000
ОтложитьЧитал
За окном темнело. Поленья догорали, треща, превращаясь в головешки одиноких углей. Разворошив остатки бывшего валежника, он кинул еще четыре сучковых чурбака в топку. Желудок прилип к позвоночнику. Живот, перестав возмущенно урчать, ныл, напоминая о том, что уже не раз хозяин пропустил прием пищи. Припасенная кем-то крупа спасла положение. Выпуклый казан завис над топкой камина, языки пламени облизывали сталь, заставляя воду кипеть, вскоре аромат еды напомнил заброшенную хижину. Насытившись, наконец, осмотрелся. Домик был весьма пригоден для жилья. На глаза попалась серия книг, выставленная по годам: «Скорее всего, энциклопедия, – подумал он». Подойдя ближе, взял одну их первых, удобно устроившись на диване, принялся читать.
«Сегодня 1 сентября 1987 год. Я в первый раз иду в школу как ученик. Белая рубашка, жилетка, пиджак и штаны с ровными стрелками. Каждый шаг приближает к новой жизни. Я хочу ходить в школу, хочу учиться и скорее познакомиться с одноклассниками…»
– Что за бред… – проворчал под нос читатель, не оценивший первую книгу.
Пробежав по полке глазами, пропустив парочку, он выдвинул еще одну. Открыв на середине не желая то и дело бегать от дивана к полке, впился глазами в первую же строчку где-то в середине страницы.
«Нет сил, терпеть издевательства. День опять не задался. Мои одноклассники просто чудовища, я их ненавижу, всех без исключения. И даже Лиза – новенькая, которая мне поначалу нравилась, (она даже говорила со мной, сама) даже она смеялась, когда Тимур сегодня в столовой запустил в меня котлетой. А когда я попытался встать он ударом усадил меня, обратно надев на голову тарелку с перловой кашей. Они все смеялись, все…»
Перелистнув пару десятков страниц, поймал глазами второй абзац.
«Холодная вода обжигала лицо. Выбоины камней резали щеки, оглушительный хохот раздавался со всех сторон. Он держал меня, не давая подняться, лицом в мутной колее заполненной талой водой. Шапка и ворот куртки промокли, напитавшись жижей. Я молил, но в ответ слышал только их смех.
Пинок в живот, по штанине потекла теплая струйка, я не сразу понял, что обмочился. Толпа окружила кольцом. Один из одноклассников подхватил меня, не дав окончательно захлебнуться. Другой, стянул штаны.
– Он обоссался! – кричали они, глумливо хохоча.
Стыдно. Обидно. Я ощущал себя затравленным кроликом среди стаи волков. Готовых сожрать, в любую минуту, но игрища занимали мучителей куда больше. Очередной пинок, вновь увалил на грязный весенний снег. Я пытался натянуть штаны, но кто-то крикнул.
– Посмотри, может он еще и обделался?
– И не подумаю, сам смотри, прикасаться к этому зассанцу руками противно!
Кто-то из толпы сдернул трусы. Я пытался сопротивляться, но протекторы черного сапога с силой прижали голову к земле. Краем глаза я увидел ее, она была среди этой толпы, смотрела и улыбалась вместе со всеми…»
– Господи, – капля пота проступила на висках мужчины, – бедный мальчик, что же тебе пришлось пережить.
Положив книгу, он взял самую последнюю, половина страниц – чистые листы. Последняя надпись датировалась сегодняшним числом, но не известно, какого года.
«У них хватило наглости пригласить меня на вечер встречи выпускников. И это после всего того что они со мной делали. Не хочу быть игрушкой в их руках, не хочу, что бы они опять смеялись. Этому не бывать. Я не иду!»
На этом записи в дневнике оборвалась.
– Ну, слава богу, одумался! – вслух прошептал пораженный дневником нечаянный зритель трагедии обитателя хижины.
Туман не отступал, в свете тусклой луны он казался черным, даже качелей не было видно. Только редкий скрежет ветвей о стекло и жутковатый скрип старых цепей, напоминали о том, что кроме тумана вокруг дома есть еще что-то. Чтение чужого дневника увлекло невольного пленника стихии.
***
– Ключник, всеми богами прошу, открой. – седобородый недоверчиво прищурился, сомнений не оставалось узник вновь что-то задумал. Странник предупреждал об опасности.
Беспощадный имел тысячи масок, был прекрасным стратегом, но хранителя ключей ввести в заблуждение было не так-то просто. Второй раз он ему не поверит.
– Да брось, Хранитель, давай обсудим.
– Тебе не удастся обмануть меня! Я не поведусь на твои уловки. – демонстративно заткнув уши, он стал напевать под нос старинную песенку на каком-то из давно умерших языков. Философ по натуре, он любил все прекрасное, слушал голос сердца, но оно слишком часто и лицемерно лгало. Стены подземелья давили поэтическую душу, он больше походил на жертву обстоятельств, нежели на строгого тюремного надзирателя.
– И кто же из нас неуравновешен? – обняв металлические прутья, ухмыльнулся узник. Впившись глазами в очередную жертву. В отличие от крыс он выедал Ключника морально, по ложечке, смакуя, растягивал удовольствие.
– Тебя заточили в башне Забвения не просто так! Причину, по которой ты оказался здесь и больше никого не увидишь света, ты знаешь и без меня! – нравоучительная беседа не задалась, узник лишь качнул охапкой густых волос цвета черного янтаря.
– Хорошо, а ты? Ведь тебя тоже наказали за мои грехи. – не унимаясь подогревал Беспощадный. Он любил играть с людьми картами их же слабостей. Безупречный психолог, использовал свой гений в личных интересах.
– Я должен был охранять тебя, но ты сбежал, и принес много бед внешнему миру. – Ключник перешёл на крик, тема была больной. – Только поэтому Странник заточил тебя в башню. – стоял на своем невольный надзиратель. Его доброе сердце не раз было облито лживым ядом лицемерия, отравлявшим живую плоть, со временем оно очерствело.
– Странник убрал с пути нас обоих, ведь теперь только он имеет доступ к внешнему миру. А мы с тобой оба узники. – лис хорохорился с добычей, питаясь всплесками эмоций.
– Не правда! Я Хранитель, а ты мой заключенный, чьи дни обречены но, осознание свершенного тобой деяния, ты должен раскаяться.
– В чем? – театрально изумился узник.
– Ты подверг опасности наш мир, наше существование! Без одного элемента не будет прежних связей! Ты сверг Истинного желая занять его место!
– Он сам отказался от света, не смог жить в жестокой узде реальности, а я спас его.
– Нет, ты показал ему отречение, и он покинул нас, навеки уединившись со своими мыслями. – выступая присяжным обвинителем Ключник не заметил, как кольца удава ласковыми объятьями обвили шею.