1
Всё началось с того, что Витька поссорился с родителями. И ссора-то, если рассудить, произошла прямо из-за пустяка, кому расскажи – засмеют. А вот, поди ж ты, как дело обернулось – даже и не подумаешь никогда!
Отец с матерью ждали гостей. А чтобы гости не разочаровались, что без пользы провели время за столом, родители готовили им блюдо по особому рецепту. И надо ж было такому случиться, что отцу потребовался разделочный топорик.
– Виктор! – услышал Витька голос отца, не предвещавший ничего хорошего. – Ну-ка иди сюда!
Витька отложил свои дела и пришёл на кухню.
– Это как надо понимать? – спросил отец, с удивлением разглядывая топорик, зазубренный до такой степени, что был похож на пилу.
Отпираться было бесполезно, тем более что Витька действительно приложил к порче инструмента свою руку. Однако в отличие от родителей, которые особой нужды в нём не испытывали, Витька имел в топорике крайнюю заинтересованность.
Дело в том, что ему однажды срочно понадобилось срубить дужку навесного замка на гараже. А топорик был самым подходящим для этой цели орудием. В этом гараже одни великовозрастные дуралеи, известные на всю школу как бандиты и вымогатели, оказавшиеся вдобавок и воришками, прятали древний золотой медальон. Раритет, имевший научное значение мирового масштаба, который Витьке c трудом удалось разыскать только благодаря методу дедукции, придуманному Шерлоком Холмсом, было просто необходимо вернуть законным владельцам – археологам. А так он разве взял бы топорик без спросу? Ни за что на свете! Поэтому, если уж появилось у родителей желание ругаться, то, конечно, за дело его можно ругать сколько захочешь. А так чего зря ругаться, не разобравшись, как будто бы он специально топорик взял, чтобы их позлить…
Кровно обиженный такой явной несправедливостью, Витька ушёл на улицу. Там светило солнце, в зелёной листве деревьев пели птицы. Глядя на малолетних ребятишек, которые с весёлыми криками гонялись по всему двору, Витьке и вовсе стало худо: кругом все только и делали, что радовались замечательному дню. Даже безмозглые птицы и те щебетали в своё удовольствие и лишь у него одного, выходит, жизнь не сложилась.
Вначале Витька с горя хотел удалиться в леса, которых поблизости произрастало великое множество. Но и тут его постигло очередное разочарование: в окрестностях Зареченска отродясь не водилось пещер, где по обычаю и должен был обитать отшельник.
Витька ещё какое-то время постоял, размышляя о превратностях своей судьбы, потом безнадёжно махнул рукой и направился в «музей славянской мифологии».
С этого, казалось бы, незначительного эпизода и пошло происходить самое интересное.
В музее проживала одна Витькина знакомая старушка по имени Бабася. Вообще-то Бабася была не обычная старушка, а сказочная и считалась духом прялки. Прошлым летом, когда Витька гостил у своей бабушки в деревне Большие Хомуты, он эту прялку раскопал в заброшенном сарае, куда давно уже никто не заглядывал. Познакомившись с Бабасей, чей задорный характер мало чем уступал Витькиному, они за лето успели столько накуролесить, что другим и не снилось. И если бы не первое сентября, когда Витьке и ещё одной девчонке, Люське, которая тоже затесалась в их компанию, нужно было пойти в школу, то ещё неизвестно, как могла сложиться дальнейшая судьба деревенских жителей. Теперь-то они, должно быть, успокоились и ждут не дождутся приезда своих земляков. А может быть, наоборот, переживают: ну-к отчаянная команда опять надумает прибыть в гости. Хотя чего плохого в том, что деревенским жителям всё лето скучать не приходилось? Когда они ещё смогут так от души повеселиться!
По этой простой причине Бабасе пришлось съехать из своего захламлённого сарая. Сегодня она поживает, как барыня, в более комфортных условиях наравне с другими сказочными персонажами. Единственное, отчего Бабасю брала досада, так это от того, что они были вылеплены из воска и поэтому не разговаривали, хоть и щеголяли в настоящих одеждах. А Бабася, как всякий пожилой человек, очень любила на досуге посплетничать о каких-нибудь делах и новостях. От этого она только ещё больше набиралась ума-разума и в скором времени могла стать учёной, каким являлся ещё один Витькин товарищ – Вовчик. Он слыл любителем книг, перечитав их во всех городских библиотеках, и теперь собирался ехать в Москву записываться в Национальную библиотеку. Последние дни он только и занимался тем, что копил деньги на билет. Но Бабася, пожалуй, будет даже поумнее Вовчика, потому что прожила триста лет, а может быть, и все пятьсот. Хотя сама она утверждает, что по-любому не меньше тысячи. Поди проверь её!
Вот к этой-то умудрённой жизненным опытом старушке Витька и отправился на встречу, чтобы пожаловаться на свою нелёгкую судьбу.
2
Жутко проскрипевшие под ногами рассохшиеся половицы скоро известили несостоявшегося отшельника о том, что он находится в царстве подзабытых героев славянской мифологии.
Опасливо косясь по сторонам, где до поры до времени затаились восковые фигуры злыдней, упырей и другой нечисти, Витька торопливо прошёл к прялке, которую в своё время они с Люськой безвозмездно преподнесли в дар такому интересному музею.
Прялка стояла на месте. А вот сама Бабася, которая просто обязана была находиться при ней в силу своей должности – хранительницы прялки, сидела далеко в стороне с таким видом, будто не имела к ней никакого отношения.
Удивляясь такой беспечности, Витька свернул в её сторону. Глядя на пригорюнившуюся Бабасю, у которой руки безвольно свисали с колен, Витька спросил, даже забыв поздороваться:
– Бабась, а чего ты тут расселась?
Старушка помолчала, видно, для того, чтобы с наибольшей вероятностью сразить Витьку наповал, и объявила:
«Дурачина ты, простофиля!
Не умел ты взять выкупа с рыбки!
Хоть бы взял ты с неё корыто,
Наше-то совсем раскололось».
Витька хоть и не повалился, но поразился сильно, прямо остолбенел, не зная, что и ответить.
– Ты… это… чего? – наконец пробормотал он.
Бабася хитро на него поглядела:
– Аль не узнал?
– Чего… не узнал? – опять не понял Витька.
Бабася всплеснула руками:
– Ты, Витька, и вправду дурачина да простофиля.
Такое сравнение Витьку слегка задело.
– Сама толком ничего не объяснит, – отвесил он губу, – а уже начинает обзываться.
Но Бабася не пошла на поводу у обиженного Витька, а взяла и ещё больше его огорчила, сказав:
– Не заслужил ты пока похвалы. Потому что сказок Пушкина не знаешь. А ещё в шко-о-оле учишься… – привела она самый убийственный, по её мнению, аргумент не в его пользу.
– Пушкина я побольше других знаю! – не задержался с ответом Витька.
Но Бабася сделала вид, что намёка не поняла, и всё сокрушалась:
– Это где же видано, чтобы Пушкина не знать!
Витька быстро проговорил:
– Сказка называется «Сказка о рыбаке и рыбке». Вот!
Блеснув умом, Витька горделиво воззрился на Бабасю, чтобы поглядеть, как теперь она себя поведёт.
Бабася кивнула, как бы тем самым подтверждая истинную правоту Витькиных слов, и вдруг сказала такое, чего он никак не ожидал от неё услышать:
– Совсем вы про меня забыли…
Витька растерялся и ничего не мог ответить, а Бабася грустным голосом продолжала жаловаться:
– Вот и приходится мне подрабатывать старухой из сказки, сидя день-деньской над разбитым корытом… Вроде наглядного пособия, пока Дарья настоящую бабку не вылепит…
Тут Витька обратил внимание, что Бабася сидела не просто так, а перед деревянным корытом, которое из-за трещины посредине для стирки было не пригодно.
– Да-а, – протянул Витька, озадаченно почесав затылок с торчавшим на нём вихром.
– Наглядишься на экскурсии, и на душе всё веселее становится. А бывает вот так возьмёшь, – Бабася оживилась, – и подмигнёшь какому-нибудь сорванцу… Он сразу и остолбенеет, не в силах понять, как это – восковая бабка и вдруг мигает, будто живая… Тут самое время рассмеяться… А смеяться не моги, чтобы экскурсию не распугать… Так и сидишь – на вид вроде грустная, а на самом деле очень даже весёлая… где-то там внутри…
Бабася смолкла, замечтавшись о чём-то своём.
Воспользовавшись удачным моментом, Витька поспешил задать ей волновавший его вопрос:
– Бабась, а откуда ты про Пушкина знаешь?
– Здрасть, – сказала Бабася. – Я жила неподалёку.
Витька вытаращил глаза:
– С кем жила? С Пу-ушки-иным?..
– Ну да, – как само собой разумеющееся ответила Бабася. – А что в этом такого?
Витька хихикнул, что очень похоже было на то, как смеётся всем известный городской сумасшедший Серёня.
– Бывало, сидим по вечерам с его няней за чаем, – продолжала удивлять Бабася, – а Пушкин примостится вот так в уголке за столиком и пишет, пишет… Спросишь у него, мол, Пушкин, о чём пишешь, а он в ответ и скажет: «Стихи пишу». А то, бывало, ответит и так: «Сказки пишу для детей»…
Чтобы исключить подвох со стороны Бабаси, Витька быстро спросил:
– А чем Александр Сергеевич писал?
– Знамо чем, – не замедлила просветить его всезнающая Бабася, – гусиным пером.
– А няню его как звали? – пытал Витька, ещё не до конца веря в происходящее.
– Ну ты, Витька, совсем необразованный, – пожурила его Бабася. – Имя няни Пушкина не знать!
– Я-то знаю! – не сводил с неё внимательных глаз Витька. – А вот ты ответь!
– Арина Родионовна, – сказала Бабася и показала Витьке язык, чтобы он не особенно задавался со своими знаниями.
– Верно, – пробормотал Витька и вдруг догадался: – Не иначе, как ты об этом в книге прочитала!
Бабася, держась за виски, покачала головой:
– Ну и бестолочь ты, Витька, однако… Я тебе русским языком говорю: жила я с ними неподалёку в деревне Михайловское. Так что с Сашенькой Пушкиным и Ариной Родионовной я была знакома лично… Правда, раньше мне не доводилось его книг читать по причине моей необразованности… А вот теперь, когда вы с Люськой научили меня грамоте по букварю, я прочитала… Конечно, не все, уж больно у него книг понаписано много, а только сказки… Ну до того в них всё правильно описано, ну до того всё по уму рассказано, что диву даёшься… Так оно на самом деле всё и происходило!..
– Откуда тебе это известно? – спросил Витька, имея последнюю надежду подловить Бабасю на вранье. Хотя до этого тысячу раз убеждался, что честнее Бабаси на всём белом свете человека нет, точнее, духа.
– Из своей прежней жизни, – сказала Бабася. – Потому как в детстве мне довелось проживать в одной деревне со старухой и её дедом-рыбаком… Не от хорошей жизни, я тебе скажу, старуха была такая сварливая… Да и золотую рыбку мне приходилось видеть не раз… Она так ярко блестела, что прямо глазам делалось больно…
У Витьки подкосились ноги. Он плюхнулся возле Бабаси на комель дерева с сохранившимися на ветках несколькими зелёными листиками и осторожно осведомился:
– Не хочешь ли ты сказать, что Александр Сергеевич Пушкин писал под твою диктовку?
Бабася ответила туманно, видно, в силу скромности своего характера:
– Об этом история умалчивает.
Умалчивает, так умалчивает, и Витька перестал допытываться, чтобы не выглядеть в глазах Бабаси любопытным, как девчонка. Тем более, что и сама Бабася перевела разговор на другую тему, вспомнив почему-то про Люську:
– Ты лучше расскажи, как там поживает моя подруга.
К её просьбе Витька отнёсся ревностно, ответив с заметной грубостью:
– А чего ей поделается!.. Живее-ё-ёт…
– Я так и знала! – радостно заявила Бабася. – Сорвиголова, она и есть сорвиголова!
– Это верно, – подтвердил Витька, вспомнив, что вытворяла Люська, когда на неё нежданно-негаданно свалилось счастье быть поражённой молнией. Тогда Люська стала обладательницей необычных способностей, что в корне изменило жизнь не только её, но и Витьки. Хорошо, что это длилось короткое время, а то неизвестно, куда бы занесло их с подобными способностями.
– Помнишь, как весело мы проводили время в деревне? – поинтересовалась Бабася. – Помнишь, как родничок очищали? А ещё помнишь, как ты катался верхом на бестолковой козе Фроське? А потом тебя свинья деда Левонтия чуть не слопала…
– Да-а… Очень весело было! – согласился Витька.
Они обнялись и с увлечением стали предаваться воспоминаниям, которые захватывали их всё больше и больше: хоть бросай тотчас дела и опять возвращайся в Большие Хомуты продолжать веселье.
– Интересно, – сказал Витька, – а домовёнок Парамошка меня помнит?
Бабася живо поинтересовалась:
– Аль соскучился?
– А что?.. – мечтательно улыбнулся Витька. – Повидаться не отказался бы.
Бабася повернула к нему своё жизнерадостное лицо и торжественно объявила:
– Тогда приглашаю тебя в гости.
– Я и так уже в гостях, – отозвался Витька, с интересом оглядывая окружавшие их экспонаты.
– Да не сюда! – отмахнулась Бабася.
– В прялку что ль? – хихикнул Витька.
– В прялку ты не поместишься, – рассудительно ответила Бабася. – Можешь не мечтать… Я говорю про волшебную страну, где живут сказочные персонажи.
– А это возможно? – просиял польщённый необычным предложением Витька.
– Со мной всё возможно, – хвастливо заявила Бабася.
– Тогда я с большим удовольствием! – восторженно воскликнул Витька и тотчас деловито осведомился: – От меня что для этого требуется?
– От тебя ничего не требуется, – ответила Бабася. – Ты и так только и знаешь, что день-деньской пропадать на улице, как неприкаянный… А мне надобно согласовать свой отпуск с Дарьей… Потому как она хозяйка музея, и подводить её я не имею морального права…
– «Ишь ты, как заговорила, – удивился Витька, – «подводить», «право», «моральное». Это называется, научил на свою голову грамоте. А он, по её мнению, выходит, просто какой-то безответственный мальчишка, которому не до чего нет дела».
Витька насупился и пробурчал:
– А вот и неправда… Мне тоже надо у родителей отпроситься…
– Значит, до завтра, – окончательно решила Бабася, дав особые указания насчёт Люськи, которой тоже не помешало бы ознакомиться с жизнью сказочных персонажей.
На этом приятный разговор с Бабасей закончился, и Витька отправился договариваться с Люськой о предстоящем путешествии.
3
Ясный пень, что с подобной просьбой к родителям Витька обращаться и не подумал. Потому что никакие родители, будь хоть они самые расчудесные, ни за что не разрешат своим детям отправиться в самостоятельное путешествие в неведомую страну. Ещё неизвестно, представится им возможность оттуда вернуться или так и останутся они там навсегда. А со временем, глядишь, про них и сказку сочинит какой-нибудь новый Пушкин, хоть, например, такой Вовчик или Пельмень.
Но Витьке что-то не больно этого хотелось: одно дело – побывать там в гостях и другое, – жить постоянно.
Дождавшись, когда отец с матерью уйдут с ответным визитом к вчерашним своим гостям, Витька написал для них щадящую записку. В ней он особо распространяться о путешествии не стал, а только предупредил: мол, может задержаться, но они пускай за него зря не беспокоятся, потому что с ним ничего не случилось и он скоро прибудет домой.
Листок с посланием Витька выставил на видном месте. Вначале хотел было прибить его гвоздиком к стенке, но потом передумал: неохота было разыскивать гвозди, и он оставил листок в прихожей на тумбочке. А чтобы важное послание случайно куда-нибудь не затерялось, придавил для надёжности увесистым отцовым ботинком. Теперь-то уж точно родители послание заметят! Напоследок окинув квартиру взглядом – неизвестно ещё, как дело там обернётся, – Витька с чистой совестью покинул родной кров.
Люська ждала его на условленном месте, прохаживаясь взад-вперёд с крошечным ридикюлем в руке. Вчера, когда Витька приглашал её составить им с Бабасей компанию, Люська отнеслась к сомнительной (даже с точки зрения самого Витьки) затее с восторгом.
Она как ненормальная стала прыгать и хлопать в ладоши:
– Ой, как здорово, что теперь я Парамошку увижу!
Выходит, она тоже всё это время думала об озорном домовёнке, однажды оказавшем им неоценимую услугу. Тогда Парамошка выручил из беды Витьку, которого чуть не растерзала свинья. А надо сказать, что свинья та мало что имела общего с обыкновенной домашней свиньёй с розовым пятачком, а выглядела чёрным чудовищем размером с носорога. Даже по истечении долгого времени при воспоминании о ней Витьке становилось не по себе.
Люська, похоже, совсем не соображала своей головой, куда ей вскоре придётся отправиться, и нарядилась по-праздничному: голубенькое платье, красные босоножки и беленькие пышные банты, привязанные к двум огненно-рыжим косичкам, торчавшим в разные стороны.
У Витьки чуть глаза не вылезли на лоб – до того он был поражён её легкомыслием и беспечностью.
– Ты это куда так вырядилась? – поинтересовался он.
– В гости, – ответила Люська, кокетливо вертясь, будто находилась не на улице, а на подиуме.
Витька презрительно скривил своё лицо:
– А ты знаешь, что хоть мы и в гости идём, а всё равно это считается как путешествие, а не прогулка какая-нибудь? А в путешествие и надо собираться, как путешественники.
Сам он был одет в кроссовки, в синие джинсы, которые для удобства подвернул почти до колен, зелёную майку с короткими рукавами и, конечно, в бейсболку – куда же без неё, – надетую на голову козырьком назад.
В руке Витька держал сучковатую палку, подобранную им по дороге. Жалко было оставлять бесхозной такую хорошую вещь, которая всегда может пригодиться.
– Вот ещё! – дёрнула плечиком Люська. – Буду я тебя слушаться!
Зачем она прихватила с собой в нагрузку бесполезный в походе мамин ридикюль (а то, что ридикюль принадлежал не Люське, Витька мог поручиться на сто процентов, потому что уже не раз видел его у матери в руках), он выяснять не стал, здраво рассудив, что спорить с не сведущей в путешествиях девчонкой – себе дороже.
– Как знаешь, – сказал Витька. – Моё дело предупредить.
– Предупредил? – тотчас поинтересовалась с ехидством Люська.
Витька молча кивнул, чтобы не тратить на неё слова попусту.
– Ну и не умничай! – отрезала неисправимая Люська.
Она тряхнула своими огненно-рыжими косичками, за которые получила от Витьки прозвище Рыжая Лиса, и, не дожидаясь каких-либо распоряжений с его стороны, самостоятельно направилась к «музею славянской мифологии».
Зная её вредный характер, Витька такому самоуправству ничуть не удивился и последовал за ней. Он не спеша шёл позади, опираясь на палку, и бормотал себе под нос нелицеприятные слова в Люськин адрес.
– Ты чего? – обернулась Люська.
– Так…
Люська внимательно пригляделась к его хмурому лицу и, видно, что-то заподозрила, раз спросила:
– Нет не та-ак…
Она упёрла руки в бока и грозно потребовала:
– Ну-ка выкладывай, чего это ты задумал.
Быть бы великому скандалу, а то, может быть, и драке. Правда, сам Витька считал последним делом распускать руки в отношении девчонок. А вот Люська запросто могла огреть его своим ридикюлем. Если не по голове, то уж по спине – это точно. И вырастет у него на спине тогда горб величиной с арбуз, и будет он именоваться Витька-горбун, как в сказке.
Витька растянул свои губы в довольной ухмылке.
– Так ты ещё вздумал и смеяться надо мной?– завопила Люська и, как Витька предполагал, замахнулась ридикюлем: – Вот я тебе сейчас!
В этот не самый приятный для Витькиной головы момент и объявился Вовчик.
– Моё приветствие! – загорлопанил он ещё издали.
Сразу было видно, что учёный Вовчик пребывал в отличном расположении духа. Бережно держа двумя руками под мышкой толстенную книгу, он бежал к ним, от неудобства вскидывая ногами в стороны, будто корова.
– Тебе повезло, – зашипела Люська, принимая самый смиренный вид перед образованным Вовчиком.
– А я тут книгу одну отхватил в магазине, – сходу похвалился Вовчик приобретением: – «Сказки народов России» называется. Мать хранила деньги на туфли, а тут непонятно с чего вдруг расщедрилась, говорит: «На, говорит, иди книгу себе купи, а то уже все мозги мне высушил своими разговорами о ней». А я и правда об этой книге последние сто лет только и мечтал.
– А сейчас тебе сколько лет? – подковырнул Витька.
– Сколько есть, все мои, – гордо ответил Вовчик.
И он тут же согнув ногу в коленке, поднял её на уровень живота, оставшись стоять, как цапля. Затем он разложил на коленке книгу и начал с благоговением листать, прерывающимся от счастья голосом комментируя красочные картинки:
– Это богатырь Илья Муромец… Это Соловей-разбойник… Это бедняк и братья-ветры из карельской сказки… А вот Иван-богатырь из чувашской сказки… Золотой кувшин из адыгейской… Лев и бык из алтайской… Охотник и змей из эвенкийской… Как Пера-богатырь лешего одолел – народная сказка Коми… А вот Баба-Яга костяная нога собственной персоной…
– Симпатичная, – заметила Люська.
– А то-о…
Витька смотрел-смотрел, а потом как начал хохотать, даже выронил из рук свою любимую палку. Указывая пальцем на Вовчика, а другой рукой придерживая живот, чтобы случайно не лопнул, Витька то сгибался, то разгибался, демонстрируя, как ему на самом деле смешно.
– Вы только на него поглядите! – выкрикивал он сквозь приступы душившего его смеха. – Нет, вы только поглядите!..
Вовчик с недоумением уставился на Витьку своими увеличенными через очки близорукими глазами, не понимая, чем вызвал у него столь бурное проявление чувств. Зато возмущённая Люська не особо церемонилась и всё-таки огрела Витьку ридикюлем:
– Ты зачем над ним смеёшься?
Отбежав на безопасное расстояние, Витька внёс ясность:
– Это я просто смеюсь…
– Тогда зачем указываешь на него пальцем? – задала резонный вопрос сообразительная Люська.
– Хоть я и просто смеюсь, но как бы немного и над ним, – путано объяснил Витька. – В общем, я догадываюсь, почему тётя Лида пожертвовала своими не купленными туфлями ради книги. Сказать?
– Ну, скажи!
– Видишь, у него переднего зуба нет? – спросил Витька и для наглядности постучал пальцем по своим целёхоньким зубам. – Вот и весь секрет.
Люська перевела взгляд на Вовчика, который с готовностью разинул рот.
Убедившись, что зуб и в самом деле отсутствует в том месте, где ему положено расти, она сказала:
– Ну и что?
– А то, – сказал Витька и обстоятельно разъяснил: – Любит он последнее время все прочитанные книги испытывать на себе… Ну, правду в них пишут или всё врут… Недавно, например, устроил эксперимент, вычитанный в одной книжке под названием «Занимательная химия»… В результате неудачного опыта он и лишился своего зуба… Вот тётя Лида и надумала заинтересовать его народными сказками… Наверное, думая, что сказки – это понарошку… Да только она крепко просчиталась, потому что в сказках может такое происходить, что ни словом сказать, ни пером описать… Это будет почище любых опытов… Что, скажешь, не правда? Вспомни Бабасины проделки.