000
ОтложитьЧитал
– Алик, остановись, пожалуйста, – с придыханием в голосе мягко произнесла Карина. – Я тоже тебя хочу, но мне нужно подготовиться. Сейчас я пропаду в ванной, а ты, будь добр, откупорь ту бутылку коньяка, что осталась с моего дня рождения, хорошо?
– Тебе для такого дела нужен заряд алкоголя? – удивленно-шутливым тоном спросил Альберт, убрав свои ладони с груди жены и водрузив их на ее тонкие плечи. – Все так плохо? Ты со мной без сто грамм уже не можешь?
Женщина стремительно встала и, отодвинув ногой стульчик, нежно обняла мужа, положив голову тому на плечо.
– Ты такой же паникер, что и тридцать лет назад, – полушепотом проговорила она. – Нет, выпить я решила не по поводу секса, а просто…
Тут она убрала голову с тела мужчины и с ослепительно-притягательной улыбкой взглянула на Альберта.
– Просто… Не поверишь… Просто мне сегодня хочется нажраться в стельку и делать все, что душе угодно. Стыдно признаться, но такая мысль меня посетила в обеденный перерыв и до сих пор не выходит из головы. Ну что, погрешим сегодня, а? Как на такое смотришь?..
– Ты знаешь… – мужчина намеренно сделал паузу, стараясь хоть немного пощекотать нервы жены. – Я большой противник сугубо греховного образа жизни, но…но…я также чертовски хочу налакаться какого-нибудь благородного пойла, а еще больше всего – хочу свою красавицу жену. Поэтому, если она сейчас не отправится в ванную, то я прямо сейчас накинусь на нее, будучи полностью глухим к ее мольбам о пощаде. Кара, не томи!..
Ничего не проговорив в ответ, Карина отстранилась от мужа, проследовала в гостиную, откуда очень скоро послышался звук открываемой стеклянной дверцы шкафа, и снова вернулась с невозмутимым видом на кухню, с легким стуком водрузив бутылку коньяка на стол.
– Вот!.. Чтобы к моему выходу были налиты рюмки и что-нибудь приготовлено из фруктов на закуску. А после водной гигиены я незамедлительно приглашаю тебя, Алик, окунуться в море безбашенного разврата. Возражения имеются?
– Никак нет, мой командир!.. – выпалил из себя Альберт, желая еще раз поцеловать жену, но та категорически отстранилась, быстро развернулась и, почти бесшумно шагая, направилась в ванную комнату. Хлопнула дверь из глубины прихожей, и послышался мерный плеск льющейся воды.
Альберт извлек из холодильника яблоки и ветку винограда, все это тщательно вымыл и поместил в низкую голубую вазу на столе. Из полки на стене достал две светло-зеленые рюмки. Откупорил бутылку коньяка. Замер задумавшись. Потом, будто очнувшись от какого-то липкого наваждения, наполнил рюмку спиртным и тут же залпом ее опустошил. Присел на стульчик, на котором еще пять минут назад восседала его любимая супруга, снова налил себе и зажал, держа на весу, между пальцев, дав себе роскошь посидеть вот так несколько секунд, не думая ни о чем.
Спустя время Альберт вдруг встрепенулся, пришел в себя после оцепенения и тотчас выпил коньяк из рюмки. Откусил яблоко из вазы, положив остальную часть фрукта на край стола.
Неожиданно правый глаз пронзила боль, будто от укола чего-то острого. Мужчина прижал ладонь к глазу и принялся с силой массировать. Но боль не отступала. Она наоборот еще больше заявляла о себе, распространяясь дальше по голове. Альберт от невозможности совладать с неприятными ощущениями попытался встать на ноги, но те подкосились, и он рухнул на пол, разрываемый охватившим все тело огнем физической муки. Попадали на столе рюмки, а бутылка с коньяком, совершив свой короткий маятниковый танец, также опрокинулась, прокатилась к самому краю стола и горлышком нависла над скрученным в власти страдания мужчиной.
Мелкая, но частая лихорадочная дрожь охватила Альберта. Лицо приняло бордовый цвет, а на толстой шее и высоком лбе выступили темно-серые вены. Мужчина не стонал и уже не пытался что-либо предпринять. Он более не был на это способен. Сознание растопила одна сплошная боль. Жгучая, рвущая и подавляющая волю безумная боль. Рот раскрылся в кривой гримасе, и частички окрашенной кровью слюны принялись брызгами извергаться на пол кухни. В выпученных до предела красно-бордовых глазах, казалось, навечно застыло выражение бездушной пустоты.
Размеренно-сонный плеск воды в ванной прекратился, послышалось грозное бульканье сливаемой воды. Дверь отворилась, и в прихожей послышались короткие шаги женских босых ног, неспешно приближавшиеся к кухне.
– Боже мой, Алик! – испуганный голос Карины взрывом огласил кухню. – Что с тобой? Любимый!.. Я сейчас… Где проблема, дорогой?.. Сердце?.. Болит где?..
Женщина бросилась коленями на пол, обхватила мужа за плечи и приподняла его. Правой рукой взяла дрожащую и горячую ладонь Альберта, как тут же сама повалилась спиной на пол, увлекая тело мужчины за собой.
Мужчину еще больше охватила дрожь. Ее частые колотящие движения заставляли тело непроизвольно отрываться от пола. Карину же били точно такие безудержные судороги, мотая из стороны по гладкому кафелю плитки. Будто незримая бойцовская собака с остервенением задирала свою безвольную жертву. Медленно тело женщины начало складываться пополам, спина выгнулась, звонко затрещали суставы позвонков, обнаженные тонкие пятки ног заскользили по гладкому полу к затылку. Руки с растопыренными пальцами вытянулись по бокам, создавая и без того жуткое зрелище.
Первый этаж.
Площадка перед лифтом. По лестнице сбегает плачущий навзрыд Дима и прячется в закуток с прикрепленными на стенах потертыми почтовыми ящиками. Мальчик становится в самый темный угол помещения, его маленькое тельце содрогается от всхлипов. Нос шмыгает, а легким не хватает воздуха. Приглушенный детский плач заполонил собой весь подъезд, согнав из него висевшую дотоле угрюмую тишину.
– Дима, ты куда это, негодник, побежал? – закричала откуда-то сверху с лестничной площадки Раиса. – Я что, должна теперь за тобой как маленькая бегать? Если не хочешь еще получить по своей наглой попе за выкрутасы, то лучше сам ступай сюда по-хорошему!
В ответ все те же разрывы детских рыданий.
Неожиданно для ребенка пропищал сигнал домофона, и он вздрогнул, и в неравномерно освещенный подъезд вошла невысокого роста женщина с накинутым на голову темно-коричневым шерстяным платком. Она поднялась по короткой лестнице к лифту, протянула руку к кнопке вызова кабины, как всхлипы детского плача привлекли ее внимание.
– Это кто тут спрятался? – произнесла она, осторожно направляясь к почтовым ящикам. – Кого это так обидели? Здравствуй, мальчик!.. Что ты тут делаешь? И куда подевались твои родители?
Дима резко перестал плакать и повернул влажное лицо к обратившейся к нему женщине, но только на мгновение. Затем он заново закрыл его ладошками и глубже вжался в угол между стенами.
– Ты с какого этажа, мальчик, и как здесь один оказался? – женщина продолжила свое наступление. – Может, я чем-нибудь смогу помочь?..
– Не уверена! – громко послышались слова откуда-то сверху из-за угла шахты лифта. – Пускай мой сын сам поднимается на свой этаж! Пора начинать привыкать к самостоятельности, а также и отвечать за свои поступки. А то, чуть что – сразу в слезы!.. Пора бы и по-другому начать вести себя наконец-то!..
– Ах вот оно что… – расслабленно выдохнула женщина. – Значит, мама тут рядом, а мы тут просто истерим?.. Здравствуйте, – она произнесла уже громче, обращаясь к сокрытой от нее где-то наверху собеседнице. – Я, было, подумала, что случилось, может, заблудился ребенок… Так вы со второго? Раиса, что муж военный? Из седьмой квартиры?
– Бывший муж!.. Уже бывший как два месяца, – резко отозвалась Раиса. – А вы из какой? Голос вроде знакомый, а вот определить точно не могу.
– Ольга с пятого этажа. Двадцать шестая квартира. Мы с вами практически незнакомы, но здороваемся регулярно при встрече.
– Ааа, Оль, привет, – в речи Раисы проскользнули добрые нотки. – А мы тут с Димой разбираемся, ребенок решил свой девичий характер маме показать, пизрики сложить!.. Так, Димуля?
Мальчик сжал голову в плечи, испытывая неловкость перед соседкой. Из сумрачного угла вместо частых всхлипов теперь послышалось глубокое дыхание ребенка.
– Ах, вот оно что?.. – соседка Оля весело улыбнулась и, шаркнув каблуком по полу при развороте, направилась было к лифту. – Тогда никак не смею вам мешать в педагогических уроках. Ох, вам еще так многое нужно успеть сделать!..
Сверху послышался приглушенный сдавленный смешок женщины.
Четвертый этаж.
Дверь с легким скрежетом отворилась. Певучий лязг ручки.
– Сейчас сделаю, только перекурю, – Костя захлопнул за собой входную дверь и, доставая на ходу сигарету из пачки, спустился по лестнице на площадку с вмонтированной трубой шахты мусоропровода.
Прикурил, спрятал пачку сигарет и зажигалку обратно в карман штанов и быстрым нервным движением подхватил набитую наполовину окурками и мелким серым пеплом стеклянную банку. Развернулся и рассеянным взглядом осмотрел нижний лестничный пролет. Слабый электрический свет без всякого на то желания смутным взором выхватывал бетонные ступени. Все это было не в его компетенции, проявляя заботу только тому пространству, что примыкало непосредственно к квартирам нижнего этажа. Оно и хорошо, меньше любопытных глаз будут смотреть, кто же здесь так в наглую курит в доме. Иногда и такое не спасает. Выговаривают, да так, что не закроют рта. Особенно вспоминается старушка с третьего, что квартира справа, если смотреть с мусоропровода. С полгода как прошло с той встречи, а парень помнил, будто произошло совсем недавно. Так та, даже попав к себе домой, еще долго не могла успокоиться, изрекая громкие и эмоциональные слова за своей металлической дверью.
Но сейчас в воздухе висела тишина, позволяющая полностью ощутить безмятежность перекура. Даже лифт безмолвствовал, застряв невостребованным на каком-то из этажей. Глаза Кости скользнули по стене вдоль узких ступеней, затем вскользь по пустотам за трубой шахты мусоропровода. Нечто необычное попало на мгновение в его поле зрения.