Я годы ставлю на дыбы.
Коней пришпорить? Мне не надо.
И всем излюбленные даты
меня не трогают, увы.
Страхи и сны
Сквозь немытые стёкла – умытый дождями закат.
Мир вокруг, как дурной. Просыпается, томно и часто.
Позабыв о своём, прошлогоднем нелепом несчастье,
И мудрее, чем был. Не слегка, не чуть-чуть, во сто крат.
А тебе невдомёк! Без упрёка навязчивой тени.
Жду лишь гула твоих торопливых известных шагов.
Пусть грачи, говорят, где-то там, вдалеке, прилетели.
Но весне не до них. Не хватает дыханья, слогов.
Рассыпается в прах измотавшая за душу боль,
Осыпается вниз.
Мхом вчерашним, столь мягким и внятным,
Что в себе не сдержать, шаг становится бледным и ватным,
И плечом отираешь из глаз истекающу соль.
Всё так сложно… Сказалось. Казалось. Бывает ли проще?
Я себе не прощу, из того, что запомню. Позвать,
Докричаться, стерпеть, и момент, что казалось, упущен,
И лицо, о котором, наверное, лучше не знать.
Сквозь немытые стёкла – умытый дождями закат.
Солнце катится прочь, как по мантии чёрного ската.
А случается ли, то что в жизни, действительно, надо?
И бывает ли так, что навечно, лишь стоит соткать
Паутину из чувств. Ткани неба на пяльцах луны
Вышиваем в тоске. В этом мы, как всегда, непрестанны.
Для других всё не так, не по-меньшей ли мере, но странны
Для себя – недосуг, не до саг. Только страхи и сны…
А был ли…
Воды потоки по пологим склонам веток,
Теченье тучи. Млечный путь мельчит…
А дятел строчит, череда его заметок
Даёт грустить. Об этом выпь молчит,
И мышь сдувает так – листом кленовым.
Её измят пергамент тонкий крыл.
Старо? Но мир с утра глядится новым.
Он о плохом, о прошлом по…забыл!
Любви не вижу, лишь влюблённость длинной тенью:
Короче… ярче… Как всегда, тому виной, -
Наивность, очарована плененьем
Зависимости, отреченьем! Мной!!!
Где гроздья слёз и винограда вязки плети,
Оплавленные водами углы…
А был ли ты замеченным на свете?
А был ли, – шагом, окриком из мглы?
А у нас проливной…
А у нас проливной.
Сочный, мощный,
почти что былинный.
Пыль взбивая, как тесто,
для трапезы блинной,
Проходя, он отмыл,
Что лежало.
Так. Жалко.
Поднос горизонта
Ныне чист. Не хватает, пожалуй, зонта1
Чересчур, сгоряча
И похитив, что было у Понта2,
Он метался и смог до рассвета по окнам стучать.
И без сил, поутру,
обтирая остылые жала
той травой, что промокла до самых корней.
Он жалел. Не себя.
А того, что так рано сбежала.
Та вода до которой пролистывать дней
не пришлось бы.
Но вряд ли бывало иначе.
И ушёл проливной. А Нерей3,
озадачен,
Но спокоен до самых холодных глубин.
Приголубил, привлёк, поберёг, как сглупил.
Баллада
Небо грозовое, ветер волком воет
Прочь уйти неволит, ствол к земле пригнёт
Пробежит по полю, накричится вволю
Или обездолит, иль к груди прижмёт.
Чаянья нарушив, ветер дует в душу.
Так ли погасил он той свечи огонь.
В маяке да ночью, на пороге суши,
Кто не обессилит, взвидев жизни тонь.
Волн прибрежных скаты бьют по брегу лапой.
Он не отступает, супротив воды
Надоумит месяц тучу-то поплакать
Чуточку разжалить. В этом нет беды.
Ветер оступился, ветер отступился.
И сорвал промокший свой пригожий плат
Море стало ровным, словно бы пролился,
Сочивом рассвета дня бесценный клад.
Бесконечность
Сгоняя прочь с себя по капле
То наваждение зимы,
Той части часты страхи – так ли,
С земли, что дороги и мы,
Испуги наши и тревоги.
И на развилке трёх дорог
Мы выбираем чаще многих,
Ту, что пройти никто не смог, -
Ни с середины, не с начала
Ни даже до того конца,
Вершит который все печали,
Скользнув насквозь судьбы кольца:
Вздох, изумление… седины,
Но не заденет середины.
Благая весть
В раздумьи, пальчиком и вот, – земля в горошек
Алкал то дождик, плакал, но не смог.
Опеределить о том, что злей и горше,
Неутолённое иль утомленье. Слог
Шагов иных – испуга побужденье
И, возбуждён горячностью, постиг
Не соль, но смысла жизни, пробужденье
Её в себе. Ужель разбужен? Стих
Не дождь, но ветер. След пощёчин влажных,
И озарений, – мимолётных, важных,
Которых так немного, что не счесть,
Но им нести одну, благую, весть…
В кафтане осени
Так, день за днём, листочек за… истома,
Тома раздумий, точки, календарь, -
Всё попусту, и здания пустого
Шаги пощёчиной, подножкой, пыли марь:
Никем иным нетронуто пространство,
Пройти вперёд иль в сторону ступить:
То выбор и его непостоянство,
Попытка вспомнить или позабыть.
Всё тщетно. Тщиться тщательно трещотка
Обломанного ясеня в тиши.
Таится гриб, и тихою походкой
Зима в кафтане осени спешит…
Взгляд
Каков он, взгляд из леса? Вне оков,
Рассудка, мнений прочих, что непрочны.
К дыханию и звуку тех шагов,
Что нарушают мир, покой. Порочный
Один лишь взгляд, куда там, мнут пути
И гнут главы цветов, и трав, а ветки
Ломают, опасаясь не найти
Назад дороги. Делают пометки
Чтоб никогда, на выстрел, на просвет…
И леса взгляд прикрыт, в притворной дрёме.
Для них, таких, на свете жизни нет.
Лишь только так, – в холодном, пыльном доме.
Войлок неба…
Войлок неба. Гуще тучи.
Просто. Так ли? Показалось…
Ты себя утешь, не мучай.
То случайное сказалось
Слово, в ритме звука словно
То, о чём давно забылось,
Но напомнит это снова,
Что сбылось. Отдай на милость
Ветру утреннему травы
И лесов густые косы.
В чём неправедны дубравы?
Там ответы на вопросы?
В тишине, по капле гладкой
Проступают смолы… слёзы?
Смысл сомнителен разгадки.
Жизнь бывает несерьёзной.
Только то, что после важно.
И платок в кармане влажный.
Вороний праздник
Туманом листьев брови хмурит лес.
И патокой глядятся предрассветной
Пруды. Дубовый скрип сухих колес,
Пыль приминая, плачут незаметно.
Но дёгтем ли? Берёз весенним соком?
Да, подглядевший это ненароком,
Будь незаметен. Слёзы сердце ранят,
И нет нужды, – причина кто той ране.
Щепоть сосны туга со сна. Три пальца
В пыльце того, что совершиться вновь.
Принявши посторонний образ, тальца5,
Не разогнать холодной скукой кровь…
Не разогнаться. Краток тот разбег.
Ты предсказуем, слаб, ты – человек.
И век живёшь как будто бы века.
Ты в этом прав, а если нет – слегка…
Весеннее
Ветер взвыл, провожая метель. Ранил вены,
В горе рвал свой свалявшийся паклей парик.
Мир округ, как вскипевшего амбера пена,
Обронённая ветром волторна. Та – в крик,
И в каприз, и скандал, в слёзы снова и внове6
Позабытому быть… А последний вагон,
Тот уже, словно пьяный матрос – в полуслове
От штормов, о которых не треплется он,
Скользкой палубы скос, и нахмуреный лоб океана
И, раздавлен орехом тот долбленный чёлн.
Где ли выпитый спирт, на помин, пол стакана
И веселия для – половину ещё.
Но я издавна трезв. Не ищу возлияниям повод.
Он же – словно намёк. Не избитых подставленных щёк
И пощёчин минуя ожоги. Как довод,
Как отключенный милым обратный отсчёт.
Пусть же! Замерло всё. Невесомое – мерьте!
У порога весны, откровенности, сна…
Ненавижу укоры. Подобные смерти.
Но зеркальна поверхность воды. Ото дна
Оттолкнулся. И – в клочья. И – вдоха веселье.
Так и мир. От зимы. Возвращенье. Весенний.
Ненадёжность надежд, и отсрочки. Без срока
На хвосте неразборчивой птицы – сороки.
