Хочешь почувствовать запах свободы?
Позволь себе замедлится чуть-чуть.
Взгляни на великолепие природы,
О проблемах мирских ненадолго забудь.
Почувствуй, как ветер тебя обнимает,
Улови аромат всех цветов.
Осознай, как природа тебя принимает,
Приглашая на тропы садов…
Мия Аманова
Глава 1. Лето.
Встречаются такие города, в которых любой человек захотел бы провести часть своей жизни. В них тепло, тихо, уютно и красиво. Те, кто попадает в эти места проездом, всегда мечтают вернуться. А те, кто никогда не бывал – немного завидуют местным жителям. Наверное, в прошлой жизни нужно было быть замечательным, добрым, светлым человеком, чтобы здесь и сейчас иметь возможность просыпаясь по утрам не слышать за окном гул автомобилей и выкрики прохожих, вдыхать свежий воздух и никуда не спешить, потому что расстояния – маленькие, улочки узкие, и жизнь в целом здесь идёт по своим законам.
Ранним утром в открытые окна крошечных каменных домов с оранжевыми черепичными крышами задувал лёгкий летний ветер. В это время он всегда приносил солёный воздух с моря, которое нельзя увидеть из города. Но если спуститься к подножью холма, на котором стоит город, то можно попасть в закрытую безветренную бухту. С самых верхних улиц видны сотни крыш, похожих на жучков, сам городок сбегает оранжевой россыпью к равнине, а между крышами струятся серые каменные ленты дорог и проулков. Никто не придумывал схем, когда строил этот город. Да и сейчас никому не пришло бы в голову что-то менять. Тихая, спокойная жизнь устраивала каждого жителя без исключения.
Когда поднялось солнце и его первые лучи упали на стены домов, стерев с них мрачную ночную серость, в городе закипела жизнь. Раскрывались ставни и двери, почтальон выходил из дома, чтобы успеть до завтрака доставить газеты и письма (да, здесь люди всё ещё читали бумажные газеты и получали бумажные письма); в маленькой пекарне на главной улице хозяйка ставила тесто, молочник в своей лавке разливал молоко по бутылкам в ожидании постоянных посетителей. День за днём, десятилетие за десятилетием, город продолжал жить только по ему известным законам. Ничто и никогда не меняло уклада его жизни.
Ближе к девяти утра в городе становилось шумно: горожане отправлялись на работу, по дороге успевая перекинуться парой слов с десятком знакомых.
А в это время на большой кухне в доме номер десять по Садовой улице собирались завтракать. На столе уже стояли тарелки с фруктами, хлебом и вареньем. Высокий мужчина с тёмно-каштановыми волосами, тронутыми ранней сединой, разливал по чашкам дымящийся кипяток.
– Папа! Доброе утро! – весело проговорила девочка лет двенадцати, спускаясь по узкой лестнице со второго этажа. У неё были такого же цвета волосы, как и у отца, щёки в веснушках и яркая добрая улыбка.
– Офелия! Ты сегодня припозднилась, мне придётся немного задержаться, чтобы позавтракать с тобой, и я рискую не успеть на работу вовремя, – с лёгкой укоризной сказал мужчина, ставя перед дочерью чашку с чаем.
– Прости, я никак не могла найти своё любимое платье. Пришлось надевать это, – девочка опустила глаза, извиняясь и украдкой потянувшись к варенью.
– Не страшно, просто нужно держать свои вещи в порядке, тогда и проблем не будет с поиском.
– Пап, ну ты же знаешь… Мой шкаф слишком маленький! Вот когда у меня появится большой и красивый… Тогда и наведу полный порядок! Обещаю! – Офелия намазала хлеб вареньем и с удовольствием приступила к завтраку.
– Знаю. Но и ты в курсе, что пока мы не можем себе позволить такую покупку. Поэтому приспособься как-нибудь, пожалуйста.
Отец Офелии, Мартин, воспитывал дочь в одиночестве. Его жена скончалась десять лет назад в пору большой эпидемии. Девочка тогда была ещё совсем крохой и не помнила мать. Растить дочь одному было не так просто, Офелия часто болела, и за ней приходилось ухаживать, а кроме этого – ещё и много работать, чтобы содержать дом, оплачивать обучение и откладывать. Мартин хотел уехать из этого городка в центральную часть страны, в мегаполис, чтобы обеспечить дочери лучшее будущее. В больших городах больше возможностей для развития – учебные заведения, музеи, работа, в конце концов. Здесь, в этом городе, он не видел никаких перспектив для Офелии. Скоро она станет взрослой девушкой, и ей нужно увидеть мир.
Но при этом Мартин безмерно любил свою дочь: все нерастраченные чувства к жене он отдавал Офелии. Соседи и родственники подталкивали его к новой женитьбе, но он искренне считал, что ни одна женщина не сможет полюбить его дочь, как родная мать. Иногда эти слова казались ему неправильными, но потом он вспоминал, какая его малышка впечатлительная и мечтательная, и сразу отказывался от возможности снова жениться.
У Офелии начались летние каникулы, и весь день она могла заниматься чем пожелает. Правда, сначала нужно было выполнить кое-какие домашние обязанности, пока отец на работе.
Мартин допил свой чай и, поцеловав дочь в лоб, взял пиджак, портфель и вышел из дома. Он работал доктором в местной больнице, среди пациентов были в основном старики и заезжие туристы, которым становилось плохо от переедания или от длительных прогулок. Несколько раз в месяц он подменял дежурного врача и оставался работать в ночь – чего не сделаешь ради небольшой прибавки к зарплате.
Закрыв за отцом дверь, Офелия быстро прибралась на кухне, вымыла чашки и поднялась к себе. Второй этаж занимали три комнаты и ванная: спальни Мартина и Офелии располагались в одном конце коридора, а ванная и гостевая – в другом. Офелия забежала в свою комнату: там царил бардак, как и всегда. Она редко прибиралась, потому что боялась наткнуться на паука или убрать вещи туда, где не сможет их найти, помня, как пропала любимая игрушка, когда ей было лет пять: после очередной уборки весёлый розовый единорог так и остался не найденным. Конечно, Мартин не рассказал Офелии, что выбросил его, потому что он рассыпался в прах, валяясь несколько лет за кроватью.
Спальню щедро заливал солнечный свет. Окно выходило как раз на город, и можно было наблюдать, как течёт по его улицам жизнь. Офелия задвинула шторы, чтобы в комнату не залетели мухи и птицы, поправила лоскутное покрывало на кровати, заколола волосы большой блестящей заколкой и снова спустилась на первый этаж. Захватив на кухне большую корзину, она надела сандалии и весёлым шагом отправилась на центральную улицу. Идти было недолго – не больше двадцати минут, но Офелия обычно добиралась в два раза дольше: по дороге обязательно останавливалась поболтать с соседями и прохожими, пугала бездомных кошек, нюхала цветы и вообще всячески отвлекалась.
Сегодня соседка ей не попалась, зато на плюще, окутывающем половину домов на Садовой улице, она увидела чудесную бабочку и долго ею любовалась. День обещал быть очень жарким: уже сейчас солнце палило нещадно, и Офелия пожалела, что не надела шляпу или кепку. Отец наверняка будет ругаться, если из-за перегрева у неё снова заболит голова. Испугавшись гнева Мартина, она свернула в тень и неспешно побрела к булочной.
– Доброго утра, Лили! – поприветствовала она хозяйку булочной, милую женщину пышных форм и средних лет. На ней, как и всегда, был надет белоснежный фартук, волосы убраны под поварскую шапочку.
– Привет, Офелия! Сегодня как обычно?
– Да! И папа разрешил взять пару булочек с корицей для меня! – Офелия улыбнулась и протянула деньги.
– Нечасто он тебя балует, – покачала головой Лили.
– Ну и правильно! Если я объедаюсь, мне становится плохо, живот потом болит дня два. Ну, вы знаете!
– Да-да, весь город, наверное, знает, – рассмеялась хозяйка. – Держи твой хлеб и булочки, сразу все не ешь. Заходи почаще, пока каникулы.
– Как папа скажет! До свидания! – Офелия махнула свободной рукой и, уложив пакеты в корзинку, вышла на жаркую улицу.
Лили смотрела через витрину ей вслед. В этом городе все знали Офелию. Её мать родилась и выросла здесь, а потом по распределению сюда приехал Мартин, в больнице они и познакомились. Мать Офелии была медсестрой, работала в том же отделении, что и молодой врач. После замужества она категорически отказалась уезжать в большой город, и семья осталась в родных местах. В таких маленьких городах все знают друг друга: свадьбы и похороны, рождение и смерть – через всё проходят вместе. Вот и рождение Офелии праздновали массово: чудесная девочка с каштановыми волосами улыбалась каждому, и многие удивлялись её необычному имени. Весёлая, непосредственная малышка, добрая, несмотря на некоторые странности.
После смерти матери Офелия не перестала улыбаться знакомым, но ни с кем из детей так и не подружилась. Они дразнили её, называя фантазёркой и вруньей. Мартин возил дочь к психологам, они все говорили, что с помощью своих фантазий, мечтаний и выдумок она пытается пережить потерю матери, обещали, что это закончится к определённому возрасту, и просили подождать. Но время шло, а Офелия всё продолжала быть одиночкой, учиться слабо и постоянно придумывала небылицы: опоздала в школу, потому что не могла решить, какие туфли надеть, ведь чёрные обидятся, если она отдаст предпочтение синим; могла проплакать весь вечер потому, что наступила осень, и природе грустно. Мартин считал, что для её возраста такое поведение глупо и патологично, но ждал, как и просили врачи.
Размахивая корзиной, Офелия перешла через улицу и свернула в проулок, где царила тень и прохлада. Сандалии стучали по каменным плитам, а ей казалось, что она сидит на лошади и та гордо вышагивает перед жителями. Она улыбнулась своим мыслям, вспомнив прочитанную книгу – смешную и слишком наивную историю для девочек про принцев и принцесс, – и побежала в молочную лавку. Там она быстро забрала заказ и вернулась домой.
До вечера делать было нечего. Скучно. Побродив по дому, Офелия включила и выключила телевизор: летом ничего интересного не показывали, а из мультиков она выросла, по своим же собственным словам. Музыку включать тоже не хотелось, поэтому девочка добралась до ноутбука. Отец разрешал пользоваться гаджетами не больше двух часов в день – слишком мало для подростка, но спорить с ним невозможно, и Офелии приходилось просто смиряться. Так же, как и в жизни, в сети девочка не особенно общалась с ровесниками, а взрослых – побаивалась. Здесь, в городе, все были ей хорошо знакомы, а там, в огромном мире, за сотни километров от неё, перед экраном компьютера мог быть кто угодно. Хоть она и верила в то, что внутри все люди добрые, но больше эта вера распространялась на тех людей, которых она знала лично. Посмотрев смешные видео, Офелия решила пообедать, а после – пойти прогуляться.
Мартин никогда не спрашивал, надолго ли уходит Офелия и куда, потому что знал, что его дочь достаточно благоразумна для своего возраста и далеко никуда не отправится. Сегодня, в такой жаркий день, она не стала спускаться к морю – путь слишком долгий и выматывающий, ходить к морю хорошо ранним-ранним утром, с полными сумками еды и воды. В послеобеденный же час лучше всего направиться в другую сторону – подняться через сады на вершину холма. Там, в тени деревьев, здорово лежать и смотреть на небо. Мечтать. Больше всего в своей жизни Офелия любила мечтать: о том, что она живёт с мамой и папой; что у неё большой шкаф для одежды, и никто не заставляет прибираться; и что все одноклассники вдруг превратились в молчаливые колючие кусты шиповника и больше не обзываются; и что никто не задаёт вопросы о её странном имени. Мама Офелии была любительницей классической литературы и, когда в юности прочитала Шекспира, решила назвать свою дочь в честь таинственной героини. Многие были против – ведь судьба сложилась у шекспировской Офелии трагично, но женщина была непреклонна. Мартин не сопротивлялся, считая, что дочь должна получить имя от матери. Так и случилось, что Офелия стала Офелией. Но ей нравилось своё имя, загадочное, словно из иного мира. Вообще, она часто представляла себя жительницей других планет, подводных миров и далёких неизвестных стран. Ей нравилось примерять на себя разные роли, менять личности как наряды, и она часами могла лежать на траве, придумывая себе приключения. Отец иногда ругал девочку за излишнюю мечтательность, настраивая на учёбу и предлагая разные дополнительные занятия, но она почти всегда отказывалась. Зачем всё это, если есть нечто более интересное и захватывающее? Разве может заменить чтение книги по биологии невероятное приключение в жаркой пустыне на только-только открытой планете?
За домом Офелии улица уходила вверх довольно круто, поворачивая и извиваясь. Ближе к концу дороги дома тонули в зелени: здесь начинались большие тёплые фруктовые сады. В начале лета, когда цветение давно кончилось, а плоды уже завязались и наливались соком, гулять среди деревьев было одно удовольствие. Нагретая кора источала дивный сладкий аромат, разноцветные птицы прятались в густых кронах, ветки стонали под собственной тяжестью, усыпанные тяжёлыми сочными листьями и завязью плодов. Офелия шла по узкой тропинке сквозь сады и представляла, что она – принцесса, обходящая свои владения. Границ между садами не было, один плавно переходил в другой, а потом сливался с небольшим смешанным лесом. Вот тут Офелия и попала в приятную прохладу, вдохнула полной грудью и бегом бросилась к вершине холма.
Солнце в этих местах заходило долго, хоть и опускалось после обеда сразу. Вечера тянулись, как мёд, заставляя местных жителей выходить из домов на задние дворы, сидеть в креслах, пить неспешно чай, читать книги, курить сигары, жарить мясо и ждать, когда наступит ночь. И пожалуй, эта была единственная гостья, которая всегда приходила неожиданно.
Офелия бежала, чтобы успеть как можно дольше посидеть на вершине, ведь возвращаться домой надо засветло. Запыхавшись, она выбежала из леса, оказавшись посреди большой поляны, укрывающей холм. Короткая полусухая трава щекотала ноги, жужжали пчёлы, перелетая с цветка на цветок, лёгкий ветер шевелил густые каштановые волосы Офелии. Она задрала голову и посмотрела, щурясь, на высокое голубое небо, и улыбнулась ему.
– Вперёд! – шепнула себе и побежала дальше. Ближе к краю, там, где холм резко обрывался, стояло маленькое кривое дерево. Под ним – самое лучшее место для грёз.
Добежав до него, Офелия резко остановилась, испугавшись того, что увидела. Под деревом кто-то лежал. Она тяжело дышала и не могла скрыть удивления: кто это в такое время пришёл сюда, неужели кто-то из её одноклассников?
– Здравствуйте! – громко сказала она, чтобы обозначить своё присутствие.
Человек под деревом зашевелился и сел – это оказался мальчик немногим старше Офелии. Но в городе она его никогда не видела. Наверное, приехал на каникулы.
– Привет! – улыбнулся мальчик.
Она рассматривала его с интересом: загорелое лицо, чёрные брови и голубые глаза, пшеничные волосы, лохматые от лежания на траве. На нём была футболка с героями детского мультика, а сам он весело и задорно смотрел на Офелию.
– Это моё место, – буркнула она.
– А я не знал, – парировал парнишка. – Будем знакомы?
– Ну, может, и будем, – Офелия не горела желанием с ним знакомиться. Наверняка он, как и остальные, будет дразнить её.
– Меня Жан зовут, – он поднялся и подошёл, протягивая руку.
– А я Офелия… – она пожала его руку, удивительно крепкую и тёплую.
– Ух ты! Какое имя красивое! – обезоруживающе улыбнулся новый знакомый, и Офелия не услышала и капли насмешки в его словах.
– Это мама меня так назвала.
– Наверное, она тебя очень любит!
– Любила… – Офелия прошла вперёд и села в траву.
– О, прости, – Жан опустился рядом. – Можно я пока тут посижу немного, мне домой идти ещё рано. А здесь такое место хорошее.
– Ну, посиди. Правда, я хотела тут побыть одна. Но раз уж ты пришёл первым… Будет не очень красиво, если я стану тебя выгонять. Папа говорит, что с новыми знакомыми надо быть вежливой. А тебя я в нашем городе ни разу ещё не видела, – она повернула голову к Жану и смотрела, как его рот растягивался в улыбке, а брови удивленно поднимались.
– Конечно, не видела! Я не местный, проездом тут, если так можно сказать.
– Здорово… А у кого остановился?
– Да ни у кого, прямо здесь и остановился.
– Как это? Здесь, на холме? – Офелия удивленно посмотрела на Жана.
– Ага, хорошее место. Правда? – он откинулся назад и лёг.
– Хорошее. Но как ты спишь? Прямо на траве? А что ешь? И где твои родители?
– Что может быть лучше травы? Ни одна постель не сравнится. А вместо белого потолка – голубое небо! Я путешествую один, без родителей.
– Как?! – поразилась Офелия. – Ты что, бездомный?
– Нет, глупая… Мой дом – весь мир. Хочу, буду ночевать здесь, а хочу – в другом месте! Мне нет нужды строить где-то себе дом.
– Ты пугаешь меня, – прошептала Офелия и поднялась, чтобы уйти. Ей вдруг стало не по себе. Одно дело – мечтать в одиночестве, а совсем другое – повстречать такого странного мальчишку. Он либо ненормальный, либо невероятный выдумщик.
– Не бойся! Я тебе ничего не сделаю. А хочешь, расскажу историю? – Жан сел и умоляюще посмотрел на Офелию.
Она колебалась. Ей очень хотелось послушать историю этого мальчика, но и оставаться было страшновато. Хотя солнце ещё высоко, стемнеет нескоро – что может с ней случится? Если Жан и, правда, здесь один, то, может быть, и стоит попробовать с ним подружиться. Он не дразнит её и достаточно вежлив.
– Ладно, я останусь и послушаю твою историю. Но только недолго, а то папа будет меня искать и ругаться.
– А ты не берёшь с собой телефон?
– Не-а, я постоянно его теряю, – Офелия извиняющимся движением пожала плечами. – Оно само получается, правда.
– Я тоже всё время что-нибудь теряю и забываю. Вот сегодня забыл взять с собой фонарь, поэтому пришлось гулять днём. А вообще, я люблю путешествовать вечерами, весь мир выглядит совсем иначе – загадочно и таинственно, – Жан снова улыбнулся, приглашая Офелию сесть ближе.
– И как тебя отпускают гулять по вечерам? – она подвинулась к нему и обхватила колени руками.
– Легко! Мне можно – я очень ответственный. Иногда, – он хитро подмигнул Офелии, и она рассмеялась.
– Как и все мальчишки, да?
– Ага! Ну что, будешь слушать?
– Конечно!
– Тебе нравятся цветы?
– Нравятся, но не все. Не люблю цветы с шипами.
– А это зря, они ведь самые красивые…
И Жан начал рассказывать.
«История про розу.
Офелия, твоя имя, когда я его услышал, напомнило мне про цветы в саду моей бабушки. У неё потрясающий сад и розарий. Да-да! Самый настоящий розарий. Но он появился гораздо позже, чем всё остальное. Когда-то давно, когда она была ещё совсем молодой, её родители умерли и оставили в наследство большой дом у моря. Конечно, бабушка туда переехала. За домом родители ухаживали как положено, а вот сад совсем забросили, и тогда она, не жалея сил и времени, занялась его уборкой: вырубила разросшийся терновник, засохшие яблони и заросли одичавшей малины. Из-под травы появились дорожки, выложенные старыми каменными плитами; среди кустов смородины нашёлся колодец, а дальнем углу участка – резная беседка. Вот так понемногу, изо дня в день, бабушка создавала вокруг дома красоту.
Однажды, тёплым летним утром, она снова вышла в сад, чтобы закончить свою титаническую работу. Оставался один угол, сплошь заросший лопухами, одуванчиками и ещё какой-то неизвестной травой. Она вырывала сорняки с корнем, подкапывая их лопатой, и уже была близка к забору, как заметила цветок на тонком стебле, рвущийся к солнцу. Это была роза. Скромная, задавленная сорняками, но цветущая роза. Бабушка решила оставить её, пожалела. Она удалила вокруг траву, смастерила из веточек подобие забора и стала ухаживать за цветком.
Роза оказалась очень капризной и постоянно испытывала хозяйку на прочность: то начинала увядать, то листья покрывались пятнами от болезней, в жару просила тень, в пасмурные дни ей не хватало солнца. И бабушка отчаялась. Все цветы на участке давно разрослись и радовали глаз, а роза продолжала капризничать.
Наступила осень, подули холодные ветра с моря, постоянно моросил серый дождь. Бабушка укрыла розу на зиму, заботливо обложив землю у корней скошенной травой, а в душе надеялась, что весной цветок, либо оживёт, наполненный силой, либо погибнет до наступления тепла и больше не будет приносить хлопот.
Зимой бабушка очень много работала: тогда наступили непростые времена в нашей стране, и каждому приходилось трудиться не покладая рук, чтобы поскорее наладить жизнь. К весне, правда, всем полегчало. Солнце и тепло давали силы, и жители, привыкшие купаться всё лето в тёплом море, с нетерпением ждали окончания холодов.
Весна, как и всегда, неожиданно разбудила природу. В наших краях не бывает длинного перехода между временами года: ты ложишься спать ещё зимой, а просыпаешься среди буйного весеннего цветения. И тот год не стал исключением. Одним прекрасным утром расцвели все кусты в бабушкином саду, ещё не выпустив ни одного листочка, на клумбах радостно зеленели ростки многолетников. Бабушка подождала ещё несколько дней, пока ночи не стали совсем тёплыми и раскрыла розу. К удивлению, она пережила зиму, но стояла угрюмая и мрачная. Половина весны ушла на заботу о розе: подкормка, обработка участка вокруг, чтобы никто не смел тревожить столь капризную даму. А потом бабушка устала и занялась другими цветами, сажала плодовые кустарники и деревья, красила беседку в чистейший белый цвет, чинила старое крыльцо и строила веранду.
Тогда-то она и познакомилась со своим будущим мужем. Был он молодым человеком бойким и страстно увлечённым любым делом, за которое брался. В то лето он подрабатывал и плотником, и столяром, и разнорабочим. Говорят, кому-то даже подстригал кусты, как садовник. Вот бабушке он и достался, как разнорабочий, вместе с двумя другими мастерами. Веранда была задумана грандиозная, поэтому без помощи бабушка никак обойтись не могла. А дед всегда был рад ввязаться в какое-нибудь великое дело. Стройка шла полным ходом, опилки и щепки летели в разные стороны, бабушка руководила, готовила и даже работала наравне с мужчинами.
Они оба рассказывали эту историю на семейных ужинах по сто тысяч раз: мне кажется, что когда я родился, то уже знал, что они будут говорить. Как-то вечером, когда рабочий день уже почти закончился, как и стройка, дед пошёл искать хозяйку дома, чтобы сдать работу. И нашёл её в самом дальнем углу сада с лопатой в руках. Бабушка как раз собиралась выкопать розу, чтобы больше с ней не мучиться.
– Что это вы тут делаете? – спросил удивлённо дед.
– Да вот, розу хочу удалить, надоела она мне. Красоты от неё никакой, а мороки – уйма, – бабушка уже воткнула лопату в землю.
– Розы требуют заботы, вы разве не знали? – дед остановил руку бабушки с лопатой.
– Знала, конечно! Целый год я с ней мучаюсь, а толку, как видите, нет. Этим летом даже цвести не собирается. И колючая какая! Подойти к ней нельзя, сразу начинает шипами колоть.
– А давайте я буду приходить к вам, и заботиться о ней? Не хочу хвастаться, но я неплохой садовник, может, и с вашей розой справлюсь?
– Приходите, если очень хочется. Только платить я вам не буду, – строго сказала бабушка. Она вообще привыкла быть грозной и ответственной, несмотря на свой довольно юный возраст в то время.
– Денег мне за розу не надо, это я по доброй воле буду делать. А вот за веранду неплохо было бы награду получить, – улыбнулся дед.
С того дня так и повелось – каждый вечер после работы, дед заходил к бабушке, пробирался в дальний угол сада и ухаживал за розой. Спустя неделю на ней появились бутоны, да не один, а сразу – три. Роза оказалась кустовой, и дед, потирая руки, говорил бабушке, что через год у неё будет целый розовый куст. На что она отвечала довольно холодно: её больше интересовали цветы неприхотливые, простые и яркие.
Но дед оказался хитрым парнем: ведь бабушка приглянулась ему, и он не мог уже отказаться от неё. Я видел их фотографии в молодости – она была необычайно красивая, статная, с длинной толстой косой. Понятно, что нельзя было не влюбиться в такую девушку. Как-то раз, уже под конец лета, дед снова зашёл вечером в сад, а на обратном пути застал бабушку сидящей на новенькой веранде с чаем. Она из вежливости пригласила его к столу.
– Чудесный сегодня вечер, – заметила она по всем правилам хорошего тона.
– Да, замечательный, – ответил дед. – И ваша роза, кстати, тоже чудесно себя ведёт. Видели, сколько цветов на ней? И разрослась как положено.
– Не понимаю, что вы с ней такого сделали?
– Ничего особенного, просто заботился.
– Я тоже это делала, но результата не было. У вас наверняка есть какой-то секрет, расскажите мне? Не хотелось бы делать вас садовником для одного цветка.
– Всё очень просто. Секрет любой заботы, как и любого дела, – в любви. Без неё ничего не выйдет. Ваша роза ни разу меня не уколола за всё лето, а почему? Потому что я к ней нежно и ласково подхожу, жалею её, разговариваю. Цветы, они ведь живые. Любому живому существу приятно внимание и ласковое слово. Больше ничего, никакие удобрения оказались ей не нужны, ни жара, ни ветер не вредят. Потому что она знает, если что-то случится, я приду и помогу, – дед допил чай и улыбнулся.
– Вы так говорите, будто это не цветок, а человек.
– Конечно. Женщина. Такая, как вы. Красивая, но упрямая. С шипами. Защищается, потому что боится, что из-за её красоты кто-нибудь возьмёт и сорвёт цветок.
И тут бабушка вспыхнула, щеки её заалели. Дед попал в самую точку. Он обладал удивительной способностью видеть людей насквозь. Ему никогда нельзя было соврать или чего-то недоговорить. Но и врать ему никогда не хотелось, потому что если он и ругал, то с любовью. И тогда в душе внутри всегда просыпалась совесть. Вот и бабушка не смогла ничего ему ответить.
Через год они поженились, и дедушка подарил своей возлюбленной на свадьбу ещё один розовый куст, который они вместе высадили рядом с той самой розой. А потом были другие новые цветы: так и случилось, что рядом с домом они устроили большой розарий. Он и сейчас там есть, правда, всё больше ухаживают за ним мои родители».
– Вот такая история, – задумчиво закончил Жан.
– Непонятная, – ответила Офелия.
– Ну как же? Чего тебе непонятно?
– Она какая-то странная, твоя бабушка.
– Почему?
– Оставила колючий неприглядный цветок, мучилась с ним.
– Но ведь из него вышел чудесный куст!
– И что? Я никогда не стала бы так долго ухаживать за безнадёжным цветком. Это скучно!
– А что бы ты с ним сделала? Сразу бы вырвала с корнем? – Жан даже раскрыл глаза ещё шире от удивления и возмущения.
– Конечно! Вот смотришь на такой цветок и думаешь, как он портит весь вид. И представляешь, что он умирает, болеет и хочет поскорее покинуть этот мир. А ты издеваешься над ним, кормишь насильно… Мне проще представить, как он засох, чем увидеть целый розовый куст, выросший из одного цветка.
– Так здесь суть ведь не только в цветке, Офелия! Ну, ты же немаленькая девочка, должна понимать.
– Объясни, – Офелия, сорвав травинку, стала слушать объяснения Жана.
– Бабушка до встречи с дедом тоже была как эта роза. Совсем одинокая и грустная, с шипами – строгостью, важностью. Никого к себе не подпускала, за помощью обращалась только в крайнем случае. И ничего её не изменило. Только дед со своей заботой и вниманием. Отогрел её сердце, как и сердце розы! А цветник – это же наша семья, большая и дружная, которая выросла из чувств бабушки и дедушки, благодаря их заботе. Эх! Ты, наверное, всё же ещё слишком маленькая, чтобы это понимать.
– Наверное… Просто у меня нет такой семьи, я живу только с отцом. Мне не понять, как это – когда вокруг тебя много людей и все тебя любят, – Офелия вздохнула.
– Вокруг тебя же целый город! Неужели только отец тебя любит? Ни за что не поверю!
– Ну… – Офелия задумалась. Одноклассники совершенно точно не испытывают к ней тёплых чувств, соседи, продавцы в магазинах?
– Чего “ну”? Бабушки там, дедушки? Друзья? – Жан даже заёрзал на месте от нетерпения. Он казался Офелии похожим на жука, который всё время мечется и шевелится в попытках рассмотреть мир вокруг.
– Нет никого, – она пожала плечами.
– Не верю я тебе, ты просто не видишь.
– Вот уж неправда! Одноклассники меня дразнят всё время, говорят, что я вру; бабушки и дедушки очень-очень далеко и слишком редко меня видят, остальные – просто чужие. Нет, мы разговариваем, улыбаемся, но они не могут меня любить.
– Выдумщица, действительно, – Жан сорвал цветок ромашки, который рос рядом и протянул Офелии. – Вот, держи. Будем считать, что я твой друг, и я тебя люблю!
– Глупости какие! – фыркнула Офелия, но цветок взяла.
– Это ты говоришь глупости и думаешь – тоже. Тебе скоро школу заканчивать, а ты самых простых вещей не видишь. Вот я знаю, что ты сегодня покупала булочки с корицей. А эта милая женщина, которая тебе их постоянно продаёт, совершенно точно тебя любит, хоть самую каплю. Поэтому всегда тебе улыбается и кладёт самые свежие и лучшие булочки в корзину, – Жан едва удержался, чтобы по-детски не показать Офелии язык.
Она широко раскрыла глаза и с удивлением смотрела на нового знакомого. Откуда он так много знает про неё? Офелия испугалась: отец говорил ей, что разговаривать с незнакомцами очень опасно. Но она и подумать не могла, что этот смешной мальчишка может чем-то ей навредить.
– Я пойду, пожалуй, – произнесла Офелия поднимаясь.
– Испугалась? – весело спросил Жан.
– Конечно! Меня папа предупреждал! У тебя тут в засаде кто-нибудь сидит, наверняка. Сейчас ты заговоришь меня и всё, – Офелия попятилась назад.
– Вот глупая. Скажи, зачем мне быть опасным? А? Это же совершенно неинтересно! – Жан отвернулся и безразлично добавил, – можешь идти домой, конечно. И продолжать фантазировать про всякие ужасы. А я буду играть с мячом, сто лет его в руки не брал!
Жан подошёл к дереву и выудил из-за ствола большой красный мяч. Офелия молча наблюдала за его ловкими движениями и ужасно хотела присоединиться. Вообще, она считала себя достаточно взрослой для того, чтобы играть с мячом. Но этот был чрезвычайно красивым, новеньким и блестящим, как карамелька. Никто ведь не увидит, что она играет. В ней боролось желание присоединиться к Жану и страх, навеянный мыслями о возможной опасности.
– Лови! – Жан бросил мяч в Офелию, будто и забыл, что она собиралась уходить.
Она поймала мяч и держала его в руках. Он был тяжёлым, крепко-надутым и тёплым, нагретым жарким летним солнцем. Сейчас Офелии надо было решить, что сделать: оставить мяч и пойти домой, или же остаться и попробовать поверить Жану. И она решила остаться. Ловко подбросив мяч, отбила его рукой. Мальчишка весело рассмеялся и принял игру. До самого вечера они бегали по поляне, перекидывая друг другу мяч, кидали его в самодельную цель на дереве, а иногда просто сидели молча и отдыхали. Офелия давно так весело не проводила время, она уже и забыла, каково это – играть с ровесниками.
