Глава 1. Простая истина
Бывает так, что утром просыпаешься и вдруг осознаёшь простую истину, даже странно, что не догадался раньше. Нечто подобное произошло и с Глебом после того, как собравшись с силами, словно бы выдавил из себя признание: всё то, чем он занимается в последние годы, уже не приносит прежнего удовлетворения. А это значит, что пора сменить профессию. И вот однажды, стоило только оторвать голову от подушки, Глеба осенило: почему бы не заняться кинорежиссурой? Хороший сценарий он может написать, однако в итоге из него соорудят какую-нибудь халтуру на потребу публике. Совсем другое, если один в двух ипостасях: и сценарист, и режиссёр. Толчком к этому решению стал разговор с Водопоевым – познакомились, когда пришлось выручать Алину из беды. Чтобы как-то отблагодарить его за помощь, пригласил в ресторан, и вот там за рюмкой коньяка зашёл разговор о судьбе писателя. Глеб хоть и опубликовал несколько книг, но мог лишь мечтать о высоких рейтингах продаж, даже после успеха спектакля по его пьесе мало что изменилось.
Водопоев посочувствовал:
– Как ни крути, Глеб, но даже у талантливого писателя в нынешние времена положение аховое! Пишут все, кому не лень, а публикуют только то, что издателю понравилось. Да мало ли что ему в голову втемяшит! Вот и получается, что надо иметь своё издательство, а это денег стоит. Если приплюсовать расходы на рекламу, такое дело окажется под силу только человеку с солидным капиталом.
– И что, других вариантов нет?
– В прежние времена можно было рассчитывать на меценатов. Горький, Луначарский помогали молодым талантам бесплатно, что называется, по доброте душевной, а где теперь таких найдёшь? У каждой влиятельной персоны один интерес – получить солидный куш. Но ведь на издании книг много не заработаешь. Тебе-то издатели сколько платят?
Глеб не хотел выглядеть смешным, а так бы и случилось, если бы озвучил сумму гонорара за опубликованную книгу, поэтому ушёл от прямого ответа на вопрос:
– Ещё когда служил в солидной фирме, кое-что скопил на чёрный день, так что не бедствую.
– Ну, если тебя всё устраивает, тогда нет смысла эту тему обсуждать…
К счастью, не каждый писатель измеряет свой успех деньгами, поэтому Глеб поспешил возразить:
– Да как я могу быть доволен, если мои книги издают крохотным тиражом, а полки магазинов завалены макулатурой? Не удивительно, что и в кино такая же хренотень, всё потому, что хороших сценариев кот наплакал. С театром вроде бы повезло, удачный получился спектакль по пьесе «После оттепели», но где гарантия, что и дальше так пойдёт?
– Тут либо надо иметь собственный театр, либо дружеские отношения с худруком. Но это маловероятно… Слыхал, против Скороходова, худрука «Театра всех времён», собираются дело возбудить?
– Так ему и надо! Ну а мне что делать?
Водопоев задумался, потом посмотрел на Глеба так, словно бы оценивал его возможности – потянет или нет? Похоже, был вполне удовлетворён тем, что увидел, поэтому и задал вопрос, вроде бы не имеющий прямого отношения к обсуждаемой теме:
– Ты как относишься к авторскому кино? Это когда в одном лице и сценарист, и режиссёр.
– Да в общем, положительно.
– А попробовать не хочешь? Денег на постановку я найду, знаю и толкового администратора, он собаку съел на производстве фильмов. Если что, подскажет, как сделать так, чтобы фильм принёс доход…
Глеб, даже не дослушав Водопоева, замахал руками:
– Нет-нет, я не потяну! Этому ремеслу учиться надо, да и возраст у меня не подходящий. Там же, как на конвейере, адские нагрузки!
– Ради благой цели можно потерпеть, – заметил Водопоев, а потом, видя, что Глеб мотает головой, выражая несогласие, добавил: – Насколько я понимаю, ты хочешь заняться "просвещением ума и сердца", именно так сформулировал свою задачу один издатель, по убеждениям масон, ещё во времена царствования Екатерины, не помню, уж какой из двух. Вот и собери все свои силы в кулак и иди к желанной цели. А на курсы кинорежиссёров я тебя устрою.
Два года – этого вполне достаточно, чтобы в свободное от учёбы время написать сценарий, так что, получив диплом, можно сразу же к делу приступить, а то и раньше, на стадии дипломного проекта. Проблема в том, чтобы найти такую тему, которая и публике была бы интересна, и позволяла выразить мысли и чувства, переполнявшие сознание и требовавшие выхода в той или иной форме. Взаимоотношения личности и власти – вот о чём хотелось бы снять фильм. И тут Глеба осенило: нет более известного произведения, посвящённого этой теме, чем «закатный роман». Смущало то, что ни одна из прежних экранизаций не удалась в той мере, чтобы соответствовать задаче, которую поставил перед собой Михаил Булгаков. Никаких существенных претензий к создателям этих фильмов Глеб не собирался предъявлять, однако каждый раз после просмотра не мог избавиться от ощущения, что роман гораздо глубже, по крайней мере в том, что касается московских глав.
Наконец, диплом в руках, а в компьютере сценарий фильма с раскадровкой, эскизами и всем, что полагается для того, чтобы считать завершённым подготовительный этап. К этому времени Глеб по совету всё того же Водопоева зарегистрировал фирму по производству кинофильмов, в качестве юридического адреса указав загородный дом своего приятеля – тот не возражал. Как назвать, долго не раздумывал – «Студия-ПУСК», что в свободном переводе означало «просвещение ума и сердца с помощью кинофильмов». Ну и Водопоев не подвёл – нашёл инвестора и как бы в нагрузку к нему несколько человек, которые должны были составить административную группу. Тут не удалось избежать конфликтов, но как без них, если задумал нечто необыкновенное, что другим оказалось не по силам?
Споры начались уже на стадии заключения договора с инвестором. Даниил Аркадьевич Дорогомилов, почётный президент солидного банка хотел получить право на контроль за реализацией проекта, причём мотивы у него были самые благородные:
– Видите ли, Глеб Васильевич, я с давних пор поклонник творчества Булгакова. У меня дома собраны все книги, написанные о нём, картины и рисунки, есть даже японская ваза с его изображением, ну и конечно, фильмы по его произведениям. К примеру, «Собачье сердце» Владимира Бортко я с удовольствием смотрю, а вот «Мастеру и Маргарите» совсем не повезло – ни один фильм не соответствует высочайшему уровню «закатного романа». Вы моя последняя надежда, поэтому прошу: не подведите.
– Я постараюсь, Даниил Аркадьевич.
– Теперь о том, что запишем в наш контракт. Вы отдаёте мне копию фильма для реализации, а я договариваюсь с прокатной фирмой и гарантирую вам 50% прибыли.
– А как же авторские права?
– Не беспокойтесь, эти права останутся за вами, так что можете и сами договариваться с прокатчиками. Но для новичка это дело безнадёжное, а вот у меня есть кое-какие связи.
– Что ж, если так, то я согласен.
– Однако есть ещё одно условие, которое нужно обязательно внести в наш договор. Если что-то из отснятого материала я сочту неприемлемым, тогда вы должны будете всё исправить в соответствии с моими требованиями либо нашему сотрудничеству придёт конец со всеми, как говорится, вытекающими…
Старик закашлялся и потому поспешил закончить разговор, а Глеб так и не стал выяснять, что конкретно он имел в виду, поскольку сам был заинтересован в полном соответствии фильма замыслу Булгакова. Конечно, условия кабальные, но других вариантов просто нет.
Исполнительный продюсер фильма, некто Аристарх Несвятский, не признавался в любви ни к Булгакову, ни к героям его романа, однако все уши прожужжал, пытаясь наставить Глеба на путь истинный:
– Вот эти эпизоды из сценария надо бы убрать, поскольку у публики уже сложилось своё представление и о романе, и о личности Мастера, словом, обо всём, а вы норовите представить свою интерпретацию, свой взгляд, иной раз слишком сложный для восприятия неподготовленного зрителя. Будьте попроще, тогда гарантирую успех.
Но Глеб был непоколебим, настаивая на своём. К евангельским главам он собирался отнестись со всем почтением, а вот в московских намерен был несколько убавить то, что больше напоминало газетный фельетон, и сделать ставку на более важные линии сюжета. Сошлись в выборе актёров на главные роли: Маргарита – Алина Гурская, Понтий Пилат – Андрей Смольников, Воланд – Виктор Трембицкий. Двое последних превосходно исполняли эти роли в театре, так что им и карты в руки.
К сожалению, Никита Мундштуков не принял предложения сыграть Михаила Берлиоза – счёл, что негоже в его статусе валяться под трамваем, пришлось пригласить Владимира Ильинского. Михаила Зареченского хотели ангажировать на роль Ивана Бездомного, но актёр сослался на контракт с какой-то фирмой: «Подрядился целый год рекламировать пельмени и горчицу. Так что извини, не смогу ничем помочь». Решили доверить эту роль Александру Ященко.
Павел Приветный было дал согласие похудеть на двадцать килограммов, чтобы на экране воплотить образ незабвенного Коровьева, однако категорически воспротивилась супруга – ей такой доходяга в постели ни к чему. А вот Милош Брозович без раздумий согласился – видимо, потому что не женат. В общем, не без трудностей, но состав исполнителей укомплектовали.
С Мастером возникла незадача совсем иного рода. Глеб подготовил два варианта сценария – один вполне традиционный, а во втором Мастер оставался как бы за кадром, то есть присутствие его ощущалось, он даже произносил какие-то слова, но зритель не должен был увидеть его лица. В качестве аргумента Глеб сослался на пьесу «Александр Пушкин», в которой Булгаков вывел главного героя из состава действующих лиц. Понятно, что это уже крайность, однако выбор актёра на роль Мастера по принципу сходства внешности с Булгаковым ничем не лучше. А уж лепить что-то вроде «компьютерной маски» – это ни в какие ворота не влезает. В итоге Несвятский поддержал второй вариант, видимо, исходя из экономии бюджета. Он же предложил кандидатуру главного оператора, ну а технический персонал и оборудование предоставила фирма, с которой был заключён соответствующий контракт. А дальше только оставалось громогласно, на всю съёмочную площадку прокричать: «Мотор»!
И вот уже съёмки фильма в полном разгаре, а самое сложное Глеб оставил напоследок – некоторые эпизоды требовали длительной подготовки с участием костюмеров, декораторов и других специалистов в своём деле, без которых невозможно создать хороший фильм.
Глава 2. Видение
Всё началось во время съёмок «Великого бала у сатаны». Вдруг где-то на заднем плане появился силуэт, который никак не вписывался в мизансцену.
– Почему посторонние в кадре? – вскричал Глеб.
– Где? – отозвался оператор.
– Да вон там, на заднем плане, у колонны.
– Там только двое голых негров в белых тюрбанах, – в подтверждение своих слов оператор ткнул пальцем в дисплей видеокамеры.
Но Глеб настаивал на своём:
– Ну как же нет? Вон, в пальто и в шляпе…
Что делать, ассистент режиссёра, расталкивая массовку, бросился наводить порядок. Но вскоре вернулся и в смущении развёл руками:
– Нет там никого. Только те, что в ведомости на зарплату. А пальто никому из них не выдавали, потому как в реквизите на сегодняшний день оно не значится. Только фраки для актёров и набедренные повязки для актрис.
Такого с Глебом прежде не случалось – вполне могли возникнуть идеи, которые никому другому не пришли бы в голову, но чтобы так, то есть чтобы видеть то, чего никто кроме него не видит, – это уже нечто запредельное.
Что делать? Глеб подозвал второго режиссёра:
– Ладно, общий план доснимайте без меня, а я пойду немного отдохну, – и как бы в оправдание: – Видимо, глаза устали, чёрт-те что мерещится.
Только прилёг на диван в комнате для отдыха, как прибежала Алина, в чём была, то есть в халатике на голое тело:
– Глеб! Что с тобой? Давай смеряю тебе давление…
– Не надо! Всё в порядке.
– Женя говорит, будто ты видишь то, чего на самом деле нет. Может, у тебя галлюцинации?
– Так ведь оператор смотрит через объектив, а я вижу реальную картину.
Подобная логика вряд ли кого-то убедит, но Алина решила подыграть – спорить с болезным ни к чему, только хуже будет:
– В этом нет ничего удивительного. Ты как автор сценария и режиссёр обязан проникнуть в самую суть «закатного романа», потому и видишь то, что другие не в состоянии разглядеть.
У Глеба своё мнение на этот счёт:
– В том-то и дело, что истина доступна только самому Булгакову. А это виде́ние – знак, указание на то, что я так и не сумел разобраться в его замысле, – и дальше, тяжело вздохнув, Глеб как бы подвёл огорчительный итог: – Съёмки придётся остановить.
Алина в ужасе:
– Глеб, это невозможно! Разбирать декорации, массовку отправлять по домам… Ведь уйма сил потрачена на фейерверки и другие спецэффекты! А потом всё сызнова? Да знаешь ли ты, сколько времени уходит на макияж для этой сцены? А гробы, все эти ходячие скелеты куда девать, за ночь всё растащат. Оркестр в полтораста музыкантов снова приглашать… Неужели ты не понимаешь, что Несвятский тебя с потрохами съест?
Глеб только пожал плечами:
– Если снять этот фильм мне не суждено, пусть так оно и будет. А халтурить не стану, даже если Несвятский подаст на меня в суд, чтобы компенсировать убытки, – потом, видя, что на глаза Алины навернулись слёзы, попытался успокоить: – Есть у меня предчувствие, что к завтрашнему дню найду нужное решение. Скажи всем, чтобы к десяти утра всё было готово.
– Ты уверен?
– Да.
Как правило, озарение случается, когда его совсем не ждёшь, однако в этом случае совсем не так, поскольку слишком многое поставлено на карту. Один день простоя ему простят, а если с поиском решения затянет, через неделю продюсер найдёт другого режиссёра, и тут даже Водопоев не поможет.
Так что же делать – заново перечитать московские главы? Но Глеб их знает почти что наизусть, и маловероятно, что за несколько часов обнаружит то, до чего за полвека булгаковеды не додумались. В итоге решил прогуляться по тем заповедным уголкам Москвы, которые так или иначе связаны и с романом, и с биографией Булгакова. А начал с дома на Большой Садовой, где располагалась «нехорошая квартира», затем прошёл по Малой Бронной мимо Патриаршего пруда, и вот уже, миновав Никитский бульвар, добрался до Арбатской площади.
Налево – улица, ведущая к Кремлю, а справа – Арбат, по нему ездил «великий вождь» в сопровождения эскорта, направляясь в сторону «ближней дачи», что недалеко от Кунцево. Не странно ли, что здесь пересеклись пути генсека и персонажей из шайки Воланда? О том, что есть что-то общее между Сталиным и Воландом, уже давно писали, а если так, тогда нельзя сводить содержание московских глав романа к истории взаимоотношений Мастера и Маргариты на фоне событий, словно бы позаимствованных из анекдота. Нет, всё гораздо глубже! Но где, в какой главе писатель дал хотя бы крохотный намёк на то, как относился Булгаков к действующей власти?
Первый вопрос, на который следует найти ответ: когда Воланд прибыл в Москву? Судя по тому, что «балычок особенный» Арчибальд Арчибальдович «у архитекторского съезда оторвал», события происходят в 1937 году, когда состоялся Первый Всесоюзный съезд архитекторов. Эту догадку косвенно подтверждает и упоминание «Дома Драмлита», фасад которого отделан чёрным мраморов, а ведь роскошный Дом писателей в Лаврушинском переулке был построен в том же году. Чего уж больше, если всё предельно ясно?
Впрочем, ясно лишь то, что где-то в романе должно быть выражено отношение Булгакова к репрессиям тех лет, причём Булгаков должен был всё сделать так, чтобы никто или почти никто не догадался. Понятно, что ввести в состав персонажей палачей из НКВД, а тем более упомянуть имена жертв сталинского террора он не мог – даже в романе, который пишется буквально «в стол», только самоубийца на такое легкомыслие способен.
Пришлось Глебу покопаться в интернете. И вот уже ближе к вечеру кое-что нашёл – некий то ли блогер, то ли мало кому известный писатель высказал предположение, что под личиной графа Роберта скрывается Роберт Эйдеман, соратник Тухачевского, за что и пострадал. На роль императора Рудольфа претендует комендант Кремля, Рудольф Петерсон, тоже зачисленный в число заговорщиков. Яков Агранов, начальник отдела НКВД, «специалист по интеллигенции», причастный к гибели экономистов Николая Кондратьева и Александра Чаянова, в 1938-м был объявлен «врагом народа» и расстрелян. Ну чем не господин Жак? Ещё один персонаж – Гай Кесарь Калигула. По мнению блогера, он чем-то смахивает на Марка Исаевича Гая, начальника Особого отдела НКВД, расстрелянного в 1937-м.
Что же получается? На этом балу всё перемешалось – убийцы с жертвами, черти с мертвецами, погибшие от яда с отравителями, так что в итоге невозможно разобрать, кто в чём и кто более других виновен. И самое главное – все гости мерзкие и отвратительные, за исключением разве что несчастной Фриды. Глеб понял, что нашёл разгадку, то есть расшифровал тайное значение главы «Великий бал у сатаны» вовсе не он, а вот причина появления призрака Булгакова по время съёмки теперь не вызывает никаких сомнений.
