© Антонова А., 2013
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Глава 1
Ноябрь в сердце
Маша с силой нажала на мое колено. Я терпела из последних сил, но все же не выдержала и вскрикнула.
– Ну что же делать, – сочувственно сказала она. – Надо нам уходить от прямых углов!
Она отпустила мою ногу, без сил плюхнувшуюся на коврик. Прямые углы! И это после титанических усилий, когда мне уже стало казаться, что наконец появился результат!
Растяжку я ненавидела всей душой и каждое занятие ждала ее как неминуемого наказания. Я не знала, какая сила заставляет меня продолжать эти пытки – добровольно и за мои собственные (то есть, конечно, родительские) деньги. За пятнадцать минут растяжки я уставала сильнее, чем за предыдущие полтора часа занятия.
С упражнениями, которые выполнялись самостоятельно, я худо-бедно справлялась без больших страданий – чувствовала, когда наступает предел моих возможностей, и вовремя останавливалась. Но одно упражнение было особенно изуверским – в нем принимали участие двое. Один ложился на спину, а второй садился на его ногу и выпрямлял другую. Вот в этот момент наша преподавательница и решила помочь Светке, недостаточно крепко, по ее мнению, державшей мою ногу.
– Занятие окончено, – наконец объявила Маша.
Я облегченно выдохнула, кое-как поклонилась и поплелась в раздевалку. Там я рухнула на скамейку – надо было переодеваться и идти домой, но я не чувствовала в себе ни сил, ни желания. Из-за соседней вешалки послышался смех и приглушенные голоса девчонок:
– Вообще не гнется!
– Совсем деревянная!
Я очнулась и потянулась к пакету с вещами. Выяснять, обо мне ли это, не было ни малейшего желания.
На улице подморозило – когда я шла на занятия, асфальт был мокрым, сейчас же оказался совершенно сухим, как это бывает при резком похолодании, а лужи успели покрыться тонким прозрачным льдом, который хотелось со всей силы разбить каблуком.
Ноябрь – самый противный месяц в году. В октябре еще не очень холодно, с деревьев не облетели листья, да и трава кое-где проглядывает зеленая. То ли дело ноябрь, когда не хватает ярких красок, вокруг серо и мрачно: обнажившиеся ветки деревьев, голая земля с пучками пожухлой травы, дома и асфальт. А до декабря, когда везде белым-бело от снега и все украшено к Новому году, так далеко…
На душе у меня тоже был глухой ноябрь. Стоит ли мучиться и позориться? Я хожу на танцы третий месяц, другие девчонки уже довольно уверенно и красиво двигаются, а я даже не могу толком запомнить схему – последовательность движений, – не говоря о технике. И еще эта растяжка!
Конечно, меня не раз посещали мысли бросить это неблагодарное дело, останавливало только ослиное упрямство, на которое мне не раз пеняла мама. Если уж я чем-то занялась, то доведу до победного конца! По крайней мере, приложу максимум усилий. Нет, не то чтобы мне так важно научиться именно танцевать, а не, скажем, делать тройное сальто или прыгать с парашютом. Хотелось проверить, смогу ли я преодолеть себя, переступить через «не хочу» и «не могу». Иначе я бы перестала себя уважать…
Я хмыкнула – вот занесло! Столько красивых слов, а толку ноль. Только я и могу, что разводить демагогию… Стоп, в обратную сторону повело, вечно у меня так: или нездоровый энтузиазм, или полное уныние, среднего не дано!
По дороге до дома я основательно себя накрутила и решила – в следующий раз не пойду. Надо заняться чем-нибудь другим – тем, что будет у меня получаться. А иначе какой смысл ходить на занятия, которые приносят только страдания, разочарования и никакого удовольствия? Пойду на рукоделие или… повышение компьютерной грамотности!
– Как твои танцы? – поинтересовалась мама.
– Нормально, – отговорилась я.
– Получается?
– Когда как… – избегая дальнейших расспросов, я поспешила укрыться в своей комнате.
Первым делом я подошла к окну. У нас во дворе готовилось неслыханное событие – открытие катка, и наблюдать за продвижением строительства вошло у меня в ежевечерний ритуал. Вначале с газона сняли и увезли на грузовиках грунт, потом засыпали предназначенную под каток площадку щебенкой. Теперь, прижавшись лбом к холодному стеклу, я смотрела, как рабочие заливают ее бетоном.
Жалко, я на коньках кататься не умею, даже ни разу не пробовала. Странно, лыжи в школе на физкультуре осваиваются весьма активно, а коньки позабыты и позаброшены. Может быть, катание на коньках считается более опасным и травматичным видом спорта? Не знаю, не знаю, на лыжах тоже можно упасть так, что костей не соберешь, особенно если с горки…
Может, бросить танцы и пойти в студию фигурного катания? Наверное, даже в моем «преклонном» возрасте еще не поздно. Конечно, я слышала: разные там знаменитые фигуристы-чемпионы говорили в интервью, что пришли на каток в пять лет, но я ведь не собираюсь крутить этот… как его… тройной тулуп…
– Ира, ужинать! – позвала мама.
Я выпрыгнула из своих фантазий и вспомнила, что не успела принять душ – только это могло успокоить измученные растяжкой мышцы.
На следующее занятие я все-таки пошла – предвидя возможный приступ малодушия, я предусмотрительно купила абонемент на месяц, и мне было жалко пропускать уже оплаченные занятия. Только отправилась я не на современные танцы, которые посещала ранее, а на народные – абонемент действовал на все занятия студии. Я питала надежду, что там будет полегче, и у меня наконец-то начнет получаться.
Конечно, смущало, что группа занимается с сентября и наверняка успела многое освоить, но с начала учебного года прошло не так много времени, притом я на своих современных танцах тоже приобрела некоторую подготовку.
Маша, преподавательница современных танцев, выглядела совсем девчонкой – нашей ровесницей. Возможно, поэтому я и не воспринимала ее как авторитет. На народных дело обстояло иначе: там занятия вела вполне взрослая тетенька с чудным именем Ясея.
Она приветливо поздоровалась со мной и спросила:
– Раньше чем-нибудь занималась?
– Да, современными в этой же студии, – ответила я.
– Хорошо, значит, опыт уже есть, – обрадовалась она. – Осваивайся потихоньку, надеюсь, тебе понравится, и ты у нас останешься.
Радушный прием несколько приободрил, и я устроилась в последнем ряду, подальше от зеркала и преподавательницы – нервировало, если кто-то стоял за спиной и мог видеть мои неуклюжие телодвижения. Правда, на меня никто не обращал внимания – девчонки болтали, смеялись, и я почувствовала себя в этой группе совершенно чужой. Кстати сказать, я и на современных танцах ни с кем особенно не подружилась, ограничиваясь «приветом» при встрече и «пока» при расставании. Значит, все дело во мне и моей нелюдимости?
– Так, построились! – хлопнула в ладоши Ясея, прерывая мой приступ самокопания. – Разминка!
Разминка прошла довольно безболезненно – приятная музыка, легкие движения. А вот продолжение занятия заставило меня напрячься.
– А теперь растяжка! – объявила преподавательница. – Берем коврики и садимся на пол.
Начинается! Никуда мне от несчастной растяжки не деться. За что боролись, на то и напоролись!
Однако мой пессимизм оказался преждевременным – ноги здесь никто не выкручивал, Ясея заботливо подчеркнула:
– Как можете, так и делайте, потихоньку, без резких рывков, а то можно сухожилия растянуть. Растяжка вырабатывается постепенно, лучше медленно, но верно.
В глубине души я горячо поддержала эти золотые слова. Наконец-то я нашла знающего и умного преподавателя!
Я думала, после растяжки мы наконец перейдем к основной части – собственно народным танцам, – но не тут-то было.
– Хореография! – объявила Ясея, снова нагнав на меня страха.
Только этого не хватало! Я ни разу не пробовала заниматься хореографией, и она навевала священный ужас почище растяжки. Такого подвоха я никак не ожидала – спрашивается, где народные танцы и где хореография? Может, сбежать, пока не поздно?
Сбежать я не успела – Ясея распорядилась:
– Встаем к станочку и кладем ногу на верхнюю перекладину.
Только тут я заметила наличие в танцевальном классе этого пыточного орудия и обреченно поплелась к станку. Видимо, моя танцевальная карьера так и закончится, не успев толком начаться.
– Первый раз можно на нижнюю, – сжалилась она, наблюдая, как я безуспешно пытаюсь закинуть ногу чуть ли не выше своей головы.
Я немедленно воспользовалась ее любезным предложением, краем глаза отметив, что больше моему примеру никто не последовал. Ну и ладно, я же первый раз! Почти два месяца жесточайшей растяжки не в счет.
Оказалось, что очень даже в счет: вопреки моим мрачным прогнозам, я довольно легко сумела сделать необходимое количество наклонов к одной, а потом и к другой ноге. Мы еще немного помахали руками-ногами, когда разминочная часть, занявшая добрую треть занятия, наконец закончилась.
– Ну что, повторим двойные дробушечки? – предложила Ясея, уперев сжатые в кулаки руки в бока.
«Что?» – едва не вырвалось у меня. «Дробушечки» представлялись мне загадочными маленькими зверьками наподобие мышей, только непонятно, почему мыши двойные…
Довольно быстро выяснилось, что это просто-напросто дроби, которые надо «бить», – основные движения русского народного танца. То, что именно русского, стало для меня сюрпризом – я почему-то не задумалась над тем, какого народа танцы мы будем изучать.
Через некоторое время я поняла, почему они «двойные»: просто дроби – один удар ногой в пол, а двойные соответственно два. Несмотря на первое занятие, дроби я запомнила и воспроизвела довольно сносно, что меня несказанно обрадовало.
– Не подпрыгивай, – несколько остудила мой энтузиазм Ясея. – Движения, наоборот, должны стремиться вниз. Представь, будто ты что-то втаптываешь в пол.
Я представила, и дело пошло еще лучше.
В общем, с занятия я вышла уставшая, но не удрученная, как это обычно бывало раньше, без мыслей все бросить и никогда больше не переступать порога танцевальной студии. Конечно, поводов для эйфории было пока маловато, но я понимала – кажется, я нашла именно свое. На современные танцы я ходила через силу, преодолевая себя, поэтому у меня ничего не получалось, обрадованно поняла я. А стоило сменить стиль и направление, как все пошло на лад!
В таком радужном настроении я пришла домой и по привычке сразу направилась к окну: работы по строительству катка продвигались семимильными шагами. Рабочие уже заканчивали устанавливать бортики и теперь натягивали по периметру сетку – видимо, на катке планировались занятия хоккейной секции и надо было защитить невинных прохожих от встреч с пикирующей шайбой.
А может, мне хоккеем пойти заниматься? Интересно, туда девчонок берут?.. Осознав, куда меня занес полет мысли, я несильно стукнулась лбом об стекло. Надо же, хоккей! Почему бы мне для начала не научиться кататься на коньках, которых, заметьте, у меня нет?
Глава 2
Соль во второй октаве
Утром в школе мой взгляд зацепился за яркое объявление на стенде: «Новый набор в школьный хор! Прослушивание сегодня в 13.00 в актовом зале».
– Елина, что зависла? – окликнул меня проходивший мимо одноклассник Ерохин. – Хочешь в хор записаться? Давай, мы придем поржем!
– Иди ты… своей дорогой, – отмахнулась я.
Несмотря на задиристый характер и почти никогда не закрывающийся рот, Ерохин был представителем отряда «шут классный обыкновенный» и потому особой опасности не представлял. О том, что он выполнит свою угрозу и придет на прослушивание, тоже можно было не беспокоиться, ясно же, это обычный треп в стиле «что вижу, о том пою».
Проторчав у объявления, я едва не опоздала на химию – влетела в класс, когда учительница уже водила глазами по журналу, выбирая жертву для вызова к доске. Я водрузила сумку на стол и не успела опуститься на стул, как услышала:
– Елина!
Вот она, месть за опоздание! Так и не успев сесть, я вытянула из сумки дневник и направилась к доске.
– Виды растворов, – объявила химичка, и я облегченно вздохнула.
Тема совсем легкая, я ее даже не учила – запомнила на предыдущем уроке. Бодро отрапортовав все, что знала, я вздрогнула от внезапной догадки: училка не успела рассказать нам об эмульсии и суспензии, велев прочитать о них в учебнике самостоятельно, а я этого не сделала!
– Следующий вид раствора – эмульсия… – неуверенно начала я, но химический бог вдруг смилостивился надо мной.
– Я вижу, что ты знаешь, – прервала меня училка. – Садись, пятерка.
Не веря своей удаче, я убралась на свое место, наконец-то села и шепотом поделилась с Ленкой, моей подружкой и по совместительству соседкой по парте:
– Представляешь, эмульсию с суспензией я как раз и не знала!
– Дуракам везет, – философски отозвалась Ленка.
Я не обиделась, все еще пребывая в эйфории от своего неслыханного везения, и продолжала:
– Видела объявление о хоре? Давай пойдем, поприкалываемся?
Предлагать идти прослушиваться в хор на полном серьезе мне было как-то неловко.
– Пойдем, – неожиданно согласилась Ленка, и я вдруг вспомнила, что она пару лет назад окончила музыкальную школу.
Я тоже посещала сие славное образовательное учреждение целых четыре года. Поступила я туда совершенно самостоятельно – в нашу подготовительную группу детского сада пришли преподаватели и по очереди вызывали всех в актовый зал на прослушивание. Видимо, мои данные никого не поразили – меня приняли кандидатом. Я не понимала толком, что это значит, и была страшно довольна – дома с гордостью заявила: я поступила в музыкальную школу и теперь кандидат. Мама и бабушка надо мной посмеивались, но в сентябре послушно отвели в музыкалку – небольшое одноэтажное здание, старенькое, но очень уютное, со скрипящими деревянными половицами и окнами, выходящими в заросший садик.
Учиться мне нравилось, и бросать музыкалку я не хотела, хотя никаких успехов не делала. Целую четверть играла одну и ту же пьесу на специальности, на сольфеджио за музыкальные диктанты – когда задавали записать нотами сыгранную преподавательницей мелодию – не получала выше тройки, а на хоре, где мы разучивали итальянскую песню «Санта-Лючия», не смогла взять соль во второй октаве.
В итоге, когда хор стал готовить отчетный концерт, меня решили на него не брать. В конце урока учительница раздавала униформу – синий бант в белый горошек в комплекте с ленточкой, чтобы завязать его на шее поверх белой рубашки. Так, по замыслу школы, хор выглядел бы единым коллективом. Дойдя до меня, училка помедлила и прошла мимо со словами:
– А тебе еще рановато.
Какой я получила удар! К хоровому пению я была в общем и целом равнодушна, объектом моих мечтаний являлся бант, в котором мне ужасно хотелось показаться на сцене.
Я вышла из класса, от расстройства не замечая ничего вокруг, оглушенная и потерянная. Меня одну не взяли на отчетный концерт! Я пою хуже всех и недостойна даже выступления в хоре!
Дойдя до раздевалки, я решительно повернула обратно. Я этого так не оставлю! Вернувшись в класс, я робко попросила собиравшую ноты учительницу:
– Возьмите меня, пожалуйста, на концерт! Я буду очень стараться.
– Ну ладно, – махнула рукой она и выудила из пакета заветный бант: – Держи.
Вне себя от счастья, я поблагодарила ее и поскакала одеваться. Я все же покрасуюсь с синим бантом на шее! Вопрос неважных вокальных данных меня волновал мало.
Я благополучно выступила в белой блузке и пресловутом банте, вряд ли испортив своим неидеальным пением общее звучание, но зато очень порадовав пришедшую на концерт маму. А злосчастный бант постигла печальная участь: гладя его перед тем, как вернуть в школу, мама поставила утюг на слишком большую мощность и сожгла его. Мы аккуратно обрезали обгоревший край и смотали бант так, чтобы ничего не было заметно. Я страшно переживала, но учительница собрала их не глядя, спася меня от позора.
Так ни шатко ни валко я отучилась в музыкалке целых четыре года. В последний год моего посещения этого заведения мама поставила условие:
– Если экзамен по специальности в конце года сдашь на три, я тебя из музыкальной школы забираю. Какой смысл время терять, раз ты все равно заниматься не хочешь?
Заниматься я и правда не особенно хотела, но бросать школу – тоже. Я не поверила маминым угрозам и продолжила учиться в прежнем режиме, закономерно сдала экзамен по специальности на трояк и убедилась, что она вовсе не шутила! После состоявшегося скандала я в одиночестве гуляла во дворе и никак не могла понять – неужели я больше в музыкалку не пойду? А ведь совсем недавно мы с мамой покупали ноты…
Только одно воспоминание грело мое сердце – мальчишка, ходивший со мной в один класс на сольфеджио. Ни он, ни я не блистали идеальным музыкальным слухом, и мы, троечники, интуитивно старались убраться подальше от учительского пианино – за последний стол у шкафа. Так как сидеть мальчику с девочкой было некомильфо, опоздавшему приходилось устраиваться где-нибудь в другом месте.
У мальчишки имелось преимущество – в этом же кабинете он занимался специальностью, и опередить его в тот день было невозможно. Когда являлась я, он уже победно восседал за последним столом и с вызовом смотрел на меня оттуда. Отыгрывалась я на втором уроке сольфеджио в неделю – специально являлась пораньше, чтобы занять заветное место, и тогда наступала моя очередь торжествовать.
Однако сидеть за последним столом было так удобно, что вскоре мы с ним плюнули на школьные условности и садились рядом с тем, кто пришел раньше, вызывая удивленные взгляды и перешептывания девчонок. До обвинений во влюбленности дело не дошло, но повод для сплетен мы подарили серьезный, хотя все наше общение сводилось к списыванию во время музыкальных диктантов. Но ни он, ни я толком не умели их писать, поэтому мы просто копировали друг у друга ошибки, за что нас потом здорово ругала учительница…
Вот такой у меня был не самый удачный опыт приобщения к музыкальному искусству. Видимо, в глубине души я чувствовала некоторую неудовлетворенность, поэтому и предложила Ленке посетить прослушивание – естественно, в порядке прикола. Представить себе, что кто-то из нашей школы явится записываться в хор добровольно и на полном серьезе, я не могла.
Однако когда мы после уроков заявились в актовый зал, я была неприятно удивлена. На первом ряду сидел народ – конечно, одни девчонки, – но никто и не думал прикалываться: все послушно подходили по очереди к тетеньке за роялем и пропевали сыгранные ею ноты и их сочетания. Мы устроились подальше от сцены, поближе к выходу, чтобы в случае опасности быстро убежать. Я чувствовала себя явно не в своей тарелке. Куда я попала? Сейчас меня и отсюда вышибут с позором…
– Может, пойдем? – шепотом предложила я, но было уже поздно – тетя нас заметила.
– Девочки в последнем ряду, – позвала она. – Хватит прятаться, идите сюда!
Мы нехотя подошли ближе. Ленка поднялась на сцену, непринужденно встала у рояля и блестяще исполнила все, что сыграла ей тетя.
– Хорошо, – похвалила та. – Кто у нас еще остался?
Поняв, что не осталось никого, кроме меня, я, как на заклание, побрела к роялю. Первая же спетая мною нота показала – чуда не произошло, за прошедшие после музыкалки несколько лет я так и не научилась петь. Голос дрожал, и даже мне было слышно, что я безбожно фальшивлю.
– Неплохо, – уныло сказала тетя тоном, явно говорившим об обратном. – Ну что ж, один голос мне очень понравился, – она кивнула на Ленку. – А в целом молодцы, я никого отсеивать не буду, беру всех.
И тут от входа в актовый зал раздался мальчишеский голос:
– Я не опоздал?
– О, хоть один юноша появился! – обрадовалась хоровичка. – Пожалуйста, проходите, молодой человек!
– А с нами она по-простому, на «ты», – шепотом поделилась я с Ленкой.
Та только фыркнула.
– Сейчас наконец поприкалываемся! – я потерла ладони. – Представляешь, как он сейчас будет распеваться?
Но меня ждал облом.
– Правда, прослушивание уже окончено, – продолжала щебетать тетя за роялем, – но я и так верю, что у вас прекрасный голос и слух, иначе вы бы сюда не пришли!
– С какой стати? – громко возмутилась я, но Ленка толкнула меня локтем в бок, и я замолчала.
– Ты это слышала? – тихо осведомилась я и передразнила хоровичку: – «И так прекрасный голос!» А если ему медведь на ухо наступил?
– Зачем бы ему тогда приходить? – резонно спросила подруга.
– По глупости или по приколу.
«Как я», – хотела добавить я, но вовремя умолкла.
– Дураком он не выглядит, – присмотрелась к парню Ленка. – Значит, или раньше музыкой занимался, или просто в себе уверен.
Я скользнула по новичку беглым взглядом, чтобы он не почувствовал к себе повышенного внимания, и обомлела: в реальной жизни я еще таких красавчиков не встречала, только на киноэкране! Классические черты лица римского легионера, тонкий взгляд холодных глаз, темные волосы чуть длиннее принятого довершали образ.
– А это вообще кто? – озадаченно пробормотала я. – Вроде я его раньше в школе не видела.
– Может, новенький? – предположила Ленка, но тут нашу увлекательную беседу прервал голос преподавательницы:
– На сегодня все свободны, жду вас завтра в это же время на первое занятие!
Я плелась домой, цепляя ногу за ногу. Почему я никак не открою, где зарылся мой талант? Вот и сегодня получила очередной щелчок по носу! За что ни возьмусь, ничего не выходит. Может, мне уже хватит пробовать то одно, то другое, а сосредоточиться на чем-нибудь одном? Но вдруг я выберу не то, что нужно? Скажем, оставлю танцы, а потом окажется, что я к ним катастрофически не способна? Или буду заниматься только пением, а потом меня не возьмут на концерт – понятно же, хор организуют не просто так, а для всяческих выступлений и прочей школьной показухи.
Нет, лучше я проверю свои таланты в разных областях, а потом выберу – останусь там, где будет лучше всего получаться. И там, где мне понравится, конечно! А то, скажем, прорежется у меня голос и слух, распоюсь я соловьем, а на хоре начнется такая тоска, что я сама сбегу без оглядки. Пока попробую все, а там видно будет.
В тот день мне никуда больше не надо было идти, и я провозилась с уроками до самого вечера. Я почти заснула над учебником истории – экономическое развитие стран Западной Европы в начале XX века, редкостная скукотень! – когда в окна вдруг ударил яркий свет.
Я подскочила на месте и ринулась к окну – так и есть, на катке врубили освещение. Не зря целую осень копали траншеи и прокладывали провода, разворотив весь двор. Но когда они успели его залить? Наверное, утром, пока я в школе была… Видимо, сидели наготове, только и ждали первого морозца.
– С такой иллюминацией ночью не заснешь, – проворчала я подошедшей сзади маме.
– Вряд ли каток будет работать по ночам, – успокоила она.
А на катке тем временем, как по взмаху волшебной палочки, появились первые посетители – и взрослые, и подростки вроде меня, и совсем детсадовцы.
– Такое впечатление, что все на низком старте стояли, – недовольно заметила я. – С коньками на изготовку.
– Конечно, – пожала плечами мама. – Видели, что каток скоро откроется, вот и готовились.
– Только мы не подготовились!
– Да, – вздохнула она. – Упущение! Обещаю исправиться.
– Не надо, – испугалась я, забыв, что недавно всерьез подумывала, не записаться ли в хоккейную команду. – Не хочу я ни на какой каток!
– А при чем тут ты? – делано удивилась она. – Может, я про нас с папой говорю.
Я изумленно уставилась на нее, не веря своим ушам.
– Вы пойдете на каток? – только и смогла выговорить я.
– А что такого? – обиделась она. – Мы, когда только познакомились, очень даже прилично катались! Или ты считаешь нас слишком старенькими?
– Ничего я не считаю, – смущенно пробормотала я. – Идите на свой каток, а меня оставьте в покое.
– Посмотрим, – махнула рукой мама, выходя из комнаты.
Я попыталась вернуться к английской промышленности начала прошлого века, но поняла, что прочитанное проскальзывает мимо моего сознания, и с досадой захлопнула учебник. Ноги сами несли меня к окну.
Хоть и спорила я с мамой, а на каток мне в глубине души очень хотелось. Я с завистью смотрела, как лихо рассекают по льду совсем маленькие детишки, и не верила, что смогу научиться так же. Впрочем, танцевать я тоже когда-то не умела…
«И сейчас не умеешь!» – ехидно заметил внутренний голос, но я отмахнулась от него и заставила себя вернуться к учебнику. Со всеми этими занятиями я школу на последнее место отодвинула, сегодня на химии чудом не опозорилась. Если бы химичка выяснила, что я в суспензиях и эмульсиях ни ухом ни рылом, светил бы мне трояк! А трояк по химии, в которой я и так не сильна, был бы особенно не в кассу.
«Так что, дорогая, танцы, песни и коньки – это, конечно, хорошо, но уроков тоже никто не отменял!» – бодро сказала я себе и, выкинув из головы каток, снова открыла учебник.