bannerbannerbanner
Название книги:

Робинзон по пятницам

Автор:
Анастасия Монастырская
Робинзон по пятницам

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Не борись с собой, все равно проиграешь.

Станислав Ежи Лец

Мой первый муж любил повторять, что человек соткан из суеверий. Что ж, теория не хуже любой другой, к тому же весьма удобная, так как позволяет в полной мере оправдать собственные промахи и неудачи. Подозреваю, что первыми ее на себе опробовали наши далекие предки в погоне за мамонтом. Как там все было просто и понятно. Промахнулся – семь лет несчастья. Подвернул ногу – обойдешься без мамонтятины. Нарисовал не ту краказябру на скале – уйди, противный, от греха. В общем, что ни действие, то махровое суеверие. В наследство нам от тех славных времен досталось немного. Черные кошки, разбитые зеркала, рассыпанная соль, письма счастья в почтовом ящике – чего еще изволите? Ну, разве что – пятницу, число, скажем, тринадцатое.

И вот тебе, пожалуйста. Пятница, тринадцатое. В такой день приличные люди дома сидят, телевизор смотрят, что-нибудь мистическое для успокоения мятежной души. Шабаш ведьм или, на худой конец, культ вуду на далеком острове Гаити. Поднимающиеся из могилы сине-зеленые мертвецы, чернокожие колдуны, куколки с иголками, анаконды, пожирающие все на своем пути и плюс тридцать в тени. Господи, хорошо-то как!

Не то, что здесь. Холодно, сыро и на работу пора. Впрочем… Гаити, Гаити, не были мы ни на каком Гаити, нас и здесь неплохо кормят всякой чепухой.

Пятница не задалась с утра. В семь не прозвонил единственный в доме будильник. И я его понимаю. Если вас накануне два очаровательных бандита станут швырять об стену, проверяя на прочность, то вряд ли на следующий день вы будете смотреться бодрячком. Швейцарский механизм – случай особый, он нежный и чувствительный, и к такому обращению непривычный. Немудрено, что после подобных ударов шестеренки у будильника от страха вцепились в колесики, а стрелки прочно застыли в позиции полшестого. Ну и где, скажите, здесь мистика? Прослышав о часовом бунте, родственники в унисон завыли: «А-а! Пятница! Сатанинский день!». Какой, к бесу, сатанинский день? Конец рабочей недели, да. Но не более.

Дальше – только хуже. Тетка рассыпала соль. «А-а! Ссора в доме!» Нашла чем удивить. Мы и так из скандалов не вылезаем. С утра до вечера, по заранее установленному расписанию. Сбоев практически не бывает. Начинают бабушка с дедушкой, подхватывают тетка с дядей, заканчивает Ольга с близнецами. Дурдом! Для меня нет большего счастья, чем убраться из дома, пока все спят. Такой праздник иногда случается, но, увы, сегодня будни. Хотя, казалось бы, будильник не прозвонил, спите, дорогие товарищи. Как бы не так! Все семейство собралось на кухне: посмотреть, как я готовлю завтрак.

– Эфа, не взбивай так сильно яйца. Им можно навредить. (Ничего себе заявленьице? В который раз убеждаюсь, что личный опыт – великая вещь.)

– Эфа, завари чай!

– Эфа, порежь ветчинки!

– Эфа, налей кофе!

– Эфа! Сколько можно ждать?

Эфа – это я. По паспорту – Стефания Иванова. Ударение на последнем слоге. Не на первом и даже не на втором, а именно на последнем. Эфой меня зовут все знакомые. От любви, наверное…

Со стороны может показаться, что я – бедная родственница на иждивении милых людей, собравшихся позавтракать в уютной семейной обстановке. Первому впечатлению верить не советую, как правило, оно обманчиво. То есть позавтракать они, конечно, собрались, но вот кто у кого в долгу – вопрос спорный.

Бывает, что одно событие влечет за собой бесконечную череду несчастий и ошибок. Возьмем, к примеру, моего первого мужа. До встречи с ним все шло хорошо. Интересная работа, отдельная квартира, насыщенная личная жизнь, никаких обязанностей, только права и сплошные удовольствия. И какого, спрашивается, черта, шесть лет назад я поперлась на вечеринку лучших друзей? Где и встретила Ивана Иванова. Сказать, что это была любовь с первого взгляда, значит, не сказать ничего. Прошла она к взгляду десятому, на двадцатом мы благополучно развелись. Иванову после развода досталась моя квартира, мне – его бабушка Клара и дедушка Карл. Я сняла комнату в коммуналке, где мы поселились втроем. Старички оказались неугомонными и неутомимыми. Чего только я от них не натерпелась: то они на курсы дайвинга записались, то решили прыгать с парашютом, то устроили скачки в конно-спортивном клубе. Уже после выяснилось, что оба с детства панически боялись лошадей и таким оригинальным образом решили побороть свою фобию. Парнокопытные, естественно, понесли, скинув престарелых кавалеристов в ближайшем водоеме. Я потом месяц навещала стариков в больнице. Ну а после того, как в день города милиция сняла Клару с Медного всадника (дедушка фотографировал), я поняла желание их внука держаться от родственников как можно дальше.

Моим вторым мужем стал сосед по коммуналке – Петр Петров. Карл и Клара постарались отстоять право собственности на внучатую невестку, но Петров закусил удила. В итоге мы тайком посетили ЗАГС и поставили блюстителей нравственности перед фактом. Старикам пришлось смириться. В браке мы прожили два года, после чего тихо мирно развелись. Причина – несходство темпераментов. Я – холодная итальянка. Он – горячий финский парень. Вкупе со свидетельством о расторжении брака Петруша получил мою дачу, я – аквариум с зубастыми рыбками и новую родню: тетю Соню и дядю Фиму. Первая – катаклизм в юбке, второй – цунами в штанах. После нескольких междоусобных войн в нашей комнатушке наступило перемирие. Старшее и среднее поколения выяснили позиции по идеологическим и политическим вопросом и ополчились против беспринципности младшего – то есть меня. Поскольку на тот момент работала только я, на семейном совете было решено выдать непутевую строптивицу замуж, чтобы новый супруг взял на себя растущие расходы всех домочадцев.

По иронии судьбы мой третий суженый носил звучное имя Сидор при фамилии Сидоров. По профессии и призванию он был свободным режиссером. Поэтому выполнял взятые на себя финансовые обязательства ровно три дня. Когда деньги кончились, присоединился к группе малоимущих. Обеспечивать комфорт пятерых слабонервных людей – занятие, доложу вам, не для слабонервных. От помешательства или, не приведи господи, убийства спасло только одно: я стала ночевать на работе. Работаю я в институте культуры, на факультете культурных отношений. Что это такое, по-моему, до сих пор не может понять ни один здравомыслящий человек. В любом случае в нашем учебном заведении пословица «сапожник без сапог» то и дело получает наглядное подтверждение. Отдельные преподаватели, например, искренне удивляются, когда их изысканное «ложить» маргинально окультуренные студенты мягко переправляют на примитивное «класть». Впрочем, и студенческая братия в массе своей не может похвастаться высоким культурным уровнем. Институт у нас частный, поэтому и контингент соответствующий. Во время лекций этот контингент не гнушается есть чипсы из пакета, пить газировку из бутылки и разговаривать по мобильному. На замечание следует немедленная реакция: «Ну, мы же вам платим, какие проблемы?». Я уже привыкла, что вопросительная интонация «чё?» означает высшую степень недоумения, помноженную на слабые зачатки интереса, в этом случае от меня требуется разъяснить вопрос очень медленно и лучше три раза. Тогда, может, и поймут. Фраза «ну, ты гонишь» есть ничто иное, как открытое неодобрение, поэтому надо быстро сворачивать тему и переводить дискуссию в иную плоскость. Если учесть, что я преподаю иностранную литературу, то ситуация порой становится и вовсе анекдотической. Поди-ка объясни этим великовозрастным оболтусам, что, собственно, хотел сказать Кафка в своем романе «Замок»! Или разграничить понятия «экзистенциализма» и «эксгибиционизма». Но я не жалуюсь. Иногда это забавно, хотя по большей части весьма скучно. Когда становится совсем невмоготу, я скрываюсь в факультетском баре, парикмахерской или фитнес-зале. Есть у нас и такие блага цивилизации!

Жить на работе оказалось не так уж плохо. Все под рукой. Я купила спальный мешок, притащила косметику, сменную одежду и стала обживать новое место. Сотрудники кафедры не возражали, видимо, искренне жалея меня. Еще бы: оказаться в таком возрасте без крыши над головой! Я нашла в своем новом положении сплошные плюсы: никто не скандалит, высыпаюсь, да и на работу никогда не опаздываю. Родственники звонками не беспокоят. Зарплату трачу только на себя. В общем, не жизнь, а сказка.

Сказка закончилась ровно через два месяца. Декан потребовал, чтобы я вернулась в лоно семьи. Дескать, своим аморальным поведением я наношу ущерб институту, в котором работаю. При этом он то и дело потирал рассеченную скулу: результат несостоявшегося романтического свидания. А я тут при чем? Встречу ему на кафедре не назначала, честь свою женскую уберегла, даже охрану не вызвала, а ведь могла бы… Все основания для этого были. Начиная с того момента, когда этот гад сладострастно зашептал: «Киска ты моя, докторская!», намекая, что если отдамся порыву незапланированной страсти, то защита моей докторской пройдет без сучка и задоринки.

На следующий день пришлось собрать свои вещички и покинуть тихое пристанище. Свернув спальный мешок и собрав вещички, я потопала домой. Воображение рисовало сладкие картины: вот я поднимаюсь по лестнице, нажимаю кнопку звонка. Мне открывает чисто выбритый Сидоров, благоухающий вкусным парфюмом. Из кухни доносятся не менее упоительные запахи. Родичи плачут от умиления, а затем в моей жизни наступает долгожданная сказка. Хотела сказку? – Получи! По полной программе.

Возвращение блудной внучки, племянницы и жены не забуду до пенсии. Дверь мне тогда открыла дамочка, похожая на упитанную тумбу – метр на метр. Венчал эту композицию нелепый блин с двойным подбородком, обрамленный химическими кудряшками. С двух сторон дамочку подпирали два малолетних, практически одинаковых создания без явных признаков пола – просто детский унисекс какой-то.

 

– Вы к кому? – грозно спросила тумба.

На мгновение я даже растерялась. Что ж тут такого произошло за два месяца? Неужели мою скандальную родню таки выселили в неизвестном направлении? Усилием воли я отогнала эту соблазнительную мысль и поставила даму в известность:

– Вообще-то я пришла к себе домой. Есть возражения?

Она по-коровьи меня оглядела и задала второй дурацкий вопрос:

– А вы кто?

Видали? Кто я? Фея из сказки, блин! Крестная! Пришла осчастливить своих протеже на всю оставшуюся жизнь. Взмахну волшебной палочкой, и будем им горшочек с кашей и ослиные уши в придачу. Разозлившись, я мастерски отбила подачу:

– А вы?

После этого наш диалог зашел в тупик. Тумба явно вознамерилась не пускать непрошеную визитершу даже на порог. Мне же отчаянно хотелось попасть в родные пенаты (по дороге для храбрости я выпила две баночки пива, и теперь организм требовал срочного уединения). В общем, пришлось в доступных выражениях (все-таки институт культуры за плечами) объяснить, кто здесь главный и какие права имеет. На шум словесной баталии, плавно переходящей в баталию физическую, выкатили мои исхудавшие родственники. Не было только господина Сидорова. Интересно, а этот куда подевался! Ответа на этот вопрос я не получила, поскольку в дело вмешалась тетя Соня. Оценив расстановку сил, она гаркнула:

– Ольга, осади назад: не видишь, это Эфка домой вернулась.

Ольга, она же тумба, назад не осадила. Наоборот, напирала, словно танк отечественного производства. Два маленьких бэтэрчика пристроились по бокам. Тетка привычным движением взяла двух близнят за шкирку и мастерским броском откинула в сторону. То же самое она проделала с женщиной-тумбочкой. Правда, на последнее у нее ушло намного больше времени. Поди-ка отыщи шкирку в складках жира. Остальные хранили ледяное молчание, невозмутимо наблюдая за происходящим.

Как только путь оказался свободным, я рванула к двери, на которой кривилась табличка: «типа сортир». Во мне боролись противоречивые чувства: облегчение и злость. Попробуйте побыть наедине с собой, когда ко всем вашим телодвижениям прислушивается толпа в коридоре. Когда я вышла, Софья обратилась ко мне:

– Ну-ка, поворотись, Эфка, экая ты смешная! Тощая как ручка от швабры. Ее, кстати, ребята вчера сломали. Так что сходишь и купишь новую.

Остальные, словно получив теткино дозволение разговаривать, радостно загалдели:

– Эфка! Вернулась!

Софья по-командирски оборвала эту какофонию:

– Вернулась! Вспомнила про родичей. Ай, молодца! Ты там прохлаждаешься, а мы тут, значит, без тебя с голоду помирай?! За два месяца ни одного звонка, ни одного рубля. Дед с бабкой чуть коньки не отбросили (дед тут же услужливо показал мне пару сломанных конькобежных коньков). Фима едва на работу не устроился (в руках у дядьки мелькнула старая трудовая книжка). У крокодила зуб сломался (в коридоре мелькнул зеленый хвост). У меня радикулит (Софья продемонстрировала свой радикулит, я и не знала, что он выглядит именно так). А Сидоров твой (где мой Сидоров?)… Тот вообще скотиной оказался (открыла Америку!). В общем, заварила ты кашу. Теперь – расхлебывай. Эгоистка! Паразитка! Тварь неблагодарная!

Закончить список лестных эпитетов ей все-таки не удалось. «С меня довольно!» – пробурчал господь бог на седьмой день. И с меня хватит! Пора сказать «стоп» словесной Ниагаре:

– Минуточку внимания, господа-товарищи! Значит, так. Вернулась. Эгоистка. Паразитка. Неблагодарная. А теперь кто-нибудь может объяснить, что эта церберша делает в моем доме?! – и я ткнула пальцем в упитанный бок женщины-тумбы.

– Я по закону. Живу здесь, – церберша перешла на писк и неожиданно разрыдалась. – Право, между прочим, имею. Я жена вашего мужа. Законная. А это его дети. Коля и Толя. Сидоровы мы.

Я медленно сползла по стене на пол и тупо уставилась на новых родственников – семью моего мужа. Остатки разума подсказывали, что за два месяца сотворить шестилетних ребятишек вряд ли кому-нибудь удастся, даже такому половому гиганту, как Сидоров. Чудеса науки у нас до такого вряд ли дошли, значит… Получается, что… Ну, Сидоров, ты и скотина! А я – дура.

Дядя Фима прокашлялся:

– Ну да… Так оно и есть. Ты, Эфка, не переживай. Разное бывает. Ну, оказался твой муж козловатым, с кем не бывает. А детишки хорошие! Только шкодливые. Вчера кошку наголо обрили, лестницу клеем вымазали, Соне платья ножницами изрезали. А так все хорошо. Знакомься! Ведь они как бы и твои дети тоже. От одного мужа. Вот – Коля, вот – Толя. Или наоборот. Похожие чертяки, я их вечно путаю. Так что ты их для простоты зови Сидоров-1 и Сидоров-2. Да не плачь! Какие твои годы! Еще козла себе найдешь!

Так без меня меня и развели. Пока я боролась с деканом, мой третий муж благополучно отбыл в Америку, прихватив с собой двести долларов, накопленные моим же непосильным научным трудом. В качестве компенсации оставил законную жену (одна штука), детей (две штуки) и крокодила Гену (к счастью, одна штука).

Пришлось снять квартиру побольше и устроиться еще на пару работ. Поскольку от Ольги с ее габаритами, астмой и малолетними детьми толку не было. А ели они, скажу прямо, много и часто.

Все изменилось полгода назад.

Первым позвонил Сидоров.

– Слушай, Эфа, я тебе из Калифорнии звоню.

– Ну и как там в Калифорнии? – спросила я, выдирая из пасти Гены любимую скатерть.

– Тепло. Климат хороший. Кормят тоже хорошо.

– Рада за тебя. Сволочь!

– Что?

– Я не тебе. Гене. Эта сволочь сжевала последнюю скатерть в доме.

– Он всегда был зубастым. Как дети?

– Нормально. Вчера доломали мою пишущую машинку.

– Они всегда были любознательными. Как моя жена?

– Которая из двух?

– Не ты.

– Страдает.

– Сильно?

– Сильно. Навернула на ночь глядя сковородку картошки с салом. Теперь у нее расстройство.

– Нервов?

– Желудка.

– Она всегда была впечатлительная. Правда?

– Тебе виднее. Все обсудили? Тогда пока.

– Эфа, погоди. Я, чего, собственно, звоню. Ты потратила на меня лучший год своей жизни. Плюс Ольга, Гена, дети. Знаешь, я тут фильм на досуге снял. О тебе. «Мистическая баба» называется. Не слышала? Тебя там Шарон Стоун играет или Ким Бессинджер. Я их вечно путаю. Обе блондинки.

– Я рыжая.

– Ну да… Правильно. Чувствую что-то не то… Упустил. Но теперь не исправить. Слушай, Эфа, я тебе деньги вчера перевел. На первое время.

– Сколько?

– Пятьсот тысяч.

– Сколько-сколько?!

– Пятьсот тысяч долларов. Понимаю, это мало, но… Я потом пришлю еще. Все-таки год твоей жизни… Лучший год.

Гена флегматично догрызал кисточки на скатерти, я тупо смотрела прямо перед собой. Вот так, живешь, мечтаешь и вдруг, бац, – мечты становятся явью.

А потом зазвонил телефон.

– Кто говорит?

– Не вешай трубку. Это я.

– Какими судьбами, Петров?

– Я тебе из Лондона звоню.

– И как там в Лондоне?

– Туман. Чай в пять часов. И везде англичане.

– М-да… Бывает же такое… Подумать только, везде англичане.

– Эфа, чего звоню… Я на работу устроился.

– Мир сошел с ума!

– Не надо иронии. Я на хорошем счету. Наша фирма борется за чистоту окружающей среды. Зеленые леса, чистые реки, белые горы, искусственные шубы. Искусственные цветы. И правильное распределение отходов.

– Ну и кто спонсирует эту прелесть?

– Между прочим, тут масса желающих. Знаешь, сколько в Англии миллионеров?

– Немного. Согласно последним данным.

– Да? У меня сложилось иное представление. Куда ни плюнь – везде миллионеры. Как там тетя Соня?

– Нормально. Обострение язвы. Как обычно.

– Она всегда была язвительной. А дядя Фима?

– Нормально. Геморрой. Перхоть. Икота. Как обычно.

– Он всегда был многоплановым. А рыбки?

– Ты по-прежнему уверен, что они золотые?

– Конечно.

– А, по-моему, это подвид пираний. Жрут. Кусаются.

– Они всегда были как ты. Эфа, послушай меня. Понимаю, что я поступил с тобой как последняя свинья. Ты потратила на меня два года своей жизни.

– Заметь, два лучших года.

– Правильно, лучших. Знаешь, я только теперь понял, что мир не будет совершенным, пока мы не выплатим долги ближним своим. Так что вчера перевел деньги на твое имя.

– Сколько?

– Немного. Миллион.

– Что, тоже долларов?

– Почему тоже? Фунтов стерлингов. Понимаю, это мало за все горе, которое я тебе причинил, но пока у меня больше нет. Только об одном прошу, не покупай шубу из натурального меха. Пожалуйста…

Ну и кто сошел с ума: они или я? Надо бы завтра навестить свой банк. Вдруг все-таки это они претендуют на лучшую палату в лучшей психиатрической клинике.

А потом зазвонил телефон.

– Хэлло, Долли! Это я, твой больной зуб.

– Больнее некуда. Привет, Иванов. Откуда?

– Из Канады. Воздух тут обалдеть. Жратва – супер. Только бабы подкачали. Страшные и занудливые, чуть что: сразу в 911 звонят. Скучаю по тебе, змеюка подколодная.

– А я нет.

– Так и думал. Как бабушка?

– Нормально. Освоила Интернет. Теперь активно общается с поклонниками садо-мазо.

– Она всегда была коммуникабельной. А дедушка?

– Нормально. Вчера отпустили.

– Откуда? Из больницы?

– Из милиции. Драку устроил в ресторане.

– Он всегда был смелым. Крошка, угадай с трех раз, зачем я тебе звоню?

– Денег хочешь дать.

– Умница! За что ценю. Ты потратила на меня…

– Лучшие годы своей жизни. Знаю-знаю… И во сколько ты их оцениваешь?

– Пока не очень дорого. Понимаешь, устроился работать хакером. Работа сложная, опасная. Короче, три миллиона тебя устроят на первое время?

– На первое – да. В долларах или в евро?

– А ты как предпочитаешь?

– По курсу не понять. Давай пятьдесят на пятьдесят.

– Заметано. Сейчас переведу. И вот еще что…

– Что?

– Купи себе норковую шубу. Как бы от меня в подарок. Лады?

…Теперь мы все вместе проживаем в элитном поселке Колымяги, ни в чем себе не отказывая. Бывшие мужья по мере своих возможностей присылают новые финансовые весточки. Я выгодно вкладываю их деньги в движимое и недвижимое имущество и по-прежнему проклинаю тот день, когда поперлась на вечеринку лучших друзей и встретила Ваньку Иванова.

– Эфа, ты опять заснула?! Хочу кофе! – Ольга капризно протянула чашку.

– Сама и налей. Руки не отвалятся! – рявкнула я уже из коридора. Сунула ногу в новые итальянские сапожки, рванула молнию. Клац! Сапожок приказал долго жить. Золотой замочек остался в пальцах. Ладно, в машине как-нибудь доеду. А там куплю новые и переобуюсь.

– Господь тебя покарал, – удовлетворенно каркнула жена моего третьего мужа, выглянув из кухни. – Как ты с людьми поступаешь, та и они с тобой (при чем тут мои сапоги?).

– Какой господь в сатанинский день? – авторитетно вступила в разговор тетя Соня. – Сегодня вечером все ведьмы слетятся на шабаш.

– Во сколько? – рассеянно пропыхтела я, пытаясь решить проблему с обувью.

– Что? – обе гарпии растерянно уставились на меня.

– В котором часу нам ждать гостей?

– Издеваешься! Фима! Она издевается над твоей женой!

– Дети! Она издевается над вашей матерью!

– Не смей трогать нашу маму!

– Не смей трогать мою жену!

Поистине, когда бог хотел наказать человека, он придумал ему родственников. Причем чужих.

Марафет я наводила уже на ступеньках дома.

– Приветствую прекрасную даму!

От неожиданности я уронила пудреницу. Зеркало разбилось на мраморных ступеньках.

– Теперь семь лет несчастья… – притворно вздохнул наш единственный сосед. – Но я готов их с тобой разделить, Стефания. Согласна?

Этого-то как занесло в наш огород?! Из-за твоей, Эфа, непроходимой глупости. Тупица! Внимательнее надо читать условия договора купли-продажи. Либо в крайнем случае юриста знакомого пригласить. Но нет, постеснялась, решила, что родня заклюет, если узнает. Будто они что-то понимают в сделках с недвижимостью. А ведь, когда покупала этот дом, все казалось идеальным. Район престижный и тихий, именно о таком мечтает каждый второй россиянин, выйдя на пенсию. Вокруг кусты акации, жасмина и шиповника. Зимой, правда, они погоды не делают, зато летом… Цена порадовала бы даже Гобсека, окажись он в нашей стране в столь суетное и непростое время. И, наконец, удобства: два этажа, две телефонные линии, одна джакузи и несколько ванных комнат. Дом просторный, красивый. Архитектура необычная. Гараж рядом. Живи и радуйся. Ну-ну! Надо же такому случиться – хозяин взял и влюбился. Добро бы в Ольгу, я была бы просто счастлива спихнуть этот взбалмошный колобок со своей истертой чужими проблемами шеи. Так нет, втрескался он в меня. Влюбившись, он мигом пересмотрел условия договора. Был там один симпатичный пунктик, дающий хозяину в случае форс-мажорных обстоятельств остаться владельцем половины дома. Любовь этот доморощенный Ромео посчитал как раз тем самым форс-мажорным обстоятельством. Юристы, как это модно сейчас говорить, синхронно развели руками и покачали головами. Мол, раньше, девушка, надо было думать. Плохое зрение – купите очки. Засор в мозгах – закажите интеллектуальный вантуз. Дура – так это не лечится. С последним утверждением согласна. Дура – это не диагноз, а стиль жизни.

 

Теперь мы с ним совладельцы. Между нами стена. Общее – палисадник, система канализации, плюс электричество, которое он вкупе с водой отключает каждый раз, когда получает отказ поужинать, прогуляться или заняться чем-нибудь иным, не менее приятным. За последние три месяца я ему столько раз отказывала, что давно уже сбилась со счета. Но все же Алекс не теряет надежды сводить меня под венец. Если бы его фамилия была Александров, я бы еще подумала, а так… не судьба. Люблю гармонию во всем, особенно в именах и фамилиях своих мужей. Фамилия у Алекса – Романов. Да и сам он, если признаться, как осетрина второй свежести. На голодный желудок польстишься, после намучаешься. Я же мучаюсь, даже и не попробовав.

Когда Алекс не в духе, родня принимается за меня. Мол, если бы не я, то они были бы сейчас в полном шоколаде. А теперь вынуждены сидеть при свечах, поджав ноги, и ругать мою несговорчивость. Им действительно не позавидуешь: наш крокодил терпеть не может темноту. Не животное, а сплошная аномалия. Как только в доме становится темно, Гена вылезает из джакузи и ползает по дому в поисках новой жертвы. Еще и кусается, зараза.

– Больно же! – я отпрыгнула от Алекса, который попытался меня ущипнуть за щеку. – С ума сошел?

– Да! От любви! Эфа, выходи за меня замуж!

Пятница, 13-е. И за что мне такое наказание?

– Романов, миленький, ну зачем я тебе сдалась, а? Фигура не ахти, личико не первой свежести, а без макияжа и вовсе страшное, волосы – крашеные, ногти и ресницы – накладные, ум и тот не свой, из книжек. Зато амбиций хоть отбавляй. Что ты с такой бабой будешь делать?!

– Любить.

– Меня нельзя любить. Лучше найди себе какую-нибудь хорошую девчушку, молодую, симпатичную, веселую, и женись себе на здоровье, сколько душе угодно.

– Где ж я ее найду?

– Да где угодно: на улице, в музее, в магазине. Там знаешь сколько их? Тьма! Еще они есть в супермаркетах по бросовой цене. Как услышишь «свободная касса», сразу беги на голос: там тебя ждет твое семейное счастье. Или… О! Придумала. Знаешь, что, езжай-ка ты на Канары, там много наших сейчас отдыхают: как говорится, на любой цвет и вкус. Найдешь себе какую-нибудь фотомодель, и будет вам счастье. Договорились? Поедешь?

Он взглянул с какой-то обреченной бесшабашностью: мол, сейчас скажу, и она все поймет. На мгновение Романова стало так жалко, что мне действительно захотелось понять его и, по возможности, принять. Может, и ничего, что он такой… стандартный? Не исключено, что именно в этом и есть секрет типичного женского счастья. Выйду замуж, перееду жить на другую половину дома. Утром – кофе в постель, вечером – секс и телевизор, по праздникам какие-нибудь милые пустячки. А что, подарю-ка я Романову на годовщину нашей свадьбы норковые носки! Оригинально! Тепло! Красиво! И еще норковый галстук – для комплекта. Хочу, чтобы мой муж модным был… Вот только замуж не хочу… Парадокс? Парадокс! Жизнь вообще состоит из одних парадоксов.

От грез умной Эльзы отвлек робкий голос без пяти минут жениха:

– Эфочка, а я вчера завещание написал.

Бумс! – разбились мечты великовозрастной идиотки:

– Час от часу не легче. Романов, ты окончательно сошел с ума. Какое завещание?!

– Если со мной случится…

– Что с тобой может случиться?

– Что-нибудь. Все тебе оставлю.

– Все? И даже дом?

– И дом.

– И канализацию?

– И канализацию.

– Романов, я передумала…

– Да?!

– Не езжай на Канары. Лучше сразу в мир иной. И побыстрее. А то я с ума сойду от теткиных воплей, ее вчера опять Гена укусил.

Романов побагровел:

– Какая ты злая!

– Ага, еще противная и скупая. Не стесняйся, плохих качеств у меня больше, чем хороших. Слава богу, в тебе наконец-то прорезался нормальный мужик. Эпитеты «прекрасная дама» и «само совершенство» окончательно достали. Никогда не подозревай грешника в святости, Романов, это чревато.

– Чем?

– Утраченными иллюзиями. Всего хорошего.

Приволакивая ногу в испорченном сапожке, я направилась к машине. Она не завелась. Чертова пятница!

– Подвезти?

Черный «чероки» притормозил у моей «мазды».

– Благодарю покорно, Романов. Сегодня я пешком.

– Как хочешь.

По его тону я поняла, что сегодня же вечером получу сполна: опять отключит свет и воду. Вот гад! Все-таки правильно, что я опять отказала, невзирая на мимолетную слабость. Иметь мужа с большевистскими замашками – значит пройти все круги российской истории в отдельно взятой семье: после свадьбы гражданская война, потом НЭП, а там и до репрессий недалеко.

Однако жаль, что сосед таки укатил. Даже не уговаривал. Попробовала еще раз завести красное чудо, увы: у «мазды» в этот день явно не транспортное настроение. Так что, Эфа, придется топать на остановку маршрутки. Отвыкла ты, голубушка, ездить общественным транспортом, все тебе личную иномарку подавай. А, значит, на работу я все же опоздаю. То-то мои студенты порадуются.

* * *

От сессии до сессии живут студенты весело. По собственному опыту скажу: и во время сессии особо продвинутые не теряют присутствия духа. Сессия – процесс. Преподаватель – человек. Главное, чтобы человека не переклинило во время процесса. Хорошее настроение экзаменатора – залог положительной оценки. Иначе что получается? Зимой нас отрывают от новогоднего стола лишь затем, чтобы в состоянии жуткого похмелья мы слушали нервный студенческий бред. Летом и того хуже: птички поют, сирень цветет, пиво в испарине, ты же, затянутая в костюм-тройку, изображаешь из себя господа бога, расписываясь в зачетках и ведомостях.

Именно поэтому особо продвинутые студенты стараются хоть как-нибудь компенсировать моральные издержки физически ослабленному педсоставу: хорошим коньяком, душистым табаком, французским парфюмом или галстуком китайского производства. Со мной у ребяток вечно промашка получается. Что еще можно подарить человеку, у которого все есть? Каждый руководствуется собственной фантазией. Было время, когда мне презентовали только предметы, имеющие сексуальную подоплеку. Длинный кактус, имеющие ярко выраженную фаллическую форму. Роскошное издание «Камасутры» с картинками. Набор афродизиаков и шпанских мушек. В последний раз была забавная безделка из ближайшего секс-шопа: дернешь за веревочки, фигурки двигаются. Затаив дыхание, народ ждал моей реакции. За веревочку я, конечно, дернула, а потом устроила допрос относительно трансформации эротических образов в мировой литературе. На «Любовнике леди Чаттерлей» ребятишки сломались. Одно дело читать пикантные сцены наедине с собой, другое – разбирать их в аудитории. К счастью, после того экскурса в литературную историю сексуальных даров мне никто не преподносит. Теперь обходятся банальным набором: шоколадными конфетами, мартини и цветами.

Как преподаватель я случай особый. Прогульщиков в черный список не заношу, тестирования не провожу, лекции читаю без зауми, с юморком. Отпускаю на пятнадцать минут раньше. В профсоюзах не состою, в собраниях не участвую. Что еще? Вспомнила! Терпеть не могу принимать экзамены и зачеты. Пардон за физическую подробность: от глупостей у меня начинается мигрень. Именно поэтому я так и не смогла стать репетитором. Вбивать в чужие головы даты жизни великих писателей или то, о чем думал Лев Толстой, когда писал о Платоне Каратаеве – увольте, я лучше посижу на голодном пайке. Стройнее буду. Впрочем, голод благодаря бывшим мужьям мне теперь, похоже, не грозит. В отличие от поборов…

Поборы – мой крест до того, пока не разорюсь. Как только сотрудникам стало известно о свалившемся на меня богатстве, мгновенно выстроилась очередь.

– Эфа, не одолжишь ста долларов до зарплаты. Сапоги нужны…

– Эфа, хотели купить машину, не хватает пары тысяч… Лучше бы в евро.

– Эфа, мы собираемся всей кафедрой. Встреча Нового года. Сама понимаешь, отказаться смерти подобно, а зарплату задерживают. Не закажешь ресторанчик поприличней, человек на пятнадцать-двадцать?!


Издательство:
ВЕЧЕ