Мона. Влюбленная, обреченная, заговоренная

И. Б. Циммерманн
Мона. Влюбленная, обреченная, заговоренная

I. B. Zimmermann

Mona – Verliebt, verlobt, beschworen (#2)

© 2021 by Yuna Verlag a division of Penguin Random House Verlagsgruppe GmbH, München, Germany.

© И. Офицерова, перевод на русский язык

© SinXenon, иллюстрация

© В оформлении макета использованы материалы по лицензии @shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Иллюстрация на обложке SinXenon

Дизайн Виктории Давлетбаевой

* * *

Эту книгу я посвящаю своему сообществу.

Спасибо, что осуществляете мечту всей моей жизни!

Глава 1
Князь ада

19.11.2018

Его рука зависла над смартфоном. Все, что нужно сделать, – это нажать на клавишу быстрого набора… Раздраженный собственной нерешительностью, Бальтазар недовольно вздохнул и откинулся на спинку офисного кресла.

Это просто смешно. Он уже несколько минут боролся с собой, подбирал слова… и все же какое-то странное чувство мешало ему наконец позвонить ей.

Взгляд скользнул к светлому потолку и слегка раскачивающейся под ним лампе с красивым круглым проволочным абажуром. Тикающие часы напоминали о приближении конца рабочего дня… Может, просто пойти и самому проверить, как там Мона? Ведь обычно он врывался в ее жизнь из-за невольного призыва – позвонить без предупреждения уже казалось прогрессом.

Снаружи в коридоре раздался грохот, от удара на люстру посыпалась штукатурка, после чего кто-то разразился ругательствами прямо под дверью кабинета. Просто невозможно сконцентрироваться в таких условиях.

Бальтазар медленно потер лицо и раздраженно зарычал. Уже в который раз за последние пять минут несколько голосов сливались в один и так горячо спорили, что он слышал их, не выходя из кабинета, и не помогала даже звукоизолированная дверь.

– А ну, подвинься, старая кляча! – тем временем донеслось отчетливое шипение. Это был громкий голос Процела, руководителя соседнего Отдела тайн.

– Так прокопай себе лаз, все равно никому в этом коридоре не нужна твоя небесная вонь, – услышал Бальтазар ответный визг своей секретарши, госпожи Тетете. Как бывшее змеиное божество и благородную нагу, ее не пугали падшие ангелы вроде Процела, и плевать на разницу в должностях.

– Тащи уже свою чешуйчатую задницу в угол, ты загораживаешь дверь моего кабинета, жалкий дождевой червяк!

– Единственный здесь дождевой червяк – у тебя в штанах!

Вот уже четыреста лет каждый день один и тот же спектакль, но почему-то сегодня громче обычного.

Когда Бальтазар со всей силы распахнул дверь, ему даже не потребовалось произносить ни слова – горящий взгляд явно говорил сам за себя. Госпожа Тетете и господин Процел испуганно уставились на него, а затем худощавый бывший ангел чудесным образом безо всяких усилий вывернулся из мертвой хватки женщины-змеи. Спотыкаясь на ходу, он рванул в непроницаемо-черный туннель, а Тетете пригнулась и поползла в другую сторону. Бальтазар еще какое-то время угрюмо постоял, глядя в темноту и глубоко вдыхая густой дым из магматических котлов, чтобы проветрить голову, прежде чем вернуться в свой шикарный белый кабинет со множеством растений и шведской мебелью.

Застонав, Бальтазар сел в офисное кресло и снова начал сверлить взглядом смартфон. Тот невинно лежал с затемненным экраном на одной из папок. За весь день он ни разу не пошевелился, как и вчера. Если Бальтазар сам ничего не спрашивал, то от Моны не было слышно ни звука. Мысль о том, во сколько неприятностей она успела влипнуть за прошедшие месяцы, превратилась в настоящую тревогу. Невезение не оставляло ее даже на несколько дней.

Тревога. Он и тревога. Бальтазар десятки лет упивался своей незаинтересованностью к жизни, и последние годы земной смуты обошли его стороной, но из-за Моны с беспокойством следил даже за статьями об изменении климата. По крайней мере, с точки зрения Моны, мир смертных представлял собой постоянную борьбу за выживание.

Скрипнув зубами, он потянулся за смартфоном. Не хотел снова пялиться на аватарку Моны в Твиттере и ждать, пока она загрузит новую фотографию Бена, играющего с мячиком, или Бориса за синтезатором, чтобы узнать, что все в порядке. Три недели назад ей угрожал вампир, который из-за нее даже похитил ребенка – тут есть о чем забеспокоиться. Ему необходимо срочно услышать ее голос, а лучше увидеть саму Мону. Без спонтанных призывов Бальтазару не хватало присутствия этой ведьмы в его жизни. Он понял, что ему нравилось, когда его затягивало в ее реальность, и тихо вздохнул.

Это как игра: он никогда не знал, в какой кавардак его закинут в следующий раз. Естественно, Мона и сама могла о себе позаботиться. Чтобы справляться с повседневной жизнью, ей не нужен был ни он, ни пылающие руки. Она заботилась о вампирах, оборотнях и скелетах не с помощью магического дара, а с помощью слов. Так что его заставляло нервничать не столько волнение за ее безопасность, сколько тоска по ее очарованию.

Бальтазар захлопнул ноутбук, опять встал и подошел к окну. Раздались раздражающие длинные гудки, и, терпеливо дождавшись переадресации на голосовую почту, он сбросил вызов, чтобы сразу же набрать заново. Снаружи царил мрак, и лишь по горящей земле можно было понять, что окружающая темнота – это не стены. В аду нет неба. Подземный мир соответствовал представлениям об обратной реальности. То, что люди назвали бы Вселенной, здесь состояло из твердых пород камня, пронизанных лавой. А там, где в земном измерении планета образовывала шар, в этом месте находилось пустое пространство – полая Земля. Как планеты в других солнечных системах, тут круглые полости двигались сквозь слой горной породы, притягиваемые связью с Землей. Поэтому землетрясения, извержения вулканов и легкие дожди из камней и пыли для этого измерения считались нормой. Впрочем, сегодня облака пепла оставались спокойны, а вибрация земли чуть ли не расслабляла. Бальтазар смотрел на состоящий из кратеров ландшафт и ждал.

Наконец громкие гудки телефонного соединения смолкли. Послышался шорох. Покашливание.

– Да? – раздался голос Моны.

Бальтазар поймал себя на том, что у него вырвался вздох облегчения.

– Привет, милая, – поздоровался он. Звук на другом конце линии подозрительно напоминал смущенный вздох и вызвал у него улыбку. – У тебя все хорошо? – Он очень старался, чтобы вопрос не казался чересчур требовательным.

– М-м-м, да. Устала сегодня. Голова болит и все такое.

– О, плохо спала?

– На самом деле, нет. Но на улице становится все холоднее и темнее, от этого и устаешь. – Словно по команде ее слова растянулись в зевок, который она пыталась подавить. – И знаешь, без колдовских сил мне как будто чего-то не хватает.

– Понимаю. Скоро все это закончится, ведомство не может вечно растягивать этот процесс.

– Наверное, – он услышал, как Мона вздохнула, – не знаю.

– А от такой погоды мы все быстро устаем. У нас даже осени настоящей не было. – Бальтазар сообразил, что ведет «светскую беседу», и в отчаянии прикрыл глаза.

– Я не имею ничего против холода, свитеров и какао. Думаю, надо будет потом его попить. Будет здорово. – Еще один едва уловимый вздох. Видимо, его жена не так давно проснулась, надо было это учесть, перед тем как звонить.

– А в остальном с тобой все в порядке?

– У других тоже нет колдовских способностей, так что, наверное, сойдет.

– Я сам как-то сотню лет жил без магических сил, и единственное, от чего не смог отказаться, – это бессмертие. К отсутствию сил со временем привыкаешь. Открываешь для себя новые перспективы, – сказал он и тут же разозлился сам на себя за подобное сравнение. Он уже заметил, что Моне мало помогали его тысячелетние мудрости.

Шорох в трубке говорил сам за себя, и он прочистил горло. Критикуя разницу в возрасте в паре, общество наверняка имело в виду именно такие сложности в общении.

– Знаю, лучше от этого не становится, – поспешно добавил Бальтазар. Он не собирался преуменьшать значение утраты ею ведьмовских способностей. – В крайнем случае просто купим тебе волшебную палочку, как тебе?

Вот он и вернулся, ее тихий звонкий смех.

– А это разрешено? – пробормотала Мона.

– Волшебница Мона Великая – хорошо звучит.

– Пф-ф-ф, ну да! В детстве я всегда мечтала работать в цирке.

– Вот видишь? – Он ответил на смех Моны и понял, как скучал по этому звуку. – Главное, что у тебя все хорошо… и больше ведь ничего не стряслось? – Бальтазар отошел от окна и сел на диван, задрав ноги. Может, на этот раз ему удастся поговорить с ней по телефону чуть подольше, по крайней мере, сейчас во время их разговора не лаял оборотень, как это было позавчера.

– Не-а, никаких магических катастроф, только житейские, но именно поэтому я сейчас у Бориса. Здесь со мной ничего не случится.

Бальтазар осекся:

– Он же живет по соседству?

– Эм… нет, я побуду несколько дней у его родителей в их доме.

– На вилле! – раздалось откуда-то на заднем фоне, и он услышал, как Мона фыркнула.

– Да, ладно, на вилле… но, по сути, это дом, – шепотом добавила она.

– О. – Это единственное, что он был в состоянии выдавить из себя в тот момент. Бальтазар и сам предлагал ей на какое-то время остаться у него, однако она отказалась. Значит, ее «лучше не стоит» относилось к нему, а не к обстоятельствам.

– Мне выделили комнату сестры Бориса, она все равно тут больше не живет, ну и у нее, к счастью, есть нормальная кровать. Тут правда очень уютно. Окна, конечно, заклеены, но так я, во всяком случаю, могу поддерживать режим сна, а по вечерам выбираться куда-нибудь с Борисом. Он до сих пор в отпуске и, видимо, не выйдет из него, пока все не прояснится. Так что он присматривает за мной из-за… ну, сам знаешь, я и мое невезение, а если Носдорф… Ну, так или иначе, мы пока готовимся к тесту на определение пригодности, и я уверена, что он его пройдет. Возможно, это положительно скажется и на моем деле.

– К-как мило, что он так о тебе заботится, – откликнулся Бальтазар, и на этот раз ему абсолютно не понравился растроганный вздох на другом конце линии.

– Правда же? Кроме того, я не хочу, чтобы из-за меня он потерял работу. В любом случае его родители в восторге от того, что он так старается ради своих друзей, вот почему мы здесь.

Пока Мона говорила, Бальтазар слышал какой-то стук на заднем плане, как будто она что-то делала. Судя по приглушенным голосам и смеху, Бен и Влад тоже пришли в гости. Гложущее чувство недовольства заставило Бальтазара практически прорычать «мхм», и он почувствовал, что напрягся всем телом.

– Борис приготовил болоньезе, только с овощами, чтобы я тоже могла есть. Вампиры и сухой соевый фарш, ха! Чего только на свете не бывает. Я как раз варю макароны. Понятия не имела, что он так хорошо готовит. Его родители настаивают на твердой пище. Жесть, да? – До него донесся ее смех. – Сначала я занервничала, потому что не поняла, что он имеет в виду. Сильнее прикусывать, или что?

Бальтазар очень смутно представлял себе выражение лица Моны, когда она захихикала, – он редко заставал такие моменты, и это лишь усилило неприязнь.

– Хорошо звучит. Значит, ты окружена заботой, – выдавил он, скрипнув зубами.

– Да, тут хорошо, а главное, никогда не бывает тихо, и Борис меня отвлекает. Мы помогали остальным в саду и очень устали. Наверное, поэтому у меня такая слабость. Без понятия. Н-но я что-то заболталась, а у тебя как дела? – голос Моны поднялся примерно на октаву.

– Можно мне зайти к тебе после работы? – выпалил Бальтазар, хотя изначально намеревался ответить по-другому.

– Эм…

– Нам еще нужно поговорить о Носдорфе, а я все равно планировал заканчивать… в смысле, рабочий день, здесь сегодня мало дел. – Это было не «Мне хочется тебя увидеть и провести с тобой вечер», которое он собирался сказать, однако Бальтазар боялся снова выбить ее из колеи своими желаниями. Недовольный, он глубже опустился на диване. После этого дня, но, прежде всего, после этого разговора короткий рабочий день будет очень кстати.

– К-конечно. – от неуверенности в ее тоне у него на мгновение сжалось горло.

– Хорошо. До вечера, милая.

– Эм, да. Конечно. Д-до скорого!

Завершив вызов, Бальтазар бросил смартфон на подушку рядом с собой и уставился в потолок. Хотелось верить, что она не считала его совершенно неспособным нормально общаться или грубым. Не надо было просто обрывать разговор, но еще одно слово о Борисе – и он бы взорвался.

– Вот черт! – громко вырвалось у него, и в тот же момент дверь в его кабинет распахнулась.

– М-м, а это сегодня определенно самое любезное приветствие из всех, – хохотнув, заявил Филлип. Коллега Бальтазара стоял в дверях и светился, глядя на него.

– Все так плохо? – пробормотал Бальтазар скорее в утвердительной форме, чем в вопросительной, и жестом пригласил друга подойти ближе. В комнате стало заметно светлее, когда Филлип вошел и закрыл за собой дверь. Головы у него не было, зато была кое-как парящая над воротником рубашки лампочка, которая сияла тавматургическим^[1] светом. Внутри нее ярким сине-зеленым цветом мерцал маленький блестящий череп, который затмил бы собой любой диско-шар.

Из века в век демон-акефал придумывал что-нибудь новенькое, потому что его настоящее лицо находилось у него на животе.

Обычно он носил вместо черепа резную тыкву, а вскоре после Хеллоуина иногда переключался на рождественские гирлянды, так что лампочка Бальтазара сильно удивила.

– Потрясно, да? – спросил Филлип, явно заметив его взгляд. – Изготовлена по специальному заказу, высвечивает даже тавматургические следы, которые оставили несколько недель назад.

– Настоящий кошмар для твоей спальни.

Филлип, вероятно, изменился в лице, по крайней мере, складки на его рубашке немного сместились, когда он пролепетал:

– О-об этом я совсем не подумал…

– А может, дамы оценят. Уверен, ни в одной другой спальне не высветится столько безобразия. Это правда произведет эффект.

– Пф-ф, у меня есть домработница!

– И как часто она приходит убираться?

– Достаточно часто, если ты понимаешь, о чем я…

Бальтазар закатил глаза, а Филлип нахально усмехнулся.

Демонический друг Бальтазара казался его полной противоположностью, и тем не менее… кроме Моны, никто не был ему так близок.

Демоны-акефалы – это безголовые создания подземного мира, которые упоминались в очень многих мифологиях и относились к восставшим мертвецам. Своего рода нежить, ставшая бесом. Как и почти всех ему подобных, Филлипа тоже когда-то обезглавили, однако в его случае несправедливо. Во всяком случае, так считал Бальтазар. Связанное с этим приключение фактически сделало этих двоих друзьями. Что нехарактерно для невиновного, Филлип решил остаться бесом и после непродолжительного периода адаптации к новой форме существования с невиданным усердием приступил к службе под руководством лорда Баала. Ладно, став душой на небесах или тем более неконтролируемо переродившись, он вряд ли смог бы предаваться своей страсти. А для этого голова ему была не нужна – зато демонические силы весьма кстати, когда полностью отдаешься похоти. В конце концов, это уже стоило ему головы в комплекте с шеей. Хотя, конечно, немного радикально отрубать человеку голову только за то, что он соблазнил жену члена парламента. И учительницу начальной школы, и барменшу из Goldglück, и дочь бургомистра, и любовницу папы римского… и далее по списку.

Тем не менее Бальтазар всерьез размышлял, не попросить ли у Филлипа совета в любовных делах. Всегда одетый в элегантные костюмы с бабочками и жилетами демон, может, и скакал по всем койкам подземного мира, но разбирался и в тонкой романтике, пусть сам и предпочитал отношения другого рода.

– Я, конечно, рад был освещать твой кабинет, но…

– Хватит! – рыкнул Бальтазар, который сражался с собой, не зная, стоит ли написать Моне еще одно сообщение. Неудовлетворенный их телефонным разговором, он в итоге выбрал просто черное сердечко. – Скажи мне, что у тебя есть хорошие новости, – смирившись с судьбой, потребовал он и потер переносицу. Сегодня настроение упало просто ниже некуда.

– Душа Носдорфа находится в чистке. – Высокий и худой Филлип просто перешагнул длинными ногами маленький журнальный столик и сел рядом с Бальтазаром.

– Ну хоть что-то.

– Но пройдет время, пока его душа все поймет, и с ним можно будет поговорить. Ты же знаешь, как сложно бывает с многовековыми вампирами, когда они начинают рефлексировать… уф-ф!

– Ему вообще не обязательно ничего понимать, достаточно просто заговорить.

– Законы, – нравоучительным тоном пропел Филлип, и Бальтазар громко застонал.

– Иначе это не заняло бы вечность.

– Я делаю, что могу. Сейчас столько работы. Души в очереди выстраиваются. С возникновением социальных сетей у людей появилось гораздо больше возможностей грешить, – Филлип вздохнул. – Но я уверен, что заявку на допрос скоро одобрят, все-таки демонический мир тоже пострадал от его происков. Так что можешь передать своей супруге, что дело рассматривается.

– Вот она будет рада, – с сарказмом откликнулся Бальтазар и сел ровнее.

– Ты хотел хорошие новости и…

– Да, да, да! – Бальтазар полез в карман пиджака в поисках сигары, однако не нашел там ничего, кроме катышков. Он собирался меньше курить, потому что его зависимость была привычкой, а они тоже надоедали. К тому же он еще не спрашивал у Моны, нравится ли ей это. Ведь его машина ей помешала.

– Осторожно, если будешь и дальше так кисло смотреть на журнальный столик, он опять вспыхнет, – предупредил Филлип, указывая на подпалины возле пепельницы.

– Ха-ха, – сухо отрезал Бальтазар.

– Тебе этого недостаточно, да? Ты хочешь взять дело Носдорфа в свои руки… Все еще беспокоишься, что он действовал вместе с братьями?

К сожалению, с этим выводом друг попал в точку, и в ответ Бальтазар лишь выдвинул вперед нижнюю челюсть. Это он бы предпочел не обсуждать. Когда речь шла о безопасности Моны, он ничего не хотел оставлять на волю случая. На самом деле, Бальтазар не занимался расследованиями, он карал за преступления, однако для Носдорфа собирался сделать исключение.

– Не хочешь сходить в бар? – Филлип явно уловил настроение, наверное, его новая лампа считывала и эмоции, так или иначе, Бальтазар был благодарен за смену темы. – Мы сто лет никуда не выбирались, с тех пор как ты решил остепениться и жениться.

– Это не я решил! У меня не было выбора. – Бальтазар щелкнул по лампочке, и та, вращаясь, заплясала по кругу. Из области живота Филлипа послышался смех.

– Ну да, конечно. Конечно, у тебя был выбор. Из-за какого-то договора отказаться от нашего еженедельного обмена сплетнями, от ночей в барах, сжигания акций, лавовых джакузи… чувак, мы туда целую вечность не ходили!

– Я был очень занят, – буркнул Бальтазар, вытаскивая из пепельницы наполовину сгоревшую сигару.

– Этой дерзкой нахалкой-ведьмой?

Окурок мгновенно загорелся.

– Да как ты смеешь? – Бальтазар резко встал, но демон-акефал лишь с усмехнулся с довольным видом и развалился на диване.

– О, это та-а-а-а-а-а-а-а-ак мило… Ты же в курсе, да?

– Она не…

– Да, знаю, я же просто хотел посмотреть, как ты… да ладно тебе, сядь уже обратно, ради дьявола. – Филлип схватил Бальтазара за руку и потянул обратно на диван. – Я бы тоже предпочел с кем-нибудь обниматься, а не слушать по вечерам нытье цербера. Недавно его кто-то заблокировал на парковке. Я слышал вой даже в кабинете. Разумеется, на нашей традиционной встрече в баре это стало его главной темой для обсуждения, а потом еще и его головы перессорились. Так что ты ничего не пропустил.

– Благодаря твоим голосовым сообщениям я и так всегда в курсе событий. – Бальтазар отряхнул руки, чтобы избавиться от сигаретного пепла, и бросил на Филлипа предупреждающий взгляд.

– Ну, раз их теперь можно слушать на удвоенной скорости… – начал его коллега.

– Пятнадцать минут, Филлип! Пятнадцать минут! Это пытка!

– Держу пари, если бы их записала твоя жена, ты бы каждое по два раза послушал, – он покрутил своей лампочкой, что напоминало закатывание глаз.

– Если бы так, – начал Бальтазар и раздраженно провел рукой по темным волосам. Они отрасли и подсказывали, сколько времени прошло с момента их знакомства с Моной. – Я даже не уверен, что мы с ней вместе. Я никогда не говорил ей, что это возможно. Да я и сам до последнего момента и не мог этого представить.

– Сильно тебя зацепило, да? – Филлип хрюкнул от радости, а Бальтазару не удалось скрыть намек на улыбку.

– Да. Еще как. Но, честно говоря, я не знаю, хочет ли она этого. Она такая… она постоянно меня избегает. Мы даже не разговариваем нормально. Все, что мне о ней известно, выяснилось в результате случайных призывов.

– Цветы пробовал?

– Сначала мне нужно знать, хочет ли она этого! Флиртовать – это одно, а романтика с демоном… такую опцию я ей никогда не предлагал, понятия не имею…

– А вопросы?

– Из твоих уст все так просто звучит. Я не хочу, чтобы ей было некомфортно.

– А говорить и слушать?

– Умник!

– Ты же знаешь, я прославился благодаря своим хорошим идеям. – Филлип захихикал, покачивая плечами и указывая на светящуюся лампочку.

– Светодиоды намного экологичней, – заметил Бальтазар, глядя на старую лампу накаливания, и заработал раздраженный стон.

– Если бы я знал, что из-за капли любви у тебя будет такое ужасное настроение, то прислал бы тебе всю информацию по электронной почте.

Бальтазар прорычал сквозь зубы:

– Прости. Я бы хотел проводить с ней больше времени, но расследование и… вдобавок ко всему они устраивают ей суд над ведьмой, весь этот обычный хаос.

– И ты об этом ничего не рассказывал? – ослепительно вспыхнул Филлип.

– Черт, хочешь сжечь мне сетчатку?

– Ой, не выпендривайся! Выкладывай, – велел акефал и поудобнее устроился на диване, как будто собрался слушать сказку на ночь.

– С каких пор тебя это так интересует? Раньше ты никогда не расспрашивал меня о любовных приключениях.

– Потому что у тебя была скучная сексуальная жизнь… но ведьма – это, кажется, будет захватывающе.

Архидемон наморщил нос.

– Итак? Что за суд?

Мгновение Бальтазар колебался, действительно ли ему хотелось обсуждать это с Филлипом, но в противном случае тот будет снова и снова доставать его ближайшие несколько дней.

– Ее колдовские способности заблокировали из-за Носдорфа и спасения Мэнди, человеческого ребенка, ты помнишь… ну, Мона нарушила кое-какие правила. Якобы. Но конкретно в этом ведь и заключается ее работа: применять магию против нежити, чтобы защищать людей. Не понимаю.

– Ты позовешь меня на суд? Что судья скажет архидемону, который выступает свидетелем? – Филлип раскатисто засмеялся, и лампочка радостно закрутилась в воротнике рубашки.

– Не получится. Меня не вызвали.

– Что? – Шокированный демон замер. А после того, как Бальтазар холодно пожал плечами, снова преувеличенно ярко вспыхнул.

– Черт, если ты не прекратишь…

– Да говори уже! Не заставляй меня вытягивать из тебя все клещами, – взмолился Филлип, однако его друг уже снова занялся своим мобильным – Мона до сих пор ему не ответила. Может, послать ей второе сообщение? Это не будет выглядеть чересчур отчаянно? Навязчиво? У него перед лицом возникла рука, Филлип помахал костлявыми пальцами, и Бальтазар ответил рыком.

– Они отрицают мое участие, – отозвался он, погруженный в свои мысли, пока искал подходящий стикер, чтобы послать Моне второе сообщение. Перед ним светился стикер с маленьким подпрыгивающим котелком, из которого поднимались облачка пара в форме сердечек. Архидемон, не задумываясь, ткнул на картинку, не подозревая, что она тут же отправится. – Ну, супер.

– Алло? Подземный мир вызывает князя ада? Кто? Кто отрицает твое участие?

– Да ведомство! – огрызнулся Бальтазар. – Они вычеркнули всю демоническую активность из заявлений и отчетов. Даже наш договор теперь выглядит как… как настоящий брак, черт их побери.

Филлип подозрительно весело хохотнул:

– Люди не пускают архидемона в зал суда, вот это да.

– Ничего смешного! Мона боится до чертиков.

– Понимаю… Значит, сейчас между вами больше нет договора?

– Да, я же так и сказал, – громко рявкнул в ответ Бальтазар.

– Нечего так беситься!

Тихий сигнал спас демона-акефала от выволочки. Наконец-то. На смартфоне загорелось сообщение от Моны, и Бальтазар сразу открыл чат. Хочет ли он с ними поужинать. Князь ада поспешно напечатал «Да» и почувствовал, как на губах расплылась улыбка.

– О, это та-а-а-а-а-а-а-а-к мило! – Филлип с любопытством вытянул вперед лампочку, как будто и без того при помощи магии не ощущал все вокруг себя.

– Убери свою лампу и не доставай меня.

– Неужели у тебя сегодня не найдется для меня ни одного доброго слова?

– Найдется, если поможешь мне быстро решить проблему с Носдорфом. Я должен знать, закончилось ли все на этом, и мне нужны показания, которые снимут вину с Моны. Она должна получить обратно свои ведьмовские силы, договор, а главное, вернуться домой. – Снова воодушевившись, Бальтазар встал, а Филлип со вздохом откинулся на спинку дивана. Архидемон быстро убрал смартфон, взял из гардероба пальто и направился к двери.

– Куда это ты вдруг собрался? – Филлип дотянулся до своей фальшивой головы, подкинул ее и снова поймал.

– На одну хренову вампирскую виллу, есть овощное болоньезе.

– А звучит прикольно. – Акефал пожал плечами, продолжая жонглировать своей головой.

– Нет, если тебе приходится выслушивать, как здорово о ней заботится Борис, и что они делают всю ночь, и как ей там нравится, – прошипел он в ответ.

– Кровососущая конкуренция?

– Не знаю. Но это… это меня беспокоит, – признался Бальтазар.

– Даже архидемоны не застрахованы от ревности.

– Вот черт.

– Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Насколько он ужасен?

Бальтазар смахнул пепел с плеч пиджака.

– Хм? Кто? – пробормотал он, задумавшись. Демон судорожно соображал, не стоит ли переодеться ради Моны. Он будет чувствовать себя не в своей тарелке в костюме в тонкую полоску с жилетом и запонками рядом с Борисом, Беном и Владом, но в то же время ему хотелось попасть к ней как можно скорее.

– Ну, этот Борис! – Филлип намеренно подчеркнул имя и заржал над его звучанием. Он и не подозревал, как сильно этим смехом напоминал того самого вампира.

– На самом деле, он довольно приятный парень и…

Филлип издал какой-то стонущий звук.

– Похоже, все плохо.

– Давай сразу к делу. Я собираюсь уходить, если ты не заметил.

– Ну, он приятный парень.

– И?

– Пф-ф. Ну а ты, скорее… – шутливым тоном начал демон, но не закончил предложение. Лампочка на секунду мигнула, а Бальтазар мог только догадываться, что наверняка выглядел сейчас в глазах Филлипа таким же испуганным, каким себя и чувствовал. – Я не это имел в виду. Ты не просто так стал моим лучшим другом, – тут же добавил акефал и примирительно поднял руки.

– Но это правда, да? Я ужасен, – вспылил Бальтазар и в гневе застегнул лишние пуговицы на пальто, а сразу после этого резкими движениями снова их расстегнул.

Филлип задумчиво помычал, а может, у него просто перегорела лампочка.

– Ты растерял навыки. Я помню одного весьма очаровательного бога, который каждый день ходил в свой собственный храм, чтобы проводить туда людей. А ведь они сами построили этот храм и сочинили о тебе истории.

– Вот что бывает, когда появляешься и прекращаешь засуху. Я был за это в ответе, так что… – начал Бальтазар, с несчастным видом закрыл глаза и потер лоб, как часто сегодня делал. – Что изменилось, Филлип?

– Буквально все? У нас не стало чудес, потом твой ужасный развод, какой-то мессия захватывает мир, религии, бла-бла-бла, две тысячи лет в подземном мире в качестве князя ада, изоляция, депрессия, смирение, демонизм и…

– Я не хочу быть демоном, – перебил его Бальтазар, чувствуя себя упрямым ребенком.

– Тогда перестань им быть, м-м?

Бальтазар в недоумении открыл рот, однако тут же его закрыл. Именно это он и обещал Моне – не вести себя как клишированный дьявол. Они спорили о том, кто он и что он. Может, он и архидемон, но определенно не злой, вот на чем он настаивал. Но с того вечера в машине его терзали сомнения. Сколько лет он не анализировал свое существование? А если он не демон, то кто тогда? Бог… а она человек. Это влекло за собой другие проблемы. У них не оставалось выбора, кроме как признать это, если она захочет. Что она сказала? Она бы снова вышла за него замуж. На эту фразу он и будет опираться.

– Хватит смотреть в одну точку.

– М-м?

– Ад, Сатана, черт тебя побери! Баал! Просто иди уже. И пожалуйста, позаботься о своей жене. Ты веками ворчишь, переходя из одного одиночества в другое, я терпеть это не могу. Советую слова. Ну, такие, когда двигаешь ртом и говоришь. Слышал, это помогает. Ноооо, что я в этом понимаю, у меня ведь даже рта настоящего нет.

Бальтазар смиренно вздохнул, но потом махнул другу рукой – тот в ответ мигнул лампочкой и прогнал его со словами: «Проваливай давай!»