Я позвонил… Квартирная хозяйка отперла дверь. И пока она удивлялась, что никого нет, – я боком проскользнул мимо неё в коридор. Стараясь быть незамеченным, чтоб сделать жене приятный сюрприз, я вошел в свою комнату… И… и…
Не веря глазам, я отшатнулся…
Моя жена сидела за круглым столом. Рядом на кушетке расположился наглый и красивый грузин Лошакидзе, которого я десять лет тому назад выгнал из квартиры. Нахал утверждал, что он князь, когда он на самом деле был всего только агентом табачной фабрики.
Я стиснул со злобой зубы и стал около комода с мыслью:
– Хорошо же!.. Посмотрю, голубчики, что вы будете делать!..
Грузин встревоженно подошел к двери, осмотрел везде и возвратился на свое место…
Я обратил теперь только внимание на то, что на столе горкой были сложены набитые папиросы и табак. И не понимал, что это могло значить…
Грузин как ни в чем не бывало продолжал:
– Ваши глаза!.. О-о!.. Ваши красивые глаза!..
Анета – потупившись – набивала папиросы, и тонкие худые пальцы её дрожали…
Тут я уже не вытерпел… Главное – мне показалось обидным, что оба они не обращали на меня внимания, словно меня нисколько не касалось все!
О, легкомысленные женщины!.. Как быстро вы порываете нити прошлого!..
Я с бешенством стукнул кулаком по комоду. Круглое туалетное зеркальце упало и разбилось…
– Боже мой!.. что такое?.. – суеверно вскрикнула жена.
Хвастунишка грузин поднялся, дрожа от страха, схватился за кинжал, заткнутый за пояс, и пробормотал:
– Э… э!.. Это что за дур-рачество!..
Кровь волной хлынула мне в лицо…
«Это я дурак?.. Хорошо же!.. Я покажу вам дурака!..»
Хотелось броситься на наглеца и пронзить насквозь ему сердце вместе с синим чекменем. Но я пересилил себя и только заскрежетал в ярости зубами:
– Хор-рошо-же!.. Вы еще меня вспомните!.. Я придумаю для вас обоих такое наказание, от которого запляшут чертики в аду!..
И я крикнул:
– Вон отсюда, мер-рзавец!..
Оба опрометью бросились в ужасе из комнаты, а следом за ними и я.
V
Тысячи разных планов кружились в голове.
«Убить обоих?.. Воспользоваться тем, что Анета суеверна, – поселиться незримо в квартире и преследовать обоих, подобно загробному духу?..»
Я пока не остановился ни на одном плане… И со злости решил отправиться в квартиру своего начальника, старшего бухгалтера Чебурахина, который все время службы отравлял мне существование бесконечными придирками и выговорами. Хотелось вылить куда-нибудь свое накипевшее чувство.
В квартире Чебурахина было много света и шума. Собрались гости. Оживленно говорили и смеялись. Еще в прихожей я услыхал вдруг свою фамилию – «Сверчков, Сверчков» и остановился.
Говорили обо мне… Что я загадочно исчез, и недавно моя жена обращалась в контору за пособием.
– Удивляюсь тому, что случилось!.. – говорил Чебурахин. – Человек – словно провалился в ад… Правда, покойный Сверчков (Это я-то покойный!.. Каков нахал?.. А?..) был очень неисправен по службе, и это наводило меня на подозрения, не пьет ли он запоем… (А-ах ты, р-ро-жа!.. Да знаешь ли ты, что я не всегда позволяю себе это удовольствие даже по большим праздникам!). Манкировал обязанностями… (Что-о?.. А ты, подлец, хотел бы загнать меня работой в гроб!..). При том говорит, что это был ревнивец и невозможный в семейной жизни человек!.. (Вот как!.. Да ты пробовал ли со мною жить?.. А-а?..). Вообще это был субъект, не стоящий внимания… («Субъе-ект»?.. Твое счастье, что «я» не «я», а то показал бы я тебе «субъекта»!..). И на всех этих основаниях я решил отказать его жене в пособии…