1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода

800-летию Нижнего Новгорода посвящается

© Никонов В.А., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

В оформлении издания использована гравюра «Вид Нижнего Новгорода» из книги Адама Олеария «Описание путешествия в Московию», Шлезвиг, 1656.

Вступление

Он был правнуком Владимира Мономаха, внуком Юрия Долгорукого, сыном Всеволода Большое Гнездо, племянником Андрея Боголюбского, дядей Александра Невского.

В течение двух с лишним десятилетий Георгий Всеволодович был великим князем Владимирским. Именно на его правление пришлось одно из самых драматических событий в русской истории – нашествие монголо-татарских войск Батыя, в битве с которыми Георгий и его сыновья сложили головы.

Это – крупная фигура нашей истории. К сожалению, слабо знакомая широкому читателю. За исключением, конечно, Нижегородской земли. Потому что Георгий Всеволодович является основателем Нижнего Новгорода, которому в 2021 году исполнилось 800 лет.

Не многие древние русские города точно знают время и обстоятельства своего основания. Как правило, они отмечают свои дни рождения по дате первого летописного упоминания, которая может на десятилетия отстоять от времени основания.

Нижнему Новгороду повезло. В его случае все ясно. В древней Лаврентьевской летописи, созданной в самом городе, сохранилась запись, помещенная под 6729 (1221) годом: «Того же лета великий князь Гюрги, сын Всеволож, заложи град на усть Окы и нарече имя ему Новъград». Время, место, имя основателя (великий князь Владимирский Георгий Всеволодович), имя города – все предельно ясно.

Предельно ясно?

Ничуть не бывало. При ответе на вопрос, слегка перефразирующий начальные слова «Повести временных лет» киевского летописца Нестора о начале Русской земли, – откуда есть пошла Нижегородская земля и кто в ней первым стал править? – мы встречаемся с таким обилием мнений, научных выкладок, аналитических заключений, легенд, преданий, мифов, что голова может пойти кругом. Почему? Да потому что письменные источники о начале Нижегородской земли довольно скудны. Предания и легенды, прочно вошедшие в народное сознание, появились намного раньше серьезных научных работ с анализом летописей и результатов археологических раскопок. К тому же в историю всегда пытаются вторгнуться и вторгаются политика и идеология, авторитет и амбиции научных школ и отдельных исследователей, стремление к сенсационности и к «удревлению» прошлого.

Для начала, как же звали основателя Нижнего Новгорода? В современных исторических трудах чаще говорится о Юрии Всеволодовиче. В источниках, связанных с церковью, основателя Нижнего называют Георгием, под этим именем он был крещен и канонизирован. Три имени – Георгий, Юрий, Егор, распространенные сегодня, в ХII – ХIII веках были формами одного имени. Юрий – адаптированная форма греческого имени Георгий, которое плохо давалось нашим предкам. В летописях мы обнаружим разночтения. Например, Юрия Долгорукого в летописях называют Гюрги, Дюрги, Юрги.

А его внука, основавшего Нижний Новгород? По-разному. Но я остановлюсь на Георгии. Георгий – начертано на раке во Владимиро-Суздальском музее-заповеднике, изготовленной в 1645 году.

Георгий – на верхней доске раки, которая экспонируется в Третьяковской галерее.

Георгий – на иконе над ракой с его мощами во владимирском Успенском соборе.

Георгий – на иконе в храме села Горка Тверской области, недалеко от места гибели князя.

Георгий – читаем на росписи юго-западного столпа Архангельского собора Московского Кремля.

Георгий – вырезал Федот Иванович Шубин на мраморном медальоне, экспонируемом в кремлевской Оружейной палате.

Георгий – отлито скульптором Иваном Петровичем Витали на барельефе на южных дверях Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге.

Георгий – на изготовленной в Холуе художником Иваном Афанасьевым в 1814 году иконе «Князья Владимирские», выставленной в Государственном Русском музее в Петербурге.

Георгий – читаем на его иконе в нижегородском Александро-Невском соборе.

Георгий – на фреске нижегородского собора Михаила Архангела.

Георгий – значится на иконе, установленной в 2004 году на Дмитриевской башне Нижегородского кремля.

Основателя Нижнего Новгорода при жизни звали Георгием, как, впрочем, и его деда Юрия Долгорукого.

Если бы я писал книгу из серии «Жизнь замечательных людей», то, наверное, назвал бы его более привычно для историков и читателей – Юрием Всеволодовичем. Но, поскольку речь пойдет и о нижегородской истории, пусть он будет Георгием Всеволодовичем. Как это написано на его памятнике в кремле Нижнего Новгорода. Однако в цитатах сохранится то имя, которым его называют авторы.

Сказать о том, что Георгий Всеволодович – фигура противоречивая, это не сказать ничего. Редко какой персонаж российской истории, за исключением разве что Ивана Грозного, Петра I или Владимира Ильича Ленина, удостаивался столь противоречивых оценок со стороны историков. При этом имя Георгия Всеволодовича даже в учебниках всплывает нечасто в отличие от имен его родственников: отца – Всеволода Большое Гнездо, брата – Ярослава Всеволодовича, а уж тем более племянника (сына Ярослава) – Александра Невского.

Полемику о Георгии Всеволодовиче можно обнаружить уже в летописях. Наибольшее количество относительно первозданных сведений о нем существует в Лаврентьевской летописи, созданной в Нижнем Новгороде в 1377 году, в Новгородской первой, Ипатьевской, Симеоновской летописях, в Летописце Переяславля Суздальского, Ермолинской летописи, Рогожском летописце. Поскольку эта книга – не диссертация, будем использовать и поздние летописные своды, которых стараются избегать профессиональные медиевисты. Использую и Московский летописный свод конца XV века, и Лицевой летописный свод XVI века. Нередко буду использовать их перевод на современный русский язык. И обойдусь без сносок.

Одними из первых защитников князя Георгия Всеволодовича стали авторы Лаврентьевской и Симеоновской летописей. «…И грады многы постави, паче же Новъгородъ вторыи постави на Волзъ усть Окы, и церкы многы созда, и манастырь святыя Богородица-Новъгороде…»

Комплиментарной для великого князя была Степенная книга, составленная в 1560-е годы митрополитом Афанасием. Здесь великий князь Георгий представлен как святой князь-мученик, защитник Русской земли и православной веры от язычников-агарян.

Для церкви Георгий – святой князь и герой, который «пал за веру и отечество». В классической «Истории русской церкви» митрополита Московского и Коломенского Макария читаем, что он «отличался также высоким христианским благочестием… Вкусив смерть от татар на берегах реки Сити (1238), христолюбивый князь Георгий причтен Церковию за благочестие к лику святых».

Благодаря канонизации в 1645 году, Георгий Всеволодович стал положительным персонажем русской книжности. Это нашло отражение в обширной житийной литературе, оказавшей воздействие и на нижегородскую краеведческую среду. В ней, как отмечал биограф Георгия профессор Нижегородского государственного университета Андрей Александрович Кузнецов, имеется «мощная струя в освещении фигуры князя – светлая, исполненная благодарности. Исходит она из нижегородских пределов, центром которых является город, основанный князем. В этих, в основном, краеведческих штудиях образ князя исключительно положительный, «отлакированный». Все шероховатости его деятельности сглажены, острые углы аккуратно обходятся исследователями».

Высоко отзывался о Георгии известный историк, член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук Николай Иванович Костомаров, который подчеркивал, что с вокняжением во Владимире Георгия Всеволодовича «Ростовско-Суздальская земля до самого татарского нашествия избавилась от княжеских междоусобий. Достойно замечания, что в этой земле княжило сразу несколько князей, братьев и племянников Юрия, но все они действовали заодно. Все они управляли в согласии с народом, и самая власть их зависела от народа… Это был период благосостояния Восточной Руси. Земля населялась; строились церкви и монастыри; искусство поднялось до такой степени, что русские не нуждались более в иностранных мастерах; у них были свои зодчие и иконописцы. Вместе с тем распространялось там и книжное просвещение… Время Юрия было также периодом значительного расширения Руси на северо-востоке… Русские двигались по Волге, вошли в землю Мордовскую и при слиянии Оки с Волгой основали Нижний Новгород».

Однако существует и другая мощная «струя», обличавшая и обливающая грязью мощную фигуру Георгия Всеволодовича. Истоки этой традиции нетрудно отыскать в летописании Великого Новгорода и Рязани, которые состояли в очень сложных отношениях с Владимиро-Суздальской землей, а их летописцы, мягко говоря, не отличались комплиментарностью в отношении владимиро-суздальских князей. Эти настроения усилились в XV веке, когда Великий Новгород испытывал серьезное давление со стороны Москвы, где правили потомки брата Георгия – Ярослава Всеволодовича.

Критический настрой в отношении Георгия Всеволодовича проявился в трудах ряда первых профессиональных историков, таких как «История Российская» Василия Никитича Татищева. Двойственность в оценке фигуры Георгия Всеволодовича заметна была у Николая Михайловича Карамзина: «Георгий в безрассудной надменности допустил Татар до столицы, не взяв никаких мер для защиты Государства; но он имел добродетели своего времени: любил украшать церкви, питал бедных, дарил Монахов – и граждане благословили его память. Ко славе Государя, попечительного о благе народном, Великий Князь присоединил и славу счастливого воинского подвига».

По стопам Татищева и Карамзина пошли историки XVIII–XX веков, задаваясь вопросами, которые звучали как обвинения: почему Георгий Всеволодович занял великокняжеский престол во Владимире в обход старшего брата Константина, что привело к междоусобице и кровопролитной битве на Липице в 1216 году? Почему он не привел свои войска на Калку в 1223 году, чтобы дать отпор татаро-монголам? Почему он не помог рязанским князьям, когда монголы в 1237 году напали на Рязанское княжество? Почему великий князь оставил столицу княжества Владимир, когда к ней шли орды Батыя? Были и другие вопросы. Почему большая страна, Древняя Русь, пала под ударами монголов? И при ответе на этот вопрос немало авторитетных историков указывали перстом на великого князя Владимирского Георгия Всеволодовича.

В Советском Союзе критическая позиция была подхвачена видным советским академиком Борисом Дмитриевичем Грековым в совместном труде с членом-корреспондентом АН СССР Александром Юрьевичем Якубовским «Золотая Орда и ее падение», да и академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым. Из их книг можно было сделать вывод, что князь чуть ли не «подвел» Русь под Батыево нашествие неумением подготовить отпор захватчикам. Его действия (или бездействие) после этого широко использовались в научных и популярных изданиях и учебниках как образцовые примеры отрицательных последствий феодальной раздробленности.

Лев Николаевич Гумилев, обладавший самым смелым воображением из всех известных российских историков, утверждал: «К несчастью, владимирский князь Юрий Всеволодович был недалеким политиком и скверным полководцем. Еще в 1210-х годах он истощил силы своего княжества в распрях с собственным дядей, поддержанным новгородцами… Юрий не сделал ничего из того, что должен был сделать полководец, ведущий войну с умелым и сильным врагом».

Многие современные исследователи столь же беспощадны к Георгию Всеволодовичу. Андрей Петрович Богданов из Института российской истории РАН полагает, что поведение Георгия во время нападения монголов «не соответствовало обстоятельствам… Ни лет, прошедших с битвы на Калке, ни месяцев с начала нашествия великому князю на подготовку не хватило».

Жестким критиком Георгия Всеволодовича выступает петербургский историк и искусствовед Денис Григорьевич Хрусталев, который утверждает: «Юрий Всеволодович попался практически на все военные хитрости Батыя. Он и отказался от вооруженной поддержки соседних княжеств, и переоценил искренность монгольских мирных инициатив, и неверно распределил свои военные ресурсы… В довершение ко всему владимирский князь провалил и дипломатическую подготовку к войне с монголами». Он избрал оборонительную тактику, которая «требовала полного отказа от помощи соседним властителям и государствам, что Юрий и сделал, бросив на произвол судьбы как новых союзников, так и старых вассалов», «предал рязанцев», «бросил верного вассала на неминуемую гибель». «Неизвестно, на что надеялся князь Юрий Всеволодович, когда оставлял во Владимире жену и всех сыновей».

Примечательно, что негативное отношение к Георгию Всеволодовичу встречается и среди нижегородских краеведов. Так, один из них, профессор Филатов, утверждал: «При нападении монголо-татар на Русь ее верховный правитель князь Юрий Всеволодович проявил полную бездарность и беспомощность». Неприязнь Филатова к Георгию Всеволодовичу так велика, что он даже отказывает князю в праве считаться основателем Нижнего Новгорода.

Знания подавляющего большинства людей об истории – из школы. Что же российские школьники узнают о Георгии Всеволодовиче? Немногое. В наиболее массовом учебнике под редакцией Анатолия Васильевича Торкунова он упоминается только в связи с событиями 1237–1238 годов: «Рязанский князь обратился за помощью к великому князю владимирскому Юрию Всеволодовичу, но тот направил лишь небольшую дружину во главе со своим младшим сыном Всеволодом на защиту важной рязанской крепости Коломны». И далее: «Великий князь Юрий после падения Рязани отправился на север собирать войско, а оборону города возглавил воевода Петр Ослядюкович… Чудом оставшиеся в живых пробирались на север, на реку Сить, в стан Юрия Всеволодовича. Решив, что у него уже достаточно сил для разгрома завоевателей, князь приготовился к сражению. Юрий был опытным полководцем, но недооценил противника. В марте 1238 г. монголы неожиданно атаковали русское войско и полностью разгромили его. В бою погиб и великий князь. Престол занял его брат Ярослав Всеволодович». Все.

Может быть, о Георгии Всеволодовиче больше знают российские студенты? Берем самый толстый учебник отечественной истории, который используют для преподавания в наиболее продвинутых вузах (не на истфаках), под редакцией члена-корреспондента РАН Андрея Николаевича Сахарова. Вся полнота информации о Георгии такова. Старевший князь Всеволод Большое Гнездо хотел передать владимирский престол старшему сыну Константину, но тот не захотел покидать Ростов, с которым тесно связал судьбу. «Поскольку это могло нарушить всю политическую ситуацию в княжестве, Всеволод при поддержке своих соратников и церкви передал престол второму по старшинству сыну, Юрию, наказав ему оставаться во Владимире и отсюда управлять всей Северо-Восточной Русью». После смерти Всеволода «Юрию не сразу удалось взять власть над старшим братом. Последовала новая междоусобица, продолжавшаяся целых шесть лет, и только в 1218 г. Юрий Всеволодович сумел овладеть престолом. Тем самым была окончательно нарушена старая официальная традиция наследования власти по старшинству, отныне воля великого князя-“единодержца” стала сильней, чем былая “старина”. Северо-Восточная Русь сделала еще один шаг к централизации власти. В борьбе за власть Юрий, однако, вынужден был пойти на компромисс со своими братьями».

Отметим, что даже в этой короткой информации содержатся – помимо неточностей – фактические ошибки. Не разбирая всего, замечу только, что усобица продолжалась четыре года, а не шесть, и Георгий овладел престолом после смерти Константина и по его воле именно как старший из братьев, не нарушая никакой традиции. Также не соответствует действительности и следующее упоминание о Георгии Всеволодовиче в учебнике: во время битвы на Калке «в помощи отказал могущественный Владимиро-Суздальский князь, сын Всеволода Большое Гнездо Юрий Всеволодович. Он, правда, пообещал прислать ростовский полк, но тот не появился».

Два последних замечания о Георгии в учебнике выглядят так. Когда татаро-монголы подошли к Владимиру, «великий князь отправился на север собирать новую рать. Во главе обороны города остался его старший сын». Затем на реке Сить татаро-монголы обрушились на русское войско. «Юрий даже не успел изготовить его к битве. Тем не менее сражение было очень упорным. Окруженные татарами русские полки сражались отчаянно, многие воины были убиты, захвачены в плен. Сложил здесь голову и великий владимирский князь». Больше о Георгии Всеволодовиче ни слова.

Заметим, ни в школьном, ни в вузовском учебниках вообще не упоминается факт основания Нижнего Новгорода.

Итак, список претензий и обвинений в адрес Георгия Всеволодовича у его критиков и обличителей весьма внушителен и серьезен. И он же образует список подвопросов, на которые тоже предстоит ответить.

Один из них носит общий стратегический характер. Действительно ли, будучи самым влиятельным, главным князем Руси, Георгий Всеволодович не способствовал ее государственной консолидации и обеспечению обороноспособности перед лицом предстоявшей монголо-татарской агрессии?

Другие вопросы менее масштабны, но не менее значимы. Правда ли, что он занял владимиро-суздальский престол вопреки старшинству, чем спровоцировал войну с родичами и способствовал феодальной раздробленности? Правда ли, что он бессмысленно положил в битве на Липице больше 9 тысяч русских воинов, которые пригодились бы в битвах с монголо-татарами? Правда ли, что Георгий Всеволодович не оказал помощи князьям юга во время первого нашествия монголов и битвы на Калке в 1223 году? Правда ли, что он проигнорировал военные приготовления монголо-татар к нападению на Русь? Не помог Рязанскому княжеству, первым подвергшемуся монгольскому нападению в конце 1237 года? Не обеспечил оборону Владимира, бросил его на произвол судьбы? Беспечно и трусливо проиграл битву на Сити? Правда ли, что Георгий Всеволодович – бездарный политик и государственный деятель, который к тому же не имел никакого отношения к освоению нижегородских земель и основанию Нижнего Новгорода? Какова была логика его политики и могла ли она быть иной?

В отношении ранней истории Нижнего Новгорода существует также много разногласий. Оспаривается дата его основания. Спорят, был ли на месте Нижнего Новгорода до 1221 года мордовский, булгарский или какой-то иной город (или крупное поселение)? Предшествовал ли Новому городу «Старый город» и где он располагался? Какую роль в основании Нижнего сыграли Георгий Всеволодович, епископ Симон и другие исторические персонажи?

Известно, что Нижний Новгород был не первым русским городом на Нижегородской земле, ему предшествовал Городец, вокруг истории которого тоже сломано немало копий. Кто его заложил и когда? Среди основных претендентов на титул основателя Городца столь заметные фигуры русской истории, как Юрий Долгорукий и Андрей Боголюбский. Были ли ранее на месте Городца другие поселения? Почему город так и остался, по сути, без названия, «маленьким городком»? И почему его нередко называли Городец Радилов?

Что же, давайте разбираться. Придется поспорить с некоторыми из великих историков.

Автор выражает искреннюю признательность Татьяне Борисовне Суховой и Светлане Алексеевне Трубниковой, без которых этот труд никогда бы не увидел свет. И выдающимся историкам Николаю Сергеевичу Борисову, Борису Моисеевичу Пудолову и Андрею Александровичу Кузнецову, взявшим на себя труд указать на все авторские огрехи.

Глава 1
«Бысть от Суждаля»

Вотчина Мономашичей

«Нижегородское и Городецкое княжение бысть от Суждаля». Очень точное замечание нижегородского летописца. Ранние летописные свидетельства о происходивших в районе Поволжья событиях связаны с подъемом Ростово-Суздальской Руси, с проникновением восточных славян в район междуречья Оки и Волги, ведением ими активных военно-дипломатических отношений с соседями – мордвой и волжскими булгарами.

Верхняя Волга и Нижняя Ока с их притоками рано подпали под власть Руси. Еще основоположник первой русской династии Рюрик в IX веке направил в Ростов, самый древний город будущего Владимиро-Суздальского княжества, своих воинов.

А первым киевским князем, посетившим нижегородскую землю, если верить «Повести временных лет», был внук Рюрика Святослав Игоревич, и произошло это в 964–966 годах. Направился он «на Оку-реку и на Волгу и, встретив вятичей, сказал им: “Кому дань даете?” Они же ответили: “Хазарам – по щелягу от рала даем”. Пошел Святослав на хазар. Услышав об этом, хазары вышли навстречу со своим князем Каганом, и сошлись биться, и одолел Святослав хазар и город их Белую Вежу взял. И победил ясов и касогов. Вятичей победил Святослав и дань на них возложил». Как мог князь миновать нижегородские края, пойдя на «Оку-реку и на Волгу»?

Уважаемые исследователи русских древностей академики Алексей Александрович Шахматов и Дмитрий Сергеевич Лихачев сомневались в том, что маршрут был указан правильно. Летописец помещал вятичей на Оку, кривичей – в верховье Волги, а на место впадения в нее Оки – мурому, черемисов и мордву. Поселения вятичей, и это подтверждает археология, не доходили до Волги. Академики были уверены: поход Святослава на хазар проходил по более южному маршруту – через Дон, в нижнем течении его и находился Саркел, который русские называли Белой Вежей. Может быть, и так. А может быть, и нет…

Проникновение славян в Верхнее Поволжье и Волго-Окское междуречье в заметных масштабах началось в то время, когда Киев и Новгород уже объединились и возникло обширное государство Русь. Это было северо-восточное пограничье, далекая периферия, неосвоенные лесные пространства, слабо заселенные финно-угорскими народами. «А по реке Оке, где она впадает в Волгу, мурома, говорящая на своем языке, и черемисы, говорящие на своем языке, и мордва, говорящая на своем языке», – читаем в «Повести временных лет».

Академик Сергей Федорович Платонов утверждал: «Колонизационное движение Руси по Волге – явление очень древнее: на первых же страницах летописи мы встречаемся с городами Суздалем и Ростовом, появившимися неизвестно когда. Откуда, т. е. из каких мест Руси, первоначально шла колонизация в суздальском крае, можно догадаться по тому, что Ростов политически всегда тянул к Новгороду, составлял как бы часть новгородского княжества. Это дает повод предположить, что первыми колонистами на Волге были новгородцы, шедшие на восток, как и все русские колонизаторы, по рекам… Во всяком случае нет достаточных оснований отрицать, что первыми русскими колонистами в суздальской Руси могли быть новгородцы».

Словене – новгородцы, которые расселялись, спускаясь по воде от озера Ильмень, называли все, что было по течению Волги ниже устья реки Мологи (сейчас там город Весьегонск Тверской области на Рыбинском водохранилище), Низовской землей, или «Низом», отмечал основоположник нижегородского краеведения Николай Иванович Храмцовский.

Славянское население складывалось из потоков бывших словен, кривичей, вятичей на земли, где ранее расселились финно-угорские племена: веси – на Белом и Онежском озерах, мери – на месте будущих Ростова и Ярославля, мордва – на юго-востоке, черемисы – ближе к устью Оки.

Волга, Ока и их многочисленные притоки пересекали край во всех направлениях, образуя транспортные артерии и естественные рубежи. Край был лесным, полутаежным, среди него раскинулись «озеры многие», в том числе окутанные легендами (Светлояр, Нестияр, Кузьмияр). Реки и озера изобиловали рыбой, леса – «зверьми разноличьными» и «птицы бещисленые».

Волго-Окское междуречье и Киев были разделены непроходимыми лесными массивами. Отгороженность лесом объясняет еще одно название Северо-Восточной Руси – Залесская земля. Леса отделяли Залесье и от соседей на востоке и юго-востоке, оберегая от кочевников южнорусских степей.

Вначале государственная территория Руси на северо-востоке имела размытые границы, и возникали лишь намеки на административное деление и управление, связанное в первую очередь с потребностями сбора дани. Ростов Великий, расположившийся на берегу озера Неро, становится административным центром окраинных северо-восточных земель Руси. По имени главного города вся земля называлась Ростовской. На западе ее территория доходила до левого притока верхней Волги – реки Медведицы, на юге ростовским было среднее течение реки Клязьмы.

Как замечал академик Борис Александрович Рыбаков, учивший меня ранней российской истории в МГУ, в XI веке «уже существовали города Ростов, Суздаль, Муром, Рязань, Ярославль и др. В черноземных районах Суздальщины богатело местное боярство, имевшее возможность снабжать хлебом даже Новгород».

Верховными собственниками северо-восточных земель были южнорусские князья.

Со времен Святослава Игоревича политической традицией становится назначение сыновей великого князя руководителями отдельных земель страны – по старшинству, в соответствии со значимостью того или иного региона – с правом самостоятельного сбора дани, в том числе для передачи в столицу. Этот тип управления закрепляется Владимиром Святославовичем (годы правления 980–1015), который сам княжил в Киеве, а власть на местах принадлежала его сыновьям. Когда умирал старший из братьев, его княжество теоретически переходило следующему за ним по старшинству, и все остальные братья перемещались на одну иерархическую ступеньку вверх, получая более престижное княжение. Такая система позволяла сохранять государственное единство, но была чревата серьезной враждой, особенно в случае смерти великого князя Киевского, за престол которого разгоралась борьба между его братьями и сыновьями.

Как указывает Владимир Андреевич Кучкин из Института российской истории РАН, ведущий специалист по ранней истории Волго-Окского междуречья, с XI века «в Ростове правит один из сыновей киевского князя. Опираясь на дружину и административный аппарат, княжич осуществлял здесь политику Киева, устанавливал дань с местного населения, привлекал его к исполнению разного рода повинностей, в частности, по строительству и укреплению городов, подчинял население общим публично-правовым нормам и обеспечивал их выполнение, совершая суды и расправы. Он также обязывал население нести военную службу. В Киев ростовский князь должен был отсылать часть собранной дани и помогать вооруженной силой в случае внешнеполитической опасности… Строительство южнорусскими князьями на Северо-Востоке городов и церквей показывает, что от этих князей исходило и наложение соответствующих повинностей на местное население… Высшая власть принадлежала отцам, княжившим в Киеве, Чернигове, Переяславле».

По политическому завещанию, оглашенному Ярославом Мудрым в 1054 году, Русская земля была поделена между его сыновьями, что стало нарушением прежде существовавшего порядка престолонаследия. Четвертый из них – Всеволод, отец Владимира Мономаха – получил в управление Переяславль-Южный (Русский), а также Ростов, Суздаль, Белоозеро и «Поволжье», то есть земли в верховьях Волги. По итогам междоусобицы, последовавшей после смерти Ярослава Мудрого, Всеволод сохранил эти владения.

В Переяславле-Южном при дворе Всеволода прошли детство и юность Владимира Мономаха, затем посаженного на ростовское княжение в 1066–1073 годах. Его резиденцией там стал Суздаль, где он возвел крепость. Рядом с Суздалем находились села, которые епископ Переяславля Южного Ефрем передал киевскому Печерскому монастырю, что свидетельствовало о распространении в конце XI века на Северо-Восток влияния южнорусских духовных властей.

Когда Всеволод Ярославич стал киевским князем (1076–1093), он первым использовал титул «князя всея Руси». Ему наследовал в Переяславле-Южном и землях Северо-Востока его сын Владимир Мономах. Когда Мономах правил Переяславским княжеством (в 1094–1113 годах), он неоднократно посещал Ростово-Суздальскую землю.

Рыбаков так рассказывал о развитии Северо-Восточной Руси: «Настоящее окняжение этих областей началось с Владимира Мономаха, который еще мальчиком должен был проехать “сквозе Вятиче”, чтобы добраться до далекого Ростова. Те долгие годы, когда Мономах, будучи переяславским князем, владел и Ростовским уделом, сказались на жизни Северо-Востока. Здесь возникли такие города, как Владимир-на-Клязьме, Переяславль, названный в отличие от южного Залесским, сюда были перенесены даже названия южных рек. Здесь Владимир строил новые города, украшал их зданиями, здесь он вел войну с Олегом “Гориславичем”, здесь, где-то на Волге, писал свое “Поучение”, “на сенях седя”. Связь Суздальщины с Переяславлем Русским… продолжалась на протяжении всего XII столетия».

Борьба за власть между сыновьями и внуками Ярослава Мудрого, в которой принимали участие и половецкие отряды, закончилась в 1097 году княжеским съездом в Любече, где окончательно восторжествовал принцип: «Каждый да держит вотчину свою». Помимо прочего, было официально подтверждено: «Суждальская земля» – вотчина Мономаха. Земля полностью попала в орбиту влияния Владимира и его потомков.

При этом «вотчина» вовсе не означала «владение». Она означала прежде всего нравственное право князя править там, где руководили его предки. Тем не менее был дан импульс дроблению единой страны на самоуправлявшиеся княжества с собственными династиями.

Когда Владимир Мономах стал великим князем Киевским (1113–1125), Ростовское княжество оставалось главной направляющей силой и основным источником русской колонизации Поволжья. Это продвижение на восток приводило к неизбежным столкновениям как с местными племенами, так и с более серьезным соперником – Волжской Булгарией.

Храмцовский писал: «К востоку ближайшими соседями были мордовские племена, управляемые в то время, как полагают некоторые, своими независимыми князьями; по другим же сведениям, мордва находилась под влиянием болгар. Мордва делилась на три племени: эрзя, мокша и каратаи и занимала все пространство от устья Оки до вершин рек Суры, Вороны и Цны. Племя эрзя было самое многочисленное и ближайшее к границам земли Низовской; оно жило селениями в пределах нынешней Нижегородской губернии, по рекам Волге, Оке, Кудьме, Пьяне, Теше, Суре и Алатырю. Главное сельбище его (столица) было Эрземас – нынешний уездный город Арзамас.

Далее, за мордвою, по рекам Волге и Каме, жили болгары. Этот народ был цивилизованнее и богаче своих соседей: при воинственности своей он занимался торговлей и искусствами…»