Псковская земля.
Князь Довмонт[1] в доме Святой Троицы
© Андреева Ю., 2018
© ООО «Издательство Родина», 2018
* * *
Русское счастье мое – речь и земля.
О’Санчес
Псков. В древних документах иногда пишут Пьсков, Пльсков, Плесков, в самом названии слышится нежный плеск воды и песок. Плеск, блеск, рыбная река, серебряная чешуя, сверкающая в свете солнца или луны. Вода реки Псковы набегает на песчаный берег волна за волной, как строка за строкой пишется великая книга прошлого и грядущего. Волны Псковы выводят на песке историю великого города и тут же стирают, слизывают часть текста, превращая историю явную в историю тайную. У воды своя логика, свои причины поступать так, а не иначе. Волна за волной, строка за строкой, дни складываются в недели, недели в месяцы, те – в годы, потом десятилетия, столетия, дальше, дальше… волна за волной, волна за волной…
По-эстонски pihkva означает «смолистая вода». Ну вот, опять вода, все начинается из воды, от самых истоков, из сокровенных глубин… Археологами установлено, что в Пскове X–XI веков жили предки славян – псковские кривичи, представители прибалтийско-финских, балтских и скандинавских племен; так, может, весь этот плеск, блеск от них?
Вот и поэт Олег Михайлович Дмитриев[2], восхищаясь Псковом, говорит о воде и реке Великой. В виде исключения позволю себе поставить здесь его стихотворение полностью:
Я люблю города
У слияния рек,
Где земля и вода
Породнились навек.
Над рекою Псковой,
Над Великой-рекой
Окружен синевой
Силуэт городской.
Ты выходишь к реке,
Ты идешь вдоль воды,
На прибрежном песке
Оставляя следы.
К ней, от ветра рябой,
Наклонилась ветла,
И плывут над тобой
Облака, купола…
Как нужна вам река,
Городки, города, –
Пусть она велика,
Пусть мала – не беда!
Так нужна! Для души…
Чтоб из детской поры
С нею к людям дошли
Плесы, пашни, боры.
У прибрежных песков
И у пойменных трав
Понимаю, что Псков
Трижды мудр,
Трижды прав:
Хочет жить за рекой,
Все равно за какой,
Хочет жить между рек
Городской
Человек!
Однажды юный князь Игорь[3] отправился со своими ближниками на охоту. Они должны были переправиться на другой берег реки, недалеко от деревни Выбуты, для чего наняли перевозчика. Каково же было их удивление, когда вместо старого паромщика перед молодыми охотниками предстала юная красавица в мужском платье.
Это только на пасторальных картинах представлена Русь сарафанная. В таких торговых городах, как Псков, Новгород[4], Киев[5], женщины могли свободно носить и европейские платья. Купили и носят, никто их за это не осудит. Не те времена, не те нравы. Что же до штанов, которые, насколько мы знаем, женщинам не позволялось носить в средневековой Европе, то на Руси с нашим неустойчивым климатом штаны были самой ходовой одеждой, особенно в холодное время года, или вот, скажем, как в случае Ольги[6], во время работы, связанной с физическими нагрузками. И даже если какие-то правила вдруг все же приписывали носить юбку, застужаться никто не собирался, и под этой самой юбкой на женщине было что-то типа рейтуз или длинных чулок.
Когда лодка оказалась на середине реки, Игорь, подстрекаемый друзьями, попытался приобнять незнакомку. Девушка оказалась в довольно непростой ситуации: кругом лишь вода да мужчины, от которых не убежишь. Звать на помощь бесполезно. Плакать, умолять – только хуже получится.
Но Ольга, а именно так звали юную перевозчицу, вдруг повела себя необычно и вместо того, чтобы плакать, кричать и от беспомощности картинно заламывать руки, спокойно посмотрела в глаза зарвавшемуся юнцу и начала с ним разговаривать: «Зачем смущаешь меня, княже, нескромными словами? Пусть я молода и незнатна, и одна здесь, но знай: лучше для меня броситься в реку, чем стерпеть поругание». Она говорила просто и понятно, разговаривая с ним как с равным. Княжич не привык к такому обращению, но сразу же понял, что девушка не из тех, над кем можно покуражиться да и бросить.
Пока кто-то из друзей греб, княжич и перевозчица мирно беседовали, так что, когда лодка причалила к берегу, Игорь и Ольга поняли, что предназначены друг для друга, и княжич обещал засылать сватов. Легенда приведена по «Степенной книге»[7].
Официальной датой основания Пскова по сей день считается 903 год – первое известное его упоминание в Лаврентьевской летописи[8], когда, согласно тексту «Повести временных лет»[9], Игорь женился на Ольге: «Когда Игорь вырос, то сопровождал Олега[10] и слушал его, и привели ему жену из Пскова, именем Ольга». То есть Игорь не забыл свое обещание жениться на дочери простого перевозчика Ольге и в 903 году действительно сочетался с ней узами брака по языческому обычаю.
Житие святой равноапостольной Русской православной церкви княгини Ольги рассказывает, что родилась она в деревне Выбуты, что располагается в двенадцати километрах от Пскова выше по реке Великой. Согласно общепринятой версии, Ольга была дочерью перевозчика, имя которого не сохранилось. Известно только, что родители ее были из варягов. Интересно само имя Ольга – не русское, а норманнское Хельга. Впрочем, имена Олег (Хелег) и Игорь (Ингвар) тоже не славянские. Некоторые археологические находки подтверждают присутствие в первой половиной X века в тех местах скандинавов.
Другая легенда, сохраненная в «типографской летописи», датируемой концом XV века, и более поздний пискаревский летописец[11] передают слух, будто Ольга была дочерью Вещего Олега, который правил Русью как опекун малолетнего Игоря, сына Рюрика[12]: «Нѣцыи жє глаголютъ, ѩко ѻльгова дщєри бѣ ѻльга».
Скорее всего, слух возник оттого, что Олег дал согласие на брак молодого княжича с дочерью простого перевозчика, что казалось странным, союз получался неравным.
Другая версия о знатном происхождении Ольги приводится в «Иоакимовской летописи»: «Когда Игорь возмужал, оженил его Олег, выдал за него жену от Изборска[13], рода Гостомыслова[14], которая Прекраса звалась, а Олег переименовал ее и нарек в свое имя Ольга. Были у Игоря потом другие жены, но Ольгу из-за мудрости ее более других чтил».
Ага, снова Ольга от Олега. Мы еще вернемся к этой легенде.
Еще вариант – Ольга была из болгар. В сообщении «Нового Владимирского летописца» «Игорѧ жє ожєни [Ѻльгъ] въ Българѣхъ, поѧтъ жє за нєго кнѧжну Ѻльгу», при этом они переводят Плесков не как Псков, а как Плиска – болгарская столица того времени. Какой из этих вариантов более верен – кто знает?
Доподлинно известно лишь то, что Игорь женился на Ольге и забрал ее в свой укрепленный город Киев.
Город – поселение, огражденное стеной или тыном. Слова город, городьба, огород, ограждение – однокоренные. Деревня или село (селище, поселение) – поселения без стен, открытые всем ветрам и, соответственно, врагам. Вокруг городищ возводили стены, копали рвы, насыпали земляные валы. На валах ставили тын – заостренные поверху колья, или возводили стену из дубовых бревен.
На стенах несли свои вахты стражники, около бойниц устраивались лучники, позже арбалетчики. Туда подтаскивали корзины с камнями или поднимали котлы с кипящей смолой или кипятком во время осады.
Уже в IX веке славяне умели строить настоящие крепости. Такие же укрепленные городища возводили скандинавы. Название у них даже напоминает привычное нам «город» – горд.
Город Псков был обнесен несколькими стенами. Первая появилась при его основании, вторая во время правления князя Довмонта (Довмонтова стена), третья в 1375 году – Средний город, четвертая в XVI веке – Окольничий город. Вся Псковская крепость состояла из пяти крепостных колец, три из них сохранены по сей день. Эти укрепления делали Псков практически неприступным.
В Германии неукрепленное поселение называлось «dorf», укрепленный город-крепость – «burg». Названия многих современных городов оканчиваются на это «бург»: Нотебург, Ковбург, Магдебург. Германия не менее воинственна, чем Россия.
Мы же вернемся к княгине Ольге. Согласно летописи, в 945 году князь Игорь погиб от рук древлян[15], которым надоело платить ему дань. Наследнику престола Святославу Игоревичу[16], их сыну, тогда исполнилось всего три года, поэтому фактическим правителем Руси в 945 году стала Ольга. Дружина Игоря подчинилась ей, признав княгиню представителем законного наследника престола, и еще потому, что вдова не приняла поражения, не простила обиды, а отомстила за своего благоверного.
Месть княгини Ольги
Рыдала Ольга на могиле мужа.
В земле древлянской княже погребен,
Где воронье в померкшем небе кружит,
И подступает лес со всех сторон.
Пронесся плач сквозь темные дубравы,
Через тропу зверей и бурелом…
А мнилась ей речная переправа
И любый сердцу, добрый отчий дом…
В. Кайль
А было это так: расквитавшись с князем Игорем, древляне отважились заслать сватов к его вдове Ольге, зовя ее замуж за их князя Мала[17]. Согласитесь, по современным нам понятиям – кощунство необыкновенное, но, скорее всего, древляне искренне полагали, что, отобрав у женщины мужа и защитника, самое правильное – тут же дать ей другого. Да еще какого – собственного князя! В общем, око за око, мужа за мужа.
Двадцать сватов в дорогих одеждах прибыли в ладье, которую киевляне по сигналу Ольги подняли и, донеся на руках до заранее вырытой глубокой ямы во дворе терема Ольги, свалили ладью туда. После чего закопали незадачливую делегацию вместе с их транспортным средством. «И, склонившись к яме, спросила их Ольга: „Хороша ли вам честь?“ Они же ответили: „Горше нам Игоревой смерти“. И повелела засыпать их живыми; и засыпали их…»
Свершив свою месть, княгиня не успокоилась и предложила древлянам прислать к ней в качестве послов лучших своих мужей, что они и сделали. Второму посольству слуги княгини предложили попариться с дороги в бане, дабы предстать перед княгиней чистыми и отдохнувшими. Там-то они и были сожжены заживо. Такая казнь называлась сожжением в срубе.
Что же, надо было думать, прежде чем отправлять второе посольство после уничтожения первого. Если женщина не в духе, никакая парламентерская неприкосновенность не поможет.
Третьего посольства Ольга не ждала, так как понимала, что даже до ее врагов древлян дошло, что с ней лучше не иметь дела. Поэтому кровавая княгиня (как только ее отважились с такими грехами причислить к лику святых?) отправилась к ним сама, дабы, по обычаю, справить тризну[18] на могиле мужа. Доверчивые древляне явились на тризну, предчувствуя знатный пир и обильную выпивку. Княгиня велела напоить дорогих гостей, а когда те напились и заснули, Ольгины слуги порубили их всех до одного. Согласно «Повести временных лет», на той тризне погибло пять тысяч древлян. Надо думать, кровь ручьями стекала с Игорева кургана.
В следующий раз в 946 году Ольга возглавила военный поход на древлян. Согласно Новгородской Первой летописи, киевская дружина одолела войско древлян в честном бою. Другой вариант: жестокая Ольга долго осаждала древлянскую столицу Искоростень[19]. В «Повести временных лет» упоминается, что вдова сказала – уйдет от города, если в качестве дани ей дадут по птице от каждого двора. В результате хитроумная княгиня сожгла город, привязав к лапкам пернатых зажженную паклю с серой. Птицы вернулись в свои гнезда, и в результате целый город сгорел.
Совершив свою страшную месть, Ольга сделалась правительницей Руси, правила до совершеннолетия Святослава и оставалась у власти после, так как возмужавший князь большую часть времени проводил в военных походах и не уделял внимания управлению государством.
Правление Ольги
Мы строим крепость. Нас не будет,
Не вспомнят наши имена…
Но возводили стены люди,
Чтоб Русь стояла, как стена!
В. Симаков
В 947 году княгиня Ольга отправилась в новгородские и псковские земли, назначая там дань, и устанавливала систему «погостов».
Погост – административно-территориальная единица Киевской Руси. Впервые административно-территориальное деление в русском государстве установила княгиня Ольга: она поделила Новгородскую землю на погосты, установив для каждого размер дани, которую его жители должны были ей выплачивать. То есть где остановился князь и погостил во время сбора податей, там и погост. Слова гость, гостить, погост однокоренные.
После одного такого посещения в Плескове (Пскове) хранятся сани, на которых приезжала княгиня.
С этой информацией не согласны архимандрит Леонид (Кавелин)[20] и историки Алексей Александрович Шахматов[21], М. Грушевский[22], Д. Лихачев[23], В. Татищев[24]. Они считали, что Ольга не могла в то время посещать новгородские и псковские земли.
Дань дани рознь
Старинный город прост и величав,
его душа светлеет год от года.
Печальный кремль, как вечности причал,
встречает милосердием у входа.
И. Слепнев[25]
За данью приезжали в зимнее время, когда урожай уже собран, а реки и озера замерзли. Нужно было объехать не просто расположенные вокруг замка деревни, а в том числе и покоренные ранее племена. Дань собирал либо сам князь, либо его доверенное лицо с дружиной. Обычно данью называли то, что ратники князя сумели отобрать, ворвавшись в селения и городища. В общем, разбой на законном основании. Плати – или будешь убит.
В свое время именно таким способом собирал дань с древлян князь Игорь. Однажды пришедшие с Игорем воины сказали князю: «Отроки Свенельда[26] изоделися оружием и одеждой, а мы наги…». Надо понимать так: до этого дружина Свенельда пограбила уличей, а людям Игоря стало завидно. Насчет «наготы» – это явный перебор: всего год назад, в 944 году, Игорь получил огромную дань в Византии. Стало быть, мог возразить, заставить замолчать, но, судя по всему, Игорь и сам был не дурак пограбить. Так что собрали они с древлян дань и раз, и другой подряд. Развернулись бы да собрали еще чуток, но тут у древлян лопнуло терпение: «Если повадится волк по овцы, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, всех нас погубит». Древляне наклонили два дерева, привязали каждую ногу князя Игоря к деревьям и отпустили. Князя разорвало надвое. Страшная смерть, и мы уже говорили, как древляне заплатили за убийство.
Тем не менее, сделавшись практически единовластной правительницей Руси, Ольга делает сбор дани цивилизованным предприятием. Во-первых, она дает населению «уроки» – то есть определяет размер дани. Во-вторых, создаст погосты – дворы княжеских приказчиков, на которые население должно привозить дань самостоятельно. То есть дань по принципу «сколько отобрали, столько и взяли» превращается во вполне цивилизованный налог.
В Киеве княгиня Ольга повелела ставить не деревянные, а каменные дома (первые каменные здания Киева – городской дворец и загородный терем Ольги). Со вниманием относилась она к благоустройству подвластных Киеву земель – новгородских, псковских, расположенных вдоль реки Десны и прочих. В 945 году Ольга установила размеры «полюдья» – податей, которые следовало платить Киеву, сроки и периодичность их уплаты.
Подвластные Киеву земли оказались поделены на административные единицы, в каждой из которых был поставлен княжеский администратор – тиун[27].
Чудное знамение
Где Пскову быть? –
Нас предки не спросили:
Пришлись по нраву красота и ширь.
И город встал на рубежах России
И грудь расправил, словно богатырь.
О. Тиммерман
Однажды, объезжая свои владения, Ольга остановилась на берегу Великой, и тут перед ее глазами развернулось необыкновенное зрелище: из облаков возникло три луча, которые вдруг сошлись на берегу в определенной точке. Поняв увиденное как явный знак свыше, княгиня повелела возвести на этом месте собор в честь святой Троицы, а вокруг «град велик, славен и во всем изобилии!».
Возвратясь в Киев, великая княгиня повелела отправить много золота и серебра для постройки храма и города.
На месте же, с которого Ольга любовалась на огненные лучи, многим позже была построена небольшая часовня, которую так и назвали – Ольгинской.
То есть произошло самое настоящее чудо, и по слову Ольги в языческом мире появился первый христианский храм России – Троицкий собор. Причем возник он еще до крещения Руси Ольгиным внуком Владимиром![28] Град же, расположившийся вокруг храма, стали называть Город Святой Троицы.
Была ли Ольга на момент строительства храма христианкой?
Да, была, в 957 году Ольга отправилась в Константинополь, где приняла святое крещение. Да не как-нибудь, ее крестным отцом стал сам император!
Вообще Ольга – весьма примечательная личность. Путешествуя с дружиной по землям русским, она ставила особые каменные кресты. Этими крестами она отмечала форпосты, то есть кресты служили вместо пограничных столбов, чтобы все знали: где высится крест – там земля русская.
Тем не менее хорошие отношения с Византией не мешают Святославу в очередной раз вторгнуться в ее пределы в 967 году. До него там побывали и Олег, и Игорь; последний, по мнению греческих летописцев, манкировав мирным торговым договором, заключенным между Византией и Русью, все равно то и дело наведывался пограбить богатые греческие города.
Святослав же не просто приходит с целью грабежа, он пытается построить Переславец – город-крепость на Дунае, то есть он расширяет и укрепляет рубежи своего государства. Иными словами, Святослав не считает возможным продолжать жить нерегулярными набегами, он впервые в истории Руси собирается вести планомерную войну.
В 988 году сын Святослава и внук Ольги Владимир захватил Херсонес – летописцы называют этот город Корсунью. После чего, используя его как форпост, вытребовал у византийского императора, под угрозой вторжения в Константинополь, его сестру Анну[29] себе в жены. Ну как можно отказать, когда тебя столь деликатно просят? Владимир крестился, получив имя Василий, после чего сочетался браком с Анной.
Для чего сильные мира сего заключают династический брак? Чтобы приобрести новых, не менее сильных и могучих родственников, то есть стать членом их семьи, что дает право быть с ними на равных. Владимир отлично понимал, что, если попросит Византию крестить Русь, будет затем за это должен не только он – вслед за ним это бремя будут тянуть все его потомки. Ольга крестилась в Константинополе и потом была вынуждена всю свою жизнь отдаривать облагодетельствовавшего ее императора и его многочисленную родню. Владимир сделался зятем императора. Породнившиеся – одна семья, даже если члены ее говорят на разных языках и живут друг от друга за семью морями. Дети от этого брака получают права и на отцовское, и на материнское наследство.
Таким образом, Византия несет свет православия миру, и если член византийской императорской фамилии, зять императора Владимир крестит свой народ, он никому ничего не должен, он имеет на это законное право, можно сказать, занимается семейным бизнесом.
Возраст Пскова. Взгляд в глубь истории
О Псковщина! Душа тебя поет,
Старинный край, украшенный церквами, –
Они, как лебеди, что вдруг взмахнут крылами
И – в небеса с хрустальной глади вод.
Т. Соловьева
Если говорить о настоящем возрасте Пскова: вести ли его от легенды о женитьбе Игоря на Ольге или от построения храма и града вокруг него, – неплохо бы задуматься, что и до этих событий на месте нынешнего Пскова жили люди. Археологические исследования близ устья Псковы в северной оконечности Крома (Кремля) доказали, что эта территория была заселена 2000 лет назад. На площадке псковского городища обнаружено славянское поселение «культуры длинных курганов», возраст которого датируется третьей четвертью 1-го тысячелетия н. э. В VII–IX веках на площадке псковского городища существовало родственное носителям рыугеской[30] культуры поселение, погибшее в пожаре начала 860-х годов.
Матвей Меховский[31], автор историко-географического трактата о Восточной Европе, изданного в 1517 году, писал: «Земля Псковская имеет 30 каменных замков по направлению к Ливонии, каких нет ни в Московии, ни в Литве». Но это он немного приукрасил, о пригородах Пскова мы поговорим в отдельной главе.
Основные пригороды Пскова: Остров, Изборск, Гдов, Опочка. С этими крепостями псковская земля успешно сдерживала натиск вражьих сил, идущих на нее с запада, защищая тем самым границы русского государства. Когда же в 1581 году Псков будет осажден войсками польского короля Стефана Батория[32], секретарь короля Ян Пиотровский[33] напишет в своем походном дневнике: «Любуемся Псковом. Господи, какой большой город! Точно Париж!.. Город чрезвычайно большой, какого нет во всей Польше, – весь обнесен стенами, за ними красуются церкви, как густой лес, все каменные…»