000
ОтложитьЧитал
– Да, Пьер?
– Хочу сказать кое-что. Сам. Конечно, непосредственного отношения к трагедии оно не имеет… Но может иметь значение в контексте прояснения реальных взаимоотношений у нас, здесь. Среди спасшихся и выживших.
– Я вас внимательно слушаю, Пьер.
Огюстен нагнулся чуть ближе к Олегу, и жестом предложил тому поднести диктофон поближе к его лицу. После чего заговорил вполголоса:
– Если честно, я вначале был просто убит, буквально потрясён до глубины души: у нас – и такая трагедия! Мне не верилось, что простые подколки, пусть и весьма ехидные, могут довести ревнивца до вот такого! Но до того, как вы выгнали всех из каюты с трупами, я кое-что всё же заметить успел.
Так вот. Лазер якобы выпал из руки доктора Хейдигера после того, как он совершил самоубийство. – бурильщик взял паузу, и Назарову пришлось чуть подогнать его:
– И – что?
– Да то, что это – полная чушь! Не стал бы Хейдигер убивать себя. Во-всяком случае – так! Потому что он – левша! А лазер выпал – из правой!
И вот ещё что. Оно представляется мне даже более существенным, чем ошибочка с рукой. На лице у доктора Валкеса застыло выражение… ну, блаженства, что ли. И там совсем не видно было, что ему больно, или он предчувствует свою смерть! А такое может быть, только если он… Находился под кайфом. Ну, или очень крепко спал! То есть – я так предполагаю! – что кто-то дал ему лошадиную дозу снотворного! – Огюстен замолчал.
Назаров помолчал, глядя в широко раскрытые глаза бурильщика. Спросил:
– Так вы полагаете, что это – убийство?
– Конечно! А что же ещё, сэр?! Какая-то сволочь очень расчетливо решила воспользоваться сложившейся у нас ситуацией. Напряжённостью между людьми. Ведь этот идиот Томер нагло и неприкрыто подначивал доктора Хейдигера, и подмигивал при всех этому… Валкесу. Ну вот кто-то и подстроил всё так, чтоб выглядело, как будто Хейдигер приревновал своего партнёра, убил его в запале чувств, и его будущего любовничка заодно! Ну а потом, якобы устыдившись, и раскаявшись, покончил и с собой!
– Интересная теория. – поняв, что Пьер продолжать не собирается, Назаров решил внести ясность, – И некоторые факты, вроде, действительно свидетельствуют в пользу вашей теории. Я знаю, что доктор Хейдигер был левшой. И предсмертную «улыбку» доктора Валкеса так возможно объяснить. Но вот какая проблема.
Всегда для столь серьёзных нарушений Закона нужен какой-нибудь очень убедительный мотив. Повод. Ведь никто просто так убийства не совершает! И что же, и у кого, по вашему мнению, могло иметься этакого для совершения столь тяжкого преступления?
– Ну… Тут я могу только предполагать, командир. Поскольку я – сравнительно новый человек в этой команде, и под руководством Полонски только первую смену-вахту. То есть – полгода. Почти никого достаточно хорошо не знаю, хоть мы все и жили в одном бараке. Про учёных же вообще сказать ничего не могу, кроме того, что в последнее время сильно раздражали. Своими «семейными» разборками, и идиотской ревностью!
– И всё же. Что вы предполагаете?
– Предполагать могу только одно, сэр. Что кто-то надумал избавиться от лишних и уже ненужных людей. Чтоб освободить побольше запасов кислорода и пищи.
– Постойте-ка… Что вы имеете в виду, употребив слова «уже ненужных»?
– А то и имею. Покуда были нужны профессиональные навыки трюмного старшины, то есть – для открывания всех шлюзов шара, и ремонта их механизмов – он жил. А как только он сделал всё, чтоб и любой мог пользоваться механикой шлюзов чужака – его и не стало. Покуда доктора не обеззаразили пространство сферы – их не трогали. И пока проверяли «съедобность» местных пищевых ресурсов – их тоже оставляли в живых. Но стоило им найти подходящие продукты – всё! Аста ла виста, бэйби! Что же до идиота Томера… Он любил подкалывать не только учёных. А и всех. Вряд ли кто сильно расстроится, что его не стало. Что же до его «помощи» в обустройстве – давайте не будем. Нулевая.
– Погодите-ка, Пьер. – Олег снова перевёл дух, – Значит, вы считаете, что таинственный некто планирует по мере нашего обустройства здесь избавиться и от всех, кто, по его мнению, для обеспечения стабильной и благополучной жизни здесь – уже не нужен?
– Да, командир, сэр. Именно так. Следующие на очереди – вероятно, вы. Со штурманом и капралом. Поскольку главное – сигнал СОС! – вы на базу уже отправили. И совершенно естественным образом из этой теории вытекает, что как только вы закончите дорожку, топливный элемент, и кое-какие ещё чисто технические мелочи, отделаются и от вас.
А что ещё интересней – от бурильщиков могут отделаться ещё раньше. В принципе – хоть сейчас. Поскольку они здесь, на борту чужака – балласт. Никчёмный и только потребляющий драгоценные ресурсы. В ожидании миссии спасателей.
Некоторое время в каюте царило молчание. Затем тишину нарушил штурман:
– Пьер. Ваши последние высказывания обусловлены какими-то конкретными фактами, или базируются на домыслах?
– По большей части – на домыслах. Но домыслы эти неизбежно возникнут у любого хоть сколько-нибудь мыслящего человека, если он увидит то, что увидели мы все. И трезво пораскинет этим самым. Мозгом.
– Хм-м… Не скажу, что меня вот прямо потрясла ваша теория, – Олег позволил себе похмурить кустистые брови, доставшиеся ему в наследство от дедушки по отцовской линии, завзятого сердцееда и призового жеребца и в шестьдесят, – Потому что как раз именно что-то такое и напрашивалось бы. Наблюдая произошедшее. Вначале – трагедия с Санчесом, когда взорвался стандартный баллон. Который, если честно, хоть и имеет гарантийный срок, но отлично служит обычно и ещё пару десятков лет…
Затем – убийства. Расчётливо-изощрённые. И – именно, как вы в-принципе верно подметили – после того, как специалисты выполнили свои… Функции. Но!
Особого смысла во всей получившейся «экономии» – нет.
Потому что до прибытия спасателей нам хватило бы всех ресурсов – с гарантией. Нам их, если честно, запросто хватит теперь и на год, и больше. Так что повод для убийства – притянут за уши. Поэтому. Я спрашиваю именно вас. Поскольку вы почти всегда молчите, ведёте себя раздумчиво и спокойно. И, следовательно, имеете возможность и наблюдать, и анализировать. Так вот: может быть, вы заметили хоть какой-нибудь ещё повод для… Убийства? Или – мотив?
Я имею в виду – какие-нибудь конфликты, обрывки разговоров, намёки?
– Нет, командир, сэр. Ничего такого я, если совсем уж честно, не замечал. Ну, кроме того, что касалось Томера и двух учёных. Но я не считал эти «игры» хоть сколько-нибудь серьёзными. И именно поэтому меня так и поразило то, что произошло сегодня.
– Хорошо. Понятно. Ладно. Будем в таком случае считать наш допрос оконченным, и постараемся… Повысить бдительность.
Потому что не хотелось бы «проснуться» так, как доктор Валкес!
Допросы, если честно, сильно вымотали Назарова.
Поэтому транспортировка и закрепление тел трёх погибших на кронштейнах обрезанного модуля происходила у него, скорее, на автомате. Над производимыми операциями по переносу и привязыванию стальными тросиками он почти не задумывался, предоставив рукам делать всё самим. Голова же в это время вовсю работала над полученными показаниями. Ксю, очевидно, поняв состояние командира, старался его ненужными разговорами не отвлекать. Моммсен тоже помалкивал. И только сопел.
Ну, к этому Олег успел привыкнуть.
Главная мысль, до которой лейтенант додумался, правда, уже выйдя из сферы в космическое пространство – что не мешало бы проверить аптечку! Потому что количество таблеток-капсул со снотворным, в-принципе, ограничено. И он прекрасно помнил, кому и сколько давал. И сколько должно оставаться от стандартной упаковки в сто штук.
Потому что чтобы добиться того «эффекта», о котором сказал Огюстен, и о котором он и сам догадывался, нужно капсул – не меньше пяти-шести. А от семи и более у особо «чувствительных» натур, или у тех, чья масса тела была бы ниже пятидесяти килограмм, мог бы и вообще наступить полный коллапс. И потребовались бы усилия профессиональных врачей-реаниматологов, чтоб спасти такого пациента.
Так. Ну, хорошо – предположим, что доктора Валкеса усыпили. Но – как?!
Никто ведь, зная про свойства капсул из аварийной аптечки, не согласится добровольно проглотить их – столько?! Значит…
Значит, кто-то раздробил их, и подмешал в пищу!!!
И тут на сцену снова выходит «горячо любимый» Гуннар!
Поскольку именно он последним готовил чужеродную кашу. Раздавал её. И, разумеется, мог подсыпать снотворное и Валкесу, да и всем остальным, раз уж на то пошло! Потому что Назаров отлично помнил, что сонливость на него перед отбоем навалилась действительно необычная! Как раз такая, какая и бывает от снотворного! Да и Ксю сказал, что и он…
Ну, это сейчас он всё это понимает. Как говорится, задним-то умом все крепки!
Вот, значит, чем нужно срочно заняться. Во-первых, сразу по прибытии обратно, на борт – в первую очередь проверить аптечку. (Только вот кто и как мог добраться до неё?! Ведь она хранится в каюте Хвана и самого Назарова, в стенном шкафу!) Впрочем, добраться до неё, если уж на то пошло, легко мог любой. Запирающихся дверей в сфере нет, и можно было, к примеру, использовать тот момент, пока командир со штурманом занимались беговой дорожкой…
В шлюзе все они обменялись взглядами. Хван сказал:
– Хорошо, что все остальные нас пока не слышат. Поскольку не в скафандрах. А интеркомав шаре нет. Можем подвести итоги.
– Это вы о каких итогах, штурман?
– О печальных. Нас спаслось одиннадцать. А теперь в живых осталось лишь семь. Вопрос: как бы нам собрать в одно место и запереть понадёжней всё то оружие, и все те предметы, что можно как таковое использовать, затруднив нашему «другу» действия по нашему устранению!
– Ну, это-то как раз нетрудно. Лазеры отследить, даже если кто и спрячет их куда-нибудь, нетрудно с помощью портативного детектора. Проблема будет только с ножами и топорами. Там, на камбузе. Я, если честно, не помню, сколько их было.
– Я помню. – это, как ни странно, в разговор влез Моммсен, – Ножей: восемнадцать малых, бытовых. Три больших, разделочных. И два топора. Из обалденной стали. Я ещё подумал, что если нас спасут, непременно захвачу с собой тот, что побольше. И один нож.
– Спасибо, Пётр. Это нам хоть что-то даёт. Осталось найти место, где бы всё это запереть. Потому что чёртовы замки дверей комнат сферы до сих пор представляют для меня загадку. И ключей нет.
– А ничего удивительного. Замки, судя по прозрачной пластине сбоку, открывались по отпечаткам пальцев. Но сейчас они просто бесполезны: нет электричества в сети сферы. Так что придётся всё, что найдём, засунуть в какой-нибудь стальной ящик подходящего размера. И заварить его крышку тем лазерным пистолетом, который вы оставите себе.
– Спасибо, Ксю. Интересная мысль. Значит, как только прибываем в помещения, этим и займёмся. Ну, после того, как я проверю аптечку. Нужно выяснить – вдруг кто-то действительно воспользовался нашим снотворным.
– А не нужно её проверять, сэр. Я уже всё пересчитал. И память у меня в порядке: я помню, кому и сколько вы давали на борту модуля.
– И?..
– И не хватает тринадцати таблеток. То есть, как я предполагаю – пять-шесть – доктору Валкесу, и по штучке – остальным.
– Спасибо ещё раз, Ксю. Что и проверили… И никому об этом не сказали, пока мы не оказались в скафандрах!
– Не за что, командир. Это я должен извиниться.
Поскольку лажанулся я, если честно.
– В-смысле?
– В смысле – обнаружил-то недостачу таблеток я ещё вчера, перед отбоем. Но вам не сказал. Подумал, может, кто из наших взял. Себе и коллегам. Для того, чтоб лучше заснуть. Так что, получается, я и спровоцировал то, что произошло, посчитав преждевременным сообщить вам. Или потребовав немедленно прояснить этот вопрос…
И смерти людей на моей совести.
– Это – полная ерунда, Ксю. Потому что даже если б вы сказали про пропажу части таблеток, мне и в голову не могло прийти сделать обход всех, чтоб выяснить, кто это их взял. Ясно же – для чего. Для, вот именно, лучшего сна. Поскольку мы действительно в последнее время сильно… Нервничаем. И напрягаемся. Так что как раз в том, что кто-то взял себе таблеток, я не увидел бы ничего странного. Единственно, что могло бы удивить – что без спроса. Но и это объяснимо. Мы занимались дорожкой и антенной, и нас просто отвлекать не хотели… Но сейчас придётся попробовать. Выяснить.
– А хотите – поспорим? – это снова влез Моммсен, – Что теперь …рен кто сознается?
– Не нужно спорить. Я и сам так думаю. Но пузырёк со снотворным теперь мне придётся носить всегда с собой. В кармане. Ладно, заходим.
Починенные насосы справились с подачей воздуха в камеру шлюза, и командир кивнул Моммсену, чтоб тот помог ему отвалить крышку люка.
У выхода их никто не встречал. Что подразумевалось само собой: ведь Назаров сам приказал всем не двигаться с места до его особого распоряжения. Так что сняв и повесив в шкаф у тамбура скафандры, они полетели навестить остававшихся внутри своих кают Галопана, Полонски, Гуннара и Огюстена.
На повороте Олег оглянулся – ему почему-то показалось, что кто-то летит за ними, прячась за выступами стен. Но – нет. Никого видно не было. Он со злостью подумал, что, похоже, у него начинается на почве подозрительности ещё и мания преследования.
В каюте Полонски их ждал сюрприз.
Если можно так назвать опустившееся на палубу тело с развороченной грудной клеткой, с вытекшей до последней капли кровью.
Назаров, летевший первым, и автоматически застывший на пороге, схватившись за косяк, не сдержал вскрика:
– Чёрт!..
– Что там, командир?
– Секунду, Ксю. Сейчас я пройду – тьфу ты – пролечу! Внутрь.
Вплывя в каюту Анджея, все какое-то время хранили молчание. Дыра в груди начальника бурильщиков не была ровной, и вытаращенные глаза пылали ненавистью. Что говорило о том, что он хотя бы был в сознании, когда его убивали, и пытался двигаться, чтоб спастись.
Да только без толку.
Назаров сказал:
– Я идиот. Нельзя было оставлять их поодиночке. Потому что так хитро…опый сволочь запросто мог их по одному и перебить! Ведь это – не Земля! И не планеты.
– Но командир! Вы ведь поступили строго по инструкции! А там сказано, что до окончания дознания подозреваемые не должны общаться между собой. А дознание не окончено! Нам ведь ещё надо было…
Речь Ксю прервал странный звук: шипение и еле слышный выкрик изо рта Моммсена. Обернувшись, Назаров увидел, как по шее бурильщика проходит огненно-чёрная полоса, вызывая шипение и пар от вскипающей крови. Словно в чудовищном кошмаре осознавая, что человека на его глазах убивают, лейтенант услышал незнакомый голос:
– Ничего вам уже не надо. И дознание ваше окончено. – Назаров, ощущая себя пешкой, не способной никак и ничему помешать, застыл. Но его глаза помимо его желания продолжал наблюдать, как голова Петра отделяется от шеи, пускаясь в свободное плавание, потому что тело начало биться в конвульсиях.
Увидел он и как нить лазера мгновенно перескакивает на грудь застывшего рядом с ним Ксю! Прожигая в комбинезоне штурмана огромную рваную дыру: Хван тоже попытался в последний момент отскочить, вернее – отплыть с линии огня.
Но это не помогло несчастному.
И только когда лазер прошёлся по всей ширине груди, и клокотание вытекавшей кипящей крови прекратилось, а выпученные глаза Хвана закрылись, и тело расслабилось, Гуннар Расмуссен навёл лазер на командира, продолжая левой рукой надёжно удерживаться за косяк двери.
Рука его не дрожала, а голос показался Назарову совсем незнакомым: в тоне ощущалось куда больше металла, и никакого старческого дребезжания заметно не было.
– Прощайте, старший лейтенант Назаров. Можете опустить свой «коварно выхваченный» лазер: я ещё вчера вынул из него полную обойму. Когда забирал таблетки. Пока вы занимались дорожкой.
Заметно было, как бурильщик ёрничает, нагло усмехаясь в лицо космонавта:
– Не скажу, что горжусь нашим знакомством. Вы проявили себя на редкость тупым и зашоренным командиром. Приверженцем Инструкций с большой буквы. Даже у нашего Анджея было больше мозгов. И личного обаяния. Так что – прощайте.
– Прощайте, Гуннар. Полагаю, всех остальных вы уже…
– Да. Спасибо, кстати, что разъединили их по одному. Не переживайте: они почти не мучились. Я стрелял сразу на поражение. Поскольку не мог допустить, чтоб вы, вернувшись на борт, снова объединили, собрали в кучу их всех. А так, поодиночке, убить их не представляло труда.
– Ох. – Назаров покачал головой, – Не должно так было случиться. В детективах всё куда медленней. И с разными загадками и ложными версиями. А у нас оно всё как-то слишком быстро завертелось и понеслось…
– А чего ж вы хотите, командир? Это вам – не Агата Кристи. Это жизнь. А в жизни не бывает всяких там надуманных «интриг» и долгих и занудных рассусоливаний: кто, кого, зачем… Закончилась та эпоха, когда вместо ракет были дилижансы.
– Но откуда же вы взяли новый лазер?!
– Ха. Вот уж – не проблема. Вытащил из кобуры очередного скафандра. Вам же и в голову не пришло, что нужно всё оружие собрать сразу после убийства! Может, конечно, вы и подозревали, что тут, с докторами и Франкелем не всё чисто, но не захотели показывать всем, что опасаетесь новых убийств! А я уж взял на себя труд, закончив тут с делами, – Расмуссен обвёл пространство взглядом, – засунуть голову в шлем, и всё подслушать.
Так что в определённом смысле вы сами и вынудили меня форсировать убийства троих оставшихся. – Гуннар небрежно повёл рукой в сторону тел, – Вас.
Назаров, опустив голову к палубе, покачал ей. Гуннар сказал:
– Ладно, довольно разговоров. А то и правда, получается как в дешёвом детективе. Когда убийца на последних страницах рассказывает поймавшему его следователю, почему он всё это делал. И как.
– Кстати! Извините, Гуннар, что задерживаю вас с завершением миссии, но! – Назаров невольно сглотнул, потому что мимо как раз проплывало тело Моммсена, опускаясь на пол, тело же Ксю медленно дрейфовало к выходу за спиной Гуннара – похоже, его несло сквозняком, – Мне и правда очень хотелось бы знать.
Почему?!
– Не почему, а для чего. – Расмуссен улыбнулся одними губами, продемонстрировав отличные вставные челюсти, – Да, собственно, всё как всегда. Деньги!
– Что? Какие деньги? У нас на борту…
– Да не у нас. Если б вы получше изучали Кодекс, ну, тот, межгалактический, вы бы сейчас не спрашивали. А там, в параграфе пятьсот пять пункт один, сказано: «человек, или группа лиц, нашедшая в космическом пространстве объект внеземного происхождения, и своевременно сообщившая об этом в соответствующие инстанции, получает премиальное вознаграждение от правительства Содружества. В размере сорока процентов эквивалента стоимости веса металлолома обнаруженного объекта, по рыночным ценам на момент обнаружения». Ну, там ещё много чего сказано. Но главное – чужой корабль просто приравнивается к кладу.
Вот только никто до сих пор в космосе «внеземного» объекта, да ещё со столь большой массой, у нас в Содружестве не обнаруживал.
Я стану миллионером.
Разумеется, вначале уничтожив ваши чёртовы протоколы допросов, видеозаписи, и придумав какую-нибудь заковыристую историю. О том, как вы все в угаре алчности поубивали друг друга!
– А почему вы думаете, Гуннар, что вам поверят?
– А всё очень просто. Я выброшу в пучины пространства все ваши тела. Нагие. Вначале удалив из запястий чипы-идентификаторы. Чипы отдам спасателям – чтоб подтвердить вашу смерть! Шансов, что хоть когда-нибудь ваши тела хоть кто-нибудь в этой дыре обнаружит – ноль целых, …рен десятых.
После всего этого запишу свою придуманную историю на черновике. Проверю на нестыковки и неправдоподобие. И выучу её наизусть. До автоматизма. Чтоб, как говорится, от зубов отскакивала. Тогда ни одна сволочь, даже вооружённая детектором лжи, не поймает меня. А «психоскоп» мне уже не грозит.
Назаров невольно покивал: всё верно. Шансов на психоскопию никаких нет, поскольку Гуннар уже достаточно стар, а после сорока «в психике допрашиваемого могут возникнуть необратимые изменения». Это признают все специалисты. Ну а детектор лжи этот хитро…опый сволочь действительно – обманет легко.
Откровенно желая потянуть время, Олег, криво улыбнувшись, и дёрнув щекой, спросил:
– А вы-то откуда знаете про параграф пятьсот пять?
– Из одного старого фильма. Фантастического. Как раз про обнаружение корабля инопланетян. Но, к счастью для меня, этот фильм сняли с проката ещё лет тридцать назад. И про него реально мало кто помнит. А новых фильмов про такое не снимают. Не тот сейчас социальный заказ! И в последние годы наш Голливуд и прочие государственные компании предпочитают показывать бравадно-экзальтированные байки про трудовые будни счастливых колонистов! Сочиняя сказки о том, как те враз разбогатели, обнаружив какие-нибудь местные богатства! Минеральные. Или необыкновенно удачно торгуя выращенным урожаем …рен-его-знает-чего! Ну, или про то, как наши бравые вояки отбивают нападение коварных, но тупых инопланетных монстров.
Всё верно, подумалось Назарову, сейчас, на волне ажиотажа вокруг десятков новооткрытых миров главная задача земного Правительства – всячески стимулировать. Чёртову массовую эмиграцию туда. И службу в армии.
Так что никаких «загадочных» находок в космосе! Даёшь приключения и подвиги в девственной, и богатой на золото, нефть, уран, и алмазы, природе Терра Новых!.. Ну, или уж стрельбу в, вот именно, зелёных монстров…
Назаров сказал:
– Последний вопрос. Если, конечно, не затруднит, и вы не торопитесь.
– Ну, давайте. – Гуннар снова растянул губы в ироничной ухмылке волка, показывая, что оценил «юмор» командира.
– На кой … вам нужна была эта бодяга с… Голосами?
– Ха. Отвечу. Она здорово помогла мне отвлечь ваше внимание от того, что посудина – раз пуста – то принадлежит нам. А так – типа, кто-то злобный там сидит… Да и мне стало куда легче орудовать: лучше выглядеть маразматичным придурком-параноиком, словившим «приход», чем коварным убийцей!
– Ладно, Гуннар. – Олег снова опустил глаза к полу, – Спасибо, что просветили. А то этот вопрос так и остался бы без ответа. И ушёл бы в могилу вместе с вами. Давай!!!
Отплывшее за это время за спину старика «тело» штурмана чуть заметно кивнуло, и давно нацеленное в голову Расмуссена оружие ожило.
Ослепительный луч ударил Гуннару прямо в затылок, и при всей отнюдь не старческой реакции негодяя, даже попытавшегося повернуться, это ему не помогло.
Череп оказался прожжён огненной иглой, установленной на максимальную мощность, мгновенно. Злобный крик оборвался, захлебнувшись.
Но Ксю ещё пару секунд держал луч нацеленным в одну точку, вплоть до того момента, когда фонтан кровавых брызг не вылетел изо лба бурильщика.
– Порядок. Ты точно его прикончил. – Назаров чувствовал, как голос дрожит, но ничего не мог с собой поделать, – Давай скорее – раздевайся. Буду тебя перевязывать!
– А не надо меня перевязывать. – голос штурмана казался почти спокойным, – Придурок настолько был уверен в себе, что не стал даже «прожигать» меня насквозь!..
Ну, что могу сказать. Бронеплита в полдюйма отлично выдерживает попадание лазера. Только вот нагревается сильно. Её даже кровь из донорского контейнера из аптечки, уложенного на передней плоскости, не охладила. Еле сдерживался всё это время, чтоб не вопить от боли от ожога! И не отодвигать плиту от тела…
Назаров помог штурману стянуть прожжённый комбинезон, под которым действительно обнаружилась толстая бронеплита – Олег лично снял её в своё время с наружного щитка, защищавшего распределительную коробку электроразъёмов спасательного модуля. Он тогда подумал, неся её в их каюту, что бронеплита может им пригодиться для каких-нибудь внутренних работ. Поскольку модулю-то она уже точно не понадобится.
И вот – он не ошибся!
– Ладно, мазь от ожогов в аптечке у нас тоже есть. Полетим прямо туда – так будет быстрее.
– Хорошо, Ксю. – Назаров быстро понёс, а, вернее, поплыл с морщившимся от боли штурманом на буксире по коридорам, оглядываясь ежесекундно.
Штурман вздыхал, но молчал. Поэтому первым спросил лейтенант:
– Ну что? Не повредила наша маленькая предосторожность?
– Не повредила, чтоб мне лопнуть, не повредила. А я-то, старый придурок, не поверил вам тогда. Не хотел совать эту массивную …реновину под комбез. И контейнер с донорской кровью… Хорошо, что я худой. Получилось незаметно. Но – больно.
– Не могу не посочувствовать. Но хорошо, что всё-таки ты, – Назаров невольно перешёл на «ты», – послушался меня. А если б я слишком долго тебя уговаривал, это могло бы вызвать подозрения: почему это командир не спешит первым прилететь на крики о помощи?!
Да и задержался ты тогда совсем не на много!
– Вот и хорошо. Никто ничего не заподозрил. Особенно Гуннар. Что мы его «вычислили» ещё после случая с баллоном. – в голосе Хвана сквозила усталость.
– А ещё б не вычислить. Надпилы и насечки от надфиля всё равно остались заметны, несмотря на взрыв.
– А непривычная бороздка от рукоятки напильничка на его пальчиках выдала бы его и без следов опилок на его рукавах…
– Ну, я же говорил – Ай Кью – девяносто семь… Другое дело, что мы и подумать не могли, что он не остановится! И продолжит своё чёрное дело до окончания «обустройства». А он – форсировал… Странно. – Назаров, не жалея, выдавливал из горловины тюбика мазь прямо на огромное красное пятно, расползшееся по впалой груди штурмана, кивая и хмурясь, – Так. Теперь я разотру в тонкий слой. Постараюсь понежней.
– Да уж, командир. Хотелось бы понежней. Только ты, Олег, не подумай ничего такого. Я и без «предварительных ласок» достаточно впечатлён. Твоей предусмотрительностью и… Коварством!
– Да ладно тебе, Ксю. Просто после того, как погиб Санчес, и я нашёл предательские следы надпила на баллоне, я сразу продумал нашу линию поведения. Убить на борту можно либо лазером, либо холодным оружием. Бронеплита отлично защитила бы и от того, и от другого! Повезло, что он целился не в голову!
– Ха! Так я же был к нему лицом, а не спиной, как бедолага Пьер! Он понимал, что лицо убрать легче, чем туловище: инерция! А он – расчётливый, и делал всё – наверняка!
– Словом, той ещё тварью оказался наш Гуннар.
– Да уж. Ну а всё-таки, командир… – было заметно, что Ксю неудобно, но он всё же хочет выяснить, – Почему – сам не?!.. Мог же этот гад тебя – запросто?!..
– Не-ет, Ксю. Этот гад хотел меня оставить вот именно – напоследок. Покрасоваться передо мной. Показать, какой он умный, хитрый, и расчётливый. Сказать, как презирает меня. Насладиться моей беспомощностью… И своим триумфом. У него, похоже, с детства – жуткие комплексы. И зависть. И ненависть ко всем вообще.
И – самый страшный грех.
Тщеславие.
Желание так или иначе поиметь свою минуту славы! Чтоб хоть кто-то понял, что он – самый-самый!.. Умный, хитрый, предусмотрительный.
Ну а плиту, если честно, сам себе не засунул по очень простой причине.
Она мне мала. И всё равно не спасла бы в случае попадания! Грудь-то у меня – вон! – Назаров выпятил указанную часть торса, поводив ею из стороны в сторону перед лицом штурмана.
– Хвастун ты, Олег. – тот не удержался от ехидной ухмылки, – Но у Томера была всё равно больше!
– А вот и неправда! – Назаров сделал вид, что оскорблён до глубины души, – Просто у него кость широкая!
Оба пофыркали, затем не выдержали – рассмеялись.
И хотя Назаров понимал, что это – просто истерика, облегчение от того, что всё уже позади, вовсе не собирался себя или товарища останавливать.
Смех – тоже лекарство. Да и спасение от скуки и стресса.
А вот чего им в ближайшие четыре месяца желательно как раз избегать, так это – вот именно, скуки!
Поскольку остались они только вдвоём. И уж за четыре месяца «экзотическим приключением» «насладятся» по-полной. Правда, есть ещё угрызения совести по поводу смертей остальных… Что не предотвратил. И позже, он знал, навалятся эти переживания со всей силой. И не отделаться от них до…
Но это уже – на Базе. Или – на Земле. У психоаналитиков.
Но они со штурманом – профессионалы. Космонавты. А это значит, что вначале – дела, а уж потом – эмоции и переживания.
А вот снова летать в космосе уже после их спасения…
Слишком страшно. Да и не сможет он теперь спокойно смотреть в чёрные пучины пространства, памятуя о том, что те, кого их корабль перевозит туда или сюда, могут оказаться…
Гуннарами.
Не-ет, даёшь привычные и хорошо освоенные планеты, с атмосферой, силой тяжести, и тёплым солнышком!
Вот: кстати! Если премия за «металлолом» окажется и правда – столь большой, даже половины хватит, чтоб уже спокойно выйти в отставку, и небедно жить.
Ну а пока – насущные проблемы.
Вынести трупы, убраться. Конвертер перевести на эконом-режим, благо, им теперь и одной каюты хватит. И топливный элемент нужно побыстрее смонтировать…
Да и беговую дорожку доделать всё равно придётся!
В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ по лицензии ССО. (Бесплатные иллюстрации. Астронавт. Космос.)
