Капкан для «Тайфуна»

© Михаил Алексеев, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

30 сентября 2016 года

35 километров южнее Вязьмы

– Блин! А я ведь честно опасался – вдруг грибов не будет? Друзья приехали, повез их в глушь, а грибов нет! Вот бы облажался! – воскликнул Трофимов, внимательно глядя на дорогу и крутя баранку своего «Таракана». – А тут такой подарок! Я столько грибов в жизни еще не видал! И особенно – подосиновиков!

Алексей Трофимов – индивид мужского пола 52 лет от роду, офицер запаса, пенсии не выслужил, поэтому работает в народном хозяйстве. Женат один раз и навсегда. Две взрослых дочери, внук и внучка двойняшки оставляют ему право считать, что не все так плохо было и есть в его жизни.

– Алексей Федорыч! Ты не мог ошибиться! Успокойся! Все отлично! Сейчас приедем, пожарим грибочков, достанем из холодильничка мою «Хортицу» и твоего «Бульбаша», и праздник продолжится! – со смехом успокаивал его сидящий справа Андрей.

Андрей Гладкий, его боевой товарищ и, как показала жизнь, друг. Дружба их началась в далеком 83-м году в стенах Голицынского пограничного, где по воле судьбы они и познакомились. И Алексей, и Андрей по жизни и характеру люди общительные. Хотя конкретно для профиля училища это качество является определяющим и совсем не удивительным. Наоборот, трудно представить себе замполита немногословным, молчаливым и замкнутым. Но сказать, что они были друзьями сразу же не разлей вода, было нельзя, хотя они и служили в одном отделении. Тогда. Просто жизнь идет и расставляет постепенно все по местам. Училищный друг Трофимова, с которым у него рядом четыре года стояли кровати, отдалился и не горел желанием поддерживать старую дружбу. И за эти годы они как-то и сблизились с Андреем. Вполне возможно, потому, что их общие четыре года на казарменном положении в училище были им одинаково дороги. Дороги тем чувством единения, общности и чувства уверенности в тех, кто стоит в строю с тобой плечом к плечу. Но не все товарищи по взводу разделяли подобное отношение к общему прошлому. Как сказал один из таких: «Было и было! Чего вспоминать и жить прошлым?» И такие не приезжали на встречи выпускников училища по круглым датам. А Алексей с Андреем не пропустили ни одной! Хотя нужно добавить существенную деталь – Трофимов жил недалеко от Москвы, а Андрей в ее пригороде и поэтому всегда был среди тех, кто организовывал эти встречи.

Но кроме этого, они ездили друг к другу в гости! Чаще приезжал Андрей с женой к Трофимовым в Вязьму. Алексей с женой реже, но связь не прерывалась и постоянно поддерживалась телефонными поздравлениями с праздниками и периодическим общением по скайпу. К тому же Андрей обладал редким даром – феноменальной памятью. Он помнил дни рождения всех сокурсников. Помнил, какого числа произошло то или иное событие и какая была погода. Поэтому никогда не забывал позвонить. Алексея в этом плане выручала жена – у нее была тоже хорошая память на числа и даты.

И вот Андрей с Инной приехали в гости. И приехали не просто так, а с желанием сходить по грибы. И с этой целью две семьи и поехали за шестьдесят километров от города, а конкретней – за деревню Хватов Завод. Знал там Трофимов грибные места. Что удивительно, ни один он знал этот забытый всеми уголок района. Грибники там были всегда, но что значит десять-пятнадцать человек на несколько десятков квадратных километров непроходимых смоленских лесов? Места и грибов хватало всем и всегда. И сейчас Алексей был искренне рад, что все у них получилось! Они ехали домой счастливые и довольные, несмотря на низкое небо и мелкий моросящий дождик, не обращая внимания, что в тепле машины от мокрой одежды поднимался парок, что коленки, обтянутые мокрыми штанами, никак не согреются.

А в немаленьком багажнике трофимовского «Таракана» громоздились ведра, рюкзаки, целлофановые пакеты и, как апофеоз жадности заядлых грибников, сделанные из рубашек Алексея и Андрея узлы с грибами. И даже мысль о том, что все это нужно будет сегодня почистить и переработать, не портила настроения. Сначала отпразднуем это событие, а потом все вместе сядем в кружок и перечистим все это великолепие, под приятные воспоминания, анекдоты и просто смешные истории.

С женами им обоим повезло. В лейтенантские годы среди офицеров гуляла поговорка, что жена офицера имеет звание на ступень выше звания мужа. Что имело подтверждение в реальной жизни: жена первого ротного командира Трофимова – капитана – точно была майором. И никак не меньше. В данном случае Трофимов в машине вез генеральшу – ввиду того, что Андрей только что ушел в запас в звании полковника ФСО. Значит, его жена Инна имела звание генерал-майора. Жене Трофимова Ларисе в этом вопросе «не повезло». Он не смог выполнить данное ей в молодости обещание, что она будет женой полковника. Так случилось, что в 91-м году оказался не там, где нужно, и не в то время. Служил он тогда в 27-й отдельной мотострелковой бригаде спецназа КГБ СССР. И после августовских событий, в которых бригада принимала активное участие, ему пришлось уволиться, не успев получить даже капитана. Таким образом, капитаном могла быть только его жена.

А по жизни Инна была заведующей библиотекой, а жена Алексея работала на железной дороге. Особенностью их семей было то, что они ими были с самого начала и по настоящий момент. То есть стаж их семей был более 30 лет каждая. Нельзя сказать, что это крайняя редкость, но все же не многие могут похвастаться таким точным выбором, сделанным так давно. Чья в этом заслуга – жен или Алексея с Андреем, сумевших найти тех единственных и на всю жизнь, – неизвестно. Учитывая, что женились они после третьего курса училища. Это уже три года казарменного, когда каждое увольнение – праздник! Каждая девушка – красавица! А каждая красавица, взглянувшая в твою сторону, – уже потенциальная жена! Плюс к этому на момент поступления в училище у Трофимова за спиной был почти год службы в погранвойсках, где единственными женщинами на заставе были жены двух офицеров и прапорщика. Остальное – телевизор. А Андрей успел до училища уже отслужить полтора года срочной.

Учились они на закрытом факультете, о котором в информации об училище для абитуриентов не говорилось ни слова. Готовили на этом факультете офицеров для двух смежных управлений КГБ, не связанных со спецификой пограничных войск. Но преподаватели всех общевойсковых дисциплин были офицеры с пограничного факультета, и обучали их с таким же тщанием, как и будущих пограничников. Поэтому зеленые фуражки они могли носить с полным правом и соответствующим достоинством. До выпуска. После выпуска – форма и цвет погон менялся в соответствии с распределением.

С точки зрения вообще военных училищ СССР их учебный взвод был своеобразный – из тридцати набранных в него двадцать пять были солдатами и сержантами, и лишь пятеро были пацанами с гражданки. Причем из этих двадцати пяти двое уже отслужили по два года. Но конкретно для их факультета это было нормой.

И в связи с этим можно было представить, как корчило парней от спермотоксикоза, давило на уши при виде любой девушки. И какой шанс был ошибиться!

Но они сумели! Может, благодаря своим головам, а может, благодаря восприятию ими замполитовского воспитания.

И вот так радостно обсуждая итоги грибной охоты и предвкушая ждущее застолье, они и ехали по проселочной дороге по направлению к Хватову Заводу, где начинался асфальт. Дорога под мелким, идущим целый день дождичком размокла, однако пока держала машину. Проблемой становилось то, что глина, из которой и состояла собственно дорога, намокла и стала скользкой. Поэтому стало сложнее ехать – рытвины Трофимов старался проходить по вершинам между колеями, и машина часто соскальзывала в колею. Но заранее подключенный передний мост и включенная блокировка позволяли его старенькому «Таракану» пока преодолевать эти препятствия одно за другим.

Оставалось метров двести до когда-то в 80-е годы отсыпанного и брошенного участка дороги, где уже можно было расслабиться, когда Алексей подъехал к очередной небольшой рытвине. Небольшой она была, когда они ехали в лес. Сейчас, судя по следам, незадолго до них тут кто-то уже боролся с этим препятствием. И эти следы говорили – этого кого-то выдергивал «Беларус». При этом значительно углубив колеи и проломив верхний твердый слой дороги.

Алексей остановил машину, прикидывая шансы проскочить и размышляя, что делать и кого звать, если засядет. А этого очень не хотелось. Хотелось домой и к столу.

Время на момент выезда из леса было примерно 15 часов. Сейчас, значит, около половины четвертого. До темноты не так уж и много времени.

Решился! В голове в очередной раз, как всегда в подобных ситуациях, мелькнула мысль, почему он не ездит летом на уазовской резине. Сейчас она бы была гораздо более к месту, нежели та шоссейная, что стояла на «Таракане».

Удалось проскочить половину лужи, когда «Таракан» днищем или мостами ударился о скрытый под водой гребень колеи, взревел дизелем и прополз на брюхе еще метра два. После чего встал.

– Все! Приехали! Здравствуйте, девочки! – со злостью сказал Трофимов и открыл дверь. Выйти из машины можно было только прыжком через лужу.

Захлопнул дверь, полез в карман за мобилой.

– Леша, может, раскачаем? – переспросил Андрей. Дамы молчали. И это в данный момент было правильно.

– Не раскачаем. Автомат. С ним не раскачаешь. Сейчас буду другу звонить. У него «Санта Фе». Очень надеюсь, что он дома.

Ему и всем им повезло – Сергей был дома, его мобильник отозвался, и оставалось только дождаться, когда он подъедет. Было опасение, найдет ли он их, но, во-первых, дорог тут, мягко говоря, мало, если не сказать нет вообще, и во-вторых, великое достижение конца XX-го столетия – сотовая связь в данном месте была уверенной.

Пока они коротали время и развлекались старыми бородатыми анекдотами и смешными случаями из жизни, можно рассказать, кто такой Сергей.

Сергей Богомолов – такой же офицер-отставник, капитан, правда послуживший и в РА (вот всегда не нравилась эта аббревиатура Российской армии, так и лезет в строку РОА; вот оно – «проклятое» советское воспитание!), ветеран Первой чеченской. Судьба свела их с Трофимовым в середине лихих 90-х. И хотя каждый жил своей жизнью, будни которой не пересекались, дружба их каким-то невероятным образом крепла из года в год, связывая все большим количеством нитей. И когда становилось трудно, Алексей звонил ему. И наоборот. «Друг – понятие круглосуточное», – говорил Сергей.

Итак, они коротали время, когда появился знакомый Трофимовым «Хундай». Алексей, матюкнувшись вполголоса, вылез из машины прямо в лужу, решив, что рисковые прыжки в длину через лужу не его выбор. Подошел к Сергею, поздоровался. Из кабины приветливо помахала рукой ему жена Сергея Ольга.

– Чем больше джип, тем дальше идти за трактором! – приветствовал компанию Сергей. – Захотели покататься?

После чего критично осмотрел «Таракан» и, показав на частично скрытый водой бампер, спросил:

– М-да! Как цеплять-то трос будешь?

– Ну что поделать? Терять-то уже нечего, – кивнув на мокрые до колен штаны, ответил Леша и полез в багажник за тросом и ключами. Для этого пришлось вынуть почти все грибы.

Далее, стоя уже по колено в луже, пришлось еще и по локти в нее погрузить руки, чтобы зацепить трос за буксировочный крюк.

– Да, Лех! Эти ковбои, что здесь нарысачили, дальше еще хуже яму сделали. Вопрос, а проедем ли мы там, если ты тут сел?

– Ну ты ж только что проехал!

– Ну так и ты сюда тоже как-то проехал. Дождик маленький, но льет беспрерывно. То, что получилось один раз, вовсе не значит, что получится во второй.

– Тогда не расцепляемся. Если ты сядешь – я тебя выдерну назад.

Алексей забрался в машину, вылил воду из сапог и запустил двигатель.

«Санта Фе» Сергея пыхнул соляркой, уперся и, закидывая «Таракан» грязью из-под буксующих колес, потянул его из лужи. Кстати, не так уж и много они не доехали до твердого дна.

Выбрались из лужи и поехали! Но не далеко. Ровно до следующей. В самый неподходящий момент, когда преодолевали препятствие, трос натянулся и сдернул «Санта Фе» со скользких межколейных холмиков. «Санта Фе» с брызгами шлепнулся в колею и повис на брюхе точно так, как только что висел «Таракан». Попытались сдать назад, но не успешно. Машины только углубили ямы под колесами. Объехать и попытаться дернуть «Санта Фе» спереди возможности не было.

– Вот же сссу… ровая женщина! Покатались, блин! – вылез из машины Сергей. – Кто пойдет за трактором? Точно не я.

– М-да! Придется попытаться задействовать джокер, – вздохнул Алексей и снова полез за мобилой.

Джокером был для них в этой ситуации начальник Алексея, который будучи энергетиком по образованию и должности, в душе всегда был, как образно выразился один их общий друг, водителем-дальнобойщиком. Этот эпитет Александр Сараев заслужил за постоянную готовность куда-либо ехать и желательно далеко.

Однако работа не давала развернуться его душе во всю ширь и высь, и его сущность трансформировалась в особое отношение к автомобилям. Он был фанатом автобусов «транспортер», и это была его разъездная машина на каждый день. Однако кроме этого он по случаю купил и переделал в базы манипуляторов ЗиЛ-131, «Урал» и вездеход КамаЗ, на которых иногда подрабатывал в свободное время, и, что немаловажно, которые в аварийных случаях всегда подкрепляли своей мощью автотранспорт подразделения энергосистемы, где главным инженером был Сараев.

И сейчас Алексей в душе молил только об одном – чтобы мобила начальника ответила. Видимо, мольбы были услышаны на небесах, и, получив от Александра заверения, что через полтора-два часа он отзвонится, как подъедет к Хватову Заводу, Леша повеселел и спрятал телефон в карман.

А пока он представил своих друзей друг другу, и они, собравшись на обочине, продолжили коротать время за анекдотами и веселыми историями из жизни. Дождик прекратился, сделав свое черное дело.

Когда долгожданный «Урал» показался на дороге, уже начало темнеть. Александр, наплевав на колеи и грязь, развернулся, сдав поближе к застрявшим машинам, заглушил двигатель, вылез из кабины и направился к ним. В ближайшие пять минут слышался только его голос. Алексей и Сергей узнали много нового о себе как о водителях и т. д. и т. п. В ответ можно было только подсмеиваться – факт был налицо, и крыть его было нечем. Когда эмоции утихли и все готовы были перейти к практическим действиям по вытаскиванию машин, у Александра появилась идея.

– На хрена я вас буду тащить по этим колеям? Глина на дороге скользкая, из колеи машины не вылезут. Значит, я буду тащить их на брюхе еще как минимум метров сто. Машины ваши, мне их не жалко, а вам? – задал он вопрос. – Вон от этой дороги отходит старая, брошенная, но не убитая дорога. Вот по ней и потащу вас в сторону деревни. Тут больше и ехать некуда.

Спорить со спасителем не имело смысла, он был прав на все сто.

Народ снова забрался в машины, завелись двигатели, и «Урал», не напрягаясь, потянул джипы в сторону мелколесья и едва видимой старой дороги.

Действительно, она давно не использовалась. Хотя что значит давно? По опыту работы в энергосистеме Смоленской области Алексею было известно, что после очистки просеки под ЛЭП, причем очистки бульдозерными ножами под ноль, проходит лет десять, и подлесок снова начинает создавать проблемы для линии. Тут колея была видна явственно и только-только начала зарастать. Дорога шла параллельно той, по которой они приехали сюда, и, ввиду заброшенности, была более проходима. Выехав из грязи, отцепили буксиры.

Ехали недолго. Минут десять. И подъехали к неизвестному броду. У неизвестной деревни. Но это они рассмотрели потом. Попозже. А сначала просто остановились вслед за остановившимся «Уралом». Что происходило впереди, было не видно, просто слышно, как Александр на кого-то орет, но слов из-за шума работающих двигателей было не разобрать. А потом грохнул выстрел! Когда Алексей, открыв дверь, выскакивал из автомобиля, Сергей уже слева оббежал «Урал». Чисто инстинктивно Трофимов побежал справа от него.

Перед «Уралом» стоял Александр и смотрел на человека на дороге перед ним. Судя по всему, стрелял именно этот человек. Стрелял в воздух. Из трехлинейки. С примкнутым штыком. И глядя на его одежду, было понятно, что винтовка его. Потому что именно трехлинейкой и должен быть вооружен красноармеец. Вживую Трофимов красноармейцев никогда не видел. Он родился почти через двадцать лет после войны. Но дедовы фотографии и советские фильмы про войну не оставляли других вариантов для мыслей. Правда, дед у него воевал еще на Финской и на фотографии был в буденновском шлеме, а этот – в пилотке не по размеру. В данный момент дорогу им перекрывал тщедушный боец в пилотке на ушах, на вид лет восемнадцати-девятнадцати, с перевязанной грязными бинтами шеей, в шинели размера на два больше нужного и в ботинках с обмотками. Обалдели все! Боец находился в таком же состоянии. Но кроме этого, он их боялся! Этот страх на грани паники читался в его глазах. И это было опасно.

– Реконструктор, ты весьма убедителен! Но мы не по вашей теме. Нам домой ехать надо, – произнес Сергей, внимательно глядя на бойца.

– Что тут у нас происходит? – сзади подошел Андрей вместе со всеми тремя дамами.

В этот момент Алексей почувствовал, что боец передумал применять направленное на них оружие. Пока передумал! Женщины, годившиеся ему однозначно в матери, выпадали из сложившейся в его голове схемы.

– Да вот, товарищ полковник, боец на посту, – иронично пояснил Алексей Андрею ситуацию, пытаясь разрядить обстановку. И тут на сцене появились новые действующие лица.

Из-за брода с горочки к ним спускалась уже группа реконструкторов, возглавляемых персонажем старшины. По крайней мере, Алексей так решил, глядя на человека с усами, аутентичной фуражке, галифе и с командирской сумкой на боку. И наганом в руке. Очень он напоминал старшину Васкова из знаменитого советского фильма «А зори здесь тихие». Сзади с винтовками наперевес следовало еще пять «красноармейцев» разного возраста и формы одежды. Объединяло их одно – все, кроме старшины, имели бинты на различных частях тела. И еще отсутствие погон и наличие знаков различий в петлицах гимнастерок и шинелей. Вот спросить, откуда ни разу в жизни не сталкивавшись, можно увидеть столько особенностей в форме прошлых лет? Нет! Конечно, опыт службы и солдатом, и офицером имеет место быть. Но форма-то другая! А во всем виноват великий советский кинематограф! Хоть никто из их поколения и не был на Великой Отечественной, а, как говорится, всех там знаем!

– Браво! Браво! Вы выглядите на шесть баллов по пятибалльной системе! Прямо как живые красноармейцы! – воскликнул Андрей.

– Да уж, блин! Не придерешься! Если у вас так же и немцы выглядят, нужно опасаться за чистоту штанов! – поддержал его Трофимов.

– А ну-ка! Руки все подняли! Быстро! – прервал веселье старшина.

– И что будет, если не поднимем? – начал вскипать Александр.

Бах! Бах! – грохнул два раза наган.

Леша мог бы поклясться, что услышал свист пуль над их головами. Как-то это ему переставало нравиться.

– Дырка в голове будет. Или не в голове, но я думаю, тебе все равно не понравится, – ответил старшина. – Кто такие? Откуда? Документы!

Бойцы старшины стали полукругом в отдалении за старшиной, но стволы винтовок смотрели в сторону их компании, и, насколько можно было судить по их лицам, если что-то пойдет не так, они будут стрелять.

– Может, для начала вы представитесь? Кто такие? Почему стреляли? На каком основании? И вообще, что происходит? – проявил командирские качества полковник Гладкий. – Я – полковник в отставке Гладкий Андрей Александрович.

Старшина внимательно оглядел его и всех остальных. Трофимов тоже прошелся взглядом по своим друзьям.

Александр в джинсах и старой куртке «МРСК-Центра», Сергей тоже в джинсах и легкой кожанке, Ольга в свитере и тоже джинсах, и оставшиеся четверо в разной степени укомплектованности камуфляжах разных расцветок.

«С нашей точки зрения, вполне по условиям и погоде, – подумал он и, усмехнувшись про себя, продолжил: – А вот с точки зрения каких-нибудь красноармейцев 40-х годов не столь однозначно. Особенно наш камуфляж».

– Вопросы здесь задаю я! – набычился старшина. И все же добавил: – Армейский госпиталь, 20-я Армия. Старший команды выздоравливающих старшина Смирнов.

– Хорошо! Вот мои документы. У остальных – документы в машинах, – протягивая старшине корочки ветерана ФСО и оглядываясь на товарищей, произнес Андрей.

– Эй! Не балуйте! – кося одним глазом в удостоверение Андрея, предупредил старшина. – Я сам подойду!

И, уже обернувшись к своим, предупредил:

– Смотрите там! Если что… ну, сами знаете!

Надо отметить, что его бойцы, кстати, пялились на наши машины гораздо больше, нежели наблюдали за нами. «Машин не видели, что ли?» – подумал Алексей.

Судя по его лицу, старшина в удостоверении Андрея не нашел, чего ожидал. В течение десяти минут он просмотрел все имеющиеся документы. И совершенно неожиданно сложил их все в свою планшетку.

– Не понял! – воскликнул Трофимов.

– Особый отдел армии разберется. А сейчас вы все задержаны до выяснения ваших личностей. И не вздумайте чего-либо… Стреляем мы, может, и не очень метко, зато больно попадаем! – ответил старшина и, отойдя в сторону, махнул рукой в сторону деревни, предлагая идти.

Тут есть один момент. Трофимов по жизни любил читать. Ну не только читать, но это самое его длительное хобби. Причем у него были предпочтения – он любил историю и фантастику. Всю жизнь читал все это порознь и совершенствовался по отдельности в каждом направлении. В юности перелопатил все три поселковых библиотеки, познав всех основных классиков нашей и зарубежной фантастики. Одновременно с этим одолел мемуары советских военачальников о Великой Отечественной войне. Учеба в политическом училище, где история была одним из основных предметов, и опыт собственной службы подняли его уровень знаний и понимания сего предмета сразу на несколько ступеней. Развал Союза, поток мемуаров немецких генералов, «наша» и «не наша» аналитика позволила отсеять из этих знаний шелуху самовосхваления авторов мемуаров с обеих сторон и выкристаллизовать более-менее правдоподобную историю Великой Отечественной. Пришлось перелопатить сотни материалов, сравнивая видение тех или иных событий с обеих сторон. На это ушло примерно лет пятнадцать, но зато теперь он знал картину в целом. Частности, неизвестные ему, конечно, были, и много, но они никак не могли существенно влиять на общую картину восприятия этой войны. И он уже начал успокаиваться, но тут попал на тему «попаданцев». Случилось невероятное! Его две разделенные любви к истории и фантастике объединились! И он, образно говоря, подсел на эту литературу. Сначала читал все подряд. Потом начал разделять для себя авторов, и понял, что принадлежит к течению «заклепочников». Это те, для которых технические соответствия так же важны, как и сюжет. Начал участвовать в срачах на страницах авторов на Самиздате, переписываться с некоторыми из них, попал на литературный форум. И там однажды в споре ему был предъявлен жесткий аргумент: «Тебе не нравится, как написано? Напиши сам!»

И однажды написал. Написал, что называется, в стол. Для себя, своего самомнения и для друзей. Но ему полгода пришлось для этого лопатить Интернет в подборе материала для книги. Только подбор занял полгода!

И это значительно обогатило его познания в истории Великой Отечественной войны. И вот сейчас, глядя на старшину и красноармейцев, их реакцию на них и машины, на соломенные крыши стоящей над речкой деревни, которая ну никак не могла быть населенным пунктом Хватов Завод, каким он его знал, Алексей испытал озарение. Разум и логика боролись с этим, но чувства говорили об обратном.

– Стойте! Одну минуту! Старшина! Ответьте на один вопрос: какое сегодня число?

– Тридцатое сентября, – чуть помедлив, ответил старшина.

– А год какой?

– Обычный, сорок первый, – продолжил он.

В таких случаях говорят «Пускайте муху!». Вместо мух звенели комары.

– Во попали! – прервал паузу Александр.

В отличие от своих спутников, Трофимов испытал в определенной степени облегчение. Во-первых, сомнения отпали и смутные догадки подтвердились. Во-вторых, закончилась временная неопределенность. Была подспудная мысль, а смогут ли они попасть обратно, или это билет в один конец, но ее он пока отбросил. Сейчас нужно было сосредоточиться на том, чтобы не пропасть. Сейчас и здесь. А есть ли путь назад, этот вопрос будем решать позже.

– Товарищ старшина! Вам необходимо немедленно сообщить о нас в особый отдел 20-й Армии. Крайне желательно лично майору ГБ Воистинову.

– А с чего вы решили, что такие важные птицы? Сейчас чуть постреляем, доложим начальству, что группу диверсантов уничтожили. Глядишь, нам и спасибо скажут.

– Ага! Скажут! А потом догонят и еще раз скажут. Застрелить нас вы, конечно, можете. Это не проблема. Оружия у нас нет. Сопротивления мы оказать не сможем. Но! Первое. В любом случае, хотите вы этого или нет, информация о нас до особого отдела дойдет. Или проговорится кто, или, что более вероятно, вы и ваши люди возьмете наши вещи. А по-другому и быть не может. Жаба не допустит.

– Что за жаба?

– Это вам на допросе в ГБ объяснят. Таких вещей, как у нас, вы тут больше нигде не найдете. И второе. Машины. С машинами та же песня, что и с вещами. Только их вообще спрятать трудно, плюс без нас ими почти никто воспользоваться по назначению не сможет. И вот подумайте, вам нужна такая жизненная перспектива? А в случае передачи нас особистам свое желанное «спасибо» вы получите точно. Это как минимум.

Старшина дернулся, но промолчал. Потом, глядя на Алексея, отдал команду:

– Васильев! Этих обыскать. Потом… в сельсовет! Никого не выпускать, никого не подпускать. Если что, стрелять на поражение! Машины отогнать в кусты на околице и замаскировать. Федяев! За машины отвечаешь ты. Все то же самое, что и с людьми – никого и никому!

Обыскали их достаточно неумело и вежливо. Дамы просто показали вывернутые карманы. Пришлось всем сдать и мобильники, предварительно выключив их.

Дальше состоялся небольшой цирк. Когда конвоиры уже скомандовали выдвигаться нам в деревню, Трофимов поспорил со старшиной, на две Андреевых сигареты, что без них они машины не перегонят. С его стороны было туманное желание ответа на один вопрос.

Старшина согласился. Как поет Коля Расторгуев, «на фронте водка, махорка в цене».

Пришел некий боец с прозвищем Колька-шофер и сразу полез в стоящий первым «Урал». И стал что-то внимательно разглядывать в районе педалей. Трофимов вспомнил, что он там искал. Педаль стартера. Машины тех времен заводились без ключа, сразу стартером, либо «кривым стартером». Это, конечно, тоже грузовик, но этот заводится ключом. Который лежал у Александра в кармане. Кстати, пока шли эти все дебаты, наши разговорчивые в обычной жизни подруги благоразумно молчали. Только побледнели, когда услышали дату. Правда, и мужики отреагировали таким же образом. Повозившись в кабине «Урала», Колька-шофер сконфуженно выбрался из кабины. Далее он приступил к Серегиному франту – черному «Санта Фе». Серега, увидев его, заорал: «Куда, воин! С такой грязной жопой!» – и нажал сигналку. Замки щелкнули. Замки «Таракана» щелкнули секундой позже. Колька-шофер поочередно подергал все двери и вопросительно уставился на старшину. Тот ощерился:

– Ща вот прикладом по стеклам!

– Пусть себе под задницу чего-нибудь положит, – подсказал Алексей.

Старшина кивнул шоферу, тот снял фуфайку и свернул ее внутренней стороной наружу. Х/б было приемлемой чистоты. Все ж армейский госпиталь – это не окопы.

Сигналка пропищала, замки снова щелкнули. Боец открыл водительскую дверь, положил фуфайку на сиденье, сел. Минуту смотрел на панель приборов, потом тупо смотрел на две педали, понажимал их, перевел глаза на рычаг переключения передач, попытался его подвигать. Он двигался не так, как он привык и как он рассчитывал. Снова стал смотреть куда-то на педали.

Через две минуты он выполз из кабины и беспомощно посмотрел на старшину. Тот с сожалением буркнул:

– Проиграл, спрашивай.

– Пока один вопрос. Место. Где мы?

– Деревня Хватов Завод. Под Вязьмой.

Трофимов повеселел. Не из-за того, что это время и место сильно облегчило их участь. И тем более не прояснило, как и почему они сюда попали, но хоть есть за что зацепиться.

– Товарищ полковник! – официально обратился он к Андрею. – Угостите товарищей красноармейцев и… кхм… водителя Колю сигаретами.

Шесть сигарет улучшили настроение их конвоя и после совместного перекура они затолкались в машины и двинулись в деревню. Конвой расположился в кузове «Урала». Загнав машины в кусты, чтобы не было их видно с дороги и от деревни, и оставив часового, грибники с неким подобием конвоя отправились в деревню. Перед тем как зайти в сельсовет, им разрешили воспользоваться «удобствами», стоящими за ним. Охраняли без фанатизма. Они, в свою очередь, отдали конвою грибы, попросив, когда сварят или пожарят, учесть и их.

Сельсовет представлял собой приличных размеров избу, разгороженную на несколько комнат, в одну из которых их и поместили. С ними остались два бойца. Один расположился у дверей, другой у окна. Еще один ходил под окном, виден был штык его винтовки. В комнату принесли табуреты, на которых и расположились. Когда заходили в комнату, в смежном помещении за столом сидел невысокий в годах мужик, с интересом разглядывающий незнакомцев. Возможно, это и был председатель сельсовета, потому что именно к его столу с телефоном и направился старшина. В течение следующих двадцати минут они слышали, мягко говоря, общение старшины с разными чинами по телефону. Сцена из советской классики «Волга-Волга»:

«…возьми телефон – говорить будем», – просто рвалась с языка. Но было как-то не до шуток.

Алексей сидел рядом с женой. Она обхватила его левую руку и, прижавшись к нему, прошептала:

– А как же наши внуки?

Он сжал ее ладонь и, в свою очередь, прошептал:

– Разберемся!

Остальное время все молчали.

1 октября 1941 года

Тыл 20-й Армии Западного фронта

Лейтенант особого отдела 20-й Армии с типично русской фамилией Иванов и такой же типичной внешностью и два сотрудника отдела ехали в деревеньку Хватов Завод. Что было совсем некстати, лейтенант был крайне измотан. А еще предстояло писать отчеты за последние три дня, которые он провел в частях армии. По директиве из штаба фронта ожидалось наступление немцев. Что подтверждалось увеличением количества забрасываемых диверсантов, активизацией их разведсети в тылу Западного фронта. И тут этот звонок из армейского госпиталя! Ну кого могла задержать группа выздоравливающих, возглавляемая старшиной подразделения обеспечения госпиталя, в тылу армии при выезде за получением продовольствия в один из местных колхозов? Война уже шла три с половиной месяца, и иллюзии насчет немцев у большинства красноармейцев и командиров исчезли. Быстрой победы не предвиделось. Пока что Красной Армии похвастаться было нечем. Войска отступали, истекая кровью. До Москвы оставалось чуть более трехсот километров.