Глава 1
В густой синеве над узкой улицей парили белые хлопья, кружились искристо под фонарем. Прижавшись коленями к батарее, Наташа задумчиво смотрела на игру снежинок. Дома тепло. И на улице чудесно, если не высовывать нос за порог. Можно наблюдать из окна, как встряхивает зима пуховое покрывало над городом и околдовывает его. Снежную дрему будоражил лишь звук буксующей машины. Рядом уже с час надрывался какой-то автомобиль. Остальные водители давно побросали своих железных коней на подъеме и пешком разошлись по домам. А этот упорный.
Метель не прекращалась третий день: то сыпала прохожим за шиворот колючую крупу, то вставала непроглядной стеной косых штрихов, то затихала, превращая улицы в ожившую рождественскую открытку… Над крышами домов напротив выросли метровые белые шапки. Старенький Опель соседа почил под снежным холмиком. Сугробом на отливе закрыло Наташино окно почти до середины. Она дохнýла на стекло и потерла его рукой. Подумаешь, метель? Зато узоры на стекле красивые, сказочные.
Наташе уже прилично перевалило за сорок. Но отчего-то в предновогодний сезон она, взрослая тетя с прилично округлыми бедрами и заметным животиком, регулярно закрашивающая седину и втирающая перед сном крем от морщин, начинала чувствовать себя, как дошкольница. Наташа с неподдельным восхищением разглядывала в магазинах елочные игрушки, ей хотелось прыгать в снегу, швыряться снежками и кататься на санках. Но возрасту это не приличествовало, а прикрыться детьми и внуками не удавалось за неимением оных. Потому Наташа только чаще улыбалась в эти дни и привычно мечтала о чудесах. Она замедляла шаг у Новогодних базаров, любуясь соснами и елями, с радостью вдыхала запах хвои и покупала себе на ужин мандарины и шоколадные конфеты. На собственную стройность Наташа давно махнула рукой. Пусть она и пышечка, но вроде бы не дурнушка. Особенно, когда улыбается. А рассматривать ее фигуру в неглиже попросту было некому.
Зато какое было наслаждение – смаковать чернослив или миндаль в шоколаде под чашечку чая, читать о возвышенных чувствах, забравшись с ногами в кресло. Или скрыться в своей комнате и смотреть до часу ночи фильм, неторопливо счищая все до последней белые прожилки с мандарина, и откусывать маленькими кусочками, как в детстве, шоколадно-песчаный «Кара-Кум». Разве можно было отказаться от такого удовольствия ради запоздавшего принца, который к этому времени наверняка осел в каком-нибудь офисе и потерял интерес к приключениям. Скорее всего, даже поседел и женился в третий раз, так и не разыскав ее, Наташу.
В общем, не сложилось. Грустно? Да нет, не очень. В сорок лет Наташа поставила на печали о несбывшейся любви крест и решила радоваться тому, что есть. Надо сказать, конфеты чрезвычайно способствовали возникновению простых радостей, как и округлению некогда прелестной фигурки.
А за окном продолжали визжать шины, прокручиваясь по наледи. Водитель не сдавался. Наташа покачала головой – упорство, достойное осла. На стекле, в согретом ее дыханием пятнышке отразилось ее лицо, абы как собранные на затылке волосы – лишь бы в глаза не лезли. Щекастый хомяк, да и только.
Ртутный столбик на градуснике сполз к минус тридцати, и Наташе стало жалко водителя. Замерз, поди. Она взглянула на фарфоровую чашечку с недопитым чаем, обертки от конфет на столе, сверкающие фольгой меж только что купленных новогодних игрушек, и ей стало стыдно. Легко осуждать замерзающего человека, сидя в тепле и уюте. Жуткое свинство с ее стороны!
Затянув потуже пояс на толстом махровом халате, и вовсе превращающем ее в розовый колобок на ножках, Наташа пошла ставить чайник. Из-под двери дедушкиной комнаты тянулась полоска света – опять зачитался.
Не найдя в шкафу одноразовых стаканчиков, Наташа махнула рукой и налила темную дымящуюся жидкость, разносящую на всю кухню запах зеленого чая и сакуры, в высокую кружку с надписью «Лучшему дедушке» и разухабистым моряком в тельняшке. Не взглянув на себя в зеркало – к чему прихорашиваться в полночь – Наташа сняла с крючка в коридоре старое пальто, больше похожее на ватное одеяло с рукавами, нахлобучила первую попавшуюся шапку и вступила ногами в дедовы галоши с мехом внутри. Едва Наташа распахнула дверь, лицо неприятно окропило снегом, от холода ощутимо защипало щеки. Наташа зажмурилась, прикрыла чашку с чаем фарфоровой крышечкой. Шагнув с крыльца она провалилась в снег. Будто днем и не чистили совсем.
* * *
Он сидел и проклинал все на свете. То ли от нервов, то ли от холода Игорь Калганов, вполне преуспевающий менеджер среднего звена, сжался в комок.
– Да, я приеду. Не нужно снимать бронь! – раздраженно кричал он в гарнитуру мобильного телефона, стискивая пальцами в кожаной перчатке руль служебного Форда и снова нажимая подошвой фирменного итальянского ботинка на педаль сцепления. – Задерживаюсь. Девушка, вы что, на улице не были?!
Черт бы подрал эту командировку! И этот город с нечищеными дорогами!
Краем глаза Игорь заметил, как приземистая темная фигура отделилась от калитки углового дома и, неуклюже переваливаясь в снегу, направилась к нему. Игорь взглянул небрежно. Старая тетка в бушлате до земли и шапке, нахлобученной по самые брови. Надо же в таком ходить! В общем, в этом возрасте уже все равно… Она постучала в стекло.
– Подождите, – буркнул он в телефон непонятливой собеседнице, наклонился к дверце с пассажирской стороны, нехотя приоткрывая ее: – Ну что вам, бабушка?
Тетка застыла, потом засопела возмущенно и, шмякнув с размаха чем-то о капот, бросилась прочь. Резво, почти бегом, сметая перед собой сугробы, как атомный ледокол «Ленин». На капоте осталась большая кружка, из которой в морозный воздух поднимался дымок. Ошарашенный Игорь уставился на рисованного моряка в бескозырке. Нарочно не придумаешь: бабка…, нет, скорее все-таки тетка, судя по прыти, принесла ему, незнакомцу, посреди ночи чаю и убежала. Что за ерунда?! Игорь поморщился. В душе заскребли кошки, и раздражение, скопившееся за долгий вечер, растворилось, уступив досаде и недоумению. Черт побери, она была первой за день, кто проявил человечность, а он в ответ ее оскорбил… Не в правилах Игорях было хамить женщинам. Даже если она и приходилась одноклассницей бабе Яге, надо бы извиниться. Он поднял воротник.
– Не снимайте бронь. Я оплачу лишние часы, – рявкнул он в трубку администратору гостиницы и отключился.
* * *
Наташа вбежала в дом, даже не думая запереть калитку.
Бабушка! Она бабушка! Господи… Вот так и подкрадывается старость, о которой не думаешь, о которой тем более забываешь, раскладывая елочные игрушки и вырезая снежинки. Ясли, школа, университет – все это было словно вчера. И вот, о ужас, ее назвали ба-буш-кой.
От этого внезапного ярлыка хотелось рыдать. Какая уж тут вежливость? Нет, обидел ее совсем не водитель, которого Наташа и разглядеть толком не успела, а это первое, внезапное признание старости. Момент, трагичный в своей неизбежности, момент, которого боятся все женщины, тем более одинокие, наступил. В ушах зловеще забила воображаемая барабанная дробь.
Наташа сбросила на пол в коридоре дрянное пальто и галоши, метнулась к зеркалу над раковиной в кухне. Всмотрелась в себя, провела ладонью по разрумянившемуся от мороза лицу. Ведь морщин почти нет. Ну, чуть-чуть, возле глаз… Наташа стиснула зубы и вытерла слезу. Стянула с волос резинку, и густые пряди рассыпались, касаясь кончиками плеч. Разве она старуха?
Внезапно вызвал бешенство увеличивающий фигуру уютный розовый халат. Наташа развязала пояс и нервно сдернула его, продолжая критично рассматривать себя в зеркале. Осталась в одной майке на бретельках. Стянула сзади хлопчатобумажную ткань, пытаясь подчеркнуть округлую талию. Обидно было до слез. «Бабушка! Как у него язык повернулся?!»
Что-то хрустнуло на улице. Кот? Наташа повернулась к окну, выходящему во двор, и оторопела. За мелкими листьями фикуса Бенджамина, по ту сторону стекла на нее пялился высокий голубоглазый мачо с редкой проседью в черных волосах, с красными от мороза щеками, в элегантной дубленке, с по-европейски небрежно завязанным на шее шарфом. Настоящий красавец средних лет. Итальянец? Француз? Откуда здесь?
Наташа так растерялась, что неизвестно, сколько бы еще простояла в нижнем белье перед незнакомым мужчиной, если бы не отблеск металла над его головой. Послышался глухой удар. Мачо закатил глаза и начал оседать в снег. За его спиной с победным видом стоял дедушка с лопатой.
* * *
– Туся, не верещи! Дышит он, дышит. – Не по возрасту удалой дед сверкнул глазами. – Не позволю, чтоб на мою внучку пялился какой-то…
– Дедушка, сколько ты будешь меня блюсти?! Я уже даром никому не нужна, – буркнула Наташа. – Этот вообще меня старухой обозвал.
– Тем более извращенец… – дедушка стиснул древко лопаты так, будто это было копье Нибелунгов, и Наташе стало страшно за мачо.
– Перестань, деда.
В свои девяносто дед был гиперактивен и бодр – все благодаря тибетской йоге, которую Наташа делать ленилась, но всегда согласно кивала при прослушивании лекций о здоровом образе жизни и обещала начать завтра. Однако ничего более отдаленного, чем честно обещанное завтра, не существует.
Дедушка приподнял козырек шапки и зыркнул в сугроб:
– А когда он успел стибрить мою кружку?
– Он не стибрил, – вздохнула Наташа. – Лучше скажи, что теперь делать? Боже мой, а если у него сотрясение мозга? Или ушиб? Днем пришлось тете Вале из второго дома укол делать, потому что скорая застряла на подъезде. Так что к нам тем более не проедут. А когда очнется, он же может полицию вызвать…
– Не паникуй, Туся. Полиция тоже застрянет. А нет, так пусть его и забирает, – сдвинул брови дед и начал бурчать: – Медом им тут намазано. То коты в сад лезут, то голуби гадят. Не хватало еще околевшего маньяка до полной коробочки. Чего стоишь? Давай сюда тачку.
Наташа бросила взгляд под навес и выкатила тележку, по виду больше приличествующую рыночным грузчикам. Поднатужившись, они с дедом уложили на платформу тяжелого, как два мешка картошки, мачо и покатили его по расчищенной дорожке к крыльцу.
– Скажи, деда, что ты вообще делал во дворе ночью? – недовольно поинтересовалась Наташа.
– Снег чистил.
– Самое время, – пробормотала себе под нос она.
* * *
– …специально купила, чтобы…выводить от чая. Сейчас ему дам… – услышал Игорь взволнованный женский голос.
Игорь не привык полагаться на случай, поэтому поспешил очнуться. Не успел. В нос пахнуло чем-то отвратительным. Калганов отдернулся и ударился обо что-то железное. Он сморщился снова и схватился за темечко.
– Что за гадость? – начал он подниматься, быстро моргая и пытаясь рассмотреть круглую розовую фигуру перед собой. Наверное, та самая… В душу Игоря закрались сомнения: – Отчего я выключился?
И тут он осекся, увидев зеленые с солнечными лучиками глаза. Блестящие. Растерянные. В пушистых ресницах. Разрозовевшиеся щечки. Густые каштановые волосы. Подумалось, что если б купидоны со старинных рождественских открыток взрослели и продолжали хорошо питаться, со временем они бы выглядели именно так. Ну разве что не в дурацком розовом халате. А грудь… была бы у амурчиков вот такая пышная грудь? Хм… И он ее назвал бабушкой? Идиот.
– Вас дедушка стукнул. Лопатой, – сообщила возрастная купидонша и показала вонючий пузырек. – А это нашатырь. Им пятна от чая выводят…
В голове Игоря пропел кто-то залихватски: «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой», только в данном случае вышло все наоборот. Калганов подскочил со странного сооружения, оно покатилось, менеджер споткнулся и чуть не упал. Наконец, ему удалось принять вертикальное положение:
– Я собственно хотел…
– Знаем мы, чего ты хотел, подглядывальщик, – вышел из-за спины дед в вязаной шапочке с кривым козырьком, его сморщенное, как чернослив, лицо преобразилось в зверскую гримасу: – Постеснялся бы!
– В чем вы меня обвиняете? И почему отсчитываете, как мальчишку? – вспыхнул Игорь, отдергивая полы дубленки, словно гусарский мундир.
– Был бы мальчишкой, за уши б тебя отодрал, – окрысился дед.
Игорь выпрямился, гордо вскинул подбородок и поправил шарф. Старику явно пришлось бы попрыгать, чтобы оттаскать мачо за уши, но выглядел дед агрессивно. Стало ясно, что этот если не допрыгнет, то стул подставит и надерет. Но Игорь и сам был не в духе, как любой голодный, замерзший мужчина, и полез на рожон:
– По-моему, мы с вами на брудершафт не пили, отчего вы мне тыкаете?
– Лопата на брудершафт тоже сойдет, – нагло заявил дед и подбоченился.
– Дедушка, перестань, ты все не так понял! – укоризненно выкрикнула незнакомка в розовом халате и пробормотала Игорю: – Вы уж извините деда. Его с детства приучали быть бдительным. До сих пор везде шпионы мерещатся. К тому же передачи по телевизору не позволяют снизить градус бдительности. Вот он и кинулся мою честь защищать, – и участливо поинтересовалась: – Голова сильно болит?
– Нет, ничего, – ответил Игорь и вспомнил, зачем он, собственно, направился сюда. – Я должен извиниться перед вами. Выдался сумасшедший вечер, я говорил по мобильному, совсем не разглядел вас в темноте. Потому и вырвалось неуместное «бабушка». Ничуть не хотел вас оскорбить или расстроить, вы прекрасно выглядите!
– Спасибо, – опустив ресницы, Наташа улыбнулась.
«Совсем, как девчонка», – удивился Игорь, а затем, метнув сердитый взгляд на деда, вновь обратился к ней:
– И естественно я совсем не собирался разглядывать вас. Просто дверь была заперта. Я решил постучать в окно, а тут вы… В общем, дурацкая ситуация. Прошу прощения.
Дед втянул шею в плечи и кашлянул в кулак:
– Так что же, выходит, он не подглядывал за тобой, Туся?
– Нет, дедушка.
– Ой, – потупился дед и смущенно хихикнул, – конфуз вышел.
– Да уж, – отчего-то перестал сердиться Игорь, в голове заломило, и он невольно поднес руку к затылку.
Женщина встревожилась:
– Болит все-таки. Пожалуйста, садитесь, я вам холод приложу, чтобы шишки не было, – она подвинула к нему стул. – Садитесь, садитесь.
– Свою порцию холода на сегодня я уже получил, – пробормотал Игорь. – За время митинга машину занесло так, что выехать не получается. Боюсь, в гостиницу попаду не скоро.
– Митинг? – оживился дед. – Коммунист?
– Нет, дедушка, так в современном мире собрания называются, – пояснила женщина.
В глазах деда промелькнуло разочарование.
Незнакомка спросила, доставая из новехонького холодильника пластиковую форму с кубиками льда:
– Вы нездешний?
Игорь кивнул:
– В командировке. Кто знал, что отправляясь в ваш город, надо брать с собой лопату? Кстати, нельзя ли одолжить вашу – откопать колеса?
Дед тотчас сгруппировался, буркнул:
– Нет, – и рванул на порог. Оттуда уже выкрикнул: – Я сам откопаю. А ты лучше чаю попей, посиди, отогрейся.
– Э-э-э… – Не успел Игорь возразить, как деда уже и след простыл.
Наташа махнула рукой:
– Пусть откапывает. Он так извиняется за нападение.
– Я сам справлюсь. Чтобы я заставил пожилого человека вместо себя…
Игорь направился к двери, но женщина с улыбкой сказала:
– Не берите в голову, – сказала она. – Дедово поколение привыкло побеждать. Он чувствует себя виноватым, и значит, пока не наработается до пара из ушей, не заснет. Уж я дедушку знаю. Так что будьте к нему снисходительны, позвольте совершить этот маленький подвиг.
Игорю казалось странным, чтобы ему откапывал автомобиль посторонний старик, и все в нем противилось, но выходить на мороз из тепла и, правда, не хотелось. А женщина уже включила чайник и добавила:
– Вам действительно надо согреться и на затылок положить лед. Чаю или кофе?
– Пожалуй, чаю, – сдался Игорь и расстегнул дубленку.
Увидев его элегантный костюм, собеседница явно почувствовала себя неловко, и Игорь простил ей нелепый вид. Вряд ли она ждала гостей. В конце концов, он сам дома носит любимый вытянувшийся чуть ли не колен свитер с дырой подмышкой. В остальном по части внешности Игорь был педант – выглядеть с иголочки его приучила мама. Бывшая жена привила чувство стиля. Это помогало в карьере: руководители экспаты[1] принимали его за своего; представительность была на руку на переговорах и в личной жизни – стильный, подтянутый мужчина его возраста с девушками имел куда больше шансов, чем неопрятный плешивец с пивным брюшком.
Хозяйка подала Игорю лед, обернутый в чистое полотенце, и принялась суетиться с чаем. Игорь тем временем рассматривал женщину. Нет, полнота ее была, конечно, излишней. Однако то ли свет так падал от энергосберегающей лампочки, то ли зрение подводило – давно уже пора заказывать очки, – но казалось, что кожа у незнакомки светится изнутри. Вся она была чрезвычайно домашняя, плавная и вызывала приязнь даже несмотря на безвкусный халат, шерстяные носки в полоску и растоптанные тапочки. Сколько ей? Сорок, больше?
Игорь привык к совсем другому типу женщин: либо к молоденьким девицам модельной внешности, которые охотно проводили с ним время, либо к леди в строгих костюмах, с коммерческим интересом в улыбке и экселевскими отчетами в глазах. Подобную женственную мягкость не излучали ни те, ни другие. А в этой женщине что-то было. Что-то забытое и хорошее. Такое ощущение испытываешь, когда щелкаешь каналы, никуда не спеша в воскресенье, и вдруг натыкаешься на фильм, который любил в детстве. И тогда совершенно плевать, что это не блокбастер и не хит сезона. Сидишь и смотришь с удовольствием.
Игорь обернулся и взглянул в коридор. На вешалке – недорогой пуховик с песцом на капюшоне и тот самый жуткий ватник. Женская обувь на полочке, и стариковская. Явно мужа нет. Детей тоже.
– Вот, пожалуйста, – хозяйка с улыбкой поставила перед ним фарфоровую чашку на блюдце. Убрала вышитую салфетку с миски в красный горох, выставив напоказ пухлые домашние пирожки, от одного вида которых у Игоря потекли слюнки. Последним, что он ел сегодня, была пицца из коробки часа четыре назад.
Женщина поставила миску на столик и принялась показывать пальчиком с аккуратным маникюром:
– Это с грибами, это с капустой, а это с мясом. Угощайтесь. Вечером напекла. Деда попросил.
– Неужели сейчас кто-то печет дома? – изумился Игорь, выбрав мясное подрумяненное чудо. – О, еще теплый…
– Конечно. Разве ваша жена не стряпает? – Наташа плеснула из чайника во вторую такую же чашку кипятка и села напротив.
– Я не женат, разведен, – признался Игорь и с полным ртом, подбирая крошку у уголка рта пальцем, проговорил: – Давно не пробовал такой вкуснотищи! Как у моей бабушки.
– Спасибо, – ответила собеседница и посмотрела на него странно. Игорь тут же подумал, что в данной ситуации сравнивать ее с бабушкой – не самая удачная идея. Но женщина, поправив челку, произнесла: – Нехорошо как-то не знать, с кем сидишь за столом. Меня зовут Наташа, а вас?
Поняв, что количество его оплошностей за этот вечер можно оправдать только мерзкой погодой, Игорь оторвался от пирожка и встал:
– Прошу простить, не представился сразу: Игорь. Игорь Калганов. Очень приятно.
– Мне тоже, – улыбнулась Наташа. – Вы издалека к нам приехали?
– Из Краснодара. Работаю там. Региональный директор по продажам. Кофе, – Игорь мотнул головой в сторону баночки на кухонном столе, – наш бренд. А вообще я москвич, недавно перебрался на юг. Так уж у нас принято – обязательная ротация через пять лет. Или меняешь должность, или пишешь по собственному желанию.
– Надо же! Я думала, людей с опытом больше ценят в таких компаниях, как ваша.
– Ценят, но политика свежей крови важнее. В целом, это даже хорошо. Не успеваешь закиснуть. Порядок есть порядок.
– Как в армии, – заметила Наташа.
– В некотором роде да. Разве что в армии не бывает корпоративов на круглые суммы и отчетов по продажам. В остальном – стратегии, поля… Красим, что называется, траву перед генералами, – увидев непонимающий взгляд собеседницы, Игорь пояснил: – В нашем случае трава – это мерчандайзинг – то, как выставлен товар на полке. Есть золотые стандарты, к примеру, столько-то баночек кофе на полке – это вам пятерка в карму. Но вы сами понимаете, в аутлетах… хм, извините, в магазинах покупатели могут забрать товар, продавцы переставить. Им-то начхать на наши КиПиАй[2]. Поэтому не полагаясь на случай, при визитах руководства мы разрабатываем маршруты. Я еду в машине с топами, а впереди, за пару кварталов мчится тройка удалая – наш торговый, и пара мерчандайзеров с полным боекомплектом. За пять минут до нашего приезда ставят на полки все, чего не достает – кофе, батончики, шоколад. И фьють. Бонусы наши.
– Забавно. А если начальство попросит свернуть на другую улицу?
Игорь подмигнул:
– А на этот случай у нас всегда есть план Б – еще пару мини-вэнов с товаром.
– И как они узнают?
– Мобильная связь.
– Потрясающе. Просто шпионский боевик.
– А вы, Наташа, чем занимаетесь?
– Преподаю английский. Частным образом. И деткам, и взрослым. А так я тут родилась и выросла. Немножко вам завидую, всегда хотелось попробовать жить в другом городе.
– Отчего же не уехали?
– Не сложилось. Родители не хотели, потом бабушка болела. Теперь не оставлять же деда одного?
– А дедушка у вас боевой. Сколько ему?
– Девяносто.
Игорь присвистнул:
– Живчик. Мне хотя б дожить до таких лет.
– В шестьдесят начал заниматься йогой, – проговорила Наташа буднично, словно рассказывала это сотню раз. – Каждое утро зарядка по полтора часа, обтирания, обливания. Качается до сих пор.
– Серьезный подход.
– Но возраст все равно берет свое. Иногда делает ужасно смешные вещи. А уж если ему что-то втемяшится в голову, – она указала на тележку, так и оставшуюся стоять в широком проходе между кухней и коридором, – к примеру, тачка. За лето дедушка сделал их три. Предполагалось, для того, чтобы не таскать с базара тяжести. Однако ваяет он их на совесть, и потому его колесные творения больше подходят для транспортировки артиллерийских снарядов по пересеченной местности, но никак не для походов на ближайший рынок. Судя по запчастям в мастерской, к весне ждем четвертую. Вероятно, это будет танк.
– Да он перфекционист.
– Совершенство должно быть достигнуто. Ну, как голова? – поинтересовалась Наташа, когда Игорь отложил в сторону полотенце со льдом.
– Больше не штормит, – заметил он.
– Я волновалась, что будет сотрясение.
– Нет, вроде. Ваш дедушка бил с точным прицелом, – усмехнулся Калганов и нехотя встал. Здесь ему было уютно и по-домашнему хорошо, словно не попал он в эту кухню при совершенно дурацких обстоятельствах, а пришел в гости к подруге, которую знал еще с детского сада, с которой вместе смотрели «Электроника» и ели эскимо. Игорю даже было жаль, что милая собеседница не в его вкусе, иначе вышло бы совсем сказочно. А Игорь в сказки не верил, и насчет чудес был большим скептиком. Он наелся, согрелся. Пора и честь знать. – Благодарю за превосходное угощение, однако я все же поучаствую в раскопках своего автомобиля.
– Дедушка все равно не отдаст вам лопату, – хмыкнула Наташа.
– Надеюсь, у вас есть вторая?
Дверь распахнулась, и в дом влетел дед:
– Все, товарищи. Принимайте работу!
Пока Игорь одевался, Наташа любопытства ради тоже накинула пуховик и надела сапожки. Подумала, что ватное пальто надо бы сжечь. Они отправились за дедом. Тот шагал почти вприпрыжку, показывая, что «порох в пороховницах» был, есть и будет, поднеси спичку – устроит фейерверк. Распахнув калитку, дед с видом «знай наших» указал на очищенный от снега старый Опель соседа:
– Вот!
Серебристый Форд Игоря, стоящий на дороге, похоже, не только припорошила метель, на него и дедушка щедро снежку подкинул, раскапывая, как бульдозер, припаркованный рядом Опель.