Более тридцати лет
У Глеба был свой Новый год. Он начинался у него не с первого января, а весной когда он спускал на воду свой уже второй по счёту катер «Прогресс». (Казанка давно прогнила на стыках соединений и служила в саду для хранения навоза).
Итак, весна за весной незаметно прошли годы. Вначале брызнула седина в голову, которая со временем осыпалась полностью. Обмякло тело, и ушла сила из рук. Улыбка редко трогала его губы. Старело сердце, старел и дух. Прошло больше тридцати лет, после рождения Альбины. Она закончила финансово-экономический факультет института и работала в банке бухгалтером. Жила она со своей семьёй на площади Свободы в старой квартире, которую мать когда – то поменяла на рижскую квартиру.
Глебу с Натальей она подарила внука Максима. К этому времени ему было уже четыре годика. К сожалению, видели дед с бабкой внука, не так часто, а только по выходным дням. Всё – таки далековато и хлопотно было его возить в другой город через единственный мост, где постоянно в часы пик бывают автомобильные пробки. А по воде добираться можно только в навигационный период. Когда Максим болел, то бабка сама ехала к дочери и жила там, до тех пор, пока врачи не выписывали его в садик. Деда же оставляла на попечение семьи Корнея, зная, что без тёплого внимания его не оставят. Там Капа всегда проследит, чтобы сорочка каждый день была свежая, и туфли блестели. Дочка их Жанна, – медсестра по образованию, работающая в пансионате для престарелых людей, не ждала, когда её дед о чём – то попросит. Сама и кровяное давление замеряет, и по необходимости укол сделает или таблетку даст. Про своё имя Глеб давно забыл. Все его почтенно называли дед. Одна только Наталья называла его ласкательно Глебушка или дедушка. На носу у него постоянно сидели очки, а вторые очки он носил на груди, подвешенные за цепочку. Искусственную «ногу» Глеб одевал редко, хотя военкомат давно о нём позаботился и заказал ему усовершенствованный облегчённый протез. Он ему стал надоедать. (Старый, липовый протез хранился вместе с Пифагором в чулане, и о нём практически Глеб забыл).
…Времена изменились. Уже несколько лет кряду местные власти стали окутывать его своим вниманием, как фронтовика и кавалера двух орденов Славы. Ему было приятно, когда его портрет повесили на аллее героев, и он всегда был почётным гостем на трибуне во время парадов на площади Победы. Это был, один из моментов, когда он в обязательном порядке пристёгивал протез. Больше предпочитал передвигаться на манёвровой инвалидной коляске, которую ему подарили новое поколение воров. С некоторых пор он самостоятельно уже не выезжал навстречу волне. На рыбалку его теперь сопровождали или Корней или внуки Карпа, – неплохо управляющие его Прогрессом. На месте его мостков, стоял дебаркадер, окрашенный в голубую краску, к которому пришвартовывались маленькие суда. Глеб иногда брал удочку и кидал её с коляски около дебаркадера, чтобы наловить рыбы для сиамского кота Захара.
А вообще их зачастую хорошей рыбой всегда снабжал Корней и Карп Нильс, – хозяйничая на острове и сторожем и егерем вместе со своим младшим братом Иосифом.
Их отец Феликс внезапно скончался более десяти лет назад. Болезнь лёгких, про которую он давно забыл, неожиданно обострилась после перенесённого им гриппа. Мать их Зоя, которой было уже под восемьдесят лет, крепилась, но хозяйством уже не занималась. В тягость ей было ходить за скотиной, да и некогда. Она причастилась к церкви и посещала её каждый день вместе с соседскими старушками. Зоя пыталась и Наталью привлечь к богу, но та всегда отмахивалась и говорила, что ей не на кого Глеба оставить.
Наталья устала уже красить свои седые волосы и ходила белая, как лунь раздаривая всем свет. Несмотря, что Наталья подходила к восьмидесятилетнему рубежу, она по-прежнему имела милое и ухоженное лицо. И соседи её называли Белоснежкой или бабой Наташей.
Дом Чашкиных давно претерпел существенные изменения. Бревенчатые срубы были обложены красным кирпичом. Вместо русской печки на кухне стояла газовая плита и небольшой камин. В комнатах Глеба и Натальи на полу лежал паркет из бука. Только баня стояла, нетронутой, ей уже никто не пользовался. В ней кроме Насти никто раньше не мылся. Когда Руслан с семьёй уехалк матери, она переселилась жить в его сруб. Вела практически всё хозяйство в доме, – скотина, приусадебный участок и стирка были на её плечах. В 1970 году, Настя начнёт часто пропадать из дома, а через девять месяцев родит горластого мальчика. Кто отец сына? – она никому не признавалась? Даже Глебу, которого Настя всех больше уважала в доме. Она только мычала в ответ, храня немое молчание. Через два года Настя с сыном тайно покинет дом, не оставив никакой записки. Только через несколько лет домочадцы узнают, что Настю увезёт вор в законе Хан к своим родителям в город Торез на Украину. Сам же Хан позже будет осуждён и приговорён к восьми годам особого режима. Лично он пришлёт Глебу письмо из мест заключения и поделится своими откровениями.
Он признается Глебу, что его глухонемая родственница воспитывает его ребёнка. После этого письма прошло много лет, – затем многолетнее молчание.
СССР развалился вместе с коммунистической партией, и Украина стала ближним зарубежьем. Поэтому как сложилась судьба у Хана и Насти, Глеб и предположить не мог. Так – как вестей никаких больше не получали.
Дарья после гибели Цезаря так и осталась одна, занимаясь воспитанием трёх внуков. Мужчины ей больше не нужны были. Ту работу по дому, которую она не могла осилить, успешно выполнял Руслан и подрастающие внуки. Они не редко всей семьёй наведывались в свой родной город, где им всегда были рады.
Корней и Капа находились на пенсии, но продолжали работать. Их сын Алексей был офицером и жил в Забайкалье. Младшая дочь Жанна была ещё молода и замуж не спешила. У неё была цель, – во что бы то ни стало выучиться на врача невропатолога, а потом уже думать о свадьбе.
…Семья Каменских ещё до перестройки покинули Латвию и Советский Союз. Они переехали в Лейпциг родину Анны. Морис был учёным музееведом, теорию музейного дела знал в идеале. Соответственно и работал он по своему профилю. Анна была журналисткой часто с детьми летом приезжала в гости к бабке и деду в Россию, привозя от них в Германию целый воз здоровья и массу хороших впечатлений
Много воды утекло за это время. Резко поменялась не только жизнь, но менталитет народа. Никто и предположить не мог, что с перестройкой вскоре рухнет Советский Союз. А вместе с этой большой народной катастрофой возрастёт коррупция, и по городам распустит свои щупальца наглый рэкет. Преступность сильно помолодела и ожесточилась. В тюрьмах в основном сидела одна молодёжь. По России гулял беспредел. Многие воры в законе старой формации ушли на «вечный покой» или совсем отошли от дел. Утонул у себя в ванной патриарх уголовного мира Часовщик, – находясь в изрядном подпитии в один из неблагополучных дней.
От прободной язвы помрёт Барс.
Более тридцати лет назад, как только Наталья родила Глебу дочь Альбину, он передал кассу воров, созревшему для этого дела грамотному вору Зиме, но связей с ворами не терял. Они шли к нему за советами или просто так уважить его, – поддержать здоровье редкими медикаментами, оставить на кухне корзину с продуктами или помочь в чём – то по дому.
Глеб с сожалением вспоминал те золотые времена, когда его дом помогала строить вся улица, и когда соседи делились друг с другом последним куском хлеба. Сейчас почти все дома окружены высокими заборами, и друг к другу в гости уже не ходили. Мало того, каждый норовил оттяпать у соседа лишний кусок плодородной земли или умыкнуть незаметно ведро удобрений. Наступила эпоха не единения, а единоличия, каждый выживал, как мог. Люди, при сокращении штатов, готовы на предприятии друг другу горло перегрызть, устраивая разные каверзы и плетя интриги ближним. Но самое популярное изобретение это был чарующий лохотрон. Даже трезвомыслящие люди не могли устоять перед ним. Всем хотелось дармовых денег. Посулы, лживая реклама в СМИ, мутила людям голову. Мошенники были разнокалиберные, – от ловких изобретательных фокусников, манипулирующими шариками и напёрстками, до невероятности изощрённых строителей пирамид. Все хотели денег. По городам ходили люди с большими значками на груди, типа хочешь быть богатым! – спроси у меня, или хочешь похудеть! – спроси тоже у меня. Один из таких ловкачей был родственник бабы Наташи Кузьминой тридцатипятилетний Вадим Важенин, живший в Горьком ныне приобретя своё историческое название и переименованный в Нижний Новгород. Он всё реже и реже стал навещать дом на берегу Славки, где жили его единственные родственники.
Анна давно была уже мамой, и они с Морисом воспитывали дочку Сабрину. Их старший сын Август жил самостоятельно в Люксембурге, где недавно начал свою трудовую деятельность экономистом в одной из знаменитых винодельческих компаний Морис работал в это время в Лейпцигском музее литературы и искусства, но к тетрадям деда не прикасался, но некоторые разъяснения жене давал. Так, как она твёрдо решила хоть по кускам, хоть целой книгой опубликовать страшную исповедь советского генерала КГБ Березина. Анна не забывала иногда брать в руки Пифагора и держать с ним совет по книге, отлично понимая, что разговаривает с дублёром. Хоть это и была копия, но этот Пифагор, тоже её вдохновлял. После поездки в Дрезден ей подтвердят, что обладает она Действительно не подлинником Пифагора, а великолепно изготовленной подделкой, которой цена чуть больше двадцати марок. Об этом открытии она и без экспертов знала, но Морису ничего не говорила. Анна много материала собрала по фигурке, но все они разнились. Настоящий Пифагор был изготовлен неизвестным мастером. Некоторые эксперты из Дрезденского музея говорили, что был такой экспонат в музее, переданный на хранение Адольфом Гитлером и приписывали эту работу итальянскому мастеру шестнадцатого века Челлини Бенуто, другие же эксперты имели стойкое мнение, что это работа румынского скульптора Константина Бранкузи. Они утверждали, что хоть в фигурке и существует дух древнего мастерства, но выполнена она в двадцатом веке. Подобный конструктивизм было присущ именно Бранкузи и являлось его пожизненным логотипом. Они, без всякого сомнения, склонялись, что выполнен Пифагор в двадцатом веке румынским скульптором который был похоронен в Париже в 1957 году.
Заказ на дом
Была пятница. Автовокзал был переполнен пассажирами. Студенты и другой бывший пригородный и сельский люд, прочно обосновавшийся в городе имевшем статус областного центра. Все они отправлялись на выходные дни к себе на малую родину. Всем нужно было домой, – увидать родных и отдохнуть от суеты миллионного города. От касс тянулись зигзагообразные очереди. В середине кассового зала впритык к стене, где висела большая карта маршрута междугородних автобусов, стояла лавка с заманчивым названием «Здоровье». В эти дни, очередь в эту лавку была такая же, как и в кассах. В подарок своим родителям дети закупали оздоровительные чаи и биологические добавки, которые как объясняла хозяйка лавки, принимают постоянно космонавты.
Хозяйка статная женщина где – то на вид чуть за тридцать лет, приятной наружности, – чёрные прямые волосы, немного ниже плеч, утончённые черты лица, нос с обаятельной горбинкой. А главное зелёные глаза, – они странно блуждали по лицам всех покупателей мужского пола, будто выискивая себе подходящего партнера на танец обольщения. Опытный человек сразу мог распознать в этих глазах сексуальный голод и неудовлетворённость семейной жизнью.
У неё был медоносный голос и профессиональная хватка. Она так убедительно рекламировала свой товар, что ни один покупатель не уходил без покупки.
За её работой наблюдала другая женщина примерно такого же возраста. Но это лицо уже было не только приятное, а красивейшее!
Именно от таких дам, обладательниц воспламеняющего взгляда у мужчин закипала в жилах кровь, а у женщин немел язык от восхищения и зависти. Без всякого сомнения она являлась эталоном женской красоты и олицетворяла образ современной женщины. На неё без восторга нельзя было смотреть.
Её необыкновенные большие и умные глаза, не смиренно водили по сторонам. Эти глаза напористо брызгали таёжной голубикой включая при этом колдовское обаяние. Длинные шёлковые ресницы временами сдерживали этот напор, когда она кокетливо опускала веки. Смуглая без подтяжек кожа на лице, приятно блестела, отдавая шоколадным оттенком. И этот блеск был не косметический, это был щедрый дар матушки – природы, который можно было сравнить разве что со звёздной ночью, северным сиянием или восходом солнца. Любое из этих атмосферных явлений приносит человеку положительные эмоции, – так и она словно целебный родник била своей ослепительной красотой людям в глаза, принося им радость. Национальность в её облике было трудно угадать. В ней сочеталась одновременно горячая кровь дочери гор Кавказа и Кугитана.
Возможно, она была гордой осетинкой, а возможно покорной туркменкой? Угадать сложно, но в любом случае, в далёком прошлом её предки без всякого сомнения были участниками революционных этапов, когда разные религии вопреки природе нарушили национальные устои и удачно размешали разнородную кровь. От чего на свет появилось такое дивное создание!
Красивая и уверенная в себе, догадываясь, что вся змейка, образованная из живой очереди, включая и женский пол, наблюдают именно за ней, а не за продвижением покупателей. А если быть точнее, не наблюдают, а любуются ей, как произведением искусства. Она не крутила во все стороны головой и не торговала бесплатно своим неповторимым обликом. Она прекрасно знала себе цену и если тщательно приглядеться в её глаза, то в них можно найти сияние нежности и страстный темперамент, а также мудрость и хитрость. Это о таких женщинах писал Вадим Синявский
«О, женщина! Больше, чем тайна; больше, чем загадка… Ты – парадокс!
В норковой шубе и из такого же меха берете, она стояла сбоку лавки, рассматривая внимательно витрину, заставленную сверху до низу широким ассортиментом товаров.
Сжимая в руке дамские перчатки, она регулярно с витрины переводила взгляд на очередь, как бы дожидаясь, когда она полностью растает.
Очередь двигалась, вроде быстро, но периодически в её хвост пристраивались другие покупатели.
«Так конца не будет», – подумала женщина в шубе и, подойдя к застеклённой двери, два раза мягко постучала по ней.
Дверь отворилась.
– Простите! – сказала женщина в шубе, – я тут прочитала, что вы осуществляете доставку ваших товаров на дом.
Хозяйка при виде экзотической покупательницы изрядно смутилась, но сразу взяла себя в руки, сменив смущение на восхищение:
– Да такие услуги мы предоставляем покупателю, – улыбнувшись, ответила она.
– Я сейчас очень тороплюсь, и вас не хочу отвлекать от работы. Не могли бы вы сегодня к девятнадцати часам подвезти комплект чаёв «Зелёная поляна» и комплект биологических добавок для гипертоников. – Она достала из сумки визитку и протянула хозяйке.
– Будьте добры, по этому адресу осуществите доставку?
Хозяйка взяла у неё из рук визитку, показав женщине ухоженную руку с маникюром и массивным золотым перстнем с сапфиром. Она прищурила глаза и вслух прочитала:
– Жук Марта Осиповна, – президент ассоциации пенсионеров «Дамка», улица Горького. – Прочитав, она подняла голову. – Так это совсем, рядом от нашего дома. Хорошо, я пришлю к вам своего мужа, – согласилась она.
– Нет, пожалуйста, не утруждайте его? – замахала ручкой женщина. – Вы так прекрасно и очень понятно объясняете о полезности ваших чаёв. И мне бы хотелось именно от вас получить консультации по товару, который вы мне доставите О деньгах не переживайте? Для меня они значения не имеют.
– Ну, хорошо завезу вам я, – недоуменно пожала плечами хозяйка, – только мой муж более продвинут в этом деле. Я здесь лицо, можно сказать второе, объясняю поверхностно, а он официальный представитель генерального поставщика.
Тут толпа начала волноваться и все начали торопить хозяйку.
Женщина в шубе надела перчатки на руки, давая понять покупателям, что больше не намерена задерживать продавца. Она грациозно повернулась и, показав спину толпе, вышла с вокзала.
– Пантера! – раздалось ей в след.
Она улыбнулась, понимая, что это было не оскорбление, а настоящий комплимент её грациозной походке. И, пройдя привокзальную площадь, за углом села в тёмно – синий американский автомобиль марки «Линкольн», где её ожидал мужчина в бутафорских очках с роговой оправой.
– Состоялось свидание? – спросил мужчина за рулём.
– Безусловно, – ответила она, – тебе сегодня придётся побыть в одной из своих квартир. Или спустишься к Берте, – составишь ей компанию часов до десяти. А я займусь Ольгой Владимировной Панкратовой, – моей новой знакомой.
Как она покинет нашу квартиру, я тебе позвоню.
– Ты с ней уже познакомилась?
– На груди у неё бирка как транспарант висит, а близкое знакомство будет вечером, – потершись щекой о пушистый воротник шубы, сказала она.
Мужчина в бутафорских очках довёз её до дома, а сам развернулся и уехал в неизвестном направление, сказав ей, что будет ждать её звонка.
Женщину звали Марта.
Созерцательница Марта
Шёл 1990 год. Марта Жук в девичестве Кежай уроженка Мордовской автономной республики, приехала в миллионный город после окончания школы поступать на учёбу в Культурно просветительное училище на хоровое отделение. После успешного окончания училища была направлена работать в областной центр ДК «Железнодорожник», но не понравившиеся ей условия работы заставили её незамедлительно обратиться в профком ЖД к председателю Крапину, чтобы он отпустил её на все четыре стороны. В это время в кабинет зашёл экстравагантный мужчина средних лет приятной наружности, в костюме тройка и жёлтой рубашке с галстуком. В руках у него была стопка брошюр, которые он передал Крапину, и сел на стул, напротив Марты опершись локтями о стол. Ей в глаза сразу бросились рукава его костюма, на каждом из них было по одной пуговице, вместо обязательных четырёх.
«Ухаживать за ним некому. Не иначе один проживает?» – определила мысленно она и стала осторожно, не привлекая внимания изучать его:
«В лице угадывается настойчивость и упорство, хотя ведёт себя развязано при председателе профкома, явно показывает свою власть в присутствии обворожительной посетительницы. То, что рангом он ничуть не ниже профсоюзного лидера, мне это понятно. Ну, хорошо давай ещё глазками поиграем, посмотрим, кто победит? Я уверена или ты меня восвояси отпустишь с дипломом или предложишь руку и сердце! И я точно не откажусь! Ты мне тоже нравишься! А пуговицы к рукавам я тебе хоть сейчас присобачу».
Он тоже не отводил от неё своего испепеляющего взгляда. Правда губы и глаза его непроизвольно подёргивались в нервном тике. Одного его взгляда было достаточно, чтобы она своим аналитическим мышлением поняла, что он опьяняющим образом очарован ей. Такие мужчины уже попадались на её жизненном пути. Это были одарённые натуры, обладающие чувственным восприятием окружающего мира. Они высоко ценили её красоту и красоту интимных отношений. У неё тоже было ответное чувство к таким мужчинам, но, к сожалению ни с одним из них жизнь свою связать она не смогла, – так, как все они были женаты и с семьями своими из-за молодой экзотической красавицы, оставлять не решались.
Этот мужчина вполне устраивал её: – красив, не старый, при должности и наверняка обеспеченный. Сейчас он сидел перед ней и внутренне боролся со своим, откуда-то взявшим нервным недугом. Она не сводила с него глаз. Она чувствовала, что он прилагает невидимые усилия, чтобы укротить нервный тик, но ему это плохо удавалось. Тогда Марта встала, и смело, дотянувшись до графина и стакана, налила ему воды.
– Спасибо! – сказал он, выпив воду, и закашлял в кулак
– , Пожалуйста, – ответила она с улыбкой.
Он, прокашлявшись, всё же собрался с речью:
– Что же вы милейшая, ни одного дня не проработав, а уже мятеж поднимаете? Выйдите на работу познакомьтесь с коллективом, ну уж если не приживётесь, то будем смотреть, что с вами делать. Кстати в общежитие вы устроились? – спросил он.
– Не хочу я жить в бараке, и дворец культуры мне ваш не нравится. Отпустите меня домой?
Председатель профкома выдавил из себя:
– Так уж и барак? На мой взгляд, нормальные там условия, не люкс конечно, но жить можно.
От таких слов лицо Марты исказилось, но оставалось всё равно привлекательным. Незнакомый мужчина не сводил с неё глаз:
– Вас государство обучило бесплатно, – сказал он. – Как вы думаете, диплом свой отрабатывать? В далёкую неизвестность мы вас не можем отправить. Нас за это по головке не погладят. Сами понимаете, за нами тоже строгий контроль ведётся. И я должен заметить, что вам несказанно повезло, что вас направили работать в один из лучших городов СССР, а не в глухую деревню, где сельский клуб дранкой обшит, а крыша соломой покрыта.
…Марте интуиция подсказывала, что напротив её сидит не просто мужчина, а её спаситель. Такой взгляд может быть только у человека, как говорят в народе: – влюбился по уши с первого взгляда!
Она надула свои вишнёвые пухлые губы, и словно артистка пустила слезу. Затем, изобразив отчаяние, в слезах смело бросила:
– Подавитесь своим дипломом, всё равно я сегодня же умчусь домой.
Этот рискованный выпад как она и думала, сыграл ей на руку.
Домой никто ей уехать не дал. Мужчина увёл её к себе в кабинет, где на двери висела табличка.
Начальник юридического отдела В. А. Жук
Он тут – же сел за телефон и буквально за считанные минуты договорился, чтобы Марту оформили на непыльную работу в ДК «Железнодорожник». Ей предложили должность кассира, на что она с радостью согласилась. А через час она была обладательницей ключа от большого частного дома, принадлежавший юристу.
Через месяц они зарегистрируют свой брак, после которого он по согласованию сторон переведёт Марту кассиром в один из лучших театров города, с чего у неё и начнётся познание сладкой и в то же время нестабильной жизни.
Слава Жук, – бывший чиновник «ЖД», – уволенный за аморальный образ жизни после их свадьбы, пошёл в разнос. (Партком посчитал что он, пользуясь своим положением, склонил молодого специалиста к сожительству) Позже он будет осуждён, за содержание притона и торговлей огнестрельным оружием. Он вращался не только в кругу знати, но и в криминальной среде был уважаемым человеком. Имел свой голос везде и его нередко прислушивались. Но когда после освобождения на него пали подозрения, что он водит дружбу с ментами, отношение криминальных структур к нему резко изменилось. И тогда опасаясь за свою жизнь, он со всеми потрохами залез под крышу правоохранительных органов, проворачивая с ними выгодные операции. Свою жену Марту он обожествлял не только за яркую красоту, а так же за преданность. Находясь в заключении четыре с половиной года, Марта не забывала своего супруга и в каждый свой выходной садилась за руль его девятки.
Ехала к нему на зону, стараясь правдой и неправдой заслать ему за колючку деликатесную передачу. Надо сказать, что благодаря её внешности, препятствий для неё не было. С такой красоткой поговорить за праздник было не только мужчинам, но и женщинам. А уж оказать услугу, – совсем за счастье считали бравые офицеры системы исполнения наказаний. Они млели перед ней и с воодушевлением исполняли любую её прихоть, – водку или деньги передать, – нет вопросов. Продукты и сигареты, – с великой радостью.
Практически Жук на зоне жил, как в хорошем гастрономе. Когда он освободился, баловал её и золотом и шикарными тряпками. Выходил с ней в свет, возил не только в Сочи и Ялту, но и на международный горнолыжный курорт Хемседал в Норвегию. Этот курорт с его природной изумительной красотой называют скандинавскими Альпами. Там они и с горы Тоттен спускались не раз, и сноуборд осваивали в местном сноупарке. Далее была Флоренция с Неаполем и конечно Париж с Лувром и театром – кабаре «Мулен – Руж» и знаменитой Эйфелевой башней.
Это были прекрасные времена, и Марта с теплом вспоминала о них. Сколько было комплиментов в её адрес, – не счесть. Правда, отпускались они не лично ей, а мужу. Но ей было всё равно, так как эти комплименты бумерангом возвращались ей, непомерной щедростью мужа. После каждой такой поездки в её гардеробе висела или новая шуба, или на пальце появлялся изящный перстень с бриллиантом. Но это продолжалось чуть больше пяти лет. Его вновь арестовали. В этот раз, за сбыт крупной партии наркотиков и финансовую аферу. Второй срок существенно отличался от первого. Судья на этот раз не поскупился и приговорил его к одиннадцати годам с конфискацией имущества.
Марте достался четырёхкомнатный дом на Сортировке, в котором Жук родился и провёл большую часть жизни, а после превратил его в самый настоящий бордель, куда чаще заглядывали важные чины разных ведомств, да нужные люди, чтобы согнать «дурную кровь» на девочках. Помимо частного дома у них ещё была трёхкомнатная квартира в нижней части города, в которой они и жили. Дом был с виду убогий, дореволюционной постройки с маленьким балкончиком, где могли поместиться только два человека от силы. Зато в квартире была полная чаша изобилия. Итальянская эксклюзивная мебель фабрики Сappelletti, лучшая мировая сантехника и самая высшая японская радиоаппаратура.
После оглашения приговора все имущество было арестовано. Марте судебные приставы оставили только диван от гарнитура, стол, один стул, часть посуды и её личные вещи. Жука же обнаружили в камере одиночке повешенным. Свободолюбивый муж не мог сам залезть в петлю. И Марта в его добровольный уход из жизни не верила, обвиняя в его смерти работников правоохранительных органов, а именно бывшего важного чина из управления, – полковника Борщевика. Он помогал создавать Жуку агентство по утехам в частном доме на Сортировке, – то есть это был настоящий публичный дом и, обеспечивая ему, безопасность питался из рук Жука. Марта не лезла в их дела, но догадывалась, что секс услуги были ширмой. Главной целью для обогащения у них была торговля наркотиками. Она любила красиво жить и от лишних денег никогда не отказывалась, поэтому мужа никогда не предостерегала от пагубного занятия.
Марта по характеру была женщиной сильной и ума у неё было не занимать. Пережив утерю мужа, про горе быстро забыла, и стала размышлять, как ей жить дальше.
Продать недвижимость и уехать покорять Москву с дипломом хорового дирижёра, её не очень заманивала такая перспектива, да и не работала она ни одного дня по своей профессии. Прикинув свои возможности, она всё-же решила восстановить некоторые развалившие дела покойного мужа. Привыкшая к роскоши она без денег себя уже не мыслила. Торговать билетами в кассе театра её тоже не прельщало. Понимая, что материального веса и роста она на билетах не достигнет, выбрала схему Славы Жука и мало того модернизировала её. Кое – какой опыт, а именно как зарабатывать деньги, на сексуальных услугах привлекая к работе студенток из глубинки, она переняла от мужа. К тому же она была неплохим психологом, что ей, несомненно, пригодилось для набора кадрового состава. Схема была очень проста и надёжна.
В дешёвых пирожковых или чебуречных находившихся вблизи высших учебных заведений выискивала девушку неброской наружности, поглощающую с голодными глазами полусырой беляш, – Марта подсаживалась к ней и без труда знакомилась. Угощала студентку слойкой и кофе с молоком. За кофейной церемонией в непринуждённой беседе она наблюдала за глазами молодой собеседницы и если они горели, восхищаясь её красотой, то понимала, что в девушке есть изюминка и желание быть похожей на неё. Это был один из её тестов на будущую профессиональную пригодность. Марта уже наперёд знала, что нарядный фантик из студентки с далёкой Ветлуги или Уреня она непременно сделает.
Марта неприхотливо разговаривала со своей избранницей на разные темы и незаметно беседу переводила в другое русло. Она объясняла, как важно для женщины быть красивой и современной, но секретов для достижения этой цели сразу не выдавала. А уж обронить как бы случайную фразу, что у неё имеется хоть и на окраине, но в черте города пустой дом, в который она за низкую плату готова заселить послушных девочек – студенток, ей было совсем просто. Достаточно было только заикнуться и девушка завороженная выгодным предложением незнамо откуда появившейся доброй феи, готова была зарыдать от свалившейся на неё удачи. В этот или на следующий день, новая знакомая Марты покидала своё дорогое жильё и переезжала жить в дом на Сортировке. Так она собрала первую бригаду из пяти человек. Провела с каждой не только персонально идеологическую обработку, но со вкусом подобрала им красивые наряды и сводила в парикмахерскую. Из провинциалок, все студентки до одной превратились в модных и интересных девушек. Так она подготавливала их к взрослой жизни, которая позволит им жить безбедно не только на время учёбы в университете, но и после. Клиентов же для девочек из её бригады, она подбирала не из рыбаков и бывших слесарей. Большинство из них относились к числу её знакомых. Это были пенсионеры, не редко посещающие театр. Раньше работая в кассе за невинные знаки внимания, она оставляла для них билеты на аншлаги.
Предварительно переговорив с каждым в отдельности, она зарегистрировала ассоциацию пенсионеров – любителей шашек «Дамка». Помимо этого она отобрала несколько человек с музыкальными данными, и получился певческий ансамбль из пенсионеров, где она была не только хоровым дирижёром, но и концертмейстером с аккордеоном. Всё было узаконено так, что к её развратной деятельности комар носа бы не подточил. Деды хоть и редко, но давали концерты для таких же пенсионеров, как они. В доме Марты «добро – почтенные дедушки» шашками увлекались и душу тешили с молодыми девицами. Древними стариками их нельзя было назвать, они хоть и держались порой за поясницу или грудь, но были безукоризненно словно лорды одеты и оценивающе блуждали своими бесцветными и масляными глазами по полуобнажённым девочкам.
И все они безмерно были добры к девочкам. Каждый считал себя филантропом, – всё до копейки из карманов вытащат, только бы получить наслаждение с девушкой, несмотря на то, что по возрасту могла быть ему внучкой. Они осознавали, что граница их былой сексуальной прыти осталась далеко позади. Наступил пик увядающего возраста. А в этом доме они хоть и на короткий срок, но обретали молодость и жизненную одухотворённость. Покидали они дом счастливые и уверенные, обещая при первой возможности нанести ещё визит в «Храм грёз», – такое название придумала Марта своему развратному детищу.