Первая глава
Алексей
– Стоп машины! – скомандовал я в рацию, укрепленную на правой руке, и почувствовал где-то там, в своем подсознании, как тормозные колодки впились в колесные диски у всех шестнадцати машин колонны Конвоя, одновременно останавливая огромные и могучие тяни-толкаи. Жестко и быстро, даже инерции не произошло. Встали как вкопанные. Молодцы!
Первая машина, в кабине которой сидел я, тоже остановилась без каких-то проблем, лишь дернулась немного. От этого толчка проснулся капитан Ивашов, начальник Конвоя, успевший с последней нашей остановки задремать на неудобном сиденье. Проснулся и заворчал:
– Ну что там еще?
Что-что, очередной участок с Силой на дороге.
Впрочем, капитан Ивашов ворчал почти постоянно. Ворчал, садясь в кабину тяни-толкая, ненавидя эти неудобные сиденья, жесткие и совершенно недружественные к его раздобревшему телу. Ворчал при каждой остановке на дороге. Ворчал по поводу своего вечного капитанства, что уйдет в отставку капитаном и что отставка эта застигнет его в очередном конвое вдали от своих детей и своих девчонок. Даже во сне ворчал, постоянно с кем-то пререкаясь и злясь на что-то или на кого-то в своих снах.
Военные вообще ворчуны порядочные. Мужчины, не женщины. С ними работать всегда было сложно, но так как большая часть Конвоев составлялись из военных, то хочешь не хочешь, а приходилось постоянно иметь с ними дело.
И это происходило не потому, что наш Горский круг вел с кем-то войну, хотя война и не прекращалась, а потому, что всё и вся в нашем мире завязано было на военных. Даже гражданские Конвои наполовину состояли из тяни-толкаев, принадлежащих военным. То есть хочешь что-то сделать или бизнес организовать, перво-наперво заручись поддержкой военных, а потом уже можешь договариваться со всеми остальными.
Впрочем, я был не гражданским и не военным. Вот именно что-то среднее. Я не имел своего бизнеса или какой-то частной заинтересованности в каких-то делах, а скорее, был наемным работником. Но без которого, хм… Ничего и ничто не двигалось в Горском круге.
Точнее, даже не так. Двигаться-то двигалось, но существовала причина, одна-единственная, из-за которой это движение в любой момент могло прекратиться. И чтобы ничего не прекращалось – а движение Конвоев это как кровь по артериям – и нужны были такие работники, как я.
А я – это Алексей Иванович Сомов собственной персоной, кто не знает. Проводник. Человек, обладающий даром проводить Конвои сквозь Силу с большой буквы. Вот именно Сила, не совсем понятная, неизвестно откуда идущая и довольно опасная, и являлась той причиной, из-за которой движение по дорогам Горского круга, да и не только, могло остановиться в любой момент.
Если бы не было бы нас – Проводников.
Я не пытаюсь приукрасить или преувеличить свою роль в жизни Горского круга. И не пытаюсь говорить о себе как о пупе земли. Но все-таки что есть, то есть, без нас…
Хм…
Это меня занесло. Люблю, знаете ли, приукрасить и преувеличить свою роль в жизни родного Мира. И поэтому прошу за это прощения.
В общем, все на самом деле просто, но и сложно одновременно.
По дорогам колесят туда-сюда машины с двигателями внутреннего сгорания – очень важная особенность. Это – просто. Но сложность в том, что время от времени на дорогах возникают участки Силы, которые просто так машинам не преодолеть. Вот тут и требуются Проводники. Чтобы вовремя заметить участок появившейся Силы и преодолеть его без особых потерь и нервов.
Вот как сейчас, например. Разлеглась тут метров на шестьсот. И когда уйдет, не понятно: может исчезнуть минут через десять, а может несколько часов тут проторчать и даже принять на себя еще один Конвой, который идет за моим по расписанию с шестичасовым отставанием.
Поэтому единственное средство от Силы – эту самую Силу преодолеть. Пройти. Вытянуть. Провести. Поэтому и Проводники.
Обо всем этом я думал, уже стоя на дороге, метрах в тридцати от первого тяни-толкая, на границе. Чего? Я уже говорил, что толком Силу никто не знает, ее можно чувствовать, слышать, видеть – особенно ночью ее марево более заметно, этакое с подсветкой, – но изучить очень сложно. Изучали, конечно, но как-то не очень успешно.
Ко всему прочему, Сила никогда не находилась на каком-то определенном участке постоянно. И всегда появлялась так же внезапно, как и исчезала. Хотя нет, вру. Внезапность у нее была тоже своеобразная, она всегда давала фору для того, чтобы успеть остановить Конвой. До Силы. То есть в Конвой самолично Сила никогда не врезалась! Но если отвлечься и не заметить, то можно со всего маху в Силу врезаться. Это да, бывало. Даже со мной один раз…
А исчезать – да, исчезала. Остановишь Конвой, а ее уже нет. Правда, у меня это редкий случай. А вот у других…
Есть у нас в Отряде Проводников Горска Славка Славин – Везунчик. Вот честное слово, Везунчик в прямом смысле этого слова! Конвои проводит так быстро, что только и успевает премии получать!
Завидую?
Нет, что вы. Я, конечно, не такой везучий, как Славик, но во временные лимиты движения все равно вписываюсь. И если и не получаю премий, то восполняю их отсутствие большим количеством машин, которые способен провести через Силу.
Еще не говорил про количество машин?
В общем, Проводник – это Дар. Мало кого наш Мир удостоил этого дара, да и вообще какого-либо дара. Поэтому все мы ценимся на вес золота. Но при этом у каждого Дара есть своя сила. Тоже можно написать с большой буквы, но не буду. Потому что это совсем другая сила, дающая нам возможности, а не отбирающая их.
Так вот, у каждого Дара есть своя сила. Сила в возможности провести определенное количество тяни-толкаев через участки Силы. Какая-то тавтология получается. Но что есть, то есть. Так сказать, Сила на Силу или против Силы…
Чтобы машины не остановились и не заглохли. И у меня такое количество – это шестнадцать машин, что-то среднее между моим максимумом в девятнадцать машин и моей посредственностью – любое количество меньше шестнадцати. И это очень хороший, если не отличный Дар. А вот у Славки Славина середина – это двенадцать машин, что тоже очень хороший Дар. Второй после меня – краснею как рак от скромности. При этом все остальные даже до Славика далеки, потому что у них не более восьми машин.
И что тут у нас?
Кто бы что ни говорил, особенно ученые из Агсбурга, но Сила, являясь единым целым – это ученые доказали, – бывает различна в характеристиках на разных участках. Это я вам как человек, все время в поле проведший и постоянно с Силой борющийся, могу поручиться головой, хотя ученые со мной и не согласны.
Иногда дотрагиваешься до невидимой для тех, кто без Дара, стены Силы – сам-то ее видишь, но настроения это видение не прибавляет – и чувствуешь ее тяжесть. Значит, требуется двигаться на первой штатной скорости в пять километров в час, ну, чтобы эту тяжесть преодолеть. Но все же в большинстве своем Сила более спокойна, легче, что ли, а значит, можно позволить движение на второй штатной уже в десять километров в час. Самое интересное, но все наши, Проводников, выкладки ученые всегда на смех поднимали, но при этом лет пятьдесят назад все-таки дали добро на добавление именно второй штатной скорости в десять километров в час в коробку передач тяни-толкаев. Это, говорят, была эпическая история. До этого их было всего две – пять и сорок километров в час.
Я протянул руку и дотронулся до невидимой границы Силы. Пальцы защипало чуть сильнее, чем обычно…
Человек без Дара и это покалывание не заметит. Пойдет по дороге дальше, ни о чем не думая, а где-нибудь на середине пути такого участка просто исчезнет, или, того хуже, превратит его Сила в кровавое месиво. Впрочем, это я сгущаю краски: пешие путники редко погибали от невидимых рук или лап Силы, здесь и других напастей было полно. Правда, это мало останавливает искателей приключений, которых в Горском Круге предостаточно: Пустошь ведь богата всяким ценным хламом и артефактами – о Пустоши еще будет время поговорить. Вот туда и лезут приключенцы на одно место. Кстати, мы сейчас и едем по Главной дороге, а граница Пустоши как раз слева по ходу движения, этакое нагромождение всякого хлама и не только, где только пеший и пройдет.
Но это пощипывание на самом деле ничего не значило. Просто Сила обозначала себя, заявляла, что прибыла, так сказать, на этот участок дороги и что пробудет здесь минимум пару часов. Ну, я уже об этом говорил вроде бы…
– Ты там что, уснул, что ли? – голос капитана Ивашова резко привел меня в чувство.
Видимо, долго я стоял, размышляя о бренности мира. Я посмотрел на часы. Хм. Десять минут задумчивости. Меня из-за задумчивости Задумчивым и прозвали. Люблю, знаете ли, поразмышлять, на границе жизни и… неизвестности.
О! Это что-то новенькое! От крика капитана граница под моими пальцами колыхнулась – как от ветра. Такого еще не было. Нет, честно. Я многих раздражал своей задумчивостью, и капитан не исключение, и он, привычно злясь на меня, вылезал из кабины и кричал, возвращая меня в реальность. Как сейчас. Но раньше граница Силы даже на мгновение не могла шелохнуться. А тут. Как ветром подуло.
Я протянул руку чуть дальше и повернул голову в сторону тяни-толкая:
– Матвей Семенович, крикните еще что-нибудь! – от моего крика никакого движения. А вот от капитана…
– Ты что, смеешься, что ли?
– Спасибо.
Этого было вполне достаточно. Граница заколыхалась, пальцы закололо сильнее, обдало холодом. Нет. Это явно что-то новенькое. Сила мутировала? Третий вид Силы? Интересное мнение, сказал бы мне мой друг Сашка Раков, как раз работающий в Агсбурге в Институте, изучающем Силу, и тут же заявил бы, что мне показалось и что Сила просто-напросто не может мутировать. Я бы спросил: почему? Ведь тяжесть и легкость Силы существуют! И не я один из Проводников об этом говорил! Но он бы сказал, что это нам только кажется, и потом бы влез в такие научные дебри, в которых и сам ни черта не смыслил. А правда, почему Сила не может мутировать?
Я расслабился, закрыл глаза. Попытался почувствовать эту Силу. Да нет, вроде все как обычно. И в то же время… Была какая-то странность в сегодняшней Силе, но вот что именно было странным, ускользало от моего взгляда и мыслей.
Я глубоко вздохнул…
Ну что же, ладно. Двинулись…
Включил рацию:
– Говорит первый. Всем машинам первая штатная скорость. И еще: соблюдать полную тишину в эфире и не болтать! Все. Поехали!
Можно было и вторую штатную включить, но чувство, как зуб больной, не давало покоя. Поэтому и пять километров в час.
Двигатели тяни-толкаев заурчали, разминаясь после холостого хода, и медленно как один двинулись вперед. Я же чуть отошел в сторону и, когда поравнялся с первым тяни-толкаем, запрыгнул на правую площадку-ступеньку у кабины, можно сказать, основное место работы Проводника.
Их было две. Левая и правая. Но так как я был равноруким или, как говорил тот же Сашка Раков, амбидекстером – ну и словечко! – то предпочитал правую площадку, чтобы не мешать своим видом водителю, как и рацию крепил на правой руке.
Первый тяни-толкай плавно на пяти километрах в час втек в Силу. Именно так, втекая, потому что казалось в первое мгновение, что по капоту машины проходит волна, тебя на то же мгновение оглушало, а Сила как огромная волна тут же накрывала весь Конвой. Шестнадцать машин не въезжали в Силу, а оказывались в ней в мгновение оглушающего ока! Все это красиво выглядело, но и жутко до колик. Поэтому всегда в этот момент я зажмуривал глаза, уж больно силовые эффекты ослепительные.
Все, мы в Силе…
Начался обычный скрежет, как будто тяни-толкаи едут по узкому туннелю с невидимыми стенами из стекла и от этого скребутся своими металлическими боками по ним, издавая этот жуткий и мерзкий скрип…
Но пока все нормально. Все двигатели работают штатно. Хотя… У восьмой машины что-то в двигателе запищало. Я почти ноль в машинах, но когда мы в Силе, вот такие неприятности в двигателях начинаю слышать. В девятой девчонки продолжают болтать, ну, я им выдам по полной! А в шестнадцатой что-то с водителем задней кабины. У нее кровь носом пошла? Этого еще не хватало! И такого еще не было.
Впрочем, едем, и то хорошо…
Первая штатная, в пять километров в час, была выработана поколениями как наиболее идеальная для прохождения участков с Силой. Не знаю, кто и как это вычислил, хроники умалчивают, но это факт. Как уже говорил, пять километров – это как человек пешком идет. Ну, как бы весь Конвой делает вид, что превратился в пешего человека.
Как я уже говорил, пешего путника Сила почти и не трогает. Точнее, вообще не трогает, он, видимо, ей не интересен. Тут есть много чего, что опасно для путника и без всякой Силы. Одни гигантские твари, очень похожие на тараканов, чего стоят, а бегают они по камням Пустоши так, что убежать просто невозможно, скорее ноги переломаешь. Но и еще есть куча всего, чего следует опасаться, поэтому и Конвои на дорогах, и оружие в каждой кабине, и военные даже в гражданских Конвоях.
Впрочем, тараканы на Конвои никогда не нападают. Вот сейчас как раз проезжали участок, где парочку усачей можно было увидеть. Сидят такие – жесть какие, и усами своими шевелят, и чувствуешь, что следят за тобой и Конвоем, но не двигаются с места и вообще: как бы ни интересны мы им были, но им и так хорошо. Вот, кстати, да, не совсем понятно, ведь твари эти должны размножаться быстрее, чем кролики, а на самом деле их не так уж и много. Или Сила их сдерживает, или есть у них враг пострашнее крупнокалиберного пулемета. И в городе, в моем Горске, как, впрочем, и в трех других городах Горского круга, мелких их сородичей, настоящих тараканов, нет вообще, как и клопов, кстати! Хотя, если честно, я этих паразитов никогда не видел, только на картинках, как и кроликов, ну или вот этих гигантов в жизни…
Нет, ну они офигели!
Я спрыгнул со своей площадки и встал, пропуская тяни-толкаев мимо себя. И так как никаких команд по рации не было, машины продолжили движение в том же темпе. А я…
А я, поравнявшись с девятой машиной, запрыгнул уже на ее площадку-ступеньку и дверь кабины открыл:
– Светик, милая, – очень тихо, но сквозь зубы проговорил я. Даже, скорее, процедил. – Я прекрасно понимаю, что твое желание перетрахаться со всеми мужиками, до кого ты дотянешься, очень похвально, но не могла бы ты заткнуться!
У Светки Малаховой был пунктик: она меняла партнера на ночь, каждую ночь, если не пару раз за ночь. И это несмотря на несколько своеобразную интимную жизнь Горского круга – и об этом тоже чуть позже. А потом любила обсуждать каждого, с кем переспала, со своей лучшей подругой Анастасией Томской, которая, в отличие от подруги, любила долгие и глубокие отношения с мужчинами. Правда, ей в этом мало везло, впрочем, это уже не мое дело. Она всегда хотела быть первой, а довольствовалась третьей или четвертой ролями – ну, и об этом тоже чуть погодя. Меня им так соблазнить и не удалось, пока что у меня своих девчонок было достаточно, поэтому они всегда старались оказаться в Конвое, где Проводником был я, в надежде, что вдали от своего цветника я наконец поддамся на их сексуальную атаку и окажусь в их объятьях. Ну, или они в моих. Они обе были симпатичные, но как я уже говорил…
Не успел я подумать, что я говорил, о чем и говорил ли вообще, как именно в этот момент, когда Светка застыла с открытым ртом, увидевшая и услышавшая меня, как и ее подруга – вот за что я уважаю Настю, так это за то, что она всегда вела машину четко и ровно, несмотря на все перипетии в рассказах Светки, а о рассказах Светиных легенды ходили, – Сила себя проявила.
И не где-нибудь, а именно на девятой машине!
Шандарахнуло так шандарахнуло! И прямо по середине девятки! Как молотом по наковальне и по нервам!
Резануло и смяло!
Чтоб твоих мужиков, дура!
– Стоп машины! Из машин! – заорал я в рацию; а чего шептать, Сила-то уже ударила! Впрочем, меня и без рации в Горске могли бы услышать, так я закричал.
Я прямо-таки схватил Светку за рукав формы и рванул на себя, выкидывая ее из кабины. Ну, а Настю уже выбрасывал, пролетев рыбкой через всю кабину, с другой стороны, благо водительская дверь открывалась на такой случай от толчка, кнопка там такая была в ладонь или в задницу, и сам уже тоже летел на землю, успев вылететь из кабины – порой сам удивлялся своей прыти – за мгновение до того, как ее, эту самую кабину, сплющило, как простую консервную банку.
И тут же отпустило! Сила исчезла! Вот корежила металл, кабины всмятку…
И все, тишина…
Тяни-толкаи были как раз созданы, чтобы реагировать на Силу. Сила почему-то не любила всякие развороты машин, поэтому и две кабины, которые и назывались по ходу движения: передняя и задняя. В передней всегда два водителя: тот, кто ведет, и тот, кто отдыхает. А если военный Конвой, то в первой машине вместо сменного водителя всегда находился старший офицер, начальник Конвоя, который мог подменить водителя, если что. И Проводник, само собой. В гражданских Конвоях хозяин всегда третьим во второй машине ехал.
А в задней кабине всегда один водитель, на случай ситуации, когда нужно срочно сдавать назад. Само собой, человеку было скучно и сонно, поэтому большинство задних водителей всю дорогу просто спали. На это командование закрывало глаза, но запрещало рацию отключать и требовало всегда включать этакую пищалку, которая и мертвого поднимет.
Хм…
Но если честно, ситуации, когда нужно сдать назад, были очень редки. Я вообще не припомню, чтобы мне приходилось командовать «Сдать назад» в моих Конвоях. Основная причина двух кабин – это любопытная или странная прихоть Силы.
Ну, если объяснить по-простому…
Берутся две цифры «1» и «2», и ими помечаются кабины. Поэтому если в Луговск тяни-толкай едет вперед кабиной под цифрой «1», то обратно он должен ехать кабиной под номером «2». В обязательном порядке. В городах тяни-толкаи могут ездить как угодно, но вот возвращаться в Конвое – только так. А иначе в дороге начинаются какие-то странности. Принцип, выработанный, говорят, многие столетия назад, когда и были созданы тяни-толкаи. Ну, а у Проводников есть свои небольшие секреты, чтобы проверить правильность расположения кабин – говорить не буду, это секрет. Еще не хватало в эти странности влезть с Силой вместе.
Но при этом в задней кабине, по традиции, всегда находился водитель. И сейчас в этой задней кабине девятки погиб водитель. Костя Страхов. Просто дрых без задних ног и, как я понял, просто отключил рацию и пищалку, поэтому он никак на мои крики и не отреагировал. Но мог ли он успеть покинуть кабину? Если бы услышал и проснулся?
А я мог что-нибудь сделать до проявления Силы?
Мог! И не просто мог, а был обязан!
Разговор балаболок я слышал еще до появления Силы. Дар – это еще и возможность чувствовать Конвой, всех людей в машинах. Ну, не так чтобы я что-то внятное слышал или прослушивал, но что девчонки болтают, а Костя спит, я знал. Поэтому я мог и не давать команду на движение, а дойти до девятки. Заранее дать втык девчонкам, пообещав им кары небесные и силовые. Ну, а Костю просто разбудить, показать кулак или реально настучать по кумполу.
Но дорога и Конвои стали уже профессиональной рутиной, и всегда казалось, что ничего не произойдет. Или все само собой уляжется. И когда тебя бьют, то получаешь по полной!
Вот как сейчас…
Я встал, наклонился, переводя дыхание, всего колотило, и тут Настя:
– Леша, миленький…
И Светка, обалдевшая:
– Я, это…
– Обе заткнулись! Еще раз окажетесь в моем Конвое, не знаю, что сделаю! Урою, блин!
Ведь Светка отличный водитель! Когда за рулем молчит, мало кто с ней заговорить сможет. Но вне руля как подменяют! Языком чешет – как помелом метет!
– Твою ж тамань! – воскликнул Матвей Семеныч. Вот ругался он всегда какими-то странными словами и совершенно без мата и какой-то матери. – Как вы… вообще тут… и что тут! – у него все горело, но вот именно имидж человека странно ругающегося и заставлял его останавливаться на полуслове. И чувствовалось, что в этих полусловах были и мат, и какая-то матерь точно.
– Пять суток ареста! Каждой! Чтоб вас… так раз так! – и снова руками всплеснул. А обежав вокруг девятки, добавил: – И еще пять суток ареста каждой за Костика! – понятно стало, что задний водитель погиб, но сказано было так обыденно, что становилось страшно и рутинно как-то. Или привычно. Свою рацию включил: – Всем! Говорит Ивашов. Машина, девятка, в ноль, Костика в кровь, но груз большей частью цел, так что перегружаем все и дальше двигаемся. А Костика помянем за обедом, – на меня посмотрел: – Что с Силой?
– Ушла, – я пожал плечами.
И в этот момент меня накрыло! Как пыльным мешком долбануло. В голове зашумело, в глазах потемнело, как будто свет выключили, хотя на улице день еще, и меня потянуло к земле. И не упал я только из-за того, что падал в сторону Насти, которая меня и поддержала.
Даже Ивашов обалденно вскрикнул.
И это было последнее, что я помнил.
Дальше я просто потерял сознание.
