Допущено к распространению
Издательским советом
Русской Православной Церкви
ИС Р18-813-0491
© Ткачев А., прот., 2018 © Сретенский монастырь, 2018
Житие мое…
Бегом от новостей
Иной человек зависим от новостей, как заядлый курильщик от табака. Новости в течение дня, новости вечером, новостная аналитика в конце недели. Что стряслось? Ну, как там? И между строк: кого убили? Что сгорело? У кого беда?
Подобно сладкому лакомству человека приучили потреблять информацию о чужих несчастьях. Спорт и погода – на закуску. Тело же информации составляют «слышания о войнах и военных слухах» (Мф. 24, 6). Плюс бытовые кровопролития, аварии и катастрофы.
Может, сейчас иначе и нельзя. Но вот что пишет пророк Исайя: «Тот, кто ходит в правде и говорит истину; кто презирает корысть от притеснения, удерживает руки свои от взяток, затыкает уши свои, чтобы не слышать о кровопролитии, и закрывает глаза свои, чтобы не видеть зла, тот будет обитать на высотах. Убежище его – неприступные скалы; хлеб будет дан ему; вода у него не иссякнет» (Ис. 33, 15–16).
Чудо! Заткнуть уши, чтобы не слышать о кровопролитии; закрыть глаза, чтобы не видеть зла, – согласно пророку, средство, чтобы обезопасить свою жизнь. Не знаю, как во времена пророка Исаии, но в наше время это применимо к отношениям между человеком и СМИ. Слухи можно собирать и при помощи сплетен, а вот видеть зло легче всего, нажав на кнопку пульта.
Достойно внимания и то, что слова о хранении глаз и ушей предваряются словами о притеснениях и взятках. В слове Божием нет случайностей.
Есть связь между взятками и насилием, с одной стороны, и потреблением негативной информации – с другой.
«Не я такой. Жизнь такая», – привычно говорит в свое оправдание человек, грешащий так же часто, как пьет воду.
В том, что «жизнь такая», его убеждает постоянный слух о делах беззаконных. Поток информации о притеснениях и несправедливостях словно обеляет грешника в собственных глазах. Так, мол, все делают. Что ж, плодами будет беда, поскольку чуть ранее тот же пророк Исаия говорит: «Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили!
Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя» (Ис. 33, 1).
Берегущему же свой слух и свое зрение человеку обещан покой: «Убежище его – неприступные скалы; хлеб будет дан ему; вода у него не иссякнет» (Ис. 33, 16).
Время, которое нужно беречь
Самые дорогие вещи в жизни – это те, которые не имеют цены. За которые сколько бы ни заплатил, а не приобретешь и не купишь. Нет таких магазинов и товарных баз. Очевидно, что есть много дорогого, которое можно купить, поднатужиться, украсть, в конце концов. Но есть вещи, которые не украдешь и не купишь. И из них главная – это время. Мы богачи, пока у нас есть время.
…Разбойник на кресте за пару часов купил себе вечность. Терпеливым страданием и открывшимися глазами на Христа, распятого рядом. Но мы с вами транжиры и моты. Транжиры и моты не бесценных слов, как говорил Маяковский: «Я бесценных слов транжир и мот». Мы транжиры и моты нашего времени, которое утекает сквозь пальцы. И вот ты уже превращаешься из мальчика в подростка, из подростка в юношу, из юноши в молодого человека, потом в дядьку, потом в деда. И там, глядишь, уже раскрыла пасть могила… Ее уже видно, она не за горизонтом, она уже ближе. А ты всё тратишь время свое и тратишь бесценные часы, дни, годы на всякую чепуху.
Когда калькуляция будет подведена, нам будет жутко стыдно. От того, что мы сказали много ненужных слов. Прожили много бесполезных, пустых, вообще никудышних дней. Думали кучу разных мусорных мыслей. Как будто мы подрядились на помойке лазить. И всякая помойная мысль залезала в нас и жила в нас, и мы жили с нею, и хорошо нам было с этой помойной мыслью. Стыдно будет ужасно. Потому что хорошего в нашей жизни чрезвычайно мало. Чрезвычайно. По нашей собственной вине.
Лучше всего это, пожалуй, изображает литературно и кинематографически известная сказка Евгения Шварца «Сказка о потерянном времени». Где она выходит за рамки соцреализма, какой-нибудь там детской литературы, а уже прикасается к Евангелию и к таким смысловым вещам. И так бывает. Например, Николай Островский сказал, что жизнь дается человеку один раз, и прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. В этом куске текста, который мы все когда-то учили наизусть, Островский вышел за рамки соцреализма и рамки собственного романа «Как закалялась сталь» и прикоснулся к чему-то большему. Потому что действительно мучительно больно и стыдно. Так вот смотришь назад… «И прожили мы больше половины, как сказал мне старый раб перед таверной, мы, оглядываясь, видим лишь руины» (Иосиф Бродский. – Примеч. ред.). Взгляд, конечно, очень варварский, но верный. Руины сзади, а что впереди? Впереди Суд Божий. А позади руины. Позади бесцельно, пусто прожитые годы. Мы теряем их.
И как в киносказке, бесы с вениками ходят и подметают наши потерянные секунды. Эти старички, молодеющие на чужом потерянном времени, и маленькие дети, стареющие на глазах оттого, что они дурно живут. Это правда. Это евангельская правда. Бесы сильнеют от нашей бездумной жизни. И мы стареем раньше времени от нашей бездумной жизни. У вас было много времени, но вы его… профукали. Но у вас еще есть время.
Умоляю вас, именем Господа Иисуса Христа, не профукайте и его. Проживите остаток жизни правильно, красиво и полноценно, словно Волга вольная течет, а не как ручей, который курица переступит.
Духовные болтуны
Жил-был у евреев царь Езекия. Он менее известен, чем такие люди, как Давид, Соломон или Манассия. Но тем не менее в еврейских летописях он почитается за ревностную борьбу с идолопоклонничеством.
Однажды он тяжко болел, и его исцелил пророк Исаия. Повезло ему жить во времена великого Исаии. Болел до смерти. Исаия сказал: «Будешь здоров, 15 лет тебе еще приложит Господь. А в знак того, что ты выздоровеешь, тень по лестнице Ахаза поднимется на десять ступеней». Так оно и было. Это чудо разнеслось по всему Востоку. К Езекии начали приходить правители из окрестных царств, земель, посмотреть на него, пообщаться с человеком, облагодетельствованным небесами.
Однажды пришли к нему послы вавилонского царя. А Вавилон постоянно искал себе союзников для борьбы с другими империями. Находясь в приподнятом настроении, Езекия повел послов вавилонского царя в оружейные комнаты и в казнохранилище. Показал им золото, серебро, ароматы, оружие и все-все, чем можно было гордиться царю. Типа оружейной палаты плюс еще казначейство. Об этом узнал Исаия и спросил у царя Езекии: «Что приходили смотреть вавилонские послы?» Тот говорит: «Все, что у нас есть, все показал я им, ничего не утаил, они всё видели». А Исаия сказал интересные слова: «Всё это заберут у тебя, а дети твои будут евнухами при дворе вавилонского царя». Езекия огорчился, безусловно, от этого и сказал: «Благ Господь, и как Он скажет – так пусть и будет». Но за то, что он был хорошим царем, во время его жизни это все не исполнилось. Когда Езекия приложился к отцам своим, так все и случилось: дети – в евнухи, сокровища разграбили.
Так о чем мы здесь говорим и зачем я, собственно, так говорю? Есть такое явление духовной жизни и материальной – хвастовство. Когда человек, например, в духовном отношении, разбалтывает все, что про себя знает. А я молился так, а я ходил туда, а я разговаривал с этим, а мне Господь вот это показал, мне вот это приснилось. Духовные болтуны. Это опасное занятие, потому что все выветривается и исчезает. Хорош человек, который умеет таить и мысли, и мечты и молчать. Как Тютчев писал: «Молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои».
Это интересно и в государственной жизни. Когда люди всё нараспашку распахивают перед своими якобы сегодня друзьями, а завтра, может быть, и врагами, то они попадают в большие беды. Современные эксперты, политологи и историки говорят, как американцы ходили по нашим ядерным заводам, по лабораториям, по военным заводам, по пусковым установкам, прямо как у себя дома, с кадрами, с шифрами, со всем. Они просто как дома у себя были.
В то ельцинское время были добрые все, такая любовь захлестнула всех, что они всё показывали. И золото, и серебро, и ароматы, и оружейные комнаты. Но, говорит пророк, всё заберут у тебя. Заберут всё. И рабом тебя сделают. Поулыбаются с тобой, а потом поработят тебя. Потому что увидали силу твою и найдут у тебя немощное место, не закрытое броней.
Так надо и в государственной жизни, и в житейских своих делах, и в духовной жизни, конечно же, быть не то что прижимистей, а быть целомудренно сдержанным на похвалу самого себя. И на то, чтобы похвалиться детьми, машинами, деревьями плодовыми, домами, картинами или денежными сбережениями. Не надо. Сдержанность никогда человеку не повредит, наоборот, будет сохранять его во время сна и во время бодрствования, покроет его прохладной тенью.
Поинтересуйтесь, почитайте. Полезное чтение. Четвертая Книга Царств, глава 20-я. Ветхий Завет.
Любовь
Люди должны любить друг друга. Это истина прописная, вместе с тем почти никем не исполняемая и к тому же замусоленная долгими разговорами вокруг нее да около. Чтобы любить, нужны благодать и готовность на жертву. Иначе – только эгоизм и утомительное словоблудие. И не правда ли, когда слышишь об обязанности любить, то, с одной стороны, чувствуешь, что нужно сделать что-то о-о-очень большое, а с другой стороны, возникает провокационный вопрос: «А что, собственно, делать?»
Если к любви относиться не как к приятной эмоции, а как к полю, которое нужно возделывать, то нужны конкретные упражнения, конкретные действия по приближению к цели. Например, прежде чем что-то хорошее делать, нужно учиться хорошо думать о людях. Все наши видимые дела вырастают из невидимых мыслей. В конечном итоге мы поступаем именно так, как мыслим. Вот увидел из окна своей колесницы остановившиеся и мигающие машины (в ДТП попали), и можно процедить, проезжая мимо: «Доездились, растяпы», а можно сказать: «Бедняги. Помоги им, Господи!» Дело кажется не стоящим выеденного яйца, но это не так. Это два совершенно разных отношения к жизни и людям, за фасадом которых скрываются совершенно разные поступки, соответственные мышлению. И я никогда не скажу плохого слова о человеке, тем более не подниму на него руку, не напишу донос, если прежде не уничижу его в помысле. Точно так же, думаю, дела обстоят и у вас. Заставлять себя хорошо думать о людях, не осуждать их, сострадать им, не радоваться их унижению – это и есть попытки стяжать любовь, хотя ничего заметного еще не сделано. Вся работа происходит внутри, невидимо.
Вы пошли на пикник. Что-то жарили, что-то откупоривали, о чем-то говорили с семьей или друзьями. Потом настало время возвращаться домой. Нужно потушить костер, чтобы ничего не тлело. Нужно подобрать за собой весь мусор и объедки, стекло, пластик и прочее. Нужно сделать все так, чтобы вы сами пришли через неделю на это же чистое место с удовольствием или другие пришли туда. Не в грязь, вами оставленную, пришли, а на чистое место. И это не ахти какая, но все же любовь. Это человеколюбие.
Так же как человеколюбием является отказ шуметь или слушать громко музыку с наступлением позднего вечера. Справа и слева через стенку отдыхают люди, и их нужно уважать. Может, уснули маленькие дети, и матери рады нескольким часам тишины. В любом случае нужно думать о людях, потому что мы не одни на свете живем. И если это не та высокая и сверхъестественная любовь, о которой говорится в Евангелии, то это нечто элементарное и необходимое, без чего не будет никогда ничего большего.
Во всем, как вы хотите, чтобы поступали с вами, и вы поступайте так же и не делайте другим того, чего себе не хотите (ср. Мф. 7, 12). Эта двуединая заповедь просвечивает сквозь всякое старание не причинять людям страданий, наоборот – облегчать им жизнь. Каждый день предоставляет нам немало случаев, чтобы поупражняться в этом занятии. Особенно чиновникам. У них есть соблазн смотреть на людей как на назойливых мух. Особенно начальникам. И у них есть та же опасность. Стоит между людьми возникнуть разделяющей границе в виде окошка в кассе, или прилавка, или стола в присутственном месте, как их отношения рискуют выстроиться в форме сдержанного противостояния. «Скажите, пожалуйста…» – «Чё пришел?» – «Не могли бы вы…» – «Говорите быстрее», – «Я бы очень хотел…» – «Ничего не знаю. Придите завтра». Один унижен, второй высокомерен. А раздражены оба. Всего этого очень много. Слишком много. И это даже понятно.
Человек не ангел. Он устает. От многолюдства устает особенно. У него свои проблемы есть, до каких никому нет дела. Его бы самого пожалеть, этого чиновника или начальника. А к нему все ходят и ходят, просят и просят, надоедают и надоедают. Это понятно. Но должно быть так же понятно, что все эти ситуации и есть школа взаимного терпения, кротости, братской любви, наконец. Такова любая очередь, хоть в поликлинику, хоть в паспортный стол. Такова любая толкотня, хоть в метро в час пик, хоть в гардеробе театра после представления.
Невозможно двигаться к совершенству, пренебрегая рабочими и служебными обязанностями, делая свою работу тяп-ляп. Ты кондитер? Делай свое дело с мыслью о тех, кто будет твои изделия есть. Ты штукатур? Плиточник? Думай о тех, кто будет жить в доме, тобою обустроенном. Водитель, портной, доктор, инструктор по вождению… Это всех касается. Человек должен делать свою работу так, чтобы его благословляли пользователи его трудов. Благословляли, а не проклинали и не злословили. Здесь одним мастерством не обойдешься, поскольку есть мастера жадные, мастера хитрые, мастера, никого не любящие. Здесь нужно к мастерству добавить сердце, заботящееся о клиенте, видящее в нем брата. Вещь элементарная, однако довольно редкая.
Нужно думать о людях, и, конечно, думать хорошо. Лишний раз их обижать и жизнь им усложнять не надо. Вспышки раздражения с их стороны стоит гасить благоразумным терпением. Все это любовь, доступная нашей худости. По крайней мере, это путь к ней.
Вряд ли нам придется совершить какие-то большие дела. Будем довольствоваться делами маленькими, которыми полон каждый день. Как говорил один из Оптинских старцев: «Святой Герасим был велик – у него был лев. А мы маленькие. У нас кот». И поглаживал при этом котофея, примостившегося у него на коленях.