© Астафьева В., 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
* * *
Пролог
У людей, собравшихся этим вечером в доме, было больше денег, чем у иных европейских стран. Гости даже не пытались это скрыть – напротив, свое богатство они демонстрировали миру так, как модели демонстрируют на подиуме новые платья. Бывают праздники, где сорить деньгами считается дурновкусием, почти пошлостью. Туда приезжают в джинсах и свитерах – белых у мужчин, пастельных оттенков у женщин. Такие джинсы и свитера тоже стоят как подержанный автомобиль, просто это не очевидно.
Но здесь и сейчас не в цене оказалась как раз скромность. Поэтому к крыльцу особняка один за другим подъезжали элитные автомобили – настолько новые, что простой смертный их даже в интернете не видел, или настолько старые, что битву за них с готовностью устроили бы лучшие музеи мира. На шеях женщин мерцали ожерелья, которые в другое время хранились в банковских ячейках, ведь попытка оставить такое дома сродни самоубийству. Одни мужчины сияли так же ярко, демонстрируя творения лучших кутюрье. Другие предпочитали сдержанные классические образы и повышали себе цену иначе – небрежно подбрасывая в разговор имена тех, кому они лично жали руку.
Собственно, на такие праздники и приезжали ради демонстрации. Ради знакомств. Ради того, чтобы показать: меня пригласили – следовательно, я чего-то стою. На виновницу торжества всем было плевать, гости просто не афишировали этого. Они прекрасно знали, что именинница – это тоже ресурс, такая же драгоценность, которую достают из банковской ячейки по особым случаям.
Но они не говорили об этом даже друг с другом. Тут уже не важно, кто кому доверяет. Во-первых, в мире таких денег никому доверять нельзя. Даже родным – они заинтересованные наследники с того возраста, в котором они в состоянии разобраться в праве наследования. Во-вторых, если тебе повезет и твой собеседник окажется надежен, никогда не знаешь, чье чуткое ухо притаилось в ближайшем букете королевских белых роз.
Поэтому уважаемые гости старательно играли свои роли и делали вид, что жаждут увидеть виновницу торжества. Сказать ей что-нибудь хорошее, те дежурные слова, которые пригождаются на каждом празднике и ничего по-настоящему не значат. Вручить подарки, которые, согласно правилам хорошего тона, должны хоть немного превышать средства, потраченные хозяевами на прием каждого гостя. А потом забыть об этой девушке до следующего года или хотя бы до Рождества.
Впрочем, даже спрашивая о ней, гости знали, что не увидят ее до назначенного часа. Это ведь не какой-нибудь детский праздник в забегаловке на окраине, когда ты подходишь к имениннику, едва добравшись! Это дорогое торжество было идеально срежиссировано – даже при том, что участники действа не посетили ни одной репетиции. Они жили в этом мире достаточно давно, чтобы понимать свои роли с полунамека.
Именинница не вышла к гостям сразу. Нет стола для подарков. Двери в бальный зал закрыты. Следовательно, сначала соберутся все гости, потом их одновременно впустят в главную гостиную. И уже когда они войдут туда, главная звезда вечера торжественно спустится к ним по устеленной коврами лестнице, а они будут хлопать и восхищаться. Как будто так сложно сообразить!
Они не торопились, не нервничали и не выражали недовольство. Да не было никакого недовольства – они сами порой устраивали праздники по такому же принципу! Гости до последнего не сомневались, что все под контролем. Когда распахнулись золотые двери, ведущие в бальный зал, они неспешно направились туда, к белому мрамору, к золотым колоннам, к сиянию хрустальных люстр.
Ну а потом были крики одних и потрясенное молчание других. Неспешное движение толпы, напоминающее течение величественного океана, сбилось. Кто-то побежал прочь. Кто-то поспешил пробиться вперед, не дожидаясь своей очереди. Кто-то плакал. Кого-то вырвало, и тут даже великолепно вышколенные слуги не спешили на помощь – они были потрясены не меньше, чем гости.
На первый взгляд в зале все было правильно. Роскошные цветочные композиции у стен. Радужные блики хрусталя на светлом мраморе. Красный ковер на плавном изгибе лестницы. Справа от лестницы – большой стол для подарков, пока еще пустой. В центре – роскошный фонтан, в котором разместилась ледяная скульптура – общая тема праздника, та самая дизайнерская фишка, которая позволяла гостям понять, чем сегодняшнее торжество отличается от многих других.
Но по замыслу дизайнера фонтан и лед должны были оставаться чистыми. Белый, голубой и серебристый цвета – как символ свежести и юности. Никаких ярких пятен. А теперь яркие цвета были – и исчезнуть уже не могли… Волны бурлили красным, разбавленным водой. По частично сломанной ледяной скульптуре расползлась багровая сеть, уже замерзшая, смотревшаяся почти черной из-за сияния, обеспеченного скрытыми внутри льда лампами. На вершине жуткой композиции – та самая девушка, которую все ждали. Прекрасно юная, в нежном золотистом платье, цвет которого едва распознавался из-за пропитавшей ткань крови. Пробитая насквозь так, что не оставалось сомнений: она упала с лестницы, по которой должна была величественно спуститься. Похожая то ли на экзотическую бабочку, добытую коллекционером, то ли на жертву языческого культа.
Уже это было страшно – и смерть, так грубо ворвавшаяся в праздник жизни и юности, и багровая кровь, безвкусно и неуместно расчертившая лед. Казалось, что хуже не будет – в это верили те, кто наблюдал чудовищную картину издалека, со стороны дверей, а то и вовсе не входя в зал. Те же, кто оказался в первых рядах, видели куда больше. Они как раз не кричали, они застыли в тишине, пытаясь понять, на что именно смотрят.
Наконец одна из женщин, оказавшихся так близко, что алые брызги из фонтана уже исчертили подол шелкового платья, решилась задать вопрос, который сейчас не давал покоя очень многим:
– Господи… что у нее с лицом?
Глава 1
Ольга Герасимова
Они опоздали на встречу – обе. Это было даже иронично, ведь раньше опаздывала только Оля. А остальные приходили вовремя и начинали дозваниваться до нее, причем одновременно. Каждой из них так хотелось высказать все упреки первой, что они мешали друг другу, и сигнал не проходил ни у одной. Ну а потом являлась Оля – солнечная, улыбающаяся, предусмотрительно отключившая телефон, – и вопрос решался сам собой.
Но когда это было? Примерно тысячу лет назад. Когда они еще могли собраться группой по семь-восемь человек. Сегодня Оле удалось уговорить на поход в театр только двоих. Остальные как-то незаметно, будто сами собой исчезли с горизонта. У кого-то нет времени, кто-то занят, а кто-то уже живет в другой стране, ты разве не знала? Оля, естественно, не знала – за всеми не уследишь.
Но для неплохого вечера и два человека – подходящая компания. Если бы они еще не опаздывали, стало бы совсем замечательно.
Первой появилась Юля, выпорхнула из такси. Обычно она ездила на своей машине, благо у Юли их то ли три, то ли четыре. Но, судя по ноутбуку, который она поспешно убирала в сумку, ей срочно требовалось поработать, а вести автомобиль и заполнять таблицу порой сложно даже самой фанатичной бизнес-леди. Оля направилась навстречу подруге, прикидывая, о чем лучше пошутить – о ноутбуке, который уже в рюкзаке, или о смартфоне, который будто прирос к руке и исчезать не собирается. Однако в этот же момент со стороны метро появилась Настя, и только что придуманная шутка куда-то укатилась, разом став несмешной.
Юля за прошедшие годы почти не изменилась. Ну, разве что прическа и цвет волос другие, одежда дороже, а так – та же Юлька, что когда-то сидела с ней за одним столом в универе. Что же до Насти, то в какой-то безумный миг Оле показалось, что подруга послала на встречу с ними свою мать, потому что самой идти не хотелось, а причину отказаться она так и не придумала.
Но нет, это была Настя, просто другая. Не то чтобы они прекращали общение, нет, были «на связи», как и обещали друг другу. Однако использовали в основном текстовые сообщения, реже – голосовые, совсем редко звонили. А при звонках перемены не видны, и до Оли только теперь дошло, что они с Настей не виделись года три, не меньше.
Поэтому теперь Оля изучала новую Настю. Причем изучала, как ей казалось, украдкой, не прекращая дружески улыбаться, пока Юля не шикнула на нее:
– Не пялься! Ну, разнесло и разнесло. Трое детей и четвертая беременность – я б на тебя посмотрела при таких вводных!
Оля послушно отвела взгляд, хотя это, пожалуй, выдавало ее мысли даже больше, чем откровенное удивление на лице. Она пока не могла объяснить, что дело даже не в тех самых новых килограммах, которые стерли разницу между Настей и ее мамой, знакомой с далекого школьного детства. Это еще ладно, и правда часто бывает. Дело было в том, что подруга впервые явилась в театр в пухлом, бесформенном спортивном костюме канареечно-желтого цвета, поверх которого была – явно с немалым трудом – застегнута непромокаемая жилетка с капюшоном. От кроссовок Настя отказалась, решив, что они в театре совсем уж неуместны, и дополнила спортивный костюм сапожками на небольшом каблуке. Черными. Видимо, потому что черный и желтый неплохо сочетаются.
Отказалась Настя и от косметики, поэтому неоновая ткань костюма подавляла ее, делала неестественно серой, призрачной. Как будто в толстовку вместо головы вкрутили лампочку, причем энергосберегающую. Да еще и волосы, в прошлом роскошно медные, вившиеся кудрями, острижены предельно коротко и выкрашены в блонд. Не особо удачно, зато образ лампочки завершен.
Все это Оля приняла за то недолгое время, что Настя подходила к ним со стороны метро, поэтому к моменту объединения подруг улыбалась уже убедительней.
– Простите, еле вырвалась! – отчиталась Настя. – Сильно опоздала? А нет, если побежим, еще успеем! Ну, бегом-бегом, не зеваем!
Голос тоже другой – громкий и командный. Настя вряд ли это замечает. Но на трех детей наверняка действует как надо.
Сейчас и правда не было времени обсуждать, кто и почему опоздал – спектакль должен был начаться через пять минут, подруги и так вбежали в холл последними. Густо накрашенная администратор бросила на Настю укоризненный взгляд, однако останавливать не стала. Скорее всего, не хотела скандала и свое недовольство собиралась излить на коллег за ближайшей чашкой чая, вспоминая о том, что раньше всегда было лучше.
Подруги же, торопливо избавившись от белоснежной шубы, пальто-дутика и жилетки неведомого происхождения, заняли места в уже погружавшемся в темноту зрительном зале.
Спектакль оказался из тех, которые скорее модные, чем интересные: на сцене не разворачивается история, мало что понятно, зато на стол то и дело запрыгивает мужчина в растянутых серых трусах. Оля читала, что режиссер спектакля даже успел получить какую-то награду за «инновационный взгляд на Чехова». Сам Чехов за такой взгляд, возможно, и двинуть в глаз мог, но кто ж его теперь спрашивает? Незавидное величие мертвых: права голоса им больше не дают.
В прошлом даже такие спектакли не могли расстроить подруг. Да, смотреть не особо интересно, зато интересно обсуждать, тихо так, чтобы не бесить соседей по залу, уверенных, что погружаются в высокое искусство по самую маковку. Оля и сейчас не отказалась бы обсудить – но выяснилось, что не с кем.
Настя, устроившаяся справа от нее, уже спала, тихо посапывая. Она не завалилась на кресло, она будто ушла в глубину своего безразмерного костюма, сжалась, как черепаха внутри панциря. Вероятнее всего, ей не впервой: при трех маленьких детях, да еще с четвертым на подходе, сон довольно быстро сбрасывает театр с пьедестала приоритетов.
Надо сказать, что четверо детей образовались у Насти почти случайно. Еще в школе она рассказывала каждому, кто имел неосторожность коснуться этой темы, что уж она-то рожать не собирается. Пусть другие ведут себя как свиноматки какие-то, ей, Насте, это не интересно. Она планирует стать первой женщиной на Луне или, на худой конец, отважной исследовательницей Амазонки. Вы скафандр для беременных видели хоть раз? Нет? Вот и молчите!
Правда, против мужчин Настя ничего не имела и замуж выскочила первой из подруг. А вскоре забеременела, потому что выяснилось, что подсчет дней цикла – очень ненадежный метод предохранения. Муж был в восторге. Настя ликовать не спешила, однако потом рассудила, что один ребеночек – это не так уж страшно. Его можно оставить дома, пока она летит на Луну и обратно.
Второй ребенок появился запланированно, когда выяснилось, что ипотека семье нужнее, чем тур по Амазонке. Третьего Настя завела, когда узнала, что муж ей изменяет. Нет, для начала она поколотила супруга, который всегда был меньше ее – не из-за набора веса, а вообще, так уж вышло. Но оказалось, что насилие почему-то не привязывает его к дому. Настя рассудила, что женщину с тремя детьми он точно не бросит: люди не простят, ему собственная мать ноги переломает, чтобы не шастал где попало!
Нехитрый трюк сработал: муж угомонился. Правда, только на пару лет. Несколько месяцев назад он имел неосторожность заявить Насте, что устал от нее и собирается уйти к другой. Настя решила действовать по старой схеме.
Оля обо всем этом знала, но никогда не пыталась дать хотя бы общий совет. В чужую семью соваться куда опасней, чем польку на минном поле сплясать! Хотя бы одна из сторон конфликта напомнит тебе, что сама-то ты не замужем, потому и права на мнение не имеешь. А если что-то пойдет не так, ты еще и виновата будешь. Поэтому Оля предпочла выслушивать Настю, прикусив язык.
Ей почему-то казалось, что при всем этом подруга не изменится, не по-настоящему так точно. Понятно, что жизнь вносит свои коррективы. Но хотя бы в такие вечера могла бы напомнить о себе девочка, мечтавшая полететь на Луну…
А может, и напомнила. Может, она как раз летела на Луну, пока Настя спала, и это было куда приятней, чем обсуждать бурные припадки на сцене.
Будить подругу Оле не хотелось, она понимала, что ничего толкового из этого не выйдет. Поэтому она повернулась к левому креслу, в котором сидела Юля.
Юля как раз не спала, но и за действом на сцене следить не спешила. Большую часть времени ее взгляд был прикован к экрану смартфона – она писала сообщения, просматривала видео, что-то размещала на сайте. Впрочем, и вперед она то и дело поглядывала, поэтому нельзя сказать, что она окончательно забыла, где находится. Просто ее взгляды на сцену были скорее беглыми, чем заинтересованным. Казалось, что артисты – это подчиненные, зачитывающие начальнице данные, которые ей давно известны. Она слушает, но скорее из вежливости, свое драгоценное время она предпочитает тратить на настоящую работу.
Заметив, что Оля на нее смотрит, подруга сдержанно улыбнулась, открыла вкладку с видео и повернула к ней экран. Картинка с великолепным разрешением позволяла даже в полумраке рассмотреть очаровательного щекастого младенца, задремавшего на фланелевой простыне.
– У тебя там что, голливудский оператор над кроваткой стоит? – удивилась Оля.
– Нет, просто качественная система. Большой уже, да?
Опыт подсказывал, что своих детей любят показывать все – и всегда в ответ нужно похвалить. Поэтому Оля дисциплинированно отчиталась:
– Лучшее, что я видела за сегодня!
Учитывая, что на сцене кувыркался пенсионер в дамском платье, это даже не было ложью.
Юля, в отличие от Насти, на волю случая не оставляла ничего. Сначала она построила карьеру, купила дом, дачу и машину. Потом посидела над цифрами и решила, что настала пора обзавестись наследником. Мужем обзаводиться она при этом не собиралась, с мужчинами у нее категорически не клеилось. Одни рано или поздно начинали злиться из-за того, что Юля зарабатывает намного больше, хотя и сами толком не могли объяснить, что именно их злит. Других ее заработки вполне устраивали, потому что эти заработки джентльмены считали семейными, а значит, общими. Зачем напрягаться, если на карточке деньги появляются сами собой?
Поменяв с десяток сожителей, прагматичная Юля решила, что ей вся эта белиберда с семейной жизнью не нужна. Бытовые неудобства, финансовые риски – кто же принимает такое добровольно? Так что она просто завела ребенка. Для себя. Тему его отца знакомым было запрещено даже затрагивать.
Но у судьбы тоже есть чувство юмора, это рано или поздно замечают все. Когда Юля окончательно утвердила план своей личной жизни, ее пригласил на свидание один из новых партнеров по бизнесу. Она сначала согласилась – только потому, что не хотела срывать сотрудничество. А потом оказалось, что влюбляться умеют даже те, кто над любовью много лет насмехался. Так что к счастливой свадьбе по большому чувству из всей их компании готовилась как раз та, кто считал это невозможным.
Вот только все это сделало жизнь Юли еще более насыщенной. Нужно было успевать работать, ухаживать за ребенком и готовиться к свадьбе. Тратить время на нечто столь бесперспективное, как спектакль, казалось глупым. Спектакль можно было только посматривать – ну так, чтобы быть в курсе современных тенденций и в деловой компании поддержать разговор на тему искусства. Полностью расслабиться Юля не могла, да и не хотела.
Упреки Оля снова придержала при себе. Она старалась думать о том, что это еще не финал. После спектакля они пойдут в какую-нибудь кафешку, как раньше, и поговорят если не о театре, то о жизни точно. Время-то детское, куда спешить?
Однако в график подруг теперь не вписывались и такие разговоры. Настя была очень довольна, благодарила за приглашение, но удрала почти сразу. Она чуть не похвасталась тем, как замечательно выспалась, но вовремя прикусила язык.
Юля на посиделки в кафе почти согласилась, однако в последний момент на смартфон пришло сообщение, вынудившее стремительно ехать в офис. Да, вечером. Потому что в других частях планеты сейчас день, а то и утро.
И ведь это те, кто смог прийти! А сколькие отказались? Иру не пустил муж. Даша просто слишком устала, чтобы идти. Лиза еще работала.
– Отлично погуляли, надо будет в ближайшее время повторить, – сказала Юля напоследок.
И обе они знали, что не повторят. Не в ближайшее время так точно – тут на согласование графиков меньше трех месяцев не уходит! Может, вообще никогда. Потому что подруг это отвлекает, отнимая и без того бесценное время. А Оле напоминает, что в общей гонке за счастьем она, кажется, свернула не туда. Понять бы еще, когда и почему…
Ольга Герасимова, в отличие от подруг, ничего особенного от жизни не хотела – но и ограничений не ставила. Как будет, так будет.
Она не собиралась вечно паразитировать на родителях, жизнь она построила вполне самостоятельную. Окончив университет, начала снимать квартиру. Зарабатывала достаточно, чтобы ни у кого ничего не просить. Откладывала на отпуск и черный день, но не больше. От свиданий не отказывалась, однако и не ставила целью обязательно обзавестись кольцом на пальце – к определенному возрасту или вообще.
По сути, Оля делала то, что чаще всего советуют психологи и всевозможные мастера личностного роста. Она искренне наслаждалась моментом. Она умела находить радость в мелочах, и ее все устраивало… до недавних пор.
А теперь пришлось задуматься. Нельзя сказать, что она начала отличаться от подруг резко и прямо сейчас. Она просто не обращала на это внимания, в ее жизни хватало счастливых событий, чтобы думать еще и о таком. И вдруг оказалось, что четвертый десяток не просто разменян, он уже на середине. У всех вокруг есть семья, или карьера, или все сразу. Другие ценности и четкая цель в будущем. Они все куда-то идут или даже бегут… А на обочине стоишь ты – все еще в летнем платье, с воздушным шариком в руке, и не понимаешь, почему сложилось именно так.
Это не стало открытием вечера, Оля думала о таком не первый раз. Хотелось найти ту самую ошибку, над которой нужно провести работу – и все сразу станет «как надо». Проблема в том, что ошибки не было, да и не знала Оля толком, как же надо. Все еще не знала. Жизни большинства ее подруг очень отличались, и ни одной она не завидовала. Оля понимала, что неплохо бы получить нечто большее. Она просто не знала, что именно.
Среди обилия советов о том, как наслаждаться настоящим, не помешало бы более-менее понятное пособие о том, как строить будущее. Оно ведь наступает так чудовищно быстро, будущее это… Глазом моргнуть не успеешь – и ты уже в том возрасте, который в школе казался глубокой старостью. А ты эту старость в себе не чувствуешь, вообще-то, и не желаешь отказываться от занятий, которые кто-то счел для тебя неприличными.
Оля хотела бы не обращать на все это внимания. По-прежнему наслаждаться сегодняшним днем и чувствовать благодарность за него. Для этого ведь были все условия! Только легкость куда-то исчезла…
О том, что мнение окружающих не важно, очень просто сказать. Полностью избавиться от влияния других так сложно, что не каждый сможет. Вроде как все стали такими индивидуалистами, везде и всюду свобода, а ты все равно сравниваешь себя с другими – и другие сравнивают тебя с собой. И хоть ты десять раз повтори себе, что картинка из социальных сетей пропущена через сотню фильтров, она не настоящая, все равно где-то в глубине души останется пакостное ощущение, что это другие живут так, как надо. Они достигают, они… они не напрасны. А ты – просто лицо в толпе, та самая массовка, в которой составляющие не важны. Если ты исчезнешь, ничего не изменится, никто даже не заметит.
Мысли были не просто грустные – мысли были тяжелые. Оля гнала их прочь, а они возвращались снова и снова. Хотелось обвинить во всем Настю, которая махнула на себя рукой, или Юлю, которая окончательно разучилась наслаждаться моментом. Но не получилось… Потому что Настя и Юля были если не идеальными, то целостными. Не всегда счастливыми или не счастливыми вообще, зато не сомневающимися, что они на своем месте.
Оля же сама себе казалась самозванкой, и этим вечером, которому полагалось быть прекрасным, город на нее давил. Женщины, увешанные тяжеленными сумками, упрекали ее за то, что ей не к кому спешить и некому готовить обед на трех персон. Хохочущие подростки упрекали за то, что она одета скорее как они, а надо бы – как их мамы. Ее одноклассница, Ира, забеременела и родила еще в школе. Ее сын уже подросток. Эта мысль не приживалась.
Даже красный человечек на светофоре, уперев руки в бока, читал Оле немую лекцию о том, что она тут попросту прожигает свою жизнь вместо того, чтобы стать полезной человечеству.
Она попыталась сбежать от этого – или хоть что-то изменить здесь и сейчас. Посидела в баре с бокалом вина, но никто так и не подошел к ней знакомиться – так удачно почему-то складывается только в американских фильмах. Во время долгой поездки в метро она решительно открыла приложение знакомств, пролистала полученные сообщения. Почти согласилась на свидание с мужчиной, которого ее мать охарактеризовала бы как «ну нормальный же, к чему тут придраться?»
Однако в последний момент Оля была вынуждена признаться хотя бы самой себе, что ни к чему это не приведет. Она просто помотает нервы – себе, но это еще заслуженно, и обычному человеку, который точно не виноват в том, что ее жареный петух не в то место клюнул. Она подозревала, что даже сейчас избегает ответственности, но не позволяла себе раздумывать об этом.
Дома Оля попыталась отвлечься забавными роликами в интернете. Когда все совсем плохо, должны помогать хотя бы котики, пусть и виртуальные, так? Однако даже котики были не всесильны. Дурацкие картинки пролетали мимо мозга, тонувшего в собственной тревоге.
Почему в школе учат шить ночнушки и делать бутерброды со шпротами, но даже не намекают, как прожить жизнь счастливо, осмысленно и без сожалений?
Ближе к двум часам ночи Оля дошла до того, что уже жалела об отсутствии горя в своем прошлом. Ведь если бы с ней случилось что-то плохое, разве не стало бы это идеальным оправданием ее нынешнему положению? Например, «я все детство провела в больницах, поэтому не могла толком учиться и не построила звездную карьеру». Или «меня годами избивал родной отец, поэтому я так и не научилась налаживать отношения с мужчинами». Или «я потеряла ребенка и теперь травма не позволяет мне решиться на новую беременность».
Оля понимала, что все это феерически бредовые мысли. За которые в соцсетях троллят даже те, кто вовсю хвастается своей терпимостью. Но хотя бы наедине с собой можно не врать… Она признавала, что жизнь у нее сложилась очень даже неплохо. Ей было за что благодарить Вселенную. Беда в том, что она просто не чувствовала в себе этой благодарности. Так же, как правильные поступки не приносили счастья, на которое она рассчитывала.
С собственной жизнью нужно было что-то делать, а Оля не представляла что, и от этого внутри становилось до ужаса пусто. А она еще и стеснялась этого страха, потому что не могла его оправдать. Какой-то безумный, да еще и инфантильный замкнутый круг.
Так что в позднее мутное утро Оля вступила в отвратительном настроении и с головной болью, которую заботливо оставила после себя бессонница. Завтрак и крепкий кофе не помогли, Оля даже не заметила толком, что было на тарелке. Соцсети снова подвели. Реклама предложила полный божественных фотографий профиль девушки и комментарий: «Мне тридцать семь, я никогда не была замужем, но наслаждаюсь каждой секундой своего путешествия по планете!»
– Ну и иди на хрен, – проворчала Оля в опустевшую чашку кофе.
Жалость к себе чем-то напоминает плесень: сама по себе не исчезает, а в сырости еще и стремительно разрастается. Оле оставался лишь один путь борьбы с депрессией – тот, который никогда не подводил: работа.
Может, она и не меняет мир к лучшему, а просто остается винтиком в системе. Однако пока она при деле, у мозга не остается ни времени, ни сил перечислять, кто распорядился своей жизнью лучше, чем она.
Так что Оля заставила себя принять душ, уложить волосы, накраситься – и вот она снова больше похожа на красивую девушку, чем на упаковку просроченного творога. В таком виде можно и в офис съездить.
Собственно, ездить в офис ей было совершенно не обязательно. Оля числилась сотрудником переводческого агентства и зачастую брала заказы на дом по электронной почте. Но то в обычные дни, когда она еще верила, что у нее все хорошо. Теперь же требовались экстренные меры.
Она сотрудничала с крупным агентством, которое занималось если не всем, то очень многим. Тут переводили документы, инструкции, сценарии и книги. Находили профессионалов, способных сопровождать деловые и политические переговоры. Подбирали терпеливых и приветливых экскурсоводов для туристических групп.
Оля занималась в основном письменными переводами, но устные тоже брала – чтобы не терять навык и держать себя в тонусе, да и репутацию в агентстве нарабатывать. Сейчас это пригодилось. Ей срочно требовалось задание, которое поглотит ее целиком, утомит настолько, что по ночам придется спать, а не философствовать. Ну а когда все закончится, грустные мысли отпадут сами собой… в идеале. По крайней мере, сейчас они перестанут быть проблемой безо всяких антидепрессантов.
В отделе устных переводов работали разные менеджеры, но со всеми лучше было договариваться лично, а не по телефону, чтобы отхватить действительно лакомый кусок.
Сегодня в отделе обнаружилась Маша, и это можно было считать большой удачей. У остальных менеджеров имелись свои любимчики среди переводчиков, для которых придерживали задания подороже да поинтересней. Маша начала работать недавно, дружила со всеми и фаворитов еще не определила.
Оля взяла у автомата два стаканчика с капучино и отправилась в отдел устного перевода. Маша, похожая на сонного котенка, подношение приняла удивленно, но отказываться не стала. Наивной дурочкой она при этом не была и спокойно поинтересовалась:
– Что нужно? В идеале, а я потом скажу, что есть на самом деле.
– Возможность удрать подальше, – с готовностью отозвалась Оля. – Желательно не тут для кого-то переводить, а уехать туда, где все совсем другое. На любой срок.
– Тебя что, арестовать собираются?
– Тогда я бы бежала огородами, а не искала возможности международного вылета.
– И то верно, – рассудила Маша. – Напомни, какие у тебя языки в работе?
– Английский, испанский, итальянский и немецкий.
– Все бегло?
– Я назвала те, которые бегло. Так-то еще французский есть.
– Уже что-то… Ладно, давай глянем.
Маша сосредоточилась на списке заданий, который компьютер выудил из базы данных. Оля даже не пыталась взглянуть на монитор: знала, что нарвется на череду пометок и сокращений, в которых все равно ничего не поймет.
Она терпеливо ждала, предполагая, что сейчас Маша перечислит ей несколько вариантов. Однако Маша замерла, нахмурилась, явно обдумывая что-то. Потом она вырвала из блокнота листок, записала семь цифр, сверилась с монитором и лишь после этого протянула бумагу Оле.
Число получилось настолько внушительное, что Оля не спешила придавать ему смысл, она осторожно уточнила:
– Это что?
– Хочешь заработать столько за полгода? Причем чистым гонораром: поездка, проживание и питание будут оплачены отдельно.
Внутренний ребенок, мечтающий о новой машине, потребовал согласиться немедленно. Внутренний взрослый отвесил ему подзатыльник и потребовал включить мозги. Таких гонораров в их агентстве никогда не было, а если бы и были, другие менеджеры тут же отдали бы их «кому надо», а не дожидались, пока Оля сама придет и спросит.
– Ну и в чем подвох? – вздохнула она. – Кого мне придется убить, изнасиловать и закопать?
– Почему в таком порядке? – удивилась Маша.
– А в каком надо?
– Ни в каком не надо. Задание абсолютно законное, оформляется оно со всеми именами-паролями-явками по стандартному договору, заказчик солидный и уважаемый.
– Тогда почему его еще не оторвали с руками?
– Потому что мне руки дороги – и потому что не каждому это задание подходит. Кто-то работает только с одним языком, а там нужно минимум три, включая родной. Кто-то, представь себе, не может сорваться и уехать на полгода – никакой отпуск в этот период не предусмотрен. Видишь? Не каждый мечтает уехать подальше.
– Так что, это единственный подвох? – улыбнулась Оля. – То, что уехать придется далеко и надолго?
Однако выяснилось, что расслабилась она рано. Маша все с тем же выражением сонного котенка поспешила ее разочаровать:
– Нет, это просто основные моменты, на которых отсеивается большая часть соискателей. Если же тебя все пока устраивает, я расскажу тебе про подвох. Он при таких деньгах, конечно же, есть. И… Оля, не буду тебя обманывать, он грандиозный. Ты послушай, а потом десять раз подумай, подписываться на это или нет. Такие штуки реально меняют жизнь.