000
ОтложитьЧитал
Памяти Владислава Рылькова посвящается
По благословению преосвященного Лонгина епископа Саратовского и Вольского
Издательская группа благодарит за помощь Алексея Чертихина, Сергея Скуратова, Юлию Непомнящую, Елену
Составители:
Ольга Стацевич
Владислав Рыльков
© Издательство «Зёрна-Слово», 2010
© «Покров-дизайн», 2010
Странный наряд
Глядит, присматривается прилетевшая к пруду птичка-синичка, что это за штука такая плавает в воде у самого берега? Щепочка не щепочка, насекомое не насекомое, понять невозможно, что такое?
Глядела, глядела птичка-синичка, да так и улетела в недоумении, не узнав, что за штуку она видела.
И на самом деле, что это такое движется в воде? Какой-то комочек из песчинок и кусочков раковинок.
А это, видите ли, личинка веснянки. Веснянки – крылатые насекомые, живущие обыкновенно возле прудов, болот и рек. Личинки же их живут всегда в воде.
Личинка – маленькое беззащитное существо. Плавает и ползает она плохо, врагов у неё много – долго ли проглотить какому-нибудь водяному обитателю такую мелюзгу, как она?!
Каждому жить хочется, каждому жизнь дорога, и каждый поэтому старается защититься от врагов. Придумала защиту себе и личинка веснянки. Да ещё как хитро придумала: просто диву дашься, как поприсмотришься внимательнее.
Собрала она песчинки, кусочки раковинок, расщеплённые части растений и слепила их. Получилась отличная броня – ничуть, пожалуй, не хуже той железной и стальной брони, в которую в старину наряжались рыцари, чтобы защитить себя от ударов врагов.
Заберётся личинка в свою самодельную броню, выставит наружу только свои твёрдые голову и грудь и чувствует себя почти что в полной безопасности. И на самом деле, кому из водяных хищников охота глотать личинку вместе с её бронёй? Этакую штуку проглоти, так, пожалуй, и не поздоровится.
Ну вот и плавает личинка веснянки под прикрытием своей брони, не боясь попасться на обед голодному жуку или рыбе. Недаром, значит, говорится: где силой взять нельзя, там надобна сноровка.
Е. Шведер
Пан скворец
Народный сказ
Дед Емельян сколачивал рассохшийся скворечник, сидя на завалинке, а Тимка смотрел ему на руки, слегка разинув рот.
Тепло было на солнышке… Небо было ясное, голубое. На берёзах, на плетне, по крышам громко чирикали воробьи – и им тоже любо было погреться на солнце после долгой, суровой зимы.
– Ну, живёт!.. – сказал дед Емельян, вколачивая последний гвоздик. – Жильё на славу вышло. Теперь на шест навязать – и готово дело!
– А как ты скворца туда заманишь, дедушка? – спросил Тимка. – А ежели он туда не пойдёт!
Дед Емельян усмехнулся:
– Тоже скажет!.. Было бы место, а гости найдутся…
– А почему, дед ко, скворцам почёт такой? – не унимался Тимка. – Тоже всякой птицы много – Господи Боже мой, – а скворцам скворечники ставят…
– Потому что хозяйственная: сколько она всякого червя зловредного, мошкары за лето уничтожит – большая от того польза человеку бывает!.. А то ещё народ сказывает: надо скворца ублажить, потому он нераскаянный живёт…
Тимка разинул рот и во все глаза уставился на деда.
– Это что же такое означает?..
Дед Емельян отложил скворечник в сторону, вынул трубку, набил табаком и закурил.
– Такая, братец ты мой, история с ним произошла, со скворцом-то, что не по своей он воле птицей стал… Да!.. Это я, Тимка, такую историю слышал, как в Польше в солдатах служил… Тамошние люди мне и сказывали.
– А что, дедушка!.. Расскажи…
Дед почесал затылок, и начал:
– Такое дело, братец ты мой, было, что в старопрежние времена скворец-то человеком был, помещиком богатым: панами они у них там называли-ся… Да… Богатый он был, а жил тесно, потому что скуп был. Не то что для других, а и для себя всего ему жаль было. И ест впроголодь, и одевается хуже нищего-побирушки, да деньгу всё копит да копит. Попросит у него кто самую малость, а он начнёт клясться да божиться, что нет у него ничего: сам-де впроголодь живу, какое уж там помочь кому… Бывало, по деревне идёт, с виду-то нищий нищим: весь в отрепьях, худой, тощий, еле на ногах держится… Да что ещё сказывали: в праздник пойдёт в соседнее село, к обедне, станет на паперти да копеечку ради Христа и выманивает… То есть, не в себе человек был!.. Ну, хорошо!..
Вот как-то в Святую ночь был пан-нищий у заутрени: выстоял службу, вымолил у кого кусочек пасхи, у кого ломоть кулича, а у кого и копеечку – и рад: есть чем ему ужо дома разговеться…
Идёт он путём-дорогой к себе домой и слышит: – кто-то его нагоняет… Оглянулся пан, а за ним странник идёт, да такой чудной: лица не видно, а из себя весь светлый…
– Пан, а пан, – говорит, – будь милостив, приюти меня в эту ночь… Негде мне голову преклонить… Вместе и разговеемся, вместе и праздник встретим…
Испугался пан, задрожал от жадности: ужели ему добром выпрошенным поделиться надо будет?..
– Иди, – говорит, – небоже, своим путём… Нашёл, у нищего помощи просить. Да у меня самого нет ничего, сам Бог весть чем питаюсь, как птица небесная…
А странник не отстаёт и спрашивает:
– А это у тебя что в узелке?..
– Что? Да щепочки, что подобрал по пути.
– Ну, пусть будет так!.. – Это странник-то говорит. – Ну, пойдём домой к тебе, поищем, нет ли там чего?..
– А какой у меня дом? – говорит пан жадный.
Не дом – каморочка,
В одну створочку:
Одна комнатышка
Под самой крышкой,
Без окон, без дверей —
И то – от добрых людей.
И в дождь, и в стужу —
Сам-то в доме, а нос наружу…
Птице в гнезде – и той, куда лучше…
– Ну, пусть будет так, – говорит странник, – а только великий это грех так говорить, паничку – не ладно это. Жаден ты больно да скуп – даже обличье человечье потерял… Слышал ты, что говорится: словами своими осудишься, словами своими и оправдаешься… И как ты мне сказал – так и будет. Щепочки, говоришь, у тебя в узелке. Посмотри, точно ли так?..
Вздрогнул пан-нищий, развязал поскорее узелок, а там и впрямь щепочки…
– Ну, – говорит странник неведомый, – позавидовал ты птице небесной, так и будь же ты за то птицей, чтобы жил ты, как она, в трудах вечных и заботы о том, что будет впереди, не знал… И о каком доме ты говорил, такой тебе и будет… А как никогда ты никому из людей не помог, так хоть с этих пор послужи человеку, и за то будет у тебя
Такая же каморочка
В одну створочку:
Одна комнатышка
Под самой крышкой,
И без окон, без дверей, —
И то – от добрых людей…
Сказал странник и исчез. А был это ангел Господень, и был он послан для испытания пана-нищего. Да!.. Вот какое дело, Тимка, братец ты мой, было!..
– А дальше-то что было, дедушка?.. – спросил Тимка. – Скажи, не утаи, родименький!
– Дальше что? А что ж? Обернулся пан птицей-скворцом: как был он весь в лохмотьях пёстрых, так и скворцом в отрепьях щеголяет. И нет у него иного жилья, как под самой крышкой, без окон и дверей, – и то по милости добрых людей… Вот, значит, и ладит человек скворцу такое жильё, а он, скворец-то, старается – людям помогает… Пока сам человеком был – всё от людей отнимал, ничем не помогал. Ну, зато теперь сторицей платит!.. Вот оно что, Тимка. А ты, значит, слушай да на ус мотай!
А. Ишимов
Легенпа о христовом жаворонке
В утро воскресения Христа, на ранней-ранней заре, вблизи пещеры, куда положили тело Спасителя, спал в траве маленький серенький жаворонок. В предутреннем холоде спалось ему так сладко… Снилось жаворонку, будто он летит над северными странами, лежат внизу поля, кое-где ещё покрытые снегом, стоят ещё голые деревья, и только пушатся бархатными шариками вербы. Затянулось небо мглой, и едва-едва просвечивает тусклое солнышко; но рад жаворонок лететь домой, знает он, что скоро всё зазеленеет и зацветёт на милом севере.
И вдруг что-то разбудило жаворонка. Яркий, ослепительно яркий свет озарил его, и встрепенулся жаворонок, видит: стоит над ним весь сияющий небесным светом Христос.
Не испугался жаворонок, а только вспорхнул и закружился, очарованный, над головой Спасителя. И услышал жаворонок нежное небесное пение – то пели ангелы о воскресении Христа.
А Христос поднял Своё лицо к жаворонку и сказал:
– Лети на далёкий холодный север и воспой там песню о Моём воскресении.
И взвился жаворонок в голубую высь неба, и собрал жаворонок тысячи других жаворонков, и полетели они на свою далёкую хмурую родину.
И там, над полями, ещё покрытыми кое-где снегом, над голыми деревьями с ещё нераскрывшимися почками, над вербами с милыми бархатными шариками, – запели они в мутном холодном небе песню о воскресении Христа.
– Христос воскресе! – пели жаворонки. – Смертью победил смерть и дал жизнь тем, кто умер!
А дети кричали, хлопая в ладоши:
– Жаворонки, жаворонки прилетели!
И взрослые поздравляли друг друга с весной и говорили:
– Им всё равно, этим жаворонкам: пусть туман, пусть валит снег, налетает суровый ветер – они поют свою песню.
И вспоминали взрослые свои далёкие лучшие годы, когда они были молоды, и ещё раньше, когда они были детьми, и думали:
«Они вернули нам радость, эти жаворонки! Они умеют сделать чудо своей песенкой! Они поют, и мы снова молоды! Мы воскресли, как воскресло всё вокруг – и леса, и поля!».
В это время кто-то из детей сказал:
– Они поют «Христос воскресе»… Вы только вслушайтесь хорошенько!
И взрослые улыбнулись мальчику и прислушались.
– Христос Воскресе! – пели жаворонки. – Он смертью победил смерть!..
Л. Зилов
