Правовое регулирование в интернет-пространстве: история, теория, компаративистика. Монография

Введение

Актуальность проблематики, предопределившей выбор темы представляемой монографии, обусловлена возрастающим значением, которое информационно-телекоммуникационная сеть Интернет получает в условиях современного информационного общества.

Если говорить о практической востребованности заявленной темы, то прежде всего следует указать на то обстоятельство, что формирование мировой сети Интернет, по сути, означает переход общества на новую ступень цивилизационного развития, связанного с формированием «надгосударственного мирового порядка – digital state».¹ Инновационные изменения, обусловленные возникновением и широкомасштабным внедрением в общественные отношения институтов и механизмов, качественно отличающихся от сложившихся в традиционных государственно-правовых системах социального управления, предопределяют необходимость разработки теоретических концепций правового регулирования, адаптированных к новой реальности и позволяющих оптимизировать существующие правовые средства и методы регулятивно-охранительного воздействия.

Теоретическое значение поднимаемых в монографии проблемных вопросов заключается в необходимости переосмысления ряда теоретико-правовых понятий и принципов, вплоть до недавнего времени определявших сущность и природу как отечественной, так и мировой юриспруденции. В первую очередь речь идет о понимании права в его непосредственной связи с государством. Интернет, представляя собой надгосударственное и интернациональное образование, существует и функционирует в социальной среде, построенной на качественно иных, нежели государственно-организованное сообщество, принципах. При этом не возникает сомнения в том, что интернет-отношения нуждаются в правовом упорядочении и защите в не меньшей степени, чем общественные отношения, регулируемые государственным правом. На смену государственно-правовой иерархии, опирающейся на основополагающие начала территориальной юрисдикции и суверенности государства, а также верховенства и всеобщности государственного законодательства, приходят правила сетевого регулирования, в которых правовые коммуникации складываются вне зависимости от формально-юридического статуса участвующих субъектов.

Интернет пока еще не может заменить национальный государственный порядок (state of law), но в том, что сформировался и все более активно функционирует выделенный из государственного и выступающий в качестве «параллельного» по отношению к нему мир интернационального цифрового права, в котором виртуальная реальность способна замещать порождаемые и санкционируемые государством материально-правовые отношения, не сомневается уже никто. При этом, как это часто бывает, новая реальность зачастую втискивается в «прокрустово ложе» явно устаревших, но привычных и в силу этого воспринимаемых в качестве безусловных истин, в том числе выражаемых в закрепленных на законодательном уровне дефинициях и юридико-технических конструкциях.

Сеть Интернет на сегодняшний день представляет собой особое информационное пространство, которое содержит постоянно изменяемый по своим качественным и количественным характеристикам объем информации и в то же время выступает в роли некоего виртуального пространства, в котором складывается своя система правовой коммуникации, имеющая важное значение как для частной жизни и предпринимательской деятельности, так и для государственного управления. Интернет стремительно проникает в уже сложившиеся формы взаимодействия, заменяя классические способы осуществления операций с информацией на электронные, отличающиеся беспрецедентной скоростью и простотой. Например, если раньше для производства «пиратского» (т. е. распространяемого с нарушением авторских прав) тиража книг требовалось иметь вполне реальную типографию, то теперь для этого достаточно совершить несколько простейших действий с помощью компьютера, подключенного к сети Интернет.

Огромная роль сети Интернет обусловлена и тем, что данная информационно-телекоммуникационная сеть представляет собой трансграничное виртуальное пространство. Государственные границы, за редким исключением (преимущественно речь идет о тех подходах к регулированию Интернета, которые приняты в Китайской Народной Республике и в Северной Корее), не имеют принципиального значения для отношений, складывающихся в сети. Для сегодняшних реалий вполне типичны ситуации, в рамках которых пользователь, находящийся в одном государстве (юрисдикции), взаимодействует с пользователем, находящимся в другом государстве (юрисдикции), и при этом сервер, на котором размещен интернет-сайт, посредством которого данные пользователи взаимодействуют, расположен в третьем государстве (юрисдикции). Более того, такого рода отношения могут быть многократно усложнены за счет участия целого ряда информационных посредников (в дополнение к интернет-провайдерам это могут быть организаторы распространения информации в сети Интернет, включая социальные сети, различные платформы распространения контента и др.).

Соответственно, из данных факторов (характер сети Интернет как особого информационного пространства, скорость и простота операций с информацией, трансграничность виртуального пространства), определяющих социальное, экономическое и правовое значение сети Интернет, непосредственно следует ряд системных правовых проблем. Как показывает настоящее исследование, такие проблемы возникают в любых правовых отношениях, в которых полностью или частично используется сеть Интернет. Подтверждением этому служит законодательство стран мира, которое за свою короткую историю так и не смогло достичь целостности и единства.

Специфика правовых норм, регулирующих отношения в сети Интернет, рассмотренных в динамике их развития, заключается в том, что они преимущественно фрагментарны, поскольку развивались, скорее, по мере надобности. Это приводит к ситуации, в которой системность в разрешении правовых проблем, связанных с правовым регулированием отношений в сети Интернет, отсутствует. Данное заключение подтверждается исследованием правовых систем наиболее репрезентативных юрисдикций, относящихся к различным правовым семьям, в каждой из которых на данный момент не наблюдается какого-либо системного подхода, и одни и те же вопросы разрешаются по-разному в отношении различных отраслей права и законодательства. Причина этого усматривается в том, что на сегодняшний день отсутствует столь востребованное целостное понимание правовых проблем сети Интернет и общих направлений их решения.

К числу основных проблем правового регулирования отношений в сети Интернет исторически относятся проблемы идентификации пользователей, распределения ответственности между пользователями и информационными посредниками и проблема определения юрисдикции. Кроме того, в качестве частного случая проблемы ответственности информационных посредников, может рассматриваться и проблема правового режима гиперссылок. Именно эти проблемы свойственны каждой из отраслей права и законодательства в той части, в которой они имеют отношение к рассмотрению проблематики отношений в сети Интернет, и именно они имеют разрозненное решение в зависимости от юрисдикции, а также соответствующих отрасли права и законодательства. В современной литературе встречаются подходы, которые предполагают выделение более широкого перечня проблем регулирования сети Интернет. Однако, как показывает проведенное исследование, предлагаемая в настоящей работе относительно лаконичная классификация отражает перечень проблем, необходимый и достаточный для включения в общую методологию регулирования сети Интернет. В этом смысле и законодательство Российской Федерации в части правового регулирования отношений в сети Интернет представляет собой достаточно яркий пример того, как трансформируется системность применяемых норм по мере развития социальных и экономических потребностей.

Но главное, с теоретической точки зрения, заключается в том, что на сегодняшний день отсутствует теоретико-правовая легитимация методологического подхода, основанного на интегральном понимании предпосылок правового регулирования отношений в сети Интернет. Как следствие, такой подход редко лежит в основе осознанных решений, относящихся к данной области правового регулирования. Научные публикации, связанные с тематикой настоящей работы, опять же сравнительно фрагментарны. Вместе с тем именно общий теоретический анализ позволяет сделать вывод о сущностном единстве данных проблем, а значит, и о том, что их решение тоже должно быть последовательным и системным. Более того, уже на уровне методологии исследования отражается свойство самого предмета: принципиальная трансграничность отношений в сети Интернет предопределяет то, что при решении системных проблем, связанных с этими отношениями, следует учитывать их международный аспект. Характерным и ярким примером здесь может послужить тот же «тест (критерий) доступа», критически переосмысленный по результатам обобщения подходов к определению юрисдикции в сети Интернет в рамках настоящей работы. Так, тест доступа предполагает, что к владельцу сайта в сети Интернет применяются требования законодательства того государства, из которого возможен доступ к данному интернет-сайту. Но это чисто логически приводит к абсурдной ситуации, в которой к одному и тому же интернет-сайту, а вернее – к его владельцу, будут применяться нормы правовых систем практически всех государств мира, поскольку Интернет принципиально трансграничен и в большинстве ситуаций к одному и тому же интернет-сайту можно получить доступ почти из любой точки земного шара, где имеется такая техническая возможность.

Факторы, определяющие значение сети Интернет, присущие ей системные правовые проблемы, а также модели правового регулирования и подходы к пределам правового воздействия, сами по себе в той или иной степени уже затрагивались в современной российской и зарубежной литературе, а также обсуждались на уровне правоприменительной практики. В то же время интеграция этих подходов в единую универсальную модель (модель «высокого уровня»), разработанную с учетом сравнительно-правового эмпирического материала, имеет определяющее значение для развития данной области правового регулирования.

Анализ степени научной разработанности проблематики, исследуемой в рамках данной монографии, позволяет констатировать, что проблемы, связанные с юридическим обеспечением информационных коммуникаций, рассматриваемые в качестве объекта такой межотраслевой нормативной общности, как информационное право, уже имеют определенную историю. В работах целого ряда авторов можно найти и первые попытки анализа проблем правового регулирования отношений в сети Интернет.² Однако их работы в основном посвящены общим проблемам информационного права, соотношения феноменов права и информации и не затрагивают общетеоретических аспектов понимания права как инструментального средства регулятивно-охранительной деятельности в системе Интернет.

Научная новизна представляемой монографии заключается в том, что она представляет собой первое как в российском, так и в азербайджанском правоведении комплексное исследование системных правовых проблем правового регулирования информационных коммуникаций в сети Интернет, проведенное с научно-методологических позиций общей теории права. Основным результатом проведенного исследования является выявление ключевых особенностей правового регулирования отношений в сети Интернет на основании обобщений высокого уровня, позволяющих сделать выводы о том, какое значение исследования сети Интернет имеют для развития теоретико-правового знания как такового.

Научная новизна выполненного монографического исследования также определяется тем, что в нем, с учетом эмпирического сравнительно-правового материала, приводится обоснование отношений в сети Интернет как особого (и в теории, и на практике) объекта правового регулирования, обладающего достаточной спецификой для того, чтобы быть логически противопоставленным любым иным видам отношений, подлежащих правовому регулированию, но не реализуемых посредством сети Интернет. Ключевая идея, определяющая содержательный контекст монографии, заключается в том, что специфика формируемого на современном этапе цифрового государства и права, обусловлена архитектурой сети Интернет, что предполагает необходимость переосмысления устоявшихся подходов в юридической догматике, а также является основанием для вывода о том, что отношения в сети Интернет, рассматриваемые в качестве объекта правового регулирования, существенным образом отличаются от любых иных областей человеческой деятельности, урегулированных как национальным, так и международным правом.

Современные государства сталкиваются с необходимостью оперативного правового регулирования отношений в сети Интернет как среды, в которой реализуется все больше и больше отношений в условиях информационного общества. Такие решения подчас не соответствуют классическим, разработанным в теории концепциям и подходам, и практика в данном случае формирует эмпирический материал, который заставляет переосмыслить отдельные теоретические подходы как таковые.

Основой для представленного монографического исследования служит анализ системных правовых проблем правового регулирования отношений в сети Интернет, в котором представлен общий взгляд на данные проблемы, продемонстрирована на примере различных правовых систем и доктринальных подходов их практическая и теоретическая значимость. Данные проблемы сформулированы таким образом, что они не сводятся к отдельным случаям отраслевой специфики. При этом в ходе исследования автором сделаны выводы об основных подходах, а также основных закономерностях и проблемах правового регулирования отношений в сети Интернет в их связи с иными теоретическими и практическими правовыми проблемами. Характерной отличительной особенностью данного исследования является то, что в его основе лежат обобщения высокого уровня, а не анализ отдельных, пусть и взаимообусловленных, партикулярных проблем, возникающих в контексте регулирования конкретных правовых институтов, связанных с сетью Интернет. Разработанная на основе исследования системная методология анализа проблем правового регулирования сети Интернет обладает признаками универсальности (по отношению к видам регулируемых правовых отношений) и масштабируемости (по отношению к различным уровням правового регулирования) и может применяться в различных областях юридической практики, дополняя, углубляя и конкретизируя как общетеоретическое, так и отраслевое, а также прикладное правовое знание.

Глава 1
Теоретико-правовые проблемы правового регулирования в интернет-пространстве

1.1. Современное информационное общество как содержательный контекст интернет-пространства

На сегодняшний день понятие информации стало ключевым для определения принципов новой стремительно развивающейся области законодательства, связанной с регулированием правоотношений в сети Интернет. Глобальная информационно-телекоммуникационная сеть поставила человечество перед фактом, что объектом (или предметом – в зависимости от того, какая концепция структуры и отдельных элементов правоотношения признается) правовых отношений в первую очередь могут быть не только какие-либо материальные (вещные) формы или специально созданные юридические конструкции наподобие права собственности, воплощенного в классической триаде владения, пользования, распоряжения живым и неживым имуществом, но и информация как специфическая субстанция, существующая и распространяющаяся в независимости от установленных формальных рамок и ограничений.

На сегодняшний день представление об исключительном значении информации для человечества осознается на самом высоком международном уровне. Например, в принятой 22 июля 2000 г. руководителями ведущих стран мира Окинавской хартии глобального информационного общества, а также в документах ЮНЕСКО информация рассматривается как универсальная субстанция, пронизывающая все стороны человеческой деятельности,³ а информационно-телекоммуникационные технологии – как один из наиболее важных факторов, влияющих на формирование общества ХХI в. В отношении информационно-телекоммуникационных технологий в целом в указанном документе отмечается следующее: «Их революционное воздействие касается образа жизни людей, их образования и работы, а также взаимодействия правительства и гражданского общества».⁴

К определению понятия информации можно подходить с позиций различных областей научного знания и конкретных научных дисциплин. Известно много разных определений информации. Основатель кибернетики Норберт Винер отмечал, что информация представляет собой обозначение содержания, полученного из внешнего мира в процессе нашего приспособления к нему.⁵ Г. В. Бромберг и Б. С. Розов указывали, что информацию следует рассматривать как форму передачи знания – «продукт умственной деятельности человека».⁶ В свою очередь В. А. Дозорцев отмечает, что «информация представляет собой сведения, сообщаемые одним лицом другому, о ней можно говорить и как о процессе сообщения этих сведений».⁷ В энциклопедическом словаре под редакцией А. М. Прохорова представлено еще одно определение информации: «Информация… общенаучное понятие, включающее обмен сведениями между людьми, человеком и автоматом, автоматом и автоматом, обмен сигналами в животном и растительном мире, передачу признаков от клетки к клетке, от организма к организму; одно из основных понятий кибернетики».⁸ Можно найти еще немало различных определений информации,⁹ сравнительный анализ которых позволяет сформулировать авторскую дефиницию: информация – это сведения, представляющие субъективную значимость, получаемые, сохраняемые, передаваемые в рамках межсубъектных коммуникаций, выражающие современный уровень представлений о мире как форме и состоянии бытия.

Ученые постоянно дискутируют о роли информации – функциональной или атрибутивной,¹⁰ но в целом склонны подчеркивать единство значения информации для человеческой жизни.¹¹ Рассматривались вопросы о том, может ли информация существовать сама по себе, без субъекта (в контексте дискуссий о разделении субъекта и объекта),¹² о статусе информации как объекта культуры в связи с рассуждениями о соотношении имени и относимости к культуре¹³ и т. д. Исследуется процесс создания информации – с учетом разделения информации на основной и побочный результат…¹⁴

Вместе с тем, отвлекаясь от этого многообразия мнений, следует отметить, что в современных правовых исследованиях, связанных с проблематикой, в центре которой находится одновременно право и информация, прослеживается тенденция к междисциплинарному синтезу в поисках ответа на вопрос об определении информации в контексте проблем правового регулирования.

Так, современный ученый Зохар Эфрони, автор книги «Право доступа: будущее цифрового авторского права»,¹⁵ начинает свою работу с обобщения теоретических подходов к концептуальному анализу информации. Еще не переходя к юридическим аспектам информации, он отмечает, что информация представляет собой сложный и многогранный концепт, который может интерпретироваться как минимум шестью различными способами:

• информация как сообщение;

• информация как смысл сообщения;

• информация как последствия, вызываемые сообщением;

• информация как процесс;

• информация как знание;

• информация как объект мира.¹⁶

В рамках последующего анализа Эфрони отмечает, что информация может подвергаться различным классификациям, первой из которых выступает различение статического и динамического аспекта информации. Кроме того, информация может подразделяться на содержание (контент) и состояние сознания. Информация также может рассматриваться как с качественной, так и с количественной точек зрения.

В связи с этим заслуживает внимания и подход Клода Шеннона, одного из основателей современной теории информации, который исследовал информацию в том числе с количественной точки зрения. Информация в этом смысле может быть интерпретирована как некий абстрактный количественный показатель какой-либо системы, определяющий уровень энтропии (т. е. неупорядоченности). Такой подход предполагает, что в количественном смысле информация обратно пропорциональна энтропии – чем больше имеется информации, тем меньше возможных исходов дальнейшего развития системы.¹⁷

При этом информацию нередко рассматривают в контексте смысловой дифференциации по отношению к другому релевантному понятию – понятию знания. В истории философии и науки прослеживается подход, согласно которому знание понимается как морально-позитивный феномен, как положительная ценность, к которой можно свободно стремиться. Есть различные способы приобретения знания – например, посредством опыта или посредством обучения. При этом существующее на данном историческом этапе в данном социуме знание для субъектов-носителей всегда представляется истинным, что не исключает признания его ложным со стороны других субъектов, придерживающихся в своих воззрениях иных позиций. Именно в этом направлении и проходит демаркационная линия между знанием и информацией. В отличие от знания, информация может быть ложной, в этом случае имеет место дезинформация, направленная на формирование у контрсубъекта точки зрения, не соответствующей действительности, однако воспринимаемой на субъективном уровне в качестве истинной.

С точки зрения современного позитивного права информация представляет собой объект правового регулирования. Формулировки законодательных норм, как правило, не отражают особенностей научного анализа информации, что является вполне оправданным шагом, поскольку главное в данном случае – определить понятие информации таким образом, чтобы оно соотносилось с неким объектом, который в принципе может быть подвергнут правовому регулированию. Так, например, в соответствии с п. 1 ст. 2 Федерального закона Российской Федерации от 27.07.2006 г. № 1-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» под информацией понимаются сведения (сообщения, данные) независимо от формы их представления. Следует отметить, что данное определение законодательного акта, необходимость которого была вызвана прежде всего развитием и усложнением современных информационно-телекоммуникационных технологий, фактически распространяется и на те формы информации, которые были известны ранее – информации в любых «неэлектронных» формах, включая устную информацию.

Примечательно также и то, что ранее в Федеральном законе Российской Федерации от 20.02.1995 г. № 24-ФЗ «Об информации, информатизации и защите информации»,¹⁸ который утратил силу в связи с принятием вышеуказанного акта, информация определялась иначе – как «сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления».¹⁹ Комментируя данное определение, О. А. Городов отмечал два признака – содержательность и независимость формы.²⁰

Однако в юридическом смысле информация все же – это некая общая категория, которая может рассматриваться с регулятивной точки зрения в нескольких аспектах. Одна и та же информация одновременно может представлять собой объект авторского права, средство индивидуализации, предмет охраняемой законом тайны, содержать элементы рекламы и, например, составлять содержание продукции средств массовой информации. В отношении каждого из этих аспектов действует свой комплекс исторически сложившихся правовых норм. Но при этом важно понимать, что речь идет именно об одном предмете – информации. Собственно, именно с этим и связана, например, серьезная теоретико-правовая проблема определения правовой природы информационных отношений.

С одной стороны, новейшей законодательной истории известны примеры признания информации объектом гражданских прав (речь идет, в частности, о ст. 128 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации²¹ до изменений, внесенных Федеральным законом от 18.12.2006 г. (№ 231-ФЗ²²). С другой стороны, очевидно, что информация может и вовсе не быть связана с гражданскими правоотношениями, основанными на признании равенства участников, автономии воли и других принципах, известных цивилистике. Регулирование информации может требоваться, например, и в контексте административных правоотношений, в основе которых лежит принцип власти и подчинения. Тем не менее налицо единство предмета. Можно ли отдельно выделять информационные правоотношения или нет – особый вопрос, выходящий далеко за пределы настоящей работы.

Важно отметить и то значение, которое информация как таковая имеет для всякой правовой деятельности, ведь информация может выступать не только объектом правового регулирования. В более общем смысле она пронизывает и все право как социально-культурное явление, неразрывно связанное с ней и на ней основанное. Так, например, Ю. И. Гревцов подчеркивает принципиальную значимость информации как феномена, определяющего возможность людей выбирать вариант своего поведения в различных условиях, а также делать осознанный выбор между социально-желательными и социально-вредными видами поведения в контексте возможного применения санкций.²³ Правовая информация представляет собой субстанцию права, обусловливающую сам факт правовой жизни (правовой коммуникации). Точно так же как жизнь биологического организма представляет собой сочетание информационных потоков, свидетельствующих о жизнетворных и болезненных состояниях, о существовании которых можно узнать только в том, случае если тот или иной поток воспринять и оценить на субъективном уровне, правовая жизнь представлена информацией о правомерном и противоправном поведении, знание которой в большей степени значимо не для самого права, представляющего собой всего лишь инструмент социального регулирования, а для тех, кто при помощи инструмента стремится установить и впоследствии сохранять определенный порядок общественной жизнедеятельности.

На сегодняшний день в Российской Федерации и Республике Азербайджан уже имеется значительная законодательная база, а равно и соответствующая ей практика правоприменения, связанная с ограничением той или иной информации – информации экстремистского характера, информации, причиняющей вред здоровью и развитию детей и т. п. Сама по себе такая информация, строго говоря, и не запрещена – запретить ее полностью невозможно, по крайней мере, без вмешательства в сознание человека, что переводит вопрос уже в плоскость научной фантастики (правда, здесь, вероятно, необходимо сделать оговорку «на данный момент»). Нельзя принудить человека думать или не думать определенным образом. Точно так же нельзя в современных условиях запретить человеку получение информации, доступ к которой в принципе возможен, поскольку невозможно контролировать само существование информации как объективного явления в жизни общества.

Вместе с тем оборот информации контролировать допустимо, и именно с этим и связаны современные законодательные тенденции. Другое дело, что каждый этап развития информационно-телекоммуникационных технологий обостряет вызовы, стоящие перед законодателем, преследующим цели, в конечном счете связанные с обеспечением безопасности в широком смысле слова. Однако при этом принципиальное содержание данных вызовов не меняется, что подтверждается в том числе и настоящим исследованием. Прежде чем перейти к рассмотрению данных вызовов, уделим внимание коммуникативному аспекту информации как таковой.

Информация и коммуникация – ключевые понятия современных междисциплинарных исследований. Можно сказать, что коммуникация представляет собой динамический аспект информации. Модели коммуникации позволяют определить информационные процессы в их «движении». Так, в рамках одной из наиболее простых, но при этом наиболее емких моделей выделяются четыре ключевых элемента: источник информации, сообщение, канал (средства) и получатель.²⁴

Собственно, по мнению З. Эфрони, право может регулировать три из четырех элементов: источник, канал (средства) и получатель. Само сообщение право регулировать не может. В свете того, что в действительности (и на первый взгляд) право предъявляет требования к содержанию информации, здесь стоит вспомнить, например, достаточно прямолинейный термин «информация, распространение которой… ограничивается или запрещается».²⁵ Уместно отметить, что на самом деле правовые требования все же предъявляются к тому, кто их может исполнить, т. е. субъектам – источнику и получателю информации, а также субъектам, обеспечивающим функционирование канала информации. Смысл в том, что законодательные требования не могут отождествляться с техническими нормами. При таком подходе информацию следует понимать как достаточно широкую категорию, полностью не отождествимую лишь с информационными сообщениями, которые, однако, играют ключевую роль в информационных процессах.

Рассмотрим подробнее составные элементы данных информационных процессов, следуя в контексте настоящей работы за логикой анализа, проведенного З. Эфрони.

Источник – «отправитель» или «создатель» несущего информационную нагрузку сигнала. Источником всегда является реальный субъект – человек,²⁶ который создает определенный «когнитивный импульс», представляющий собой любое осмысленное содержание – мысль, эмоцию и т. п. Данному содержанию соответствует «воля к экстернализации» субъективного состояния, в целях чего источник создает последовательность объективно воспринимаемых (иными словами – материальных) сигналов. Это означает, что между первоначальной субъективной волей к экстернализации и коммуникативным действием, а затем – между коммуникативным действием и объективно воспринимаемым(-и) сигналом(-ами) есть причинно-следственная связь. Волевой аспект одновременно является и основанием, и причиной коммуникативного действия. Мы считаем правильным согласиться с З. Эфрони в том, что информация не создается волевым действием, но со своей стороны предлагаем добавить еще одно измерение – хотя сообщение информации не может не быть волевым, оно может быть неосознаваемым или неосознанным. Впрочем, это не имеет решающего значения для проблем правового регулирования оборота информации в специальных условиях информационно-телекоммуникационных сетей. В то же время некий сигнал может быть сообщением в полном смысле слова только в том случае, если источник информации хотя бы примерно отдает себе отчет в том, что его действия могут быть истолкованы (интерпретированы).