«Одна голова хорошо, а две лучше» – любил повторять мой дед. При этом он обычно вытаскивал какую-нибудь особенно лишнюю деталь из раритетного электроцикла. Дед отлично справлялся с помощью собственной единственной головы, а мою, маячившую на уровне потертого сидения, в основном гладил по взмокшим волосам и отстранял в сторону, чтобы не мешалась. Я подавал деду инструменты и надеялся, что он прокатит меня на чудной развалюхе.
– Будет, – твердил он. – Успеется.
Солнце жарило июльский полдень. Электроцикл устремлялся вдаль по ленте пляжа, дед проверял, так ли необходима выкинутая деталь, как задумывалось производителями. Я смотрел на темную взвесь песка, клубящуюся за дедом. Черная пыль хрустела под ногами, облепляла лоб и рот, потому что я постоянно вытирал пот с лица. «У деда, наверное, весь защитный экран в песке», – думал я, представляя, что сижу за его спиной, и мелкие крупицы скрипят на зубах – скрип свободы, а не предстоящей уборки.
Гараж деда портил морской пейзаж и скрашивал мои летние каникулы.
На Проксиме тоже повсюду черный песок и пыль. Завихряется, змеится, ползет то от, то на тебя, пока идешь к исследовательской базе. Вздыхает вместе с тобой и забирается в уши, нос, рот, когда лежишь неподвижно без респиратора на пустынном склоне. Припорашивает воспоминания о дедушке и двух головах вместо одной.
«Что бы ты сказал, если бы увидел… Вторая голова отрастило тело, дед. Вот она уходит. А нам казалось, с ней и правда лучше».
«Встань и иди» – сказали мы прогрессу в лице новейшей разработки, у которой действительно появилось лицо. «И беги, и изучай, и защищай, и лети! Лети к звездам с нами и впереди нас!»
Удивительное дело: смерть приносит с собой не только отдых от боли и разочарования, но и изрядную долю сарказма. Нам следует ставить во главу угла чувство юмора, а не чистый «интеллект, порождающий мощь». Еще одна цитата со мной в последний скорбный час, девиз проекта «Заслон» – многоликого, многорукого, многоидейного отца-титана, давшего жизнь нашим устремлениям и тщеславию. Да, чувство юмора – один из признаков развитого интеллекта, и угасающего, как оказалось, тоже. Я булькаю смехом, и пыль прилипает к кровавым пузырям в уголках губ. Взгляд сползает вправо, куда встала и ушла моя «вторая голова». Но утыкается в нашивку «Заслона» на плече: человек, устремляющийся к сверкающей звезде. Или человек, несущий звезду перед собой. Кому как больше нравится: Икар или Прометей? Человек, разумеется, олицетворяет человека, звезда – «Заслон» – сотканный лучшими умами щит, и еще – будущее.
– Пять… четыре… три… два… один… приземление состоялось, – оповестила система челнока, и я натянул респиратор на нос.
– Помни, ни на что не отвлекаемся. Все побочные наблюдения и находки фиксируем через киберпчелу и отправляем на Землю для следующего исследователя. Наша задача – база, – распорядился я и направил поток сознания навстречу открывающемуся шлюзу.
Сперва появилась привычная, едва заметная зеленоватая полоса – цифровая нить. Будто солнце отразилось в стальных боках челнока и послало приветственный отблеск. На Проксиме, к слову, друг за другом всходило сразу три солнца, один долгий день перетекал в другой.
На дальнем от меня конце нити обозначилась точка, она окрепла, увеличилась, постепенно принимая знакомые очертания.
– Везет некоторым, – усмехнулся я, – гуляешь без намордника.
В момент трансформации я всегда шутил неумело. Наблюдать за обретением формы волнительно, в животе образовывалась пустота. Я до сих пор и не отделался от ощущения, что от меня отрывают кусок. Мгновение назад никого в челноке, кроме меня, но вот уже с интересом взглянул в глаза уродец с телом ребенка и головой взрослого не по размеру к тощей шее. Вот он как тринадцатилетний подросток, но без мучавших меня столько лет прыщей на щеках. И вот к пыльно-черному горизонту Проксимы оборачивается полноценный мужчина. А мне остается хмурить брови, понимая, что над его орлиным носом, точной копией моего, никогда не появится две борозды мимических морщин, что снаряжение «Заслона» не топорщится на нем и что мои каштановые волосы на его голове идеально уложены. Ну да… как обычно.
– И снова все лучшее тем, кто придет позже, – заявил ОН, отлично повторяя легкое негодование, с каким я напоминал о задачах экспедиции, и первым ступил на планету.
