скользит по мне и по Айни, оценивая.
– Нет! Нет-нет-нет-нет… – говорит Айни шепотом, ее голос дрожит. – Я не пойду с ним! Я скорее умру!
В ее глазах стоят слезы, она держится из последних сил.
Сверкающий изумруд обращается к ней, пронзает насквозь. Но страж молчит.
– Он всего лишь охрана, – так же шепотом говорю ей я, и даже тише. – Он не сделает тебе ничего плохого.
– Я боюсь его!
Губы моей сестры отчаянно дрожат.
А у меня такое странное чувство, словно я видела этого стража раньше. Но ведь увидев – я бы запомнила, такое сложно забыть. Что-то едва уловимое… я пытаюсь понять.
Отец стоит совсем белый, с застывшим лицом, сам похожий на камень. Еще немного, и он потеряет любимую дочь навсегда, но выбора нет. Сайторин проиграл эту войну почти десять лет назад и теперь обязан платить.
Наместник Сайторина услужливо улыбается, кланяясь.
– Сайторин приготовил дары императору, милорд!
Рядом стоят сундуки с золотом, алмазы из Дакайских копий, красная пряность лиу-тинг и юная дочь лорда Иргато Найраха. Отец сжимает зубы, так же кланяется стражу.
А страж желает увидеть все сам. Он подходит ближе, открывает сундуки, запускает пальцы в алмазы, разглядывает. Его серое лицо ничего не выражает, я не могу понять, доволен ли он.
Страж кивает. И делает шаг к нам.
– Какая из них? – глухо говорит он. Его низкий голос пугает, заставляет дрожать… и завораживает нечеловеческой глубиной.
Вообще-то, меня не должно здесь быть, но Айни так боялась, что я решилась на это своеволье, а потом было слишком поздно, чтобы меня прогнать.
– Айни-Рин, – говорит отец.
Айни должна бы сделать шаг вперед, но я вижу, как у нее подкашиваются ноги, она не может.
Тогда я делаю шаг назад, оставляя ее впереди.
Айни затравленно оглядывается на меня, прижимает руки к груди.
Страж приближается.
– Почему эта? – спрашивает равнодушно. – Они ведь обе ваши дочери?
– Обе, – говорит отец.
– Айни-Рин моложе, – кланяясь, говорит наместник, – и красивее. Вы сами можете оценить, милорд. Мы хотим предложить императору только самое лучшее. К тому же, она невинна, послушна и умеет все, что положено уметь хорошей жене.
Мне кажется, или губы стража действительно чуть заметно кривятся в усмешке, а я-то думала, он не испытывает эмоций.
– Императору не нужна новая жена, – говорит он. – Ему нужно совсем другое.
Щеки Айни вспыхивают алым.
Ее заметно трясет.
– Невинность – сомнительное достоинство, – говорит страж еще. – Если она будет так же трястись в присутствии императора, то не сможет сделать то, что от нее требуется. Что же в этом хорошего?
Говорит это так, словно… я ведь знаю, что требуется от моей сестры. Но сейчас в его словах видится что-то свое, словно издевка. Я знаю, что официально девушка считается наложницей, но ведь не ради любовных ласк затевается это.
Страж разглядывает мою сестру. Так близко, словно обнюхивает. Слишком близко. Мне кажется, Айни сейчас упадет в обморок.
– Она привыкнет, – говорит наместник так, словно это его последний шанс заслужить милость. – У нее сильный дар, милорд,
Страж бросает на него быстрый взгляд.
– Хм, – говорит он тихо, берет Айни за подбородок правой рукой, приподнимает к себе. – Ты боишься меня?
По ее щекам текут слезы. Она не выдерживает, зажмуривается, губы дрожат. Еще немного, и дернется прочь. Но пока воспитание и страх держат ее, она старается. Она послушная дочь.
Какое-то время страж смотрит, словно изучая. Потом отпускает. Айни чуть не падает без сил, отступает, покачнувшись.
На ее подбородке остается бордовая капелька крови, немного смазанная. И капелька на пальцах стража. Он смотрит на эту кровь, растирает, потом просто вытирает об себя.
– Дар действительно хорош, – говорит он. – Но слабый контроль.
Айни всхлипывает.
Меня тоже трясет, но от злости. Какое право он имеет так издеваться над ней?! Это недостойно! Она еще не может защититься в полной мере.
– Вам не нравится, милорд? – наместник искренне озабочен и готов услужить. У него свои представления справедливости.
– А вторая? – говорит страж. – Что с ней не так?
Страж подходит ко мне, остановившись в полушаге. И теперь уже заглядывает мне в глаза. Так близко, что я чувствую его запах – железа и раскаленного камня. Совсем нечеловеческий.
И я упрямо смотрю на него, не отводя взгляд. Но когда он протягивает руку, желая коснуться меня, я отстраняюсь, отступаю. Я не боюсь, но мне неприятно, передергивает, когда ко мне тянется серая, потрескавшаяся рука. Это скорее отвращение, чем страх. Я чувствую смерть, притаившуюся где-то там, этот человек и не жив, и не мертв окончательно, и это… так неправильно… до дрожи.
Его левая рука в перчатке. Мне все кажется, с левой рукой что-то не так, еще больше не так, чем с правой, черный узел магии стянулся у ладони.
– Вы же видите, милорд, – чуть резковато говорит наместник, мной он недоволен. – В ней никакого почтения. Она явилась сюда, хотя ее никто не звал, не пожелала уйти. А теперь ведет себя… так! Она не достойна этой чести.
Меня бы выгнали сразу, но побоялись устраивать скандал перед лицом посланника императора. Отец скорее отдаст и меня заодно, чем опустится до семейных разборок в присутствии чужих, это недостойно высоких ринай.
Раньше посланнику предлагали всех молодых девушек Дома на выбор, теперь решение принимается заранее. Сейчас решает моей отец.
– Чести? – глухо говорит страж, его лицо все так же ничего не выражает, но я слышу иронию в его голосе. – Вы преданный слуга императора, наместник?
– Да, несомненно.
– У вас есть дочери, наместник? Вы бы с радостью отдали одну из них? Сомневаюсь, что с радостью. Так что, давайте, оставим разговоры о чести. Хочу знать только, на чем основан ваш выбор.
– Я помолвлена, – отвечаю раньше, чем наместник успевает сделать это за меня. Я не хочу лжи, а правды он сейчас не скажет.
Страж заинтересованно приподнимает бровь. Хотя, на самом деле, бровей у него нет, ни волос, ни ресниц, но это движение отлично читается.
– Весомый аргумент, – соглашается он. – И кто же твой избранник?
Я вижу, как лицо наместника бледнеет, он хочет остановить меня. Но я не вижу смысла скрывать.
– Маро Хакнил, – говорю я, глядя прямо стражу в глаза. В его живой, покрасневший мутноватый глаз. Почти с вызовом.
И страж ухмыляется. Такая неприятная, неестественно кривая ухмылка, на разных половинах лица уголки рта расходятся в стороны совершенно по-разному, словно два разных человека сшиты в одно целое. До дрожи.
Он ухмыляется, а глаза остаются холодны.
– Ваш сын, наместник? – говорит страж. – Значит, вы решили принять это удар на себя?
Не ирония даже, а едкий сарказм.
– Это вопрос еще не решен, – испуганно говорит наместник и почти пригибается под взглядом моего отца, съеживается, разом пожалев о своих словах.
– Не решен? – тихо говорит мой отец, но так, что даже у меня сердце в пятки уходит. – Что это значит?
Наместник белеет окончательно. Он обычный человек, с едва заметной каплей дара, все его влияние и власть опираются лишь на величие и волю императора, который возвысил его. Власть моего отца опирается на личную силу ринай, Зеленого лорда Сайторина.
– Я всего лишь хочу сказать, лорд Найрах, что буду счастлив породниться с вашим Домом в любом случае. Если будет решено, что леди Тиаль-Рин отправится в Цитадель, то мой сын с радостью возьмет в жены другую вашу дочь. Я уверен, он отлично поладит с Айни-Рин. И если милорд посланник так решит…
– Хватит, – останавливает его страж. – Я не стану мешать семейному счастью и вмешиваться. Этот выбор за лордом Найрахом, как он решил, так и будет. На рассвете мы отправляемся.
Я вижу, как его взгляд скользит по мне… мои руки… взгляд останавливается на кольце на моем пальце. И в уголках губ стража мелькает кривая ухмылка.
2. Женщины Сайторина не плачут
Айни рыдала в подушку уже второй час.
У меня у самой сердце разрывалось. Это несправедливо.
Но мы должны быть сильными. Женщины Сайторина не плачут, они сражаются наравне с мужчинами. Наша мать никогда не плакала и никогда не отступала, не показывала страха и слабости. Она погибла, сражаясь за Сайторин. Мне не раз говорили, что я похожа на нее. Я должна быть такой же, как она.
И Айни похожа.
У нас нет выбора. Мы должны с честью исполнить свой долг. Мы не такие, как дикие, обуреваемые страстями тхаи.
Я понимала, как страшно Айни – она должна навсегда уехать из дома, одна, вокруг нее будут только чужие дикие люди, ненавидящие нас. И все, что она говорила сейчас – нашептывал страх перед ее судьбой. Она еще почти ребенок.
Айни почти справилась с собой, но этот страж… Он внушал моей сестре куда больший ужас, чем сам император. Возможно потому, что страж здесь рядом, а император где-то далеко. Возможно потому, что она видела настоящих тхаев только в детстве, а сейчас пришлось столкнуться лицом к лицу, Айни оказалась не готова.
– Он убьет меня! – ее губы дрожали. – Ти, ты не понимаешь! Он чудовище! Разве не чувствуешь, как он тянет силу из нас? Когда он дотронулся, я чуть не умерла. Я чувствовала, как жизнь вытекает из меня!
Страж тянет жизнь. Ему нужна наша жизненная сила, он питается ей, как и многие тхайские маги, чтобы поддерживать хоть какое-то подобие жизни в себе. Чудовище, я согласна, но…
– Он должен доставить тебя императору живой и невредимой, – сказала я. – Он ничего не сделает. Не может. Иначе бы император не доверял ему.
– Нет! Я чувствую! Это ложь! Ему плевать на службу императору, он же тхай! Для них долг это пустой звук!
Я не знала, как успокоить. Понимала, что если не страж сейчас, то император потом может убить ее. Выпить все силы. Нам говорят, что это только на год, потом можно вернуться домой, исполнив свой долг. Но из всех девушек Сайторина вернулась домой только одна, постаревшая за этот год словно на полсотни лет. Нам говорят – остальные не захотели, они вышли замуж или удачно устроились в Тхарисе, а эта виновата сама… но что если с моей сестрой будет то же самое?
Я понимала, для чего на самом деле мы нужны императору, и вовсе не для любовных утех, что бы там ни говорилось. Ему нужна наша сила. Я слышала, Император давно мертв и то, что еще держит его в этом мире – это наш свет. Бесконечная и не жизнь, и не смерть. Я слышала, император юн и прекрасен… все может быть, во время войны он был совсем мальчишкой, а такие как он, могут жить долго. Но тогда, на поле близ Хорты, ему пришлось отдать свою жизнь за победу, он не мог отступить.
Сейчас мы отдаем свой свет за поражение в войне.
Да, мы нужны… Это жестоко, но такова цена.
До сегодняшнего дня Айни еще держалась, старалась быть сильной, но встреча с посланником оказалась последней каплей. Я тоже видела тьму, которая в нем.
Тьма и смерть Тхариса против жизни и света Сайторина.
Снова поймала себя на том, что дергаю на пальце кольцо. Не могу точно сказать, откуда оно у меня, кажется, появилось после штурма Ойта. Меня серьезно ранили тогда, и я мало помню… Кто-то, кажется из людей отца, отдал кольцо в суматохе, пытаясь меня, ребенка, защитить. И только это спасло мне жизнь, в кольце невероятный по силе щит. Отдал и не забрал больше, кольцо осталось со мной. Возможно, его убили, тогда умерли многие…
– Хочешь, я отдам кольцо тебе? – предложила я. Спасло меня, может быть, и Айни поможет.
Но она вздрогнула, даже чуть назад подалась, словно я предлагаю ей ядовитую змею.
– Это тхайское кольцо! Я не возьму его.
Тхайское. Но защита есть защита. После войны, да и до этого тоже не редкостью было, когда артефакты одинаково успешно использовались обеими сторонами. Источник имеет значение лишь тогда, когда сила пробуждается магией. А щит – пассивен, он просто есть и охраняет владельца, что бы ни случилось. Щиту все равно кто ты.
– Кольцо не даст причинить тебе вред, – сказала я.
Айни покачала головой.
– Тхайское кольцо не защитит от тхайской магии! Это чудовище убьет меня, а потом скажет, что я сбежала!
– Не говори глупости, – фыркнула я. – Если бы страж был способен на предательство, император не отправил бы его за тобой.
Воспользоваться Айни в своих целях, значит предать. Он тхай, да… но мертвые не предают.
– Глупости?! – Айни вдруг всхлипнула, вскинулась. – Тебе легко говорить! Ты останешься дома, выйдешь замуж за сына наместника! У тебя будет нормальная жизнь и нормальная семья! А я должна отправиться туда! Как можешь ты говорить мне, что бояться нечего?! Я умру там!
Она рыдала.
И я не знала, как утешить ее. Мне было больно, я чувствовала свою вину, ведь я действительно остаюсь в безопасности. Но сделать ничего не могла.
Это не мой выбор.
Я говорила с отцом.
– Почему не я?
Он нахмурился. Он давно уже мрачный и хмурый, после смерти матери я почти не видела, чтобы он улыбался. Но с тех пор, как стало известно о жребии, который пал на нас, отец сам не свой.
– У меня нет сыновей, – сказал он. – Кто-то из вас двоих должен продолжить наш род. Ты старше, сильнее, ты куда более готова к тому, что однажды вся ответственность ляжет на твои плечи.
Я видела, ему тяжело говорить. Он сидел в кресле напротив, он смотрел на меня, и в то же время сквозь меня, не в глаза. Он еще молод, на самом деле. Для таких, как мы, обладающих силой, он достаточно молод, чтобы взять новую жену и родить еще сыновей, дождаться, пока они станут мужчинами. Чтобы успеть научить их всему. Но он не хотел.
Что-то сломалось в нем после войны. После того штурма. После смерти мамы. Были причины.
Я понимала, что не могу подвести его, и в то же время…
– Но Айни еще совсем ребенок!
Ей едва семнадцать!
Быстрый взгляд на меня, и небесно-голубые глаза отца темнеют.
– Есть вещи, с которыми Айни справится лучше, – сказал он. – В том числе общение с мужчинами. Ти, пойми… это не потому, что ты что-то делаешь неправильно, просто Айни… вот такая. Она умеет это, умеет нравиться, правильно улыбаться, строить глазки. Ей будет куда легче завоевать благосклонность императора, проще найти свое место при дворе. Дело не только в силе. Конечно, ей будет нелегко, но она сможет извлечь выгоду из этой поездки.
Мне даже не по себе стало. Так же нельзя! О какой выгоде он говорит, если Айни может умереть!
– Но как же она будет там одна?! А если она умрет там?! Если из нее вытянут все силы досуха?!
– Не верь этим сказкам, Ти, – сурово сказал отец. – Ты нужна мне здесь.
– А если она не справится? Если погибнет?
– Ты так же можешь погибнуть. Но у твоей сестры тут куда больше шансов на успех. Однажды тебе самой придется принимать решения, Ти, и ты должна понимать: выбирать нужно не того, кто тебе больше нравится, не того, за кого ты больше переживаешь или на кого наплевать. Выбирать всегда нужно того, у кого больше шансов справиться.
Отец был непреклонен.
Обычно я всегда слушала и доверяла ему, но не сегодня, когда дело касалось моей сестры. Я старшее ее всего на три года, но я была ей почти матерью все это время. Нам обеим нужна была мать, но… я делала для нее все, что в моих силах. Я заботилась о ней, любила ее и не могла позволить, чтобы сейчас с ней обошлись так!
Айни рыдала.
Ей было страшно, и я отлично могла этот страх понять.
Еще вчера я почти уговорила себя, что отец прав, и даже если это серьезное испытание, то Айни справится и все будет хорошо. Она сильная. Она истинная ринай Сайторина, у нее яркий дар.
Но сейчас, когда страж пришел за ней, и я вижу, как ей тяжело сопротивляться его силе – я боюсь за сестру. Если даже страж может с такой легкостью тянуть силу из нее, что тогда будет, когда рядом окажется император? Император куда сильнее, куда более умелый в таких вещах. Императору нужен ее дар.
Я не отдам Айни! Не позволю причинить ей вред.
– Я переоденусь в твою одежду, и притворюсь тобой, а ты спрячешься, – сказала я. – И хватит реветь.
3. Мой обман
Я должна была выйти во двор и вскочить на лошадь как можно позже, но еще до того, как меня станут искать.
Мы с Айни очень похожи. Одного роста, одного телосложения, у нас одинаково светлые волосы и голубые глаза. Мы обе пошли в мать, похожи на нее, как две капли воды. Посторонние люди нередко путали нас, даже наместник мог спутать, особенно пока мы молчим. Я надеялась, что страж не увидит подвоха. И даже если заметит… Он ведь сам дал понять, что не так уж важно, какая из нас поедет в Цитадель и решение за отцом.
Я не боялась стража сейчас, но боялась отца. И даже «боялась» – не совсем то. Я боялась, что он меня остановит, что не позволит. Не его гнева, а, наверно, разочаровать и причинить ему боль своим решением. Он рассчитывал на меня, а я…
То, что я делала – непозволительно, это противоречит всему.
Но и иначе поступить не могла.
Я не отпущу туда Айни.
Утром она вышла, попрощалась со всеми, обняла отца. Все было готово в дорогу.
Айни уже накинула дорожный плащ и почти собиралась запрыгнуть в седло, когда вспомнила, что забыла кое-что важное. Побежала забирать.
А вместо нее вернулась я. В том же плаще, так же одетая, с капюшоном на голове.
Я старалась поменьше смотреть по сторонам и не привлекать внимания.
Быстро к лошади.
Страж ждал меня, повозки с дарами императору готовы. Я вскочила верхом. Все прощания позади, даже если я сама не смогу проститься.
Все. Пути назад нет.
Только почти не поворачивая головы, махнула отцу.
– Кавьяр! – окликнул он. – Ты отвечаешь за нее!
– Да, милорд, – отозвался страж. Послушно. Его задача – позаботиться обо мне в пути.
«Кавьяр»? Мне кажется, я слышала уже это… имя? А мне казалось, у него не может быть имени… Что-то со времен войны… что-то нехорошее. Еще немного, и я вспомню. Но это значит, отец знал его раньше?
Поздно спрашивать. Сейчас для меня важно другое. Нужно выехать из дома и уехать как можно дальше, прежде чем мой обман раскроют.
Я пнула лошадь в бока, поторапливая.
* * *
– Если вы устали, миледи, мы можем остановиться и отдохнуть.
Страж придержал своего огромного рыжего коня и теперь ехал вровень со мной.
Мы больше четырех часов в пути, и за это время он не проронил ни слова. По Фертинскому тракту, встречные путники расступались, видя нас, обходили стороной. Жители Сайторина не хотели встречаться с мертвыми.
Я сама старалась поменьше смотреть встречным в глаза. Некоторые из них кривились, считая, что лучше умереть, чем так. Некоторые считали ту давнюю сделку с императором позором, Сайторин не должен отдавать своих женщин. Но у нас не было выбора. Простые люди часто слишком категоричны и легко забывают, за что пришлось заплатить такую цену…
– Я не устала.
– Вы планируете ехать весь день?
– Я бы хотела добраться до места как можно скорее.
Даже не косые взгляды пугали меня.
Я не хочу оглядываться и трястись, что нас решат догнать, а меня вернуть. Мой обман уже давно раскрыли дома, вопрос лишь в том, как отнесется к этому отец. Захочет ли он вернуть меня и настоять на своем, или примет мой выбор?
Примет, скорее всего. Потому что признать перед всеми, что я ослушалась его, что сбежала по собственной воле – недопустимо.
Страж поглядывал чуть искоса.
– Желаете скорее увидеть императора? – легкая ирония в его голосе.
– Скорее покончить с ожиданием и неизвестностью.
– Вы боитесь этой встречи?
Айни точно боялась. Но сейчас уже, наверно, не важно.
Боюсь ли я Черного Дракона? Пока у меня слишком много других насущных забот.
– Скажите честно, что ждет меня?
– А как вы думаете, миледи?
– Я не хочу угадывать, я хочу знать, – сказала я и пожалела. Айни бы не решилась так требовать, и этим я могу раньше времени выдать себя. Если уже не выдала.
Страж тихо фыркнул.
– Императору нужна ваша сила, леди Найрах. Но силу нельзя тянуть бесконечно. Вы проведете в Цитадели год, до приезда новой девушки из Сайторина, после чего будете свободны. Что делать дальше, решать вам. Кто-то возвращается домой, но большинство остаются при дворе. За год рядом с императором несложно завести полезные знакомства.
«Она умеет нравиться, правильно улыбаться…» Отец говорил именно об этом. Айни всегда умела ладить с людьми.
Но я видела и другое.
– А как же Юта? Ютиль Шиарах?
Юта вернулась седая, сморщенная, сгорбленная, с трясущимися руками. У нее помутился разум, она даже свою мать узнавала с трудом. Мы с ней почти ровесницы, я помнила ее… и видеть такой – было невыносимо больно.
Со мной будет так же? Или я просто умру?
– Если вы не будете вмешиваться в политику, как Ютиль, миледи, – сказал страж, – то вам нечего бояться.
– Хотите сказать, она сама виновата?
Я не поверю.
– Именно так.
Спокойно и равнодушно.
– И что она сделала?
– Боюсь, я не могу говорить об этом.
Не поверю, пока не увижу своими глазами других, счастливых девушек Сайторина, оставшихся в Цитадели. Что бы страж ни говорили сейчас, я не поверю. Все разом отреклись от своего дома?
– Неужели за столько лет больше ни одна не пожелала вернуться? Все они предпочли забыть о доме, семье, своем народе?
Страж сморщился, словно от кислого.
– А как бы приняла семья женщину, которая год провела в постели с императором Тхариса? – спросил он. – И даже не семья, общество? Приняли бы ее назад? Какое будущее ждало бы ее дома?
«Лучше умереть, чем лечь в постель к узурпатору». Дочери Сайторина – это свет, на их чести не может быть пятен. Да, я тоже слышала это. Никто больше не ждал, что я вернусь. Что вернется Айни. Проводы – словно похороны.
Даже отец не ждал. Вместо брака с сыном наместника… что? Одиночество?
* * *
– Берите лепешки, – он подошел, протянул мне. – Пока свежие, они вкуснее.
Едва заметно улыбнулся, так буднично. Я вдруг поймала себя на том, что меня совсем не пугает его чудовищное лицо, и даже его неживой изумрудный глаз. Он просто такой…
– Спасибо, я не хочу.
Страж пожал плечами.
– Не любите?
Сел рядом.
Ищет повод поговорить?
Он понимает, кто я?
– Просто не хочется, – я не знала, что сказать.
Устала, сил нет. Так плохо, что даже есть не могу. Усталость и нервы.
Поковыряла рагу в миске.
Никогда раньше не приходилось весь день проводить в седле. Я любила конные прогулки, но не до такой степени, как оказалось. Вечером, после целого дня в пути, едва сползла с лошади, едва не упала, у меня болело все: и ноги, и спина, и даже шея.
Страж отломил крошечный кусочек от края лепешки, размял пальцами, задумчиво. Поднес к лицу, втянул носом запах, даже чуть прикрыв глаза. Ему нравилось что-то в этом… запах еды? Но пробовать не стал, только бросил в сторону. Чуть заметно вздохнул.
Для меня приготовили рагу с мясом, сопровождавшие нас солдаты сейчас тоже ужинали, сидя у костра. Накормили лошадей. Императорский посланник единственный, кто ничего не ел.
– А вам еда не нужна? – спросила я. Не знаю, может быть не стоит так прямо, но нам еще две недели ехать…
– Уже нет, – сказал он. – Не нужно. А вам стоит поесть, на одной магии вы долго не продержитесь.
Без нажима, просто как факт. И поесть мне действительно стоит.
Я качнула головой.
– Невкусно? – спросил он еще. Очень искренне.
– Да нет, вкусно, – честно сказала я.
Но еще немного и я свалюсь и усну. Или не усну, потому что мне тоже страшно. Только жаловаться ему, конечно, не стоит.
– Спина болит? – спросил он. Достал фляжку, вытащил пробку и протянул мне. – Возьмите. Завтра, все же, сделаем дневную остановку, так не годится.
– Что это?
– Настойка белого корня и чего-то там еще, заговоренная. Поможет уменьшить боль и восстановить силы. Вы только много не пейте, вам одного глотка хватит. Настойка очень концентрированная. Да берите, не стесняйтесь, нам завтра еще ехать. Как вы поедете с больной спиной?
Хорошо, глупо отказываться. Вряд ли он хочет отравить меня.
Его левая рука в перчатке, правой он вытаскивал пробку, а левой передал. Я случайно дотронулась, и словно укололо. Чужая магия… или не совсем чужая… Если присмотреться – на этом страже магия в несколько слоев, такая разная…
Я осторожно понюхала – настойка пахла травами.
– А если выпить слишком много? – спросила я.
Страж пожал плечами.
– Последствий не будет, – сказал он. – Не вы первая… Но если выпить много сразу, то может быть головокружение и тошнота, состояние похоже на опьянение крепким вином, и головная боль на утро. Потом ничего особенного, все пройдет. Не бойтесь, это не убьет вас.
– Я не боюсь.
Это не то, чего стоит бояться.
Приложила к губам. Сначала осторожно, едва касаясь, пробуя на вкус. Густая жидкость, почти вязкая, сладости и горечи пополам, и пряные травы.
Страж наблюдал за мной, но очень спокойно.
Тогда я сделала глоток. И обожгло горло, так что дыхание перехватило. Я закашляла от неожиданности, чуть не выронила фляжку. Страж забрал у меня.
– Осторожней. Сейчас пройдет, – сказал он.
Слезы выступили, но действительно прошло и так приятно потеплело внутри.
– Это у вас для таких случаев? – спросила я.
– Нет, это для меня, – он приложил к губам, сам сделал пару глотков. – Есть я уже не могу, но пока могу пить.
Криво ухмыльнулся, потом вздохнул. Заткнул пробку обратно, убрал фляжку.
– Отдыхайте, миледи.
Он поднялся на ноги.
Я вдруг подумала…
– Подождите, – остановила его. – Когда мы уезжали, отец назвал вас «Кавьяр», если не ошибаюсь?
Он замер на мгновение, потом кивнул.
– Да. А вы не знаете, кто я? Мне казалось, вы должны помнить, по крайней мере имя. Айхену… Эйх Кавьяр. Ваш отец меня сразу узнал. Мне казалось, ваша сестра боится именно поэтому.
– Я…
Имя крутилось на языке, но я никак не могла понять. Что-то страшное… и в то же время… Я должна помнить? Это значит, мы встречались раньше? Такого, как он, сложно забыть. Или тогда он был обычным человеком? Во время войны? Десять лет назад?
– Сейчас это уже не важно, леди Тиаль, – сказал он. – Может, и к лучшему, что вы не можете вспомнить.