Харьков в годы Великой Отечественной войны. Город и война

От составителей

Сборник документов «Город и война: Харьков в 1941–1945 гг.» включает документы личного происхождения (воспоминания, дневники, письма и др.). Они возникли в различные периоды (с начала Великой Отечественной войны и вплоть до недавнего времени). Особенностью этих документов является то, что они не публиковались (или же тиражировались ограниченным числом экземпляров) и не известны широкому кругу читателей. Собранные материалы хранятся в различных архивах, музеях, рукописных собраниях, а также в семейных коллекциях. Всего в сборнике помещено 63 документа. Эти документы подаются как полностью, так и фрагментарно, в сокращенном виде. Как правило, изымалась нетематическая часть документа. Отдельные воспоминания, несмотря на их очевидную научную ценность, сокращены из-за значительного объема.

Документы публикуются на языке оригинала. В них, с одной стороны, соблюдаются правила современной орфографии, а, с другой – сохраняются стилевые особенности эпохи. Различные изменения почерка, вставки, правки (зачеркивания и т. п. ), изменения способа воспроизведения при передаче текста, как правило, не отмечались. Очевидные орфографические, синтаксические ошибки (опечатки и др.) исправлены без специальных оговорок. Необходимые уточнения даны в квадратных скобках или вынесены в примечания. Заголовки документов даны как их создателями, так и составителями. Научно-справочный аппарат издания включает в себя развернутые комментарии.

Составители выражают благодарность Фонду «Русский мир» за поддержку данного проекта, научным сотрудникам Российского государственного гуманитарного университета и особенно А. В. Гущину и А. С. Левченкову за консультации и содействие при подготовке данного издания, сотрудникам Государственного архива Харьковской области (директор Л. М. Момот), Центрнального государственного архива научно-технической документации (директор Е. В. Семенов), отделу «Украиника» Харьковской государственной научной библиотеки имени В. Г. Короленко (заведующая Н. И. Полянская), Музея истории Харьковского национального технического университета «ХПИ» (директор А. В. Быстриченко), Музейного комплекса Харьковской национальной академии городского хозяйства (директор Т. П. Елисеева), Музея истории Харьковского национального университета строительства и архитектуры (директор Н. А. Белостоцкий), сотрудникам Центра краеведения им. П. Т. Тронько Харьковского национального университета имени В. Н. Каразина (директор С. М. Куделко), зав. сектором библиотеки Харьковской национальной академии городского хозяйства Н. П. Трипутиной, библиографу Харьковской музыкально-театральной библиотеки имени К. С. Станиславского Т. Б. Бахмет, харьковчанам, предоставившим свои свидетельства и воспоминания своих близких.

Выражаем также свою признательность сотрудникам издательства «Алетейя» (директор И. А. Савкин) и особенно редактору книги Н. Р. Андриановой.

Предисловие

Харьков в годы Великой Отечественной войны – это особая страница в истории кровопролитного столкновения, за которым в народной памяти и в историографии закрепился эпитет «священная война». Сражения на Харьковщине, и непосредственно за Харьков, носили необычайно ожесточенный характер. Достаточно сказать, что город дважды переходил из рук в руки (а некоторые населенные пункты области – четыре раза).

«Первая столица Украины»¹, как иногда величают Харьков, был одним из самых значительных городов Европы, захваченных Германией и ее союзниками в годы Второй мировой войны. Его население к маю 1941 года превысило 930 тысяч человек, а промышленный потенциал оценивался как третий в СССР. Такое же место занимал в стране Харьков и как железнодорожный узел.

Выступая на совещании высшего военного командования 4 августа 1941 года, А. Гитлер сказал: «Для принятия решений о продолжении операции определяющей является задача лишения противника жизненно важных районов. Первая достижимая цель – Ленинград и русское побережье Балтийского моря… На втором месте по важности для противника стоит юг России, в частности, Донецкий бассейн, начиная от района Харькова. Там расположена вся база русской экономики. Овладение этим районом неизбежно привело бы к крушению всей экономики русских»².

Опуская рассказ о подготовке к войне (а сделано в этом направлении было немало), отметим необычайно быстрый переход предприятий города на выпуск военной продукции с началом войны: завод им. Коминтерна³ увеличил выпуск танков Т-34, а авиационный завод – самолетов-разведчиков Су-2, ХТЗ освоил производство легкого танка Т-60, минометы стали выпускать турбогенераторный и завод «Серп и Молот», другие предприятия также стремительно перешли на выпуск снарядов, бомб, гранат и другой военной продукции. Одновременно была создана маскировка железнодорожного узла и других стратегических объектов.

В первые дни и месяцы войны более 100 тысяч харьковчан принимали участие в создании оборонительных укреплений вокруг города. Миллионы рублей собрали харьковчане в Фонд обороны. Тысячи и тысячи добровольцев призывных возрастов подали заявление с просьбой направить их в действующую армию. Среди них было и 3 200 бойцов студенческих батальонов. Харьков стал центром формирования 18-й армии, которая была направлена на запад и вела бои в районе реки Прут.

Жизнь в городе в предоккупационный период становилась все более суровой в связи с неудачными боями на западе и быстрым продвижением вражеских войск на восток. С июля месяца все большее число товаров распределялось по карточкам.

27 июля немецкая авиация впервые бомбила главный город самого восточного региона Украины. С августа бомбардировки города происходили ежедневно, а 14-го числа первый немецкий самолет был сбит над Харьковом. Город чем дальше, тем больше наполнялся эвакуированными из Киевской, Черниговской и других областей, а также ранеными красноармейцами. Было развернуто большое число эвакопунктов и госпиталей. Население города превысило 1 миллион человек.

В августе началась эвакуация предприятий и жителей Харькова. До 20 сентября только железнодорожным транспортом было вывезено 320 эшелонов оборудования, 275 эшелонов с работниками предприятий, учреждений и членов их семей, а также 56 санитарных поездов.

Планы советского командования подготовить под Харьковом крупное сражение не удалось осуществить из-за быстрой смены оперативной обстановки в пользу противника. Начался спешный демонтаж и уничтожение невывезенного оборудования. Накануне оставления города были выведены из строя системы отопления, канализации и водоснабжения, были приведены в негодность инженерные коммуникации. 19 октября остановился городской транспорт, а 22-го – из города ушел последний локомотив.

Сражение за Харьков 1941 года носило кровопролитный характер не только на подступах к городу, но и на его улицах велись бои. Во избежание окружения части 38-й армии, оборонявшие город, получили приказ Главнокомандования покинуть его. Преодолев сопротивление, немецко-фашистские войска 24 октября ворвались в город, хотя в отдельных районах города бои продолжались еще сутки.

С первых дней оккупации был введен комендантский час с 16.00 до 6.00 утра, а для устрашения и деморализации населения на балконах домов центральных улиц было повешено 116 человек. Это были случайно схваченные люди, их тела под страхом казни было запрещено снимать в течение нескольких дней.

Была организована Городская управа из числа местных коллаборационистов, главным «достижением» которой была организация принудительной отправки трудоспособных горожан на работу в Германию и депортация еврейского населения в гетто. Попытки Управы проводить самостоятельную политику, прежде всего, в области украинизации, особого успеха не имели.

Оккупанты установили в городе жестокий режим, целью которого было массовое уничтожение местного населения. В городе были созданы концентрационные лагеря. В декабре 1941 года в Дробицкий яр⁴ на восточной окраине города были согнаны, а до середины января расстреляны более 15 тысяч лиц еврейской национальности. Оккупанты умертвили почти тысячу пациентов психоневрологических больниц. Тотальному уничтожению подверглись цыгане. За малейшее нарушение многочисленных немецких предписаний следовала суровая расправа вплоть до смертной казни. Из «новаций», которые гитлеровцы применили в городе, были «душегубки» («газвагены»), опыты над детьми по забору крови для раненых летчиков люфтваффе. В результате террора, голода, болезней, насильственного угона в Германию, а также вынужденной эвакуации из почти миллионного населения ко времени освобождения города оставалось менее 200 тысяч жителей.

Об этом времени известная актриса Л. М. Гурченко⁵ в своей книге «Мое взрослое детство» вспоминала так: «Выпал снег. Начались холода. Постепенно все, что составляет человеческий организм, перестроилось на волну: «хочу есть», «как и где достать поесть», «не умереть с голоду». В городе самым «романтическим» стало слово «грабиловка». Что это такое? Если бомба попадала в склад с продуктами, люди, вооружившись мешками и ведрами, толпой, толкая и обгоняя друг друга, бежали «грабить». Многие не возвращались. Немцы расстреливали тех, кто замешкался и не успел скрыться. Люди хватали все подряд, что близко лежало, не нюхая, не читая надписи на ящиках. Лишь бы вырвать добычу и поскорее унести ноги […]. Процветали грубые и крепкие. Они приняли железную логику – или ты, или тебя… Эти люди будто вынырнули из-под земли. Одни работали у немцев. Другие – открывали лавочки, кафе. А самые страшные стали полицаями. Их боялись больше, чем немцев. Если полицай кого-то невзлюбит… Все! Полицаю достаточно намекнуть немцу, что ты связан с партизанами… И тогда – конец! Люди боялись друг друга. Разговаривали шепотом, с оглядкой»⁶.

Выдающийся антрополог и анатом, доктор медицинских наук, профессор Л. П. Николаев⁷ 12 января 1943 года записал в своем дневнике:

«Вчерашний день останется памятным для моей семьи. Мне, по-видимому, удалось спасти семью от голодной смерти, по крайней мере, до лета. Я познакомился с двумя мелкими немецкими чиновниками, работающими в учреждении по снабжению продовольствием немецкой армии. Они выписывают ордера на продовольствие и, в частности, на муку. Как и многие другие немцы, оба чиновника – воры и взяточники. Я принес им имеющиеся у меня золотые вещи – кольца и брошки жены. У них глаза разгорелись. За три золотые вещицы они мне выписали 150 кг муки, т. е. почти десять пудов. Сегодня я ходил получать эту муку на мельнице. Выдали. Эта мука оказалась дважды краденной: сперва немцы украли ее у украинских крестьян, а затем эти чиновники украли ее у собственного продовольственного учреждения. В мирное время я, конечно, не купил бы краденого. Но теперь, когда мы погибаем от голода, какая может быть мораль! Кроме того ведь эти кражи ослабляют мощь немецкой армии! А главное – это спасет мою семью от голода! В будущем возможны еще подобные же приобретения. Чиновники обещают поменять золотые вещи на сало или на масло. Да! Мы спасены»⁸.

Несмотря на жестокий террор, тысячи харьковчан включились в борьбу с оккупантами. Они вступали в схватку с врагом поодиночке и группами. В городе было оставлено партийное и комсомольское подполье под руководством соответственно И. И. Бакулина⁹ и А. Г. Зубарева¹⁰. Но в начале 1942 года подпольные обкомы партии и комсомола были разгромлены, а их руководители и ближайшие соратники погибли в фашистских застенках. Невероятную смелость проявили харьковские врачи, оставшиеся в оккупации. Они спасали военнопленных, раненных, окруженцев от смерти и неволи, а молодежь от насильственного вывоза в Германию. До сегодняшнего дня с чувством безграничной благодарности многие люди бывшего Советского Союза вспоминают медперсонал 9-й больницы во главе с профессором А. И. Мещаниновым¹¹, медработников 1-й больницы во главе с В. Ф. Никитинской (Труфановой)¹², врача-фтизиатра 2-го туберкулезного диспансера К. А. Илиади¹³. Сострадание и участие в судьбе оказавшихся в оккупированном Харькове красноармейцев принимали многие обычные люди, пряча их у себя дома, делясь с ними последним куском хлеба.

Впрочем, были и такие, кто приветствовал приход нацистов уже исходя из своих антисоветстких настроений. Так, один из местных писателей, А. Любченко¹⁴, в своем дневнике отметил: «… партизаны и разные другие большевистские агенты работы не прекращают. Население не выдает их, боится, ждет. Раз так – пусть само население гибнет с голода, холода, черт с ним! Таких граждан и «компатриотов» нам, естественно, не надо. Сберечь бы только украинцев, сознательных и полезных, быстрее б их объединить, вытянуть на свой ясный, хотя и опасный свет. А вся та сволочь – пусть пропадает…!»¹⁵.

Конечно, для подавляющего большинства харьковчан период оккупации стал временем неисчислимых бедствий. Впрочем, следует отметить, что кое-кто сумел неплохо устроиться и при оккупантах. Приехавший в феврале 1943 г. в Харьков известный английский журналист А.Верт в своей книге «Россия в войне 1941–1945» запечатлел рассказ одной харьковчанки, которая ему призналась, «что при оккупации ей жилось лучше, чем большинству людей. Она работала в парикмахерской у главного вокзала и 50% своей выручки отдавала хозяину-украинцу. Парикмахерская была маленькая, но работы было очень много»¹⁶.

История немецко-фашистской оккупации и борьбы с ней достаточно ярко описана очевидцами тех событий (и с той, и с другой стороны). Эта тема стала сюжетом ряда монографических исследований и диссертационных работ¹⁷.

16 февраля 1943 года советские войска первый раз освободили Харьков в ходе военной операции «Звезда». Но только месяц сумели его удержать и 15 марта были вынуждены вновь оставить.

Вторая, менее продолжительная оккупация города (чуть больше пяти месяцев) по воспоминания переживших ее харьковчан, была более мучительной, чем первая. В апреле 1943 года в Харьков приезжал рейхсминистр внутренних дел Германии Г. Гиммлер. Выступая перед офицерами танкового корпуса СС, он заявил: «Здесь, на Востоке, решается судьба… Здесь русские должны быть истреблены как люди и как военная сила и захлебнуться в своей собственной крови»¹⁸.

Всего оккупация длилась 641 день, и за это время по разным причинам погибло более 300 тысяч мирных жителей, т. е. ежедневно умирало примерно 470 человек. В оккупированном городе погибли от голода и болезней знаменитый зоолог академик А. М. Никольский¹⁹, академик архитектуры А. Н. Бекетов²⁰ («харьковский Росси» как его иногда называли), знаменитый украинский живописец и бывший президент Академии искусств Украины, заслуженный деятель искусств Н. Г. Бурачек²¹ и многие другие.

Окончательное освобождение Харькова свершилось 23 августа 1943 года войсками Степного фронта (при поддержке Воронежского и Юго-Западного фронтов) в ходе операции «Полководец Румянцев». Оно было отмечено 20 артиллерийскими залпами в Москве. Это был второй случай в истории Великой Отечественной войны, когда Москва салютовала освободителям. Освобождение Харькова явилось заключительным этапом Орловско-Курской битвы, которая знаменовала собой завершение коренного перелома в ходе Великой Отечественной и всей Второй мировой войны. Об этом историческом событии сегодня свидетельствует Национальный мемориал «Высота маршала И. С. Конева» под Харьковом.

30 августа у лучшего в мире памятника гениальному украинскому поэту Т. Г. Шевченко²² на главной улице города – Сумской – состоялся общегородской митинг. На нем присутствовало более 25 тысяч человек. На трибуне находились первый секретарь ЦК КП(б)У Н. С. Хрущев, выдающиеся полководцы Г. К. Жуков, И. С. Конев, знаменитые украинские писатели Максим Рыльский, Павло Тычина и другие.

Начался третий период в военной истории Харькова – период восстановления и реэвакуации. Вопрос о положении города стал предметом специального рассмотрения на Совнаркоме СССР «О неотложной помощи г. Харькову». И такая помощь вскоре стала поступать из восточных, не опаленных войной районов страны.

Удивительно, но прямо на глазах, день за днем оживал, казалось бы, умерший город. Уже в первые дни после освобождения начали работать райсоветы, городское бюро продовольственных и промышленных карточек. 29 августа, например, открыл свои двери Харьковский зоопарк и возобновило деятельность Управление главного архитектора города. С 5 сентября на учебу пошли ученики начальных классов, а с 1 октября – 5–10 классов. В октябре начались занятия во многих вузах, в т. ч. и в Харьковском университете. Для восстановления города был создан специальный институт «Горпроект». В ноябре город получил электричество из восстановленной электростанции и в связи с этим пришел в движение трамвай. До конца 1943 года в Харькове открыли двери театр музыкальной комедии, библиотеки, больницы и поликлиники, аптеки, бани, парикмахерские и кинотеатры.

13–15 декабря 1943 года в зале академического театра оперы и балеты проходил первый в истории публичный судебный процесс над немецко-фашистскими захватчиками²³. Его широко освещали советские и зарубежные журналисты. На процессе присутствовали известные писатели, поэты, деятели культуры: Алексей Толстой, Илья Эренбург, Константин Симонов, Леонид Леонов, Максим Рыльский. Этот суд стал своеобразной прелюдией к Нюрнбергскому процессу.

1944 год ознаменовался пуском многих заводов и фабрик. В июле была отменена светомаскировка и возобновилось освещение улиц. Вскоре появились троллейбусы, а 23 августа, в честь первой годовщины освобождения, на главной площади города – им. Дзержинского²⁴ состоялась грандиозная выставка «Освобожденная Харьковщина».

На начало 1945 года население города выросло до 460 тысяч человек (50% довоенной численности). С ликованием харьковчане узнали о завершении войны в Европе, а в начале сентября было объявлено о победе над милитаристской Японией.

В необычайно сложных условиях город залечивал раны войны, которые даже сегодня еще дают о себе знать, в т. ч. страшными находками боеприпасов, неразорвавшихся снарядов и бомб.

Харьковчане внесли свой вклад в победу над фашизмом, как на фронте, так и в тылу. В послевоенное время в Харькове проживало 120 Героев Советского Союза и 9 полных ковалеров ордена Славы.

Наш рассказ будет неполным, если мы не отдадим должное харьковчанам-создателям чудо-танка Т-34 – лучшего среднего танка Второй мировой войны, в «Обращении к солдатам» накануне операции «Цитадель»²⁵ А. Гитлер писал: «Русские добивались того или иного успеха в первую очередь с помощью своих танков»²⁶). Или если мы не вспомним о первом в истории использовании радиоуправляемых мин, когда по сигналу, посланному из Воронежа, взлетело в воздух здание по ул. Дзержинского²⁷, 17, в котором размещался немецкий штаб во главе с генералом Г. фон Брауном.

Даже беглый анализ документов, представленных в данном сборнике, дает возможность сделать вывод о том, что в самом главном и существенном, оценки событий, полученные в ходе войны и сразу же после её завершения, с небольшими модификациями сохранились до нашего времени. Уточняются лишь детали, смещаются акценты, уходит однозначность в характеристиках, появляются новые источники, становятся известными иные мнения²⁸. Война для многих людей стала событием, изменившим их жизнь. Героическое и трагическое переплелось, но исторический масштаб этого события и сегодня не вызывает сомнения.

Раздел I
1941–1945 гг

№ 1 Письмо И. И. Бакулина к брату Леониду

Харьков, 16-VIII-1941 года

Дорогой брат!

Давно не получаю от тебя никаких вестей. Предполагалось, что в летние каникулы я с Клавдией Ивановной²⁹ приеду к Вам; но более серьезные обстоятельства заставили забыть об отпуске и более, чем когда-либо, заняться работою.

Я – все там же и на прежней работе. Просился добровольцем на фронт, но пока не пускают. Назначен комиссаром батальона народного ополчения, готовился достойным образом набить морду зарвавшейся фашистской сволочи.

Племянники – Александр и Николай, наверное, на фронте. Напиши, как их дела.

Привет всем родным

Твой брат[И. И. Бакулин]

(Государственный архив Харьковской области, ф. П-11278, оп. 1, д. 4, л. 6. Оригинал, автограф, машинопись)

№ 2 Письмо И. И. Бакулина к жене Клавдии

13 октября 1941 года Харьков.

Милая, дорогая моя Клава!

10 сего октября впервые получил от тебя весточку в виде коллективной телеграммы из Карпакчи кажется, так называется эта станция в Казахстане: телеграммы твоей нет сейчас под рукою. В тот же день дали вам по телеграфу коллективный ответ на Алма-Ату до востребования, а на другой день по тому же адресу я послал тебе телеграмму-молнию. В телеграммах я сообщал, что институт³⁰ будет переводиться не в Омск, а в Ташкент. Люди наши преподаватели, студенты в основном выехали; но вывозка имущества пока задерживается из-за отсутствия вагонов. Мы поэтому предупреждали вас, чтобы вы от конечного пункта движения эшелона никуда не двигались, а ожидали нашего вызова. Вчера Дмитренко получил новую телеграмму из Чиили³¹, из которой мы сделали заключение, что эшелон в Алма-Ату не пошел и что вас высадили в Чиили. Сегодня посылаю тебе телеграмму по новому адресу, а также перевожу телеграммой 1000 рублей денег. Такую же сумму направляю, на всякий случай через моего заместителя по партбюро тов. Дубровного Ивана Павловича, который должен сегодня выехать из Харькова в Ташкент с эшелоном транспортного института. Я договорился с Дубровным, чтобы он с промежуточной станции например, с Уральска дал тебе телеграмму на Чиили до востребования с тем, чтобы ты встретила этот эшелон. Кроме денег он передаст тебе одно место вещей. В этом месте я уложил наиболее ценные свои книги, ковер, патефон и твои галоши. Думаю, тебе это пригодится, хотя бы для продажи, а здесь в Харькове может пропасть.

Дорогая моя, после твоего отъезда 22 сентября со всей остротой почувствовал одиночество. Не было никакой физической возможности оставаться в пустой, холодной квартире. Прожил я в ней пару дней и сбежал на квартиру к Дубровному, который также остался одиноким после отъезда семьи. Голодать мне, однако, не приходилось, так как Иван Павлович оказался великолепным мастером по приготовлению пищи. Раздобыли кое-каких продуктов и прекрасно питались. В квартире Дубровного, как и у нас, нет плиты, а паровое отопление бездействует; поэтому мы перекочевали в квартиру тов. Дмитренко. Здесь нам и не голодно и тепло. Но сегодня тов. Дубровный уезжает и мы остаемся вдвоем с Дмитренко.

С отъездом института я совсем окажусь одиноким, так как важные обстоятельства задерживают меня в Харькове. Безумно скучаю по тебе, но дело защиты родины столь серьезно, что у коммуниста не должно быть на сей счет никаких колебаний. Крепко надеюсь, что после разгрома лютого врага мы снова увидимся и заживем на славу.

Крепко-крепко прошу тебя беречь свое здоровье. Немедленно поставь меня в известность о своем постоянном адресе, без чего мне просто трудно высылать тебе деньги. С посылкою, писем или телеграммы не медли, так как военная обстановка может изменить и мой адрес. Данное письмо пишу тебе в 2-х экземплярах: один посылаю почтой, а другой вручаю тов. Дубровному.

(Государственный архив Харьковской области, ф. П-11278, оп. 1, д. 5, л. 1. Копия, машинопись).