000
ОтложитьЧитал
Глава четвёртая. Истина
Вода исчезла. Тихое сияние обволакивало меня. Свет! Мягкий и пушистый Свет залил всё пространство. Я не слышал шума суетного города. Стояла первозданная тишина. Я чувствовал нежное прикосновение тысяч заботливых рук. Не было обжигающего солнца. Ни резких запахов, ни звуков, – приют блаженства, который не хочется покидать. Сияние источало благоухание, и вдали переливался всеми цветами радуги Новый мир… Мир, сотканный из чистого света, где нет острых углов, боли и страдания, а смерть не властна над его обитателями. Но пропало яркое видение словно мираж в пустыне. Всплыли в памяти удушающие объятия водной стихии, увидел я, как тонул и задыхался. И мысли захлестнули меня чёрными потоками:
«Что это? Я умер? Я на небесах? Где же тёмный тоннель? О чём я думаю в такой момент?! Разве важны людские предрассудки? Когда вот оно – подтверждение жизни после смерти! Но учёные… Они бы нашли разумное объяснение увиденному? Что бы сказали атеисты? Не то, всё не то! Разве теперь нужны слова и мысли? Боже мой, как прекрасно царство Твоё!»
Однако тишину взорвал громовой голос, подобный древней иерихонской трубе.
– Дитя Моё! – воззвал он. – Запомни всё, что ты видел, и слово, которое Я дарую тебе. Исправь пути свои, ибо всё тайное твоё открыто для Меня. Ты избран, дабы исполнить волю Мою в мире, где вскоре воцарится Тьма. Отныне ты не сможешь жить как прежде и понесёшь тяжкое бремя власти на раменах своих. Ты обретёшь уверенность и силу, дабы воздвигнуть оплот царства Моего, и зло, что разольётся подобно рекам, не сокрушит его! Грядёт година искушения в очищение грехов рода людского, настанут тяжкие времена испытания и борьбы; народу твоему надлежит выстоять и повести за собой всё человечество. Сердца людей далеки от Меня, но суда Моего не избежит никто. И каждому воздастся по делам его! В пламени огненном погибнет ветхий мир и восстанет мир обновлённый!
– Что я должен делать, Господи? – воскликнул я.
– В народе твоём ещё теплится огонёк веры, сбереги его, когда придёт человек погибели, что знамениями своими соблазнит многих… Но слово Моё пугает тебя! Ничего не бойся, Я всегда с тобой! Подготовь пути Господни…
– Господи, неужели нет человека, более достойного, чем ничтожный раб Твой?
– Познай самого себя. В тишине уединения и мире великих древних книг тебе откроется мудрость. Ты обретёшь дар, которым пользуйся во благо, дабы сохранить его! Теперь ты желаешь знать, что стало с милыми сердцу твоему…
– Господи, я могу увидеть их?
– Всему своё время, дитя Моё. Тебе надлежит вернуться в мир скорбей, дабы свидетельствовать о Свете… Узри своего спасителя, который станет опорой тебе на многие годы!
Тотчас я очутился на берегу реки; светловолосый юноша в мокрой одежде вытаскивал из воды обмякшее тело моё и пытался вдунуть в него жизнь. «Андрей, Я благословляю тебя!» – в последний раз прозвучал голос Господень, и Свет померк. Грудь мою пронзила адская боль; я очнулся и закашлялся, выплёвывая воду изо рта; зажмурился от яркого света, хлынувшего в глаза мои, и с трудом различил чей-то силуэт.
– Что со мной? Где я? – спрашивал я, тяжело дыша. Потом попытался приподняться, но в бессилии упал навзничь.
– Вам надо в больницу, – осторожно заметил незнакомец.
– Ага, чтобы все узнали, что сын Владимира Романова пытался покончить с собой?!
Внезапно нежное прикосновение Света всплыло в моей памяти:
– Я был там… Боже мой, я был там! Я слышал Его голос! – я поглядел на светловолосого юношу. – Вы вытащили меня из воды… Зачем? Впрочем, на то была воля Божья. Спасибо!
– Вы упали в воду… На моём месте любой поступил бы точно также, – скромно отозвался юноша. – Как вы себя чувствуете?
– Неплохо… для человека, побывавшего на том свете! – усмехнулся я. – Как зовут моего спасителя?
Спасителя звали Михаилом. Миша Князев. Мы обсохли на солнце, и он помог мне подняться.
– Страна должна знать своих героев! – улыбнулся я. – Если вы, Михаил, не торопитесь, приглашаю вас посетить дом моего отца; он будет рад гостю…
Мы шли по оживлённой пешеходной улице города.
– Андрей, почему ты прыгнул с моста? – спросил Миша.
– Из-за несчастной любви, – усмехнулся я. – По правде говоря, не знаю… В последние годы я был как будто не в себе. Я хотел бы перевернуть эту страницу своей жизни и начать всё с чистого листа. Чем ты занимаешься, Миша?
– Учусь на юрфаке ОГУ.
– На юрфаке… – задумчиво повторил я. – Ты, случайно, не знаешь девушку… брюнетку: её зовут Надя?
Миша отрицательно качнул головой.
– Я умер на мгновение и видел Свет! – вдохновенно сказал я. – Но не звезда по имени солнце служит источником Его. Тот свет не обжигает, не причиняет ни боли, ни страдания. И я слышал голос Господа миров! Он говорил со мной, грешником…
Часто так бывает, что мы таимся от родных и близких, но готовы излить всю душу свою первому встречному… Я рассказывал Мише о жизни после смерти, ничуть не переживая о том, поверит он мне или примет за сумасшедшего. Я открыл ему всё без утайки и не увидел в глазах его ожидаемого сомнения.
– Андрей, такая странная история со мной случилась… – сказал он с улыбкой на губах. – Я ведь тоже не знаю, как оказался у моста. Я не собирался сегодня выходить из дома, честное слово!
– Это Господь послал мне тебя! Не иначе… Но вот мы и пришли.
Я позвонил, – вскоре появилась горничная – симпатичная брюнетка лет тридцати. Я с ней когда-то заигрывал, и теперь она лукаво улыбнулась мне.
– Отец дома?
– Да.
– Не обижает тебя?
Она засмеялась.
– Миша, проходи, не стесняйся. Чувствуй себя как дома.
Отец в этот день недели, – а была суббота, – как обычно, работал в своём кабинете; меня ожидал весьма нерадушный приём.
– Почему выключил телефон? Я до тебя не могу дозвониться! – прокричал он, не замечая скромно стоящего в дверях гостя.
– Папа, представляю тебе – Михаил Князев. Он спас мне жизнь сегодня, и это отнюдь не преувеличение!
Отец изменился в лице:
– Что случилось?
Я бегло придумал историю о том, как мы с ребятами решили отдохнуть на берегу Урала, прогулялись по улице Советской, выпили пива в местной забегаловке…
«Будучи нетрезв, я упал с моста в реку, а Миша проходил мимо и кинулся мне на выручку. Если бы не он…»
Отец немного помолчал и обратился к гостю с улыбкой на губах:
– Михаил, спасибо вам за спасение моего сына! Вы очень смелый молодой человек. Как мне отблагодарить вас? Могу устроить в администрацию… Будете работать в Доме Советов.
– Я не сделал ничего особенного, – застенчиво улыбнулся Миша, – а работу я постараюсь найти себе сам…
Отец удивился:
– Вот, с кого бери пример, сынок, а то знаешься с какими-то отбросами, вроде этого Алексеева…
– Гриша – не глуп, из него толк выйдет, если он постарается, – заметил я.
– Не знаю, что из него выйдет, но пока только вздор один… как и… – отец остановился и обернулся к гостю. – Знай, Миша, что в этом доме тебе всегда будут рады! Если что-то понадобится, смело обращайся ко мне…
Дверь отворилась, и появилась Аня.
– Андрей, мы тебя не ждали, – сказала она с мягкой улыбкой на губах.
– Аня, послушай, какую штуку выкинул мой сын сегодня, – проговорил отец. – Он упал в реку и едва не утонул. Его вытащил из воды этот молодой человек. Прошу любить и жаловать – Михаил.
Она просияла улыбкой и протянула гостю свою руку:
– Спасибо вам за Андрея. Вы поступили как настоящий мужчина!
– Аня, как там Леночка? – спросил отец.
– Только что заснула.
– Полдень, – объявил он, взглянув на часы. – Миша, я не отпущу тебя без обеда.
Горничная сходила в гастроном и накрыла стол. Отец принёс бутылочку коньяка тридцатилетней выдержки, подаренную ему каким-то уважаемым гостем на День рожденья. Он по-хозяйски разлил коньяк по рюмкам и произнёс тост:
– Михаил, за твоё здоровье! Было б побольше таких парней в России. Чтобы всякий раз, как мой сын будет тонуть, ты спасал бы его…
Я недоумённо качнул головой и подумал про себя: «Ты хочешь, чтобы я тонул, папа?» Смысл его слов мне открылся лишь многие годы спустя…
Отец расспросил гостя о его родителях. Папа Миши работал на заводе, где в советское время выпускали ракеты, а мама его была учительницей.
– Какое совпадение! Моя мама тоже работала в школе, но болезнь слишком рано отняла её у меня… – сказал я, и за столом повисло неловкое молчание. Я взглянул на отца и вспомнил, каким он был угрюмым после смерти матери. Аня помогла ему пережить ту чудовищную боль, которая способна довести до отчаяния. Он вновь обрёл смысл жизни, в дочке Леночке души не чаял и выглядел счастливым человеком. Я, наконец-то, осознал, сколь глупа была моя обида на него…
За столом зашёл разговор о причинах мирового финансового кризиса.
– Андрей, а ты об этом что думаешь? – спросил отец.
– О чём? – насторожился я.
– О кризисе, или ты не знаешь, что в мире происходит? Тебе это не интересно?
– Очень интересно! – усмехнулся я. – А думаю я вот что. Международные компании разместили в Китае свои производства, и эту страну кризис едва ли затронул. Мы слишком зависим от заграничных поставок. Проще закупать за рубежом, чем поднимать своё собственное хозяйство. Это политика, не устремлённая в будущее: она обречена на провал! Деревня загнивает, но упадок села начался ещё в советское время… Разруха в головах! Начинать надо с воспитания, – мы должны вырастить новую расу людей…
– Ты поосторожнее с такими словами – в Третьем рейхе тоже новую расу людей пытались вырастить. Всем известно, что из этого вышло! – мрачно сказал отец.
– Я говорил о другом. Впрочем, твоё замечание – уместно.
– Согласен, что сырьевая направленность экономики чревата последствиями. Падение цен на нефть стало причиной экономических трудностей накануне распада Союза…
– Распад Советского Союза, – возразил я, – явился следствием не экономических трудностей, а того, что всякой империи, основанной на насилии, рано или поздно приходит конец… Государство должно обладать рычагами воздействия на экономику и собственными производственными ресурсами. Но как найти золотую середину, грань между сильным государством и деспотизмом? Этот вопрос остаётся открытым… Думаю, никакие реформы не помогут, нам нужна революция, чтобы сломать одну систему и заменить её на другую…
– Ты, случайно, не вступил в компартию? – удивлённо усмехнулся отец.
– А ты не порвал ли с «Единой Россией»? – съязвил я. – Нет, я, по-прежнему, не стеснён рамками узкопартийных интересов. Партии приходят и уходят. Мне не нужна великая партия, мне нужна великая Россия! И я любой ценой достигну своей цели…
– Звучит зловеще, – недоуменно качнул головой отец. – Впрочем, мне нравится, что тебя посещают серьёзные мысли… Но ты не прав, если думаешь, что наше правительство ничего не делает, чтобы преодолеть последствия кризиса. Поддержку оказывают крупнейшим предприятиям, которые составляют костяк экономики страны; по-прежнему, работают социальные программы, национальные проекты, в том числе по материнскому капиталу. В последние годы мы добились заметных успехов, и в этом заслуга команды Путина и Медведева…
– Медведев – юрист-цивилист, – улыбнулся я, – но как политик – весьма слаб. Неслучайно, что его хорошо встречают на Западе! В августе восьмого я, было, стал уважать его: честно говоря, не думал, что он решится ввести войска в Грузию. Жаль, что кровь наших солдат и миротворцев пролилась напрасно! Из победы надо извлекать выгод по максимуму, тем более, если война была начата не нами! Политика компромиссов не приводит к долгосрочным результатам. Слишком много у чиновников власти… Нам нужен такой политик как Иосиф Сталин, который будет держать своих подчинённых в узде, погоняя кнутом и балуя пряником.
– Ты и впрямь говоришь как коммунист… Хочешь, чтобы страна была похожа на лагерь за колючей проволокой?
– Ты знаешь, папа, Солженицын, который написал «Архипелаг ГУЛАГ», задал вопрос: «Как нам обустроить Россию?», а Сталин ещё раньше ответил на него… Но ты не прав – я отнюдь не разделяю взгляды коммунистов; они стремятся к благополучию на Земле, но это всё равно, что искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно, если её там нет. Сломать систему способен политик уровня Петра Великого, решительный до безрассудства, как царь Иван, и с мужеством Дмитрия Донского. В наше время таких игроков на политической сцене просто нет! Путин осторожничает и, думаю, правильно делает – разозлить диких пчёл просто, но как усмирить поднявшийся улей? Грядёт пятая переломная эпоха, которая расставит всё по своим местам…
Отец задумался:
– Ты говоришь умные вещи, Андрей! Признаюсь, я удивлён…
***
Когда на кухню вбежала маленькая девочка, всё внимание переключилось на неё. В свои три года моя сестрёнка была кудрявым весёлым ребёнком с ямочками на щёчках. Алёнка бросилась к папе на руки и, как птичка, защебетала что-то тоненьким детским голоском. После обеда она привела меня в свою комнату, всё пространство которой было завалено игрушками.
«В моём детстве столько игрушек не было», – подумал я с ревностью, но тотчас пожалел о своих мыслях. Алёнка показывала мне своих кукол, Миша стоял в сторонке, но вдруг она поднесла ему большую куклу-малыша и сказала:
– Давай играть: ты будешь папа, я – мама…
Отказать маленькой девочке скромный парень просто не мог. Я глядел, как Миша играет с моей сестрёнкой, и он сам казался мне беззаботным и простодушным ребёнком…
Отец позвал меня в свой кабинет.
– Тебе год осталось учиться, – сказал он. – Какие у тебя планы на жизнь?
– Планы? – усмехнулся я. – Наполеоновские! В жизни удача многое значит. Где я это слышал? Впрочем, неважно. В Москву мне надо…
– Все большие люди начинали с провинции, – заметил отец. – Путин с Медведевым тоже не сразу оказались в столице…
– Путин в нужный момент попал в поле зрения Ельцина и «перетащил» Медведева из Петербурга, – с жаром проговорил я. – Мне пора начинать свой путь!
– Ты говоришь как-то странно, – сказал отец, заглядывая в мои лихорадочно блестящие глаза. – Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, да… – рассеянно отвечал я, крепко сжимая рукой спинку стула.
– Не стану удерживать тебя в Оренбурге. Решил покорять столицу – это твой выбор. Чем могу, я помогу тебе. Правда, связей в Москве у меня немного. Но есть знакомый в городской мэрии… Впрочем, не будем забегать далеко вперёд. Сначала тебе надо окончить институт и отслужить год… А, что ты так побледнел, армии испугался?
Я сделал несколько неверных шагов в сторону дивана, но в этот миг свет померк в глазах моих…
Когда я пришёл в себя, оглянулся и увидел обеспокоенные лица: отец, Аня, Миша, горничная, – все собрались вокруг меня. Я поднялся с дивана.
– Ну, и напугал же ты нас! – взволнованно говорил отец. – Я уже хотел вызывать скорую…
– Не надо. Ничего. Всё в порядке.
– Но ты упал в обморок: тебе надо пройти обследование, – заботливо промолвила Аня.
– Нет, не надо, всё в порядке. Мне пора идти, да, ещё Мишу проводить до дома.
«Ты его так и отпустишь?» – прозвучал голос Ани. Отец встретился с ней глазами: «Он взрослый человек!»
– Что? – спросил я. Они растерянно взглянули на меня и промолчали.
Мы вышли на улицу поздним вечером, когда солнце спускалось в мрачное подземелье, озаряя небеса багряным светом.
– Всё-таки ты должен был остаться. Я и один дойду до дома, – сказал Миша.
– Ты где живёшь? – спросил я.
– Тут недалеко, на Аксакова.
– Стало быть, в центре города?
– Я снимаю комнату.
– В гости пригласишь?
***
– Я живу здесь, – объявил Миша, подходя к калитке деревянного дома, весьма похожего на обветшалый барак.
– Удивительно, что подобные здания ещё сохранились в центре города, – с усмешкой заметил я.
– Да, это не двухэтажный особняк твоего отца, но и здесь живут люди… – грустно улыбнулся он. – К сожалению, многие жители городов ютятся в крохотных комнатах подчас и без удобств. Посмотришь, как я живу?
Мы прошли через калитку, лишённую одной створки, и оказались в тёмном коридоре. Впереди была дверь с цифрой «два».
– У меня пятая комната, – сказал Миша. Коридор свернул налево. Грязь и ветхость – повсюду… Я увидел первого жильца этого дома – казашку со столь мрачным выражением лица, что мне стало немного не по себе.
– Здравствуйте, тётя Зина, – приветствовал её Миша, она вопросительно посмотрела на меня. Мы шли дальше. Наконец, Миша открыл дверь, и я увидел его комнату. Это была, скорее, келья монаха, маленькая и тёмная, правда, с высоким потолком. Всплыл в памяти отрывок из «Преступления и наказания» Достоевского: каморка, в которой ютился Раскольников…
Мы пили чай с печеньем и смотрели новости по чёрно-белому телевизору.
***
Я пришёл домой уже за полночь и ложился спать, но мой взор остановился на книге в чёрном кожаном переплёте. Я развернул её… Это была Библия, которую мне когда-то читала мама. Я взял её из дома отца при переезде как напоминание о своём детстве, но положил на полку и с тех пор ни разу не доставал…
Теперь я раскрыл Священное Писание на Евангелии от Матфея и прочёл: «иди за Мною, и предоставь мёртвым погребать своих мертвецов».
«Странная фраза. Что она значит?» – подумал я и углубился в чтение.
На другой день проснулся поздно и ещё долго пребывал в размышлениях: «О Святой Руси говорит патриарх. Но где же она – эта святость? Разве святость в погоне за деньгами, в суете и равнодушии, которые захлестнули наше общество? Молодёжь ищет развлечений, зрелые люди крутятся на работе да ждут отпуска, чтобы отдохнуть на заграничном курорте. На большее фантазии не хватает. О Боге не вспомнят, пока жареный петух не клюнет… Нет, не осталось святости на Руси! Кругом одни пороки и совершенное непонимание истины, которая от Бога исходит…»
Звонок в дверь вспугнул мои мысли, и я нехотя поплёлся открывать. На пороге стоял Ваня Абросимов. Я протянул ему руку.
– Через порог не здороваются, – заметил он и оказался в моей квартире. – Где зависаешь? В клубе сегодня компания собирается…
– Мне некогда, – оборвал я речь его, – к сессии надо готовиться…
– Да брось ты! Уйма времени ещё! Сходи и развейся… Что тебе делать-то?
– Это всё, что ты мне хотел сказать? – нетерпеливо молвил я.
– Ты чего так напрягся? – он искоса взглянул на меня. – Девчонки наши придут! Маринка будет из 43-ей группы. Она сохнет по тебе. Прямо из штанов лезет!
– Что ты несёшь? – усмехнулся я.
– Тебе даже делать ничего не надо… А, может, ты и впрямь влюбился в Светлану Михайловну? Говорят, даже подрался с Гришкой из-за неё…
– Это тебя не касается! – грубо отвечал я.
– Да что с тобой такое происходит? – не унимался Ваня.
– Думаю, тебе пора… к девчонкам, – я кивнул на дверь. Он ушёл не попрощавшись.
«Как они мне надоели! – негодовал я, возвращаясь в спальню. – Пустозвоны и бездельники. Думают только о себе. Девочки. Игрушки. Но ведь и я таким был…»
Я вспомнил о Мише Князеве и позвонил ему. Мы встретились у моста через Урал.
– Я бы хотел поговорить с тобой… – начал я и умолк. Миша терпеливо ждал, а я искал глазами надпись на белокаменной ограде, но найти так и не смог.
– Что с тобой? – спросил Миша.
– Всё в порядке. Я ищу ответ на один вопрос, что терзает мою душу. Быть может, я обратился не по адресу, да только… Вот, наш патриарх говорит о святости России. Но духовности в этом народе, как мне кажется, не осталось. По крайней мере, я её не вижу! Повсюду распущенность и жажда удовольствий, погоня за деньгами…
Миша молчал. Дунул ветер. Я разглядывал рябь на воде и ждал его ответа.
– Андрей, – наконец, подал голос он, – ты говоришь, что не осталось духовности в нашем народе… Но знаешь ли ты его? Народ – это не просто совокупность (математическое сложение) людей, а образование более высокого порядка! Ты знаком с отдельными людьми, судишь по ним да и сам живёшь своими страстями. В условиях глобализации трудно сохранить собственную культуру и уклад жизни. Но, ты думаешь, в прежние времена люди жили иначе, у них были другие заботы, тревоги и радости?
– Я думаю, чем больше свободы, тем меньше нравственности, – мрачно заметил я, – и духовность в обратной зависимости от материальной обеспеченности. История России – это войны и лишения. За последние десятилетия этот народ отвык от трудностей, он получил свободу, с которой не знает, что делать… или, точнее, знает, но выбирает лёгкий путь и не стремится к высоким целям.
– Обыватели были и будут всегда, – горячо возразил Миша, – но не они образуют ядро народа! Ты говоришь о трудностях… В годы Великой отечественной войны люди шли на смерть за Родину! Сталинград был превращён в руины, бои шли на улицах разрушенного города за каждый дом. Они стояли, они держались и гибли тысячами! До сих пор неизвестно точное число павших в той битве. А сколько полегло на Мамаевом кургане? Конечно, приказ «Ни шагу назад», коммунистическая пропаганда сыграли свою роль, но не они определили исход борьбы, а сила духа нашего народа, взращенная на земле, за которую испокон веков сражались наши предки… Сила духа, что помогла выстоять жителям блокадного Ленинграда, сила духа, что вдохновляла на подвиг советских солдат, дошедших до Берлина! А что было в Европе? Французы спустя два месяца после начала войны сдали свою столицу немцам…
– То было в годы войны, Миша, – вздохнул я, – во времена трудностей и лишений. С тех пор много воды утекло, и страна стала другой!
– Мы ждали перемен, и они настали. Но посреди моря свободы, в котором ныне барахтается русский народ, поднимаются из пучины островки грядущего возрождения России! В начале марта 2000-го года девяносто десантников 6-й роты Псковского батальона в лесах под Аргуном преградили путь отряду арабских наёмников в две с половиной тысячи человек. Они не отступили, приняли неравный бой и полегли, вызвав артиллерийский огонь на себя… И ты мне говоришь, что не осталось мужества в этом народе?! Это неправда! Кровь предков течёт в наших жилах; русский дух жив и поныне.
Он говорил столь воодушевлённо, что глаза его светились лихорадочным блеском, а по лицу катилась слеза… Я был восхищён: в скромном на вид парне была скрыта удивительная сила.
– Миша, ты молодец! Я прежде не встречал людей, которые бы так верили в свой народ. Мне есть чему у тебя поучиться.
***
После сессии я уехал на каникулы в город А. в гости к тёте по отцовской линии. Она работала в школе, а руководство заставляло всех учителей постигать компьютерную грамоту. Пришлось проводить с ней ликбез по информатике, но старшее поколение было далеко от современной техники, и тёте сия наука давалась с трудом. После месяца занятий по методу доктора Геббельса2 мне удалось обучить её работе в текстовых программах.
Каникулы подходили к концу, но я не горел желанием возвращаться в Оренбург, в город, где остались непростые воспоминания. Тётя заметила грусть на лице моём.
– Всё хорошо, – отвечал я на её беспокойство.
– Нет, – настояла она, – я вижу, с тобой что-то происходит. Рассказывай.
– Говорят, человеку свойственно ошибаться, но… за свои ошибки неизменно приходится расплачиваться, – задумчиво проговорил я.
– Не надо грустить о прошлом. Студенческие годы – лучшее время жизни! Ты молод, у тебя ещё всё впереди. Веселись, живи полной жизнью…
– Да, хороший совет, – усмехнулся я. – Я чувствую пустоту в своей душе, и её не утопить в веселье. Я пребывал в сладких грёзах, а теперь проснулся в ужасной реальности…
– Мудрёно говоришь, – прыснула от смеха тётя. – Это вас на занятиях по философии учат?
– На философии такому не научат, – заметил я с улыбкой на губах.
– Это просто хандра, Андрей, которая бывает с каждым, – вздохнула тётя и подумала о своём возрасте: «Где мои двадцать лет?» Я удивился: «Она не сказала этого вслух. Я прочёл её мысли? Неужели это тот самый Божий дар?»
Студенческие годы навсегда остались в моём сердце осколком, причиняющим страдание…
***
По возвращении в Оренбург моя жизнь изменилась. Отныне свой досуг я проводил дома за чтением книг. Приятели меня не поняли и с обидой отвернулись от меня. С тех пор при встрече с ними я ограничивался лишь приветствием и рукопожатием. Девушки шептались у меня за спиной. Однажды староста группы Ирина, высокая кареглазая брюнетка, что была не в моём вкусе, спросила:
– Андрей, как ты? Ты изменился! Может, влюбился?
– Да, в тебя! – сказал я и взорвался от смеха. Она отшатнулась от меня как от зачумлённого.
Единственный, с кем я мог поговорить по душам, был Миша Князев. В те месяцы я читал Библию, и он лучше любого священника отвечал на мои вопросы. Однажды я спросил у него:
– Бог есть любовь, но отчего на Земле столько страдания?
– Ответ на этот вопрос даёт ветхозаветная книга Иова. У Иова были стада, слуги, дети, известность, но он лишился всего в одночасье. Господь во имя испытания его веры предал Иова во власть сатаны, что поразил его проказою. Путь к вере пролегает через нелёгкие испытания. В книге пророка Даниила сказано, что люди страдают для испытания и очищения! – проговорил он, и я снова подивился его знаниям и мудрости.
Время летело, и подоспела пора выпускных экзаменов. В составе комиссии сидела моя старая знакомая – Светлана Данилова, о которой я не вспоминал с прошлой весны. На вопросы по билету я ответил без затруднения, но седовласый профессор из Москвы дополнительно спросил:
– Молодой человек, скажите, какое максимальное наказание предусматривает КоАП за мелкое хулиганство?
Этот вопрос меня поставил в тупик. Я заглянул в глаза Даниловой, словно в надежде найти в них подсказку, и – о, чудо, в моей голове прозвучал голос её: «Андрей, административный арест на 15 суток!»
Я повторил услышанное вслух и получил отметку «отлично», а вечером пришёл в гости к Мише Князеву и взволнованно всё ему рассказал. Он немного помолчал и спросил:
– Скажи, о чём я сейчас думаю?
Я нахмурился:
– Ты хочешь проверить, правду я говорю или нет?
– Я хочу, чтобы ты умел пользоваться своим даром.
– Стало быть, ты веришь, что можно читать чужие мысли, и не считаешь меня сумасшедшим?
– Просто ответь на мой вопрос – о чём я думаю?
Я недоумённо качнул головой:
– Понятия не имею!
– Постарайся.
– Не дави на меня!
Мы едва не поругались.
– Андрей, загляни в себя и, быть может, тогда ты сможешь управлять своей способностью, которая принесёт тебе знание о людях, что окружают тебя, – сказал Миша на прощание.
Я шёл от него и думал: «Если всё так, как он говорит, значит, я буду знать, кто предан мне не на словах, а на деле, на кого можно положиться, кто готов пойти со мной до конца!»