Часть 1. Вятичи и словене.
Откуда мы, русские? Казалось бы, что за вопрос? Разумеется, мы часть восточных славян (вместе с украинцами и белорусами), которые пришли на территорию нынешней России с юга и юго-запада, постепенно расселяясь из прародины славян в Прикарпатье. Именно так говорит нам школьный учебник истории. Но не стоит спешить с выводами. Учебники ведь тоже не всегда поспевают за новыми открытиями в науке и отражают лишь давно устоявшиеся взгляды на историю, порой сильно расходящиеся с мнением современных учёных.
Для начала определимся, какие из известных летописи славянских племён следует считать предками собственно русского народа, то есть великорусов (а не украинцев или белорусов). Наверное, те, чьи племенные территории полностью находились в границах современной России. Таких племён насчитываем всего два: вятичи и ильменские (новгородские) словене. Земли ещё двух племён – кривичей и радимичей – сегодня разделены примерно поровну между Россией и Белоруссией, а бывшая земля северян (сиверцев) – между Россией и Украиной.
Рисунок 1. Расселение восточных славян в IX-XII вв.
Итак, бесспорно русские (в современном смысле слова) славянские племена – это ильменские словене и вятичи. Их территории примерно соответствуют в дальнейшем самым западным районам распространения северного (окающего) и южного (акающего) диалектов русского (великорусского) языка. Поскольку потомки и словен и вятичей расселялись в основном в восточном направлении, то нетрудно заключить, что именно они и являлись основными носителями этих двух главных диалектов русского языка: вятичи – южного, а словене – северного. Внедрение в их среду представителей других славянских племён и местного неславянского населения создало сложную мозаику народных говоров в рамках каждого из этих диалектов.
Рисунок 2. Расселение словен и вятичей на восток. Оранжевым пунктиром показана южная граница северного и северная граница южного русских говоров. Между ними – среднерусские говоры смешанного происхождения, сложившиеся на основе говоров словен, кривичей, вятичей и местного финно-угорского населения.
Акающий говор вятичей был близок языкам более западных восточнославянских племён (кривичей, радимичей, дреговичей), в большинстве своём ставших предками современных белорусов. В то же время сами эти племена, также как и вятичи, жили на территориях, занятых ранее балтами. Таким образом, логика подсказывает, что своё аканье славяне здесь унаследовали от ассимилированных ими балтов. А вот откуда именно вятичи пришли на эти земли – с юга, запада или востока – остаётся пока загадкой.
Вопрос появления на своей территории известных нам по летописи ильменских словен хотя и тоже сложен, но лучше поддаётся решению. К моменту образования русского государства (IX век) они жили, в основном, в речном бассейне озера Ильмень и вытекающей из него реки Волхов. Главная проблема тут даже не в том, как они попали на эту территорию, а в том, зачем они сюда пришли. Как известно, все славяне были земледельцами. Данная же территория (особенно к северу от озера Ильмень) представляла собой в основном тайгу, то есть сосновые и еловые леса с редкими вкраплениями лиственных древесных пород. Почвы под такими лесами значительно беднее перегноем, чем под располагавшимися западнее и южнее смешанными и широколиственными лесами (главным занятием немногочисленного местного финского населения испокон веков были охота и рыболовство, а скотоводство и крайне примитивное земледелие носили вспомогательный характер).
Даже жившие к югу от словен кривичи культивировали тогда только подсечное земледелие. Между тем, словене, по данным археологии, с самого своего появления здесь (конец VII – начало VIII века) занимались переложно-пашенным земледелием, выбирая свободные от леса участки в речных долинах и каменистых пустошах (на дерново-карбонатных почвах), для чего требовались более совершенные орудия обработки земли типа рала или сохи с железными наконечниками, которых не было тогда у соседних племён.
Зародиться самостоятельно в этих малоплодородных местах переложно-пашенное земледелие не могло, а значит, оно было принесено сюда именно словенами. Но как, откуда и зачем они сюда пришли?
Рисунок 3. Находки деталей плуга и сохи VII-XI вв.
Обозначения на карте: 1. южная граница лесной зоны, 2. чернозёмы и лёссовые почвы, 3. области распространения плуга.
Находки: 4. чересло (плужный нож), 5. плужный лемех, 6. сошник, 7. деревянный плуг.
Долгое время считалось, что они переселились с юга, по днепровскому пути. Однако уже в 60-е годы прошлого века советскими историками-археологами было доказано, что это слишком маловероятно. Весь бассейн верхнего и части среднего Днепра, а также бассейн Западной Двины занимали в VII – первой половине VIII века племена балтов, а археологическая культура ильменских словен там в это время не прослеживается. Да и зачем славянам, привыкшим к чернозёмам юга, забираться так далеко на север, в почти бесплодную тайгу? От набегов кочевников им проще было укрыться в широколиственных лесах соседей-балтов, попутно колонизируя их территорию, что и произошло около века спустя.
Ряд советских историков, наиболее известным из которых являлся В.Седов, предположили западный вариант первоначальной родины словен. Ими было замечено, что археологические находки с территории ильменских словен значительно больше похожи на подобные изделия северной группы западных славян того времени, чем южной части восточных. То же касается и найденных здесь черепов первых славян. Большее родство говоров этих мест с языками западных славян подтвердили и исследователи истории языка – лингвисты. Отсюда логически следовало, что словене пришли откуда-то с территории современной Польши или германской Померании (занятой тогда славянами).
Оставался, однако, вопрос: как они добрались до Ильменя? Ведь долгий путь туда пролегал через территории нескольких достаточно многочисленных и воинственных балтских племён. Такой сумасшедший прорыв неизбежно отразился бы в исторической памяти и тех, и других. Однако древние предания о нём умалчивают. Отсутствуют и археологические свидетельства столь грандиозного передвижения. Эти факты заставили Седова предположить постепенную инфильтрацию предков словен через территорию балтов в течение V-VI веков. Однако в этом случае опять возникает вопрос: зачем они потащились туда, в области менее плодородные и более климатически суровые, чем ближайшие к ним Подвинье и Поднепровье? И как мелким группам предков словен удалось сохранить свою особую культурную идентичность за 200 лет постепенного продвижения на огромное расстояние через земли родственных балтов и близкородственных кривичей?
Рисунок 4. Балты, славяне и фино-угры.
Комментарий к рисунку: В отличие от автора этой карты, большинство археологов относят Колочинскую культуру к балтским
Учитывая все перечисленные нестыковки, приходится признать, что идея переселения предков словен через занятую балтами территорию выглядит слишком неубедительно. В последнее время её начинает вытеснять новая, более правдоподобная гипотеза о местном формировании ильменских словен путём смешения аборигенов-финнов со славянскими пришельцами с юго-западных берегов Балтийского моря (наличие финских черт в облике и культуре словен – давно доказанный учёными факт), прибывшими сюда водным путём. Эта мысль, словно последний недостающий пазл, делает понятной всю картину заселения славянами приладожского региона, гармонично соединяя в одно целое ранее плохо стыкующиеся между собой исторические факты.
Неизбежно возникающий при этом вопрос, а зачем балтийские славяне пришли туда, снимается выгодным географическим положением Приладожья на самом конце существовавшего тогда водного торгового пути (по Рейну, Северному и Балтийскому морям), связывавшего более богатый уже в те времена запад и юг Европы с местами добычи ценной пушнины на северо-востоке этого континента. Создание там торговой фактории замыкало с востока весь балтийский маршрут, обеспечивая тем самым дальнейшую торговую экспансию в восточном и южном направлении, к несметным богатствам Византии, Хазарии и Арабского халифата.
Конечно, в конце VII века у балтийских славян ещё не было собственных торговых городов с мощной прослойкой живущих дальней морской торговлей купцов. Однако именно в этот момент в их племенных центрах (Велеград (Мекленбург) – столица ободритов, Старгард (Ольденбург) – столица вагров) и на нейтральной территории между ними и данами (Хайтабу) появляются торговые фактории купцов германского племени фризов, живших в устье Рейна (их страна называлась Фрисландией) и сделавших посредническую торговлю мехами одним из главных источников своего благосостояния.
Рисунок 5. Морской торговый путь между устьем Волхова и устьем Рейна
Можно вполне обоснованно предположить, что среди основателей этих факторий были не только сами фризы, но и жившие в Фрисландии с 6-го века представители славянского племени велетов (вильцев), имевшие там даже свои города (этот факт впервые обнаружил в германских архивах и обнародовал ещё в середине XIX века знаменитый русский историк-славист А.Ф.Гильфердинг). Только торговцам-велетам могла прийти в голову мысль не просто создать торговую факторию в устье реки Волхов, но и заселить её выходцами из балтославянского поморья, чтобы обеспечить свой контроль над этим важнейшим узлом торговых путей, не допустив тем самым захвата его ближайшими конкурентами скандинавам
Сегодня уже можно считать научно доказанным фактом, что найденное археологами в устье реки Волхов укреплённое городище было основано именно в конце VII – начале VIII веков, и именно балтийскими славянами (об этом говорят характерные для них особые дерево-каменные элементы конструкции валов). По названию протекающей под ним речки Любша, учёные назвали его Любшанским городищем. Настоящее название его не известно.
Рисунок 6. Любша. Вид с Волхова. Рисунок-реконструкция И. Л. Воиновой
Вполне возможно, что это и есть известный из Иоакимовой летописи легендарный первый град словен – Словенск. С самого своего возникновения он был ремесленно-торговым поселением, о чём свидетельствуют найденные археологами на его территории многочисленные заготовки и предметы из железа, разнообразного назначения.
Рисунок 7. Находки Любшанского городища: предметы из металла (в том числе судовые заклёпки), крица (отходы плавки железа)
Несколькими десятилетиями позже центр управления и торгово-ремесленной деятельности словен переместился в построенный выше по течению Волхова город Ладогу, а ещё примерно век спустя – в первоначальный Новгород, существовавший на месте известного археологам Рюрикова городища (на острове в истоке Волхова) (на сегодняшнее место Новгород был перенесён, предположительно, только в X веке).
Рисунок 7. Любшанская крепость. Карта взаимного расположения Любши и Ладоги на реке Волхов (справа) и географическое положение Ладоги на северо-западе России (слева)
С началом в первые десятилетия VIII века эпохи викингов на Балтике, скандинавские мореходы-пираты надолго отрезали только что образованную славянскую колонию на берегу озера Ладоги от её метрополии, заставив колонистов искать собственные источники продовольствия и обеспечив, тем самым, формирование самостоятельной и самобытной культуры нового славянского племени – «ильменских словен».
Первые поселенцы были здесь в основном мужчинами (торговцы, матросы, гребцы, воины). Женщин им приходилось брать у местных финских племён, поэтому население вновь образованных торговых городков довольно быстро приобрело смешанный славяно-финский облик, с сильным преобладанием, конечно, славянских культурных черт и, в первую очередь, языка.
Рисунок 8
Именно отсюда, с южного берега Ладоги, началось расселение формирующихся на такой основе новых словенских родов в поисках более плодородных земель, сначала вверх по течению Волхова к Ильмень-озеру, а затем и по долинам впадающих в него рек и ручьёв.
Часть 2. Обретение имени
Как известно, слово «русские» происходит от первоначального названия нашего государства – Русь. Почти все историки прошлого и настоящего сходятся во мнении, что слово «Русь», в свою очередь, произошло от наименования создателей этого государства – русов. Но откуда взялись русы? Если ответ на этот вопрос искать не в старых легендах и современных мифах, а в подлинных средневековых документах того времени, то в первую очередь нужно обратиться к хроникам (записям событий по годам), составлявшимся при королевских и императорских дворах Европы.
Впервые «русы» упоминаются в Бертинских анналах (германская хроника IX века). Есть правда ещё Житие Стефана Сурожского (написано на Руси, вероятно с греческого оригинала, в XV веке), где сообщается о нападении князя русов Бравлина на византийские города южного берега Крыма где-то в самом начале IX века. Однако в гораздо более раннем собственно греческом списке этого Жития данное событие отсутствует, что ставит под большое сомнение достоверность информации о нём в русском варианте (там описывается внезапная болезнь приблизившегося к гробнице Стефана русского князя, а затем его полное выздоровление сразу после крещения).
Бертинские же анналы повествуют, что в 839 году от Рождества Христова ко двору восточнофранкского императора Людовика Благочестивого прибыло византийское посольство, с которым ехали некие послы хакана русов, кружным путём возвращавшиеся из Константинополя в свою страну.
Рисунок 9
Немцу-императору не составило большого труда определить истинную племенную принадлежность русов. Они оказались свеями, то есть предками нынешних шведов. Есть и ещё один документ того времени, уже прямо подтверждающий скандинавское происхождение русов – это свидетельство Лиутпранда, посетившего Константинополь в качестве посла итальянского короля в 948 году. В своём описании этого путешествия (написанном в 959 – 962 гг., когда Лиутпранд уже жил при дворе короля Германии) он перечислил всех соседей Византии, и среди них – русов, уточняя, что их «мы (жители Германии – Ю.Т.) называем норманнами», то есть, в переводе с тевтонского, северными людьми (норманны жили севернее немцев – Ю.Т.).
Итак, русами (русью) византийцы даже в середине X века всё ещё назвали норманнов. Теперь определимся с временем появления их в Восточной Европе.
В 839 году там уже существовал некий «хакан» (то есть «каган») русов. Каганом до этого момента именовали только главу хазарского государства, которое соответственно называют каганатом. Хазарский каганат в первые десятилетия IX в. был единственным в этом регионе настоящим государством, которому платили дань все граничащие с ним славянские племена. Соответственно, тот, кто объявлял себя каганом, заявлял тем самым, что тоже обладает властью над обитающими там племенами.
Византийский император, похоже, не слишком серьёзно воспринял претензии русов, но, видимо, очень скоро пожалел об этом. Посланники русов, отправленные им назад через территорию Восточно-Франкской (Германской) империи, согласно Бертинским анналам были задержаны там по подозрению в шпионаже (и не безосновательно, норманны являлись в тот период самыми страшными врагами франков). В конце концов, их, видимо, всё же отпустили, поскольку собранные ими разведданные о путях в Византию дошли до своего адресата и привели в действие уже нацеленную на юг союзную мощь викингов.
Как сообщает написанное в X в. греческое Житие Георгия Амастридского, свирепые русы напали на черноморское побережье империи и со страшной жестокостью разорили все прибрежные города и селения от Пропонтиды (пролив Босфор) до г. Амастрида включительно. Большинство историков датируют это нападение в широких временных границах с 820 по 842 гг. Если связать его с посольством 839 года, то, скорее всего, этот морской поход был предпринят где-то в самом конце указанного периода.
Как же проникли терроризировавшие всю Западную Европу флотилии викингов на Чёрное море? Чтобы понять это, необходимо вернуться на 100 лет назад, в пределы зарождающегося тогда на северо-востоке Европы племени словен.
Возникшая в конце VII века в устье Волхова маленькая крепость балтийско-славянских переселенцев (Любшанское городище), уже самим своим существованием, сразу же получила функции важного пункта международной торговли. Уровень Ладожского озера был тогда значительно выше современного, поэтому устье реки Любши находилось ближе к устью Волхова, было полноводным и вполне годилось для стоянки тогдашних морских кораблей.
Рисунок 10. Любшанская крепость. Компьютерная реконструкция
Да и сам Волхов нёс в себе из более крупного, чем сейчас Ильмень-озера в Ладогу намного больший объём воды, из-за чего на всём своём протяжении был пригоден для плавания любых типов судов. Это делало его важной торговой артерией для отдалённых от морских берегов местностей. Любшанская же крепость естественным образом стала самым надёжным складочным местом для этой торговли.
С востока бродячие финно-угорские торговцы Верхнего Поволжья несли сюда для обмена на европейские товары ценные предметы ремесла Урала и Азии (наборные пояса из Прикамья, ювелирные изделия иранского производства, китайские бусы и т. п.). С запада поступали морем фризские суконные ткани и гребни, гончарная посуда, франкские мечи и другая ремесленная продукция Западной и Северной Европы.
Рисунок11. Фризский кувшин IX в . и места его находок. Типы и места находок резных фрисландских гребней
Местное финское население предлагало в обмен на эти товары в основном добытую в тайге пушнину. Очень скоро размеры гавани в устье р. Любши перестали вмещать растущее количество торговых судов. К тому же возникла необходимость организации здесь ремонта прибывающих кораблей и строительства новых.
В 753 году (точная дата установлена методом дендрохронологии, то есть по древесным кольцам найденных при раскопках брёвен) на другом берегу Волхова, в нескольких километрах выше по течению от Любши, появилась первая судоремонтная мастерская, производившая параллельно разную высококачественную для того времени продукцию из железа. Как установили археологи, это была скандинавская мастерская, вокруг которой вскоре возник небольшой посёлок, тоже в основном скандинавского типа. В это место постепенно переместилась почти вся торговля из Любши, благо условия для стоянки кораблей там были идеальные. Так возникла будущая первая столица Руси – город Ладога.
Первоначально скандинавский облик Ладоги вполне объясним. В самом конце VII века, видимо сразу после возникновения славянской колонии в Приладожье, произошла первая известная из источников война балтийских славян с данами, в которой славяне потерпели поражение. Это событие совпало с переходом скандинавского мореходства от гребных судов к гребно-парусным. Появился знаменитый норманнский дракар, открывший в начале 8-го века эпоху викингов в Северной Европе. После этого господство на торговых путях восточной части Балтийского моря довольно быстро было захвачено норманами. Балтославянским торговцам всё труднее стало проникать в свою отдалённую колонию на Ладоге и вскоре прямые торговые связи с ней почти совсем прекратились. Роль главных посредников в этой торговле взяли на себя скандинавы. Центром её стала Бирка – большое неукреплённое становище (вик) ремесленников, купцов и викингов на западном берегу Балтийского моря (прямо напротив входа в Финский залив), постепенно превратившееся в один из крупнейших протогородских торгово-ремесленных центров всей Северной Европы. Между Биркой и Ладогой сразу же были установлены тесные торговые связи.
Вскоре после возникновения Ладоги (в 60-е годы VIII века) вспыхнула очередная война между Хазарией и арабским халифатом (762 – 764 гг.), которая началась очень удачно для хазар. Им удалось разграбить значительные территории халифата к югу от Большого Кавказского хребта. Захваченная там огромная добыча в виде арабского серебра стала широко использоваться хазарами для внешней торговли. Сразу же началось поступление его и в Европу по Волжскому торговому пути (через посредство финно-угорских торговцев). После стабилизации хазаро-арабских отношений, главную роль в этой торговле стали играть сами арабские купцы.
Данный фактор резко увеличил обороты ладожской торговли и обострил борьбу за контроль над рынком между пришлыми скандинавскими торговцами и местным славянским населением. Этот конфликт привёл, видимо, даже к вооружённому противостоянию, поскольку все первые постройки (в том числе и мастерская) в середине 60-х годов были сожжены, а на их месте возникли дома совсем другого (в основном славянского) типа. На этом втором этапе (который продолжался до конца 70-х годов) в Ладоге появляется ремесло, характерное для более южных и западных лесных областей Восточной Европы. Часть его имела корни в Моравии, а значит, она могла проникнуть в Ладогу балтийским морским путём, через территорию полабских славян. По мнению историка А.А.Молчановой, именно в тот период Ладога была захвачена представителями балтийско-славянского племени велетов (вильцев) – в это время здесь появляется много характерной для них керамики.
Рисунок 12. Карта распространения Фельбергской керамики велетов (лютичей):
1. Основная область распространения фельдбергской и фрезендорфской керамики. 2.Комплексы и единичные находки фельдбергской и фрезендорфской керамики за пределами основной области их распространения на территории западнославянских племён. 3. То же на других территориях. 4. Предположительная исходная область формирования керамики фельдбергского и фрезендорфского типов
После очередного пожара в конце 70-х годов, жизнь в Ладоге стабилизировалась более чем на 30 лет. Скандинавское влияние оставалось умеренным. Установились регулярные торговые связи с Хазарией, благодаря которым в Ладоге возникло собственное производство стеклянных бус из привозного сырья. Эти бусы стали важным товаром для обмена на пушнину, за которую, в свою очередь, и арабские и европейские купцы платили серебром. Так купцы и владельцы стеклянных мастерских Ладоги стали посредниками между таёжными финскими охотниками и приезжими торговцами из дальних стран. В эти же годы там налаживается обработка тоже привозного (но уже из Прибалтики) янтаря. Кроме преимущественно финской пушнины, вывозились славянские продукты лесного промысла – воск и мёд.
За первые 100 с лишним лет с момента образования славянской колонии в Приладожье здесь постепенно сформировалась местная (славяно-финская) военно-торговая знать, материально заинтересованная в постоянном функционировании проходивших через эту территорию международных торговых путей.
Растущее богатство Ладоги привлекало всё больше внимания жаждущих добычи викингов и норманских купцов. С 811 года в новых постройках и предметах обихода ладожан опять появляется значительный скандинавский элемент, но словене, видимо, ещё сохраняли свой племенной суверенитет. Скандинавское влияние резко усиливается после пожара 840 года и с этого момента устанавливается уже надолго. Одновременно прекращает существование словенская крепость в устье Любши. Именно этот момент и нужно, очевидно, считать началом известного из Повести временных лет периода варяжского (то есть норманнского) господства на землях кривичей, словен и их финских соседей: чуди (видимо предки эстонцев), веси (предки нынешних вепсов) и мери.
Тот факт, что пожар Ладоги 840 года, косвенно свидетельствующий о захвате её норманами, случился через год после фиксации на страницах истории посольства хакана русов, говорит о том, что центр этого каганата располагался первоначально в другом месте. Вычислить это место сегодня не так уж сложно. Самым ранним после Ладоги протогородским центром лесной полосы Восточной Европы, имевшим значительный процент скандинавского населения, считается так называемое «Гнездовское городище», в нескольких километрах от современного Смоленска. Большинство историков сегодня считают, что именно оно и было древним Смоленском (от германского «smol» – малый). Своим образованием этот город был обязан викингам, основавшим здесь свой вик, по данным археологов, приблизительно в начале – середине IX века (славянское население появляется здесь в это же время).
Рисунок 13
Вряд можно считать случайностью, что славянское население (кривичи) появляется здесь примерно в то же время: по мнению археолога Ляпушкина И.И. – в начале 9-го века, а по мнению Булкина В.А. – в течение 9-го века. Поскольку прежде данная территория была занята племенами балтов, викинги могли стать большим подспорьем для кривичей в борьбе за неё. Возможно, ранее (в конце 8-го века) кривичи таким же образом отвоевали у балтов среднее и верхнее течение Западной Двины.
В этом союзе были заинтересованы тогда обе стороны. Кривичи, занимавшиеся в основном подсечным земледелием, за 300 лет эксплуатации лесов в бассейне реки Великой почти исчерпали там этот ресурс и остро нуждались в значительном расширении своей территории на юг, в зону широколиственных лесов. Признав власть викингов и согласившись платить им дань, они получали взамен бронированный таран для преодоления сопротивления балтов, несомненно пытавшихся отстоять свои земли от чужаков.
Поскольку правитель Восточно-Франкской империи в 839 году ничего не знал о существовании каганата русов (потому и заподозрил в их посланниках лазутчиков свеев), возникнуть это протогосударственное образование могло лишь незадолго до отправки посольства в Константинополь, в лучшем случае за год или два до этого события (иначе известия о нём успели бы дойти до германского императорского двора), то есть приблизительно в 837 или 838 гг. Более вероятно даже, что сам этот «каганат» в тот момент являлся фикцией, блефом, сочинённым для безопасного проникновения разведки викингов в столицу «Империи ромеев», а его «владения» ограничивались окрестностями норманского военного лагеря, образованного в верховьях Днепра специально для похода на Византию.
Примечательно, что сосредоточившиеся для броска на юг викинги назвали себя именно русами, а не собственным племенным именем. Видимо, к тому времени название «русы» настолько приклеилось к действовавшим в Восточной Европе норманам, что они сами начали называть себя так, что отразилось даже в наименовании места их основного базирования на востоке Скандинавии (восточные окрестности Бирки) руслагеном, то есть лагерем русов.
Это прозвище норманнов словене и кривичи позаимствовали у финнов, слегка изменив его на свой манер (финны называли восточных скандинавов «руотси»).
Отправив разведывательное посольство по Днепру к Чёрному морю, «хакан» русов озаботился материальным наполнением своей фиктивной империи, подчиняя себе окрестные племена славян и балтов. В этой связи и был, видимо, предпринят им в 840 году поход в северном направлении, для завоевания территории ильменских словен (скорее всего, опять вместе со своими союзниками-федератами кривичами), а заодно и главных на тот момент торговых ворот Европы на востоке – Ладоги. После возвращения из Черноморской экспедиции, здесь был поставлен сильный норманский гарнизон. Об этом говорит строительство там в 40-е годы сразу трёх больших домов скандинавского типа – видимо общежитий для викингов и обслуживающего персонала.
Рисунок 14. «Большой дом» викингов. Реконструкция
Столица же новорожденного каганата была перенесена, очевидно, уже в новое место. Этим местом, скорее всего, стало так называемое Рюриково городище (настоящее название неизвестно), возникшее приблизительно в это время на острове в истоке Волхова, на берегу озера Ильмень. С этого момента оно ещё долго будет главной, а затем северной резиденцией великих русских князей. Переставшее быть столицей Гнездовское городище (Смоленск), тем не менее, тоже продолжало быстро расти и развиваться, став вторым по значимости узлом торговых путей из Северной Европы (в основном по Западной Двине) в Поволжье и Поднепровье.
Конечно, каганат русов, образовавшийся в 30-е годы 9-го века на речных путях между Балтикой и Хазарией, не был и не мог быть тогда ещё настоящим государством. Его глава являлся просто признанным вождём собравшихся со всей Скандинавии искателей добычи – викингов, объединившихся ради одного большого грабительского набега. После его завершения значительная их часть вернулась на родину, а оставшиеся попытались извлечь максимальную выгоду из своего господствующего положения на важнейших речных торговых путях Восточной Европы. Вполне очевидно, что основной статьёй доходов кагана и его разбойничьего окружения стали торговые сборы с купцов и владельцев мастерских (древнейший рэкет). В то же время викинги сами занимались торговлей, то есть сбытом награбленного имущества, и поэтому лично были заинтересованы в её развитии. Именно с этой целью каганат предпринял военную экспедицию в верхнее Поволжье для подчинения жившего там финно-угорского населения (мери), устранив тем самым лишнего посредника в торговых отношениях с мусульманским миром. Начало существования на Верхней Волге протогородов (виков) и присутствия там скандинавов археологи относят к середине IX века.
К этому же времени (либо к моменту подготовки первого набега русов на Византию) можно отнести и дальнейшее закрепление русов на Днепровском пути, где им удалось подчинить себе славянское племя полян, утвердившись в его племенном центре – Киеве.
Рисунок 15. Предполагаемые границы "Русского каганата" середины IX в. (выделены красным цветом) и маршрут первого набега русов на Византию (голубой стрелкой)
Объединение территории и расчистка торговых путей должны были положительно сказаться на хозяйственном развитии всех вошедших в каганат русов земель. Всё большая часть местного населения стала вовлекаться в международную и региональную торговлю, совершенствовалось ремесло, быстрее развивалось сельское хозяйство. Началась поощряемая русами для укрепления своих позиций на только что завоёванной территории мери миграция словен и кривичей (а также части веси и балтов) в Верхнее Поволжье, где возникает несколько опорных пунктов этой колонизации (Белоозерское, Клещинское и Михайловское городища). Быстро растущие протогорода втягивали в своё чрево и начинали постепенно переваривать там небольшие группы скандинавов, представителей различных славянских, финских и балтских племён, способствуя формированию зародыша будущей древнерусской народности и её последующих национальных ответвлений.
