Коллаборация

Бар «Фишбон». 10 часов назад.

После того, как первые пули прошелестели около его уха, вонзаясь в раненого им и Русланом вурдалака, он потянул Руса вниз и спрятался за лесенкой, разделяющей залы. Оттуда он наблюдал за рыжей девушкой-лейтенантом, открывшей стрельбу и усатым капитаном, пришедшей той на помощь. Когда стрельба затихла, он решил посмотреть, что происходит в другой половине зала. Полицейские, зайдя туда, о чём-то переговаривались и девушка, забрав у капитана автомат, пошла на кухню, а капитан, держа пистолет на изготовке, подошёл к свисающему со стола Борису и, пнув того носком, резко отошёл назад. У Олега до скрипа зубов сжались челюсти, но он решил не привлекать внимание, чтобы не схлопотать пулю. Полицейский, убедившись что Боря не зашевелится, пошёл дальше. Подойдя к следующему телу, он что-то сказал, взвёл курок и приготовился стрелять. Олег меж тем разглядел Даниила и дёрнулся вперёд, понимая, что тот жив, но его сейчас убьют. Заметив движение боковым зрением, капитан перенаправил пистолет на Олега. Тот словно рыба хватал воздух, пытаясь что-то сказать и смотрел куда-то ему за спину. Полицейский инстинктивно посмотрел туда же, но успел увидеть лишь чуть раскосые серые глаза, смотрящие в упор. Его руки завязали в узел, а ладонь, лёгшая ему на макушку, повернула голову на сто восемьдесят градусов, дав возможность капитану увидеть в ужасе смотрящую на него напарницу и упыря позади неё. Он бы и предупредил Леру об опасности, да только гортань теперь была под затылком и темнота уже поглощала сознание.

Не в силах оторвать взгляд от происходящего, Олег видел, как незнакомка, минут пять назад болтавшая с Даней, теперь держала его одной рукой, перед этим без особых усилий сумев скрутить мужика на голову выше и раза в три шире себя. Заметив лейтенанта, она закрыла собой Даниила и приняла в спину всё содержимое магазина калаша. Затем она швырнула в кухню гранату, снятую с уже бездыханного капитана.

Олег инстинктивно успел упасть, пропустив взрывную волну выше себя, но не укрылся от упавшего на него навесного потолка. Нижнюю половину тела прижало рамой из алюминиевых профилей, перемешанных с гипсокартонными панелями. Придя в себя, он почувствовал запах дыма и попытался выбраться. Несколько раз безрезультатно дёрнувшись всем телом вперёд, отжался от пола, подняв вместе с собой всю конструкцию. Из этого положения, опираясь на колени, Олег вылез из-под завала, с грохотом обрушив его позади себя. Отодвинув в стороны потолочные панели, преграждающие путь наверх лестницы, за которой прятался, он, наконец, смог рассмотреть, что же творилось в зале.Взрыв разнёс кухню, обрушив там потолок, а врывной волной выбило стену напротив, дав возможность наименее пострадавшим гостям верхнего зала убраться из этого ада. Многие мягкие диванчики вовсю полыхали, распространяя пламя на остальную мебель и заволакивая дымом пространство вокруг. По обе стороны от пролома в стене были разбросаны тела разной степени целости и стонали раненые. Кто-то пытался им помогать, но большинство просто отводило глаза, пробегая мимо к спасительному выходу.

Вдруг из под горящих обломков, ровно на том же месте, где лежал истекающий кровью Даниил, выбралась та самая незнакомка, держа его на руках. Порыв ветра поднял вверх её горящий разорванный плащ, усилив сходство с Фениксом, восставшим из пепла и расправившим крылья. Пламя девушку не обжигало, а обволакивало, превращаясь в светящуюся оболочку. Присев, она положила Даниила на выставленное вперёд колено и провела над ним ладонью с растопыренными пальцами, отчего тот изогнулся, словно поражённый током и потоки крови ещё сильнее стали бить из разорванных вен и артерий. Потом девушка как будто бы поймала невидимую нить, потянув за неё, остановила текущую кровь, а затем, сжав кулак, обратила струйки вспять. Её трясущаяся от напряжения рука словно магнит вытягивала кровь даже из бедолаг, убитых взрывом. Наполнив воздух ручейками свежей крови, она вонзила ладонь Даниилу под ребро, достав красный безжизненный комок и с печалью взглянув на его умиротворённое лицо, стиснула сердце в кулаке, выдавив из него последние капли крови. Отбросив плоть в огонь, достала из-под обломков кусок арматуры и, оглядев, вонзила себе в живот, отчего её лицо исказилось болью. Она не резала, а буквально разрывала кожу, прилагая к этому очевидные усилия. Закончив, девушка отбросила прут и запустила руки в рану. На её глазах от напряжения выступили слёзы. Засунув руку в разрез по локоть, обнаружила то, что искала и вынула сердце, но белёсое. – “Боже! Она вынула своё сердце!”.

Олег взял себя в руки и огляделся вокруг. Позади него, под листом гипрока, лежал в отключке Руслан, сопением доказывающий свою жизнеспособность. В другом конце зала на диване распласталась девушка-лейтенант, откинутая взрывом. В её руке была зажата рукоять автомата. Он рванул к лейтенанту и, выхватив из её рук оружие, начал думать – зачем он это сделал, сколько осталось патронов в магазине и насколько быстро его будут убивать.

– Ты, наверное, сейчас думаешь, зачем ты это сделал, – не оборачиваясь, сказала незнакомка.

– Кто ты такая? Отпусти его! Что ты с ним делаешь? – Олег повернулся к ней, но всё ещё боялся направить на неё ствол и стыдился своей импульсивности, ушедшей в никуда.

– Он умер, а я даю ему право выбора. Всё-таки не каждому даётся такое право после смерти. Не правда ли? – она засунула ладонь с бьющимся комком в ней Дане под ребро.

– Мёртвые должны оставаться мёртвыми.

– Если ты решил выбирать за друга, то волен упокоить его хоть сейчас.

– А почему бы мне не убить тебя?!

– Ну что ж, попробуй.

Олег вскинул автомат и прицелился, но вдруг автомат выстрелил, ударив ему по лицу крышкой ствольной коробки. Выстрел произошёл без прикосновения к спусковому крючку и пуля ушла рядом в пол. От неожиданности Олег выронил оружие из рук и ошарашенно посмотрел на незнакомку. Та, улыбнувшись, вынула ладонь из плоти Даниила и тот с хрипом вздохнул.

– Как так-то?! – воскликнул Олег, смотря на кровь, капающую из рассечённой брови.

– Ты извини, но мне мой интерес важнее. Ты же Олег, да? – спросила незнакомка, встав снова с Даниилом на руках.

– Что за интерес? Откуда знаешь, как меня зовут?

– Не важно. У друга твоего три дня.

– Три дня на что?

– На то, чтобы сделать выбор.

– Да на хрен твой выбор, что ты этим выбором заладила?!

– Не мой выбор и не твой, а Даниила. И если ты не можешь ему помочь, то просто не мешай. Прощай.

– Ты куда?

В лицо Олега ударила вода из системы пожаротушения, до этого ни как себя не проявлявшей, несмотря на буйство огня. Зажмурившись и сделав шаг назад, он оступился и упал. Поднявшись, увидел лишь дымящиеся обломки у пролома, но, кроме как на месте жуткой встречи, система нигде не сработала и пожар продолжался. Посмотрев в ночную тьму и увидев отблески мигалок, потерявшийся и ошеломлённый, Олег стоял, пока кто-то не толкнул его.

– Эй! ты чего здесь тупишь? Или вали или помогай людей вытаскивать! – сказал ему парень в спортивном костюме, на которого опиралась укушенная Борисом девушка.

– Руслан! – вспомнил о друге Олег и пошёл за ним. Вынеся его, вернулся за рыжей полицейской, а затем, услышав крики раненых, полез вытаскивать людей из-под обломков.

***

– Так Вы говорите, что кроме полукровок, там кто-то ещё был. Кто?

– Женщина… – Олег отвечал, уставившись в видимую лишь ему одному точку.

– Высшая?

– Женщина и гемофаг… наверное. Стрёмный тип, короче, сидел напротив… девушки. К ним пошёл мой друг Даня.

– Это был его знакомый?

– Что? Неее. Он д`Артаньян местами. Из-за баб… – Олег осёкся и покраснел, – ой простите…

– Ничего, продолжайте.

– Короче, из-за баб он пиздюлей больше, чем на войне получил. Драться ни хрена не умел… не умеет, а вот лезет защищать.

– Того подозрительного типа опишите?

– Ну не знаю, такой он… Вроде дрыщ в серой толстовке, джинсах и берцах, весь в серой пыли.

– Серой?

– Толстовка да, серая.

– Нет, я поняла, а пыль – серая?

– Скорее да, а что?

– Лицо видно было?

– Нет.

– Ладно… А девушку описать можете?

Олег на мгновение замер. Даню пока не сдам. Когда врут, отводят взгляд влево или вправо? Чёрт! Мне хана. Упёршись взглядом Ольге прямо в глаза, он продолжил.

– Нет. Я к ней спиной сидел и не видел. Потом она ушла и больше не появлялась. Что потом случилась я не помню. Сестра!

– Эээ… ладно, я к Вам позже подойду. Что ты скрываешь, горе партизан?

– Да, конечно. А сейчас, извините, мне поплохело, – Олег скорчил страдальческую гримасу и закатил глаза.

Ольга хотела было показать своё отношение к такому лицедейству, но, вбежавшая медсестра развила активность, способствующую скорейшему устранению инородных объектов из её епархии. Захлопнувшаяся дверь палаты обрубила поток кудахтанья и причитаний, оставив Ольгу в полутёмном коридоре.

***

– Алло! Марго, привет! Из вчерашних к вам кто-нибудь необычный поступал?

– Привет, Олюшь, было такое. Котята с сюрпризами – одна “единица” должна была быть, но она почти без мозга и скорее жертва, бред несёт без умолку. Ну и три "нуля", но от их тирад совсем нет толку.

– А жертва твоя о чём бредит?

– О шайтане в капюшоне и с горящими глазами говорит.

– Хм. А из жертв ещё кто-то необычный был?

– В каком смысле необычный? Девушку, "нулём" потрёпанную, посадили в карантин, но, скорее всего, её скоро уже отпустят.

– Это не то. А вот трупы? Среди погибших были аномалии?

– Ну под ними и в них было очень мало крови, но там система пожаротушения сошла с ума и била как из брандспойта. Некоторые части тела вообще на улицу смыло. Стой, стой…неужели ты думаешь, что там "двойка" была?

– А может кто похуже. Спасибо, Марго! Пока.

– Оль, погоди! Ты приезжай, чаи погоняем. У меня коньячок есть. Покажу тебе всех.

– Я бы с удовольствием Маргуш, но надо мной висит дамоклов меч начальства. И светиться возле вашей конторы для меня пока чревато проблемами на мою многострадальную задницу.

– Тебя всё из-за Андрея угнетают?

– Да… С ног сбилась, ища его.

– Расскажешь?

– Нет, извини.

– Да ничего, не вешай нос, пока, целую нежно в щёчку.

– Пока, пока…

Глава шестая, в которой Ольга Борщёва видит очень странные вещи.

6 дней назад. Под Санкт-Петербургом. Жёлтая зона.

“Нива” неслась по шоссе, воя трансмиссией и скрипя дворниками, разгребающими налипающий на лобовое стекло мокрый снег. Несмотря на высокую скорость и непогоду, левое окно было открыто, впуская в салон потоки холодного сырого воздуха. На правом сидении сидел мужчина, съёжившись, зарывшись носом в ворот куртки и накинув на голову серый капюшон.

Радио “Рассвет” встречаешь с радостью! Радио “Рассвет” – луч надежды! Итак, с вами ваша ДиДи Дарья Климова и мы продолжаем концерт по вашим заявкам! Следующие сообщение в чате, которое я выбрала: “Мой муж, моряк-балтфлотовец, Илья Карякин, уходит в боевой поход. Я знаю, что в плавании он будет слушать ваше радио и поэтому прошу поставить для него композицию Дельфина “Серебро”.

– Да ну, нафиг эту нудятину, – комитетчица потянулась к радиоприёмнику, переключая радиостанцию.

…Польша отозвала своего посла в Российской Федерации для консультаций…

…Мы должны защитить само существование человеческого вида и будущее для наших детей!…

…оттепель кончится уже этой ночью…

– Оля, мать твою! Заканчивай щёлкать, закрывай и поддувало своё, сил не как холодно.

– Нервный какой, Господи. Внутри салона не кури, руку высунула – ему холодно. Нахер такой здоровый образ жизни, ты от духоты своей помрёшь раньше, чем я, – пробубнила Ольга закрывая окно.

– Ой ,блин, пострадавшая главная. Когда же тебе на других наплевать не будет уже, а?! Говно, что ты вечно наворотишь, знаешь, как тяжко разгребать?! Из-за таких, как ты, нашу контору и хотят закрыть, потому что беспредел! Под Зеленогорском гнездо нашли, так нет, чтобы команду зачистки вызвать, как положено по инструкции, но нет ты у нас РембА недоделанная! Чего ты с бомжом на шухере сотворила?

– Но он к стволу тянулся…

– Это я в отчёте написал, мать твою! Правильно, ты сообразила, что к кнопке тревоги он лапки свои потянул. Но что ты сделала?

– Что я сделала?

– Из этой израильской дуры по руке ему шмальнула! У тебя шокер есть, у тебя бесшумник есть, но нет! Ты этой гаубицей предупредительный выстрел делаешь… По руке, блять! Шум в Питере, наверное, слышно было, вспышкой всю округу осветила. У него брови от вспышки сгорели, хотя в четырёх метрах от тебя был. Руку по плечо к херам разнесло, пальцы за десять метров улетели.

– Но не нажал ведь.

– Так ты его работу сделала! Ладно бы ещё день был, вурдалаки бы там и остались, но мы же в сумерки туда попёрлись. “Всё сразу сделаем и со спокойной совестью будем почивать на лаврах,”– ага, блять. Нахер им сидеть там, зачистки ждать – наружу попёрли.

– Но ведь не ушёл никто.

– Не ушёл… Хули им уходить, если ты кровавую баню бомжу устроила. Конечно, им соображалку вырубило к чёрту с голодухи.

– Всё обошлось, Андрюх, будь проще уже, как баба, ей-богу. Потом вспоминать будешь, внучкам рассказывать про тётю Олю, которая…

– Чуть не сделала из дедушки бабушку, – продолжил за Ольгу Андрей, – твою мать. Надо же додуматься – прямо на человеке взрывать гранату!

– Световую!

– Ага, с температурой солнца! Куртку в помойку, броник в помойку, кобуру нулячую в помойку. Штанам жопа, с мудей пепел осыпается. Ты чего лыбу-то давишь? Чего хрюкаешь себе под нос? Думаешь, мне перед Ашотычем мало объясняться было, так мне ещё и перед Женькой оправдываться пришлось. “Чего ты небритый, как макака, ходишь месяцами, а тут решил свой субтильное тело от кучерявостей освободить. Куда, кобелина, свой хвост нацелил?!”. Я, блять, святой страстотерпец, а мне предъявы такие, а!?

– Всё, угомонись, Андрюх! Мы почти приехали. Я те пива куплю, но потом.

– Ладно, только ради Бога, давай делом, а не покупками займёмся. Стыдобища от этого действа и так, сил нет.

– Андрюх, душнина ты этакая, рынок даже работать не будет.

– Да ты найдёшь…

“Нива” свернула в деревню Чёрная речка, одну их многочисленных деревень, оставленных жителями после катастрофы. Но пустовала деревня недолго. Довольно скоро в ней обосновались граждане, не нашедшие взаимопонимания с законом, но не с законоблюстителями. После многочисленных попыток прикрыть контрабанду, ФСБ её возглавило и перенесло деятельность подальше от посторонних глаз. Большинство граждан с трудом пересекали границу с Финляндией, продираясь сквозь тернии бюрократии и многочисленных проверок, а в то же время восточнее находился открытый коридор для избранных, которые могли принести государству пользу и держать язык за зубами. Поскольку леса ещё кишели нежитью, а трассы контролировались военными, серая торговля поплыла. По рекам и речушкам, через Ладожское озеро, на север и меж островов в очередные переплетения рек, а затем обратно.

Казалось, что дорога в деревню заброшена. На обеих полосах стояли остовы машин. Но, если бы кто-нибудь попытался их убрать, то узнал бы, что к асфальту их крепит арматура и бетон. А из леса на дорогу смотрит 14,5-мм пулемёт, не оставляющий шанса ни людям, ни вурдалакам. Дальше “Ниву” ожидали дома, стоявшие по обе стороны дороги. Здесь начиналась улочка, вдоль которой шёл сплошной деревянный забор. Прижавшись к левому краю дороги, “Нива” остановилась и дважды коротко посигналила. Из окна выглянула худощавая старушка и, подперев подбородок ладонью, посмотрела на Ольгу скучающим взглядом.

– Из раза в раз одна и та же херня, – пробубнила под нос Ольга, – день добрый, баб Люб!

– Здравствуй Оль, ох, – Любовь Михайловна взяла очки и протёрла стёкла носовым платком. Вместо того, чтобы одеть их на нос, она воспользовалась очками словно лупой, читая содержимое экрана кнопочного телефона: – “Бруно восемьдесят”, – про Олимпиаду небось?

– Ага, про мишку ласкового. “Ад живых мертвецов”, да, Максим Ильич? – Ольга, высунув голову, посмотрела наверх, под конёк двухскатной крыши, где поблёскивал глазок камеры, – вот “Дед Максим козу доил” чем плохо? Баб Люб, вот скажите честно, он только мне такие пароли придумывает?

Любовь Михайловна многозначительно пожала плечами:

– Надоело, Оль, ой надоело, но что поделаешь-то. Нас, стариков, раз, два и обчёлся осталось. Ни пенсий, ни пособий нет. А вот тут хоть как-то.

– Ладно, мы поехали?

– Давайте, ребята, езжайте, – баба Люба, чуть наклонившись, на что-то нажала и ограда возле дома, в который упиралась дорога, начала заваливаться назад.

Машина двинулась навстречу падающему забору. Доски со скрипом чуть прогнулись под “Нивой”. Затем начался резкий спуск вниз, под дом, в туннель из двух сорокафутовых морских контейнеров. Преодолев туннель, машина поднялась обратно на поверхность, свернула, объезжая туристический автобус, из окна которого торчал автоматический гранатомёт и виднелись лица скучающих мужиков, перекидывающихся в карты. В этот момент водитель, если бы повернул голову налево, мог бы увидеть, что дачные дома с обратной стороны неполноценны. С фасада кажущиеся целыми и обжитыми, сзади они выглядели пережившими торнадо или землетрясение. Самопальные стены из брезента, фанеры, досок и металлических частей были временным решением, но ничего более постоянного, чем временное, как известно, нет.

Деревню с одной улицей, прежде стоящую на этом месте, контрабандисты переделали в свой форпост, совместив перевалочную базу с рынком. Готовясь жить в условиях отсутствия государства, место попытались максимально скрыть от чужих глаз. Реквизировав с ближайшей стройки технику, новые хозяева буквально развернули деревню, перегородив ею путь вглубь полуострова. Для более плотной “застройки” дома разбирали на две половины, вселяя в них посты охраны. Единственную уцелевшую местную жительницу – Любовь Николаевну – оставили как своеобразный пункт пропуска, призванный узнавать у нежданных гостей цель визита.

Сегодня в Чёрной речке было тихо, так как в отсутствии навигации, товары вместо многочисленной флотилии лодок и катеров, возили гораздо более редкие и дорогие суда на воздушной подушке. Из-за этих обстоятельств рынок открывался раз в неделю и в этот день покупатели могли осмотреть товар. Вывоз товара, который на себе не мог унести человек самостоятельно, организовывался за дополнительную плату силами контрабандисткой артели. Это объяснялось соображениями безопасности, покупатели это воспринимали как желание контрабандистов лишний раз поживиться, а на деле ФСБ имело возможность контролировать, что и для кого, ввозят в страну обходными путями.

Меж тем, “Нива” преодолела рыночную площадь и спустилась к причалу, рядом с которым находилась обиталище Максима Ильича. Жил и принимал гостей хозяин Чёрной речки внутри тентованного полуприцепа, под которым скрывалась бронекапсула с жилым модулем, центром связи, комнатой для совещаний и генератором, питающим электричеством всё это хозяйство. Прицеплено это было к полноприводному лесовозу “Volvo”, готовому в любой момент сорваться с места.

Ольга, обменявшись приветствиями с бродившей вокруг охраной, вынула лестницу упрятанную над стоп-сигналами, и поднявшись по ней, отогнула полог тента, за которым пряталась площадка перед дверью, ведущей внутрь. Не успела Ольга нажать на звонок, как дверь щёлкнула и чуть приоткрылась, приглашая внутрь. Пройдя коридорчик, Ольга и Андрей вошли в кабинет Максима Ильича. Тот сидел в высоком кожаном кресле во главе Т-образно поставленных столов и курил сигариллу, наблюдая, как дым струйками улетучивается в вытяжку. Максим Ильич был долговязым седым мужчиной неопределённого возраста, лицо которого украшало пенсне. Увидев гостей, он чуть наклонил голову и указал глазами на места напротив, предлагая присесть. Коротко раскланявшись, Ольга и Андрей уселись за стол. Максим Ильич протянул им жестяную коробку с сигариллами. Андрей на предложене чуть поднял руку и мотнул головой, а Ольга взяла две штуки, одну спрятала в нагрудный карман, а другую закурила. Максим Ильич неодобрительно покривился и, подтянув коробку к себе, закрыл её и убрал в ящик стола.

– Максим Ильич, ты чего к своей норе лестницу нормальную не поставишь? – начала разговор Ольга, развалившись в кресле и взяв пепельницу со стола в руки. – Всё к зомби-апокалипсису готовишься? Так не будет его. И не надо бабу Любу мучить своими идиотскими паролями. Вампиры, мать их , вылезли и хрен ты на своей фуре от них скроешься.

– Вампиры? – Ильич наигранно поднял бровь, – они ли одни? Мы с вампирами в последнюю очередь боремся. Я сколько всего повидал на свете, но их не видывал, а вот прочей нежити, ух. Ты не смотри, что у коллаборантов одна форма конкурентна с человеком. “Нули”, как вы их кликаете – вот чем не зомби? Зомби самые натуральные и в Долгую зиму вполне себе живучие. Ну а оборотни, они оборотни и есть – в волка может и не превращаются, а в зверя – более чем. Ольга, тебе смешно, что я к нашествию зомби готовился, но я это место построил, пока государство разваливалось. Пока вы людей проёбывали, я их спасал. Пока вы людей на убой бросали, я воздвиг для них крепость. Вы послушный скот воспитали, с которого налоги стригли, но оказались хреновыми пастухами. Так что не надо мной смеятся и надо уважение поиметь.

– Уважение, блин, поиметь. Государство у него разваливалось. Ну, Максим Ильич, ну что такое а? У ФСОшников фургон увёл, со строительства оборонительных сооружений технику скомуниздил, панику на блок-постах и в гарнизонах поднимал. И настолько схитрожопился, что свой табор как лагерь беженцев оформил.

– Чем он и являлся, прошу заметить.

– За это индульгенцию и дали, да награбленное разрешили оставить. Так что прошу не испытывать дальше судьбу. И вообще, Ильич, кончай церемониться, что тебе надо от нас? – прервала тишину Ольга.

– Я у вас, господа чекисты, никогда ничего не просил. У меня как раз наоборот, есть кое-что для тебя.

– Для меня? Ох-хо-хо, я впрямь сконфужена. Я же при напарнике, как-то нехорошо получается.

– Улика, – Максим Ильич чуть обернулся и крикнул, – Дима, неси!

Послышался шум шагов и грохот, от звука которого на лице Ильича появилась болезненная гримаса. Дверь позади него открылась и вошёл Дима, бывший почти точной копией хозяина кабинета, только с меньшим количеством морщин. В руках он нёс винтовку длиной чуть меньше своего роста. С ощутимым усилием приподнял её, зацепившись стволом об потолок, вздрогнул, но, сохранив невозмутимость, взгромоздил оружие на стол. Обратив внимание на Ольгу с Андреем, Дима сказал “здрасте” и вышел из кабинета.

– Балбес, – поморщился Максим Ильич. – Собственно, вот.

– Это точно не мне подарок? – спросила Ольга. – Хотя я, откровенно говоря, снайпер так себе. А парень твой сын?

– Это “Тор”, – впервые что-то сказал Андрей. – Польская, только огромная какая-то.

– 23 миллиметра. И да, это мой сын, – уточнил Максим Ильич.

– Ух ты, – Андрей начал щупать винтовку, – тяжеленная. И откуда она у Вас?

– За этой посылкой не пришли, отдам за 350 кусков. И это только часть груза.

– Ну и зачем нас по этому поводу вызывать? – удивилась Ольга. – За тобой особист закреплён для таких дел. Польская, ну и что с того? Они на западной Украине воюют, а там в плане оружия чёрная дыра. Сто тысяч.

– Ольга! – вскрикнул Андрей.

– Не мешай, – процедила она сквозь зубы в ответ.

– Это грабёж, – константировал Максим Ильич.

– Семьдесят тысяч. Со скользящим затвором. Эта штуковина малокалиберной артиллерией считается и за её хранение можно люлей схлопотать. Скажи спасибо, что как вещдок не изымаю.

– Спасибо, – недовольно буркнул Максим Ильич. – Ещё у меня мёртвый поляк.

– Та-а-к! И в какой момент он стал мёртвым?

– В тот момент, когда познакомился с Димой.

– Ну-с, рассказывай.

– Покупатель не пришёл за товаром. У нас же правило – если товар не забирают, то он остаётся у нас.

– Да кто бы сомневался, – пробубнила Ольга.

– Оля! – шикнул Андрей, – оставь свои колкости на потом.

– Спасибо, Андрей, – поблагодарил Максим Ильич. – У нас всё-таки не почтовая служба, чтобы посылки отправителю возвращать. А посылка большая была – 10-ти фунтовый контейнер. Мы его вскрыли, а там два кейса из бочек и морозилка.

– Морозилка?!

– Да, морозилка. Когда мы в тёплый склад контейнер поставили, она работать начала. Как я понял, на аккумуляторах – там индикатор из четырёх светодиодов есть, мы постарались его не сломать. Тогда мы вытянули контейнер на улицу. Но она не выключилась и деление исчезло – стало три. А самая проблема в том, что мы её открыть самостоятельно не можем.

– Да ладно! Ваши умельцы, да не могут открыть?!

– Представь себе. Ничего не берёт. Понятия не имею, что за сплав, но на попытках открыть только расходники теряем, да инструмент гробим. От газового резака, правда, какой то зуммер орать истошно начинает и поэтому мы не рискуем.

– Ладно, интересно. Что в бочках?

– Так вот. Бочки мы вскрыли, а там оказалось оружие. По сути в этом ничего необычного – оно же у нас не запрещено, всякое везут. Но не такое, не из Польши и не в таком количестве.

– А там, кроме винтовки, что-то было ещё? – уточнил Андрей.

– Ну да, – Максим Ильич повернулся на кресле и, не вставая, нагнулся. Раздалось клацанье клавиш, после чего щёлкнул замок и невидимая гостям дверь открылась. Хозяин кабинета развернулся обратно уже с оружием в руках. – Собственно, вот.

Андрей и Ольга переглянулись. Они сразу поняли, для кого это оружие предназначается. Внешне автомат напоминал в полтора раза увеличенный АК. Ствол венчал пламегаситель, приклад отсутствовал, а в прозрачном барабаном магазине виднелись патроны в массивных гильзах. Андрей взял в руки автомат, отсоединил барабан и с заметным усилием извлёк оттуда патрон.

– Оболочечная пуля в металлической гильзе двенадцатого калибра 89 мм, – сказал Андрей, рассматривая патрон. Мы с таких начинали.

– С таких? – переспросил Максим Ильич, – это же на редкость неудобная штука. Очень много дури, возвратная пружина тугая, приклада нет. Такой в тиски засунуть нужно, что бы выстрел пережить. Хех. Я бы не удивился, если бы такой аппарат из САСШ пришёл, но вот из Польши… Дела, конечно. Не думаю, что у пшеков, после того как к ним Святой Престол переехал, будут оружие для упырей делать. За пятьдесят тысяч деревянных возьмёте? – он внезапно замолчал и поверх пенсне посмотрел в глаза Ольги.

Ольга встрепенулась, выходя из задумчивости и высоко подняла брови. Максим Ильич продолжал вопросительно смотреть на неё. Она перевела взгляд на Андрея, тоже на неё смотрящего и стрельнула глазами в сторону их собеседника, тем самым делегируя право отвечать на вопросы. Андрей обернулся к Ильичу, несколько раз глотнул воздух в попытках что-то произнести и, найдя наконец подходящую комбинацию положения губ и языка, отчеканил:

– Это не наша юрисдикция, – и смущённо приосанился.

– Андрей, Вы снова невероятно кратки. Ладно. Я бы не хотел иметь дело с ещё какими-то там юрисдикциями, мне и вас хватает. Хоть какую-то прибыль с этих мёртвых поляков поиметь надо.

– Вот, давайте про мёртвых поляков, – вмешалась в разговор Ольга.

– Конечно, давайте, Оля, – Максим Ильич пожал плечами. – И нечего меня всё время с темы разговора сбивать. Мы выследили телефон покупателя.

– Он держал его включённым? По звонку выследили? На какую тему общались? – вновь перебила Ольга.

– Нет, мы не общались, – Максим Ильич вновь скривил лицо. – Только сообщили о прибытии груза. Ну и пытались напомнить спустя сутки, но в тот раз он уже не брал. Подождали и начали вскрывать контейнер. Так как сундучок не поддавался, решили поискать ключик у получателя. И для начала наш телефончик найти, он должен был его вернуть.

– Выключенный телефончик?

– Оля, наши отношения – это улица с двусторонним движением. Я вам, а вы мне оказываете услуги. Не так ли?

– Мне казалось, что наша услуга тебе это то, что мы тебя не замечаем.

– Времена меняются. В итоге, как мы первый раз удочку закинули, так сразу и вытянули рыбку. Паршивую, надо сказать, рыбку. После оборотной ночи мы к нему на огонёк зашли.

– И он не ушёл гулять?

– Нет, заражённого заперли за безопасной зоной, в бывшем банковском отделении. Потрепали вурдалаки его конкретно, но как-то странно. Вам будет лучше самим посмотреть.

– Ты его сюда припёр?

– Сюда Дима его как трофей припёр, охотник хренов. Улики девать некуда ему, видите ли. Хотя, может, и будет с толк этого. Интересный он. Так будете смотреть?

Чекисты выразили согласие и вышли из прицепа. Чуть позже к ним присоединился сам Ильич и они в его сопровождении пошли на смотрины. Склад представлял из себя приземистое строение, собранное из профилированных листов металла, присыпанных сверху землёй. Внутри склада, рядом с пресловутой морозилкой, выглядевшей как искромсанный и опалённый металлический куб с человеческий рост высотой, виднелось тело. Труп мужчины среднего роста лежал вниз лицом на расстёгнутом чёрном мешке. Коричневый короткий пуховик был растерзан на уровне поясницы и топорщился окровавленными лохмотьями. Джинсы представляли из себя также не лучшее зрелище, изобилуя оторванными и пропитанными кровью лоскутами. На правой ноге оставался туристический ботинок, а на левой виднелись лишь остатки носка. Подойдя ближе, Ольга брезгливо поморщилась и положила руку на кобуру, а Андрей присел, заглянув под пуховик и ощупав тело. Внимательно осмотрев спину со следами укусов, он перевернул покойника на бок и взглядом указал Ольге на правую руку поляка.

– Максим Ильич, не подскажете, куда вы дели ладонь гражданина Великопольской республики? Неужто он понёс наказание за воровство или, Боже упаси, за рукоблудие?

– Не смешно, Ольга. У Димы родилась светлая идея попытаться опознать его по отпечаткам.

– Да ладно, не бухти. Сработало?

– Нет. То ли мы что повредили, то ли живой нужен.

– Что же ты в свою гоп-бригаду мозговитого никого не взял, а? – иронично спросила Ольга, а затем обратилась к своему напарнику, который всё ещё осматривал тело, – Андрюх, чего про поляка скажешь?

– Неинициированная “единичка”, – начал говорить Андрей, с фонариком осматривая голову поляка. Упокоенная день-два назад. Глаза впали настолько, что веки усохли. На грудной клетке следы множественных попаданий из огнестрельного оружия и специфические УФ-ожоги. Молодцы, профессионально сработали. А вот сзади уже гораздо интереснее, – Андрей снова повернул тело на живот и позвал Ольгу, – смотри.

Ольга, стараясь не дышать, подошла к Андрею и посмотрела на плохо различимые раны на спине трупа.

– Я ни черта не могу разглядеть, что в них особенного? Можешь объяснить?

– Сейчас будет понятнее, – Андрей натянул на спину трупа окровавленную рубашку, на которой виднелось несколько дыр в форме полумесяца. При наложении искромсанной ткани поверх кожи белёсые шрамы проступили более чётко. Ольга подрагивающей рукой прикоснулась к рубашке, чуть натягивая её и пригляделась, близоруко щурясь.