Ров

Вот кто-то вышел из очереди и бросился бежать через поле. Застрелили в спину… Ну и зря бежал! Надо было, пока есть время, молиться!

А ещё… Простить?! Как?.. А впрочем, чего мне-то говорить "как", когда я сам был один из них? Может, тот кто сейчас будет стрелять мне в затылок вскоре сам будет так же вот стоять в очереди, в следующей очереди к следующему рву… Сколько их ещё будет по всей России, Господи?! Но я-то никого лично не расстрелял! Я только… Продразверстка, экспропри… Господи, помилуй меня грешного!.. Что за слова эти у нас были? Кто их только придумывал? Какие нерусские слова! Так мы и есть не русские, а интернационали… Ну, вот опять!.. Отец перед смертью велел держаться подальше от «идей», честно трудиться! Как мать убивалась, видя что я приветствую «подвиги» бомбистов… Но мне-то виднее было, как жить! Мы плевали на родные могилы, на память предков… Что они теперь – сейчас! – мне скажут?! Господи, помилуй!

Господи, неужели это всё делал я? А кто же ещё?.. Та женщина в том селе, где проводил продразверстку… Она мне говорила, что ей детей нечем кормить, что на посев нету, что зиму не пережить, а я ей про счастье будущих поколений, про жертвы на алтарь революции… Господи!.. Я любил подчёркивать слово "алтарь", "алтарь революции", верующие от этого как-то вздрагивали… Господи!.. Сидел на коне, карабин за спиной, шашка у пояса, смотрел на неё сверху вниз, на её "маленькие" проблемы… Она стояла у моего начищенного сапога и всё просила, просила… Что-нибудь оставить ее детям… А я перед "делом" выпил водки, закусил хлебом с салом, говорю ей: "Не думай, что твоя зубная боль сравнима с мировой революцией!" Господи, да и нельзя, невозможно меня в рай! Она же сейчас там, и ее умершие от голода дети, – там с Тобой! – как я предстану перед Вами?! Нет, Господи, только не в рай! Меня только в этот ров, к червям, меня даже ещё ниже, в самые преисподнейшие места земли! И горы пусть падут сверху на меня и скроют меня!