Убей его, Джейн Остин!

© Авторы, текст, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Основная номинация

Юрий Вер. Большой куш

Арон Шапиро. Достаточно произнести имя и не надо много объяснять. Адвокат, тридцать девять лет, женат, сыну семь, достаток выше среднего. Живет в доме за полмиллиона, ездит на «мерсе», по меркам Огайо – богач-богач-богач.

С детства Арон мечтал о подвигах, приключениях, ему хотелось совершить что-то этакое! Прыгнуть в воду со скалы. Войти в горящий дом. Спасти человека. Да просто стукнуть обидчика в нос! В школе такая необходимость была, и не раз, но в нос он никому так и не дал. Не стал героем.

Напротив, за большой нос к нему прилепилось обидное прозвище «шнобель». Буллеры, цеплявшиеся к нему, заслуживали взбучки, но Арон бледнел, краснел и не мог постоять за себя.

Отец Арона работал в крупной юридической фирме. Судьба Арона была предрешена – быть ему юристом. А то, что нерешителен и даже трусоват – это, отец полагал, пройдет. Вот закончит юридический – уйдут и страх, и неуверенность. Власть над людьми и их судьбами меняет человека кардинально.

Все так почти и случилось. К сорока годам Арон стал успешным адвокатом. Для окружающих он выглядел уверенным в себе профессионалом, но за напускной уверенностью скрывался ранимый и не очень храбрый человек.

Никому, даже супруге, он не рассказывал о своих школьных годах – о страхах и унижениях маленького Арончика. Эти неприятные воспоминания нет-нет, да и возвращались, омрачая ему жизнь.

Недалеко от конторы, где работал Арон, открылся боксерский клуб. Широкие окна клуба лучше всякой рекламы. Зеваки останавливались перед ними, чтобы поглазеть. Арон не стал исключением.

Народ дружно бил по мешкам под ритмичную музыку. По залу бегал рослый черный парень с прикрепленным к уху микрофоном. Он выкрикивал команды и задавал ритм. Арон задержался бы еще, если бы не назначенная встреча с клиентом.

Ему предстояло взяться за сложное дело: врачебная ошибка, в результате – осложнение, больной чуть не ушел в мир иной. Как-то выкарабкался, встал вопрос о компенсации. Если Арон выиграет дело – в его карманах осядет сто тысяч долларов. Все мысли были о работе, но странное дело, новость об открытии клуба прочно засела в его голове.

На следующий день Арон записался в боксерский клуб.

Героика бокса, столь отличная от размеренной жизни юриста, увлекла его. Он был неутомим, мог окучивать боксерские мешки до седьмого пота. Кочевал из клуба в клуб, постигая боксерскую науку.

Шесть месяцев упорных тренировок внесли коррективы в жизнь Арона. Из домашнего рациона исчезли пицца и куриные крылышки. Старый гардероб пришлось заменить на новый, размером поменьше. Походка Арона приобрела упругость. Плечи развернулись. Подбородок чуть вздернулся вверх. Арон помолодел. Проявляемая им прыть в мужском деле, о которой жена успела позабыть, только-только примирила ее с его увлечением «мордобойкой», как он пришел домой с классическим фингалом под глазом. Этот вечный фиолетово-синий спутник настоящего боксера он умудрился поставить себе сам, налетев на металлическую стойку в спортзале (жена так и не поверила в правдивость истории происхождения синяка – считала, что Арон получил его на ринге).

Все вышеперечисленные «достижения» подвели Арона к мысли, что он созрел для настоящего боя. Он будет драться за все те носы, которые не разбил в школе, и маленький Арончик не будет больше его беспокоить. Он – Арон Шапиро, умный, уверенный в себе человек с приличным счетом в банке. Он победит!

Найти соперника для Арона оказалось делом непростым. Где найдешь такого, чтобы и возраст, и боксерский стаж, то есть его отсутствие, и весовая категория соответствовали? Тренер Арона – Данкен всех в городе опросил… Мало таких чудаков, чтобы в сорок лет залезть в ринг. Ведь неизвестно, чем эта песня закончится, залезть-то залезешь, а обратно могут и вынести.

Поначалу Данкен думал, что блажь Арона скоро пройдет. Но нет, Арон не отставал – хоть ты тресни, а найди, с кем ему подраться!

Где Данкен откопал соперника – неизвестно. Нашел. Остальное не важно. Джамал – черный дядя глубоко за сорок. С его слов, будучи мальчишкой, занимался боксом. Так вот, он согласился выйти на ринг против Арона за сто долларов. «Но ложиться под него не собираюсь! Надеру засранцу задницу!» – уверенно бахвалился он. Было очевидно, что Джамал вел нездоровый образ жизни: одутловатое лицо, излишний вес и живот выдавали любителя пивка и фастфуда, к тому же он курил.

Арон, когда все это затевал, даже и представить себе не мог, как начнет волноваться. Время текло мучительно медленно, а день боя приближался слишком быстро. Арон не мог сконцентрироваться на работе. Последнее дело (тяжба с госпиталем) шло из рук вон плохо. Все мысли были только о предстоящем поединке. Он представлял себя то победителем, радостно взметнувшим руки вверх, то поверженным, лежащим без сознания на настиле ринга. Арон плохо спал. Просыпаясь среди ночи, он до утра прокручивал в голове кадры своего еще не состоявшегося боя.

Наступил день матча. На взвешивании Арон был чрезмерно суетлив, нервно смеялся, заговаривал с незнакомыми людьми. Его сильные ноги ослабли, внутри словно все оборвалось, но отступать было поздно. Отказаться было бы еще позорнее, чем проиграть. Пусть даже нокаутом… Теперь ему казалось, что он непременно проиграет нокаутом.

Жена Хенна с сыном Джозефом пришли поддержать его. Арон то и дело выходил из раздевалки и смотрел на семью. Он видел, что Хенне тут некомфортно. Сжав губы, она словно застыла в ожидании приговора, который вынесут ее мужу.

Джозефу, видимо, передалось напряжение матери, – он не вертелся, как обычно, а сидел тихо.

Зал гудел. Выход Арона близился. Подошел улыбающийся Данкен. Несколько разминочных ударов по лапам, защитный шлем, капа, полотенце – все в порядке. В бой.

Арон зашел по ступенькам на ринг, подлез под канаты. Поднял руки вверх и, повернувшись лицом к зрителям, приставным шагом заскользил вдоль ринга, приветствуя публику. Он много раз видел, как это делают именитые боксеры.

Следом на ринг взошел Джамал.

Арон, зная о сопернике, что тот черный, толстый, меньше ростом и старше, представлял его слабаком. На ринге Джамал показался ему огромным, крепко сбитым, уверенным в себе боксером. Арону стало не по себе. Да какое там не по себе? Ему стало плохо!

Раздался гонг.

Арон от страха побежал на соперника, хотел нанести удар, но словно что-то сковало его руки. Джамал легко ушел в сторону и ударил Арона в голову. Арон зажмурился и снова бросился в атаку. Теперь ему удалось нанести удар, но это скорее походило на толчок.

Народ в зале потешался. Арон пытался сблизиться с Джамалом, войти в клинч, цеплялся за него, будто искал укрытия в его объятиях. Джамал, несмотря на большой вес, удачно маневрировал и доставал Арона одиночными прямыми. Из носа Арона потекла кровь. От полученных ударов он постепенно начинал приходить в себя, скованность и зажатость в движениях исчезала.

«Арон, расслабься. Все хорошо, – в перерыве напутствовал Арона Данкен, останавливая кровь. – Посмотри – он еле дышит, ему тяжело. А ты свеж как огурчик».

К противоположному углу ринга пробралась пожилая черная женщина и начала гневно кричать Джамалу, чтобы тот не смел бить Арона. Это бесплатное шоу забавляло зрителей. Джамал не понимал, почему его родная тетка орет и ругает его за то, что он бьет этого чистенького.

Второй раунд.

Арон уже не был столь закрепощен, он больше не бежал на соперника, а старался двигаться правильно и наносить удары, как учили, – толку было мало, но это уже походило на бокс.

Хенна сидела, оцепенев от ужаса: «Что, если этот Кинг-Конг покалечит Арона?» Джозеф понимал – его папу бьют, и всех это забавляет. Всех, кроме него и мамы. Он был близок к тому, чтобы расплакаться, но терпел, хотя слезы вот-вот готовы были брызнуть из глаз.

К концу второго раунда Джамал устал, сил хватало только на джебы, которыми он держал Арона на расстоянии. Арон прыгал вокруг соперника и, хотя особых дивидендов это ему не приносило, выглядел активнее.

Соперники разошлись по своим углам. Тетка продолжала шуметь и активно жестикулировать, она даже погрозила Джамалу кулаком, когда тот бросил на нее взгляд. Вот еще! И так нелегко, а тут родная тетка кулаками машет.

Джамал задыхался, его уставшее, заплывшее жиром сердце, казалось, вот-вот остановится, не выдержав нагрузки. Ему так хотелось еще посидеть, ну хоть чуток…

Гонг.

Боксеры сошлись в третьем, заключительном, раунде. Арону, наконец, удалось провести успешную атаку. Он нанес Джамалу несколько неумелых ударов и… попал ему в нос. Да, в нос! Еще и еще раз – прямо в нос! Джамал устал, у него не было сил ни двигаться, ни защищаться, он пропускал удары один за другим.

Зал ликовал, приветствуя успех Арона. Хенна вскочила, восторженно выкрикивая имя мужа. Люди повставали с мест, заслонив происходящее от Джозефа. Но, глядя на маму, он понимал, что все хорошо, – папа побеждает. Джозеф был горд. Он так любит своего папу – самого сильного, самого лучшего папу на свете!

Прозвучал финальный гонг.

Бойцы радостно обнялись, довольные тем, что этот кошмар закончился. В ноги Арона вернулась сила, он не ощущал больше скованности. Напротив, почувствовал огромный прилив энергии и ощущение полного счастья от того, что все позади, что он это сделал. И главное – он разбил сопернику нос! Этим ударом он покончил со страхами маленького Арончика.

– Победу в этом бою одержал… – ведущий сделал паузу, – А-а-а-рон Шапиро! – и вздернул вверх руку победителя.

Зал шумно отреагировал. «Мой папа победил!» – кричал Джозеф. Хенна радостно махала мужу руками, глаза их встретились. «Я сделал это!» – говорил гордый взгляд Арона.

В раздевалке счастливый Арон обнял Хенну. Джозеф прижался к отцу, обхватив его за ногу:

– Пап, мы пойдем в воскресенье на Индианз^[1]?

– Конечно.

И в этот момент на Арона снизошло озарение. Он понял, как развернуть судебное дело так, чтобы госпиталь был рад расстаться с миллионом, при этом сохранить свое реноме и избежать более серьезных финансовых потерь. Решение было простым, но, как часто бывает, то, что лежит на поверхности, остается незамеченным. Впрочем, в случае с Ароном, причиной невнимательности, скорее всего, послужила подготовка к боксерскому поединку, поглотившая его целиком.

У Арона приятно екнуло внутри. Он услышал тихий шелест денег, похожий на едва уловимый шум волны в безветренную погоду. Яхта, о приобретении которой Арон давно подумывал, уже готова была показаться на горизонте, как мечты были прерваны стараниями сына, теребившего его за руку.

Арон улыбнулся, потрепал сына по голове и предложил:

– А сейчас мы пойдем в ресторан и назло всем диетам возьмем по самому большому бургеру, а?

Для Джозефа жизнь вернулась в прежнее русло: «Мама, папа, я – как это здорово! Только бы поскорее уйти отсюда. Шум. Кровь. Одних бьют, другие радуются».

Джамал в другом конце зала раздраженно накинулся на родную тетку:

– Ты что, рехнулась? Что за дерьмо ты орала?

Не обращая внимания на грубый тон племянника, явно довольная исходом боя, та радостно прошептала:

– Он ведет дело твоего дядьки – госпиталь судит. Никто не брался, а он взялся, и дело движется… Мы можем получить большой куш – миллион долларов!!! Я тебя, дурака, убила бы, если б ты его покалечил!

Светлана Зверева. Агентство «Альтернативный выход»

Сначала еще ничего: слезы текли по щекам и капали, но Зоя хотя бы молчала. А потом и вовсе все вышло из-под контроля. Наружу из Зоиного рта стали вырываться нечленораздельные звуки, напоминающие вой. Голос неожиданно стал хриплым и низким. Каким-то островком разума, оставшимся нетронутым истерикой, она понимала, что выглядит крайне неприлично и уродливо. Что ведь слезы, и тушь потекшая. Что идет по улице и рыдает в голос. И сопли текут опять же.

Бумажные платочки кончились. Остаток мокрого сопливого комка не помогал, превратился в рваные липкие лохмотья. Зоя сняла шелковый платок с шеи и громко высморкалась в него. Рыданья прервались на время сморкания, но потом возобновились с новой силой.

Прохожие предлагали помощь: «Вам плохо?» Но Зоя отшатывалась.

Ко всему прочему прибавилась икота. Голова закружилась. Икая, Зоя прислонилась к ближайшей стене. Сквозь пелену слез она разглядела дверь, толкнула ее и ввалилась в помещение.

Раздался звук звонка над ее головой. Зоя сделала два шага, нащупала кресло и упала в него. Рыдание и икота накатили новой волной.

– Выпейте воды, – услышала Зоя и увидела, вернее, угадала по силуэту руки с чашкой. – Пейте, пейте. Глоток. Хорошо. Подышите. Та-а-ак. Вдох-выдох. Хорошо.

Зоя хлебнула воды. Поперхнулась, закашлялась. Ее аккуратно постучали по спине.

– Ничего, ничего. Тихонько. Сейчас все пройдет.

Зоей овладели любопытство и желание разглядеть обладательницу голоса, и она начала дышать. Сделала еще два медленных глотка. Сквозь щелочки заплывших глаз различила женский силуэт. Силуэт обошел комнату и сел напротив.

Зоя всмотрелась и увидела прозрачные зеленые глаза. Потом проявилось лицо. Но вся комната была еще в радуге Зоиных слез.

Зеленоглазка спокойно нажала что-то на телефоне. И, наклонившись, сказала в него:

– Мойра Танатовна, два чая номер один. У нас клиент.

К этому времени истерика Зои полностью прекратилась, и она поняла, что «клиент» – это она.

– Нет, что вы! Я случайно здесь, – заволновалась она. Поставила чашку и высморкалась в шелковый платок.

Зеленоглазка протянула Зое коробочку бумажных салфеток.

– Случайностей не бывает. Вы там, где надо быть. Я здесь, чтобы помочь вам.

В эти несколько мгновений Зоя успела разглядеть небольшой офис. Светлый, с серой мебелью, удобными креслами. И даму напротив. Молодую. С аккуратно убранными русыми волосами, в светлом костюме и неожиданным кулоном в виде мерцающего пламени. На стене над ней висел постер с изображением трех обезьянок, закрывающих лапками глаза, уши и рот.

Дверь слева открылась, и в комнату вплыла невысокая полная тетка с усами.

– Ваш чай, Аида Реевна. Свежий. С марципанчиками. Пожалуйста, – пробасила тетка и зашлась совершенно мужским кашлем курильщика.

– Спасибо, Мойра Танатовна. Подготовьте договор номер пять. Да, думаю, пять, – ответила зеленоглазка совершенно невозмутимо.

– Хорошо, минут десять, и будет готово. – Мойра Танатовна составила с подноса чашки и блюдце со сладостями. И, как будто слегка поклонившись, просеменила обратно из комнаты.

«Странно все это», – пронеслось в Зоиной голове.

– Не более чем ваш красный пеньюар. – Аида Реевна как будто ответила вслух на ее мысли. – Нет, я не читаю мысли. У вас прозрачный фирменный пакет, в нем красное белье. Зря. Его обратно не сдать. Это же белье. Оставьте себе.

Зоя вспомнила, как она выглядела на днях перед мужем в этом красном пеньюаре, специально для него купленном, между прочим. Ей казалось, что она еще ничего себе. Что всего-то сорок пять, подумаешь. Ну, весы показывают трехзначное число, – это тоже, знаете ли, не конец света. А что секса давно нет – так замотались просто, устали. Вот она и решилась.

Дети в лагере на каникулах. Свечи расставлены. Помыто, побрито, где надо. Пеньюар красный.

Муж зашел в квартиру. Она слышала, как он кряхтел, переобуваясь в тапки. Пошел в уборную. Спустил воду в унитазе, помыл руки. И прошел в комнату.

Эту растерянную улыбку Зоя теперь вряд ли развидит. Он испугался. Это был страх. Очень явный страх.

Нет, не такой реакции она ожидала. Думала, что можно возродить прежнюю страсть. И эти секунды, эти эмоции на лице мужа перечеркнули Зоину надежду. Она так и стояла рядом с постелью с бокалом шампанского в руке. Держала его, как растерянная дурочка, всей пятерней. Крепко так сжала.

Закончилось все скандалом. Это потом она поняла, что мужу надо было как-то прилично вынырнуть из липкого страха. Так он ничего лучшего не придумал, как наброситься на нее из-за якобы поцарапанной машины. А была ли та царапина, Зое оказалось не до выяснений, конечно же.

Зоя вернулась в реальность. «Все же странно то, что она ответила на мое мысленное „странно“, а не на пеньюар».

– Давайте лучше познакомимся, – предложила зеленоглазка.

– Зоя Васильевна, – представилась Зоя.

– А я Аида Реевна. Впрочем, вы уже слышали. Мне очень приятно, Зоя Васильевна. Попробуйте нашего чая. Он успокаивает. Это прекрасный сбор. Древний рецепт. Абсолютно безопасен! – поторопилась успокоить Аида Зою, заметив ее подозрительный взгляд.

Но Зоя отпила. Она решилась довериться необычному приключению. Это лучше, чем истерика. Чай был не горячий, нежный. Немного терпкий. Зоя отгрызла от марципана кусочек. Она с детства приобрела привычку кушать в минуты расстройства. Как, впрочем, и в минуты радости. Мозг твердо закрепил привычку: чтобы найти силы погасить излишние эмоции, нужно дать организму быстрое удовольствие. Инь-ян, понимаешь ли. Зоя закатила глаза и застонала, не сдержавшись. Дернулась от стыда за вырвавшийся стон и подняла глаза на зеленоглазку. Аида мягко улыбалась.

– Наслаждайтесь. Сладости ручной работы. Почувствуйте нежность южного солнца, напитавшего орехи. Тает на языке. – Аидин голос тоже был сладким, даже приторным.

«Рекламный слоган какой-то, – пронеслось в голове у Зои. – Впрочем, плевать. Вкусно же».

– Вкусно. – Аида продолжала комментировать мысли посетительницы.

«Я в стране чудес, как Алиса. Ну что ж, посмотрим, глубока ли кроличья нора», – подумала Зоя и откусила второй кусок. Еще раз закатила глаза и застонала.

– Прекрасно. Я вижу, вы успокоились. Самое время поговорить и обсудить наши дела, – пропела Аида.

– Наши дела? – открыла рот Зоя.

Но тут же закрыла, откусив еще марципана. Ей стало легко. «Дела, так дела. Наши? Ну, пусть у нас с этой феей будут какие-то дела. Феей? Хм… Ведьмой?»

– Вы пришли сюда в совершенно разбитом состоянии! И это ведь не первый раз, Зоя Васильевна, когда вы плачете! И никто из близких не приходит вам на помощь. – Аида встала и зашагала по комнате. – Вы рыдаете в парке, на работе в архиве, в уборной. Мама совершенно равнодушна к вашим слезам. Муж побаивается любых проявлений ваших чувств. Если он, не дай бог, заметит вашу радость, например, что же будет дальше? Близость? Боже упаси! А дети? А что дети, Зоечка Васильевна? Они подростки. Им самое время оттолкнуться от вас, облив вас своим презрением, повоняв напоследок в прямом и переносном смысле этого слова. Они просто вас пока терпят.

– Откуда вы про архив…

– Не о том вы думаете, милая моя, – перебила Аида, подойдя вплотную, наклонилась над вжавшейся в кресло Зоей.

Пламенный кулон качался перед глазами. Уронив несколько марципановых крошек из открытого рта себе на грудь, Зоя смотрела на этот кулон. Потом перевела глаза на лицо Аиды. Теперь она не казалась такой молодой. А глаза светились золотом и даже вроде мерцали – таким же пламенем, как и кулон. Впрочем, скорее всего, он отражался в глазах, создавая такой эффект.

– У вас две попытки суицида! Ой, не надо этого удивления. Это просто логика и опыт. Не более того. – Аида продолжала свой монолог, оттолкнувшись от Зоиного кресла. Она резко развернулась, взмахнула руками. Волосы рассыпались по плечам. – И вы об этом никому не говорили. Никому! Да разве можно выдержать такой груз, Зоечка Васильевна? Милая моя! Вы себя совершенно не жалеете. Нет, нет. – Аида замотала головой, заметив желание Зои возразить. – Не жалеееете! Нет тут никаких оправданий!

Зоя скривила рот. Да, мол, не жалею. Потом тут же подняла брови: а как же быть-то?

– Для этого вы тут, хорошая моя. Суицид – не выход. Во-первых, это социально не одобряемое действие. – Аида села в кресло, завершив свой танец. – Всех самоубийц издревле хоронят за оградой кладбища. Не отпевают! Отказывают в ритуальных обрядах. То есть их и после смерти изгоняют из общества! Но ведь даже самым страшным преступникам дают шанс! Обеспечивают, так сказать, возможность покаяться, молитвой и ритуалами помогают найти душе праведный путь. Помогают! Но не самоубийце. Нет! Только порицание – вот чего достоин бедняга. – Аида закинула ногу за ногу. Манерно взяла чашку с блюдцем. И отпила. – А семья, близкие? Они остаются опозоренными. Да, опозоренными, – убеждала золотоглазка посетительницу, хотя та и не думала возражать. – И этот стыд они несут в своем сердце всю жизнь. Стараются не поднимать эту тему. Шикают в разговорах на тех, кто смеет упомянуть имя самоубийцы за столом, тем более за праздничным. Они убирают вон его фотографии. Нет, не выбрасывают, прячут в альбомы, коробки. Лишь бы только не на виду! А еще придумывают красивую легенду. Чтобы объяснить: почему. Они же не знают почему. Приходится придумать – травля на работе, нелегкая судьба, несчастная любовь, неизлечимая болезнь, не хотел быть обузой. Много всяких версий, выбирай любую. Но на самом деле эти близкие и травили потихоньку своего любимого. А куда прикажете сливать семейное дерьмо, честно накопленное веками? Так и получается, что что во-вторых – это забвенье. Нет, Зоя Васильевна, нам с вами это не нужно. Я предлагаю вам нечто совершенно противоположное!

Аида откинулась на спинку кресла и замолчала.

В начале пламенной речи Аиды Зоя вспомнила свою последнюю попытку суицида. После того, как мама выставила ее идиоткой на своем дне рождения. И Зоя никак не могла понять, идиотка ли она на самом деле. Или мама хочет, чтобы Зоя так думала. Ей казалось, что она сходит с ума, в голове не укладывались две вещи рядом – любовь и жестокость. Могут ли они быть так близко друг от друга. Хотелось только одного – не быть. Тогда она порезала себе вены старым любимым бритвенным станком мужа, доставшимся ему от отца. Зоя мылась, когда эта мысль посетила ее голову. Она привстала в ванной, дотянулась до станка рукой, поскользнувшись, чуть не упала. Раскрутила бритву, достала лезвие. И резанула им по запястью. Легла удобно в теплую воду. Стало спокойно. Вода розовела. Она подумала, что вот сейчас бы покурить, хотя никогда не курила. Лежала так, пока вдруг ее не осенило, что дети вот-вот вернутся из школы. И именно они найдут ее голой в кровавой ванне. Волна холодного испуга пробежала по всему телу несколько раз. Она представила, как старший увидит ее большую, белую, размякшую в пустой белой ванне с красной полосой. Что он сделает, что испытает? Жестоко. Как жестоко по отношению к мальчикам. Как унизительно для нее. Как мерзко. Фу.

Тогда она вылезла из ванны. Обработала, замотала руку. Ее шатало от слабости. Пришлось напиться сладкого чая, плотно поесть. И стало ослепительно стыдно. От слабости, от суицидальных мыслей. От того, что не смогла довести до конца. Ничего не может! И это не смогла!

Но теперь было легко. Зоя не двигалась какое-то время. Потом приподнялась из недр кресла и откусила марципан. Степень ее ошарашенности не позволяла ей проанализировать происходящее. Она могла наблюдать и кушать, что и делала. Было так уютно от этого чая и марципанчика, от огненного кулона, от трех обезьянок над головой Аиды.

– Есть два способа решения проблемы. У каждого свои недостатки и свои плюсы, – продолжила Аида. – Первый – это работа с психологом. У нас прекрасный специалист Эриния, молодая, но очень талантливая. Ваш случай запущенный, поэтому терапия будет долгой и болезненной. К сожалению, в конце пути я вам не гарантирую счастья, но могу обещать, что вы найдете себя, а это немаловажно. Но скорее всего сепарационные процессы приведут к разводу, а также к конфликтам и возможному разрыву с мамой.

– Развод? Мама? – дернулась Зоя.

– Поймите, Зоя Васильевна, люди из вашего окружения доводят вас до такого состояния. Вы и сами понимаете, что вы на грани. Сколько еще истерик и попыток суицида выдержит ваше бедное тело?

– Нет, мама не виновата! Вы не понимаете, она… У нее тяжелая жизнь, ей столько испытать пришлось. Она только и живет для нас. А муж… Он хороший отец. Плохого ничего от него не видела. Все подруги мне завидуют, какой прекрасный у меня муж… Нет, какой развод… Нет!

– А вы? Вы себе завидуете?

– А что я? Мне хорошо. Живем неплохо. В отпуск раз в год. Дача, машина, квартира. Ну вы скажете. Сколько одиноких маются. Знаю я их счастье, все бы отдали за мою жизнь.

– Так я и предполагала. Хорошо, Зоя Васильевна. Не будем посягать на святость матери и идеальность мужа. Наш вариант – договор номер пять.

Аида взмахнула рукой в направлении двери. В этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошла Мойра Танатовна с красной папкой в руках. Она просеменила к столу, положила папку и, поклонившись, вышла.

– Итак, вариант второй. Вот что я предлагаю. Социально одобряемое самоубийство.

Зоя открыла рот и вытаращилась на Аиду. Но та ожидала, даже планировала такую реакцию. Она молчала и смотрела на собеседницу, улыбаясь.

– Что? – выдавила хрипло Зоя.

– Это то, чем мы занимаемся. Социально одобряемые самоубийства. Пять лет жизни, полной заботы и внимания со стороны близких.

– Как?

– Наша клиентская база довольно обширна. Способов много. Они меняются вместе с развитием общества. Вот недавно самым востребованным был договор на самоубийство через алкоголизм.

– А это разве самоубийство?

– Самое настоящее. Человек губит себя зависимостью, не выдержав реальности, скатывается в инфантильность. Обезболивает себя. Потихоньку организм не выдерживает. Инфаркт, инсульт, цирроз печени. Тут есть нюансы: важно не потерять социальный статус, работу и уважение общества, но это предусмотрено нашим договором. Тут у нас строго. Мы следим за соблюдением. Человек умирает раньше потери престижа.

– А почему теперь это не самый популярный способ?

– ЗОЖ. Психология. Прогресс диктует свои условия.

– И что же в этом договоре номер пять?

– Я предлагаю вам, Зоя Васильевна, смерть от сахарного диабета.

Опять немая сцена. Зоя таращится. Аида, улыбаясь, молчит.

– Не пугайтесь, Зоя Васильевна. Взвесьте все за и против. «Против» у вас немного. А мы никуда не торопимся. На кону ваше психологическое состояние, которое уже никуда не годится. Без этого договора у вас выбор невелик: суицид или психиатрическая клиника. А я вам предлагаю расслабиться и получать удовольствие. Исполнение договора – наша работа. По договору обещаю вам пять лет заботы со стороны ваших родных. Пять лет внимания, основанного на их чувстве вины и стыда. Как мы этого добьемся – не ваша головная боль. Обещаю только, что больше не будет слез и истерик, что даже после смерти уважение и гордость за вас будут переполнять ваших близких. Наша агентурная сеть обширна – больницы, социальные и ритуальные службы, ДЭЗы, продавцы, курьеры. Вы не останетесь одна в сложной ситуации. Ну, нюансы после подписи договора.

Аида налила из чайника чая в чашку Зои.

– После подписи?.. – спросила Зоя.

– Зоя Васильевна, у нас все четко, по закону. Подпишем договор. Вышлем инструкции. Не оставим вас одну ни на минуту. Вы сейчас не в состоянии все понять. Вам нехорошо. Если вас что-то не устроит – договор можно расторгнуть.

Обе замолчали. Зоя отпила чая. Откусила марципанчик. Опять застонала.

«Да пошло оно. Вот оно – волшебство. Этот марципанчик. Этот кулон. Обезьянки эти. Что будет, если я откажусь? Тот же ужас, из-за которого я здесь. Те же истерики. Она права».

Аида кивала в такт мыслям Зои. Эти покачивания баюкали. Тепло и нежность от женщины напротив, от комнаты, чая и кресла укрепили Зою.

– Расписаться кровью? – пошутила Зоя.

– Нет, что вы. Достаточно чернил. – Аида повернула бумаги и протянула ручку. Затем нажала на телефон: – Мойра Танатовна, подарочный набор чая номер один с марципанами.

Зоя подмахнула договор в двух местах. Вошедшая в комнату Мойра Танатовна вручила ей огромный пакет со сладким содержимым. Аида положила в пакет договор. Зою провожали, как близкую подругу. Обнялись. Аида нежно и мягко. Мойра сгребла крупными ручищами и прижала, обдав табачным запахом.

– Ни о чем не беспокойтесь! Сегодня же позвонит наш представитель, пошаговые инструкции на почту. С любыми вопросами пожалуйте ко мне. – Аида махала рукой вслед улыбающейся Зое. – До свидания, до свидания!

Оставшись одни, Аида и Мойра сели напротив друг друга. Аида вынула два бокала из ящика стола, бутылку коньяка, пепельницу. Разлила коньяк. Чокнулись. Аида сделал глоток, а Мойра опрокинула в себя содержимое бокала целиком, закурила.

– Жаль ее, Аидочка. Почему себя не выбрала? Такая баба хорошая.

– Не в этой жизни, Мойрочка, не в этой жизни…