Недошутка

Часть 1. Большая шутка

Пролог

Сериал «Большой знак» снимали в здании телецентра БиБиСи, располагавшемся прямо напротив станции метро Вуд-Лейн в Уайт-Сити. Ведущему актеру этого сериала Алексу во всем районе «белого города» больше всего нравился Хаммерсмит-парк – жаль, никогда не хватало времени туда выбраться.

– О, Алекс, ты сегодня пораньше?—сказала утром 22 декабря гримерша Кэти, приглашая его за столик. Все называли ее Кэти, хотя она была на пороге пенсии. – Я уже говорила, как мне нравятся твои выразительные скулы?

– Я бы сделал комплимент твоим легким рукам, – отозвался Алекс, – да боюсь получить обвинение в харассменте.

– И тебя не смущает, что мне скоро шестьдесят? – Кэти улыбнулась, и от ее глаз протянулись милые морщинки, которые так напоминали Алексу его бабушку. – Слышала, сегодня новый актер выходит, на замену Нельсону. Как думаешь, сработаетесь?

– Хотелось бы, – кивнул Алекс.

– Говорят, правда, – Кэти понизила голос до конфиденциального, – он какой-то больной.

– Чем это? – напрягся Алекс.

– Не знаю, вроде чем-то неизлечимым.

– Наверняка эти слухи преувеличены, – сказал Алекс не слишком уверенно. Меньше всего ему хотелось проблем еще и на работе. Все, что ему хотелось от работы, – это без проблем дожить до окончания съемочного дня. – У нас ведь и здоровые не всегда выдерживают график.

– Подробностей не знаю, но шефы одобрили, в рамках инклюзии. Все, готово! Люблю с тобой работать, ты не дергаешься и выглядишь неплохо и без меня, – она послала ему воздушный поцелуй, и Алекс сделал вид, что поймал. Кэти снова уложилась в десять минут, и оставалось еще время сходить купить кофе. Или поговорить с креативным продюсером Камиллой. Алекс выбрал второй вариант и поднялся на второй этаж, где располагался ее кабинет в стиле «минималистичный шик».

– Восемь утра? – Камилла отставила свою любимую фарфоровую чашку. Камилле было под пятьдесят, она одевалась неброско, и ее темное каре в любой ситуации выглядело аккуратным, волосок к волоску. Своей семьи у нее не было, и кажется, она не очень-то заморачивалась по этому поводу. Начинало светать, и в большие панорамные окна позади ее белого кожаного кресла уже проникали тусклые лучи зимнего солнца. – Конечно, я испытываю к вам некоторую слабость, но все же не стоит перегибать. Я не выпила еще и второй чашки кофе.

– Я ненадолго, – заверил Алекс и сразу же перешел к сути, минуя бодрящий разговор о погоде: – Я слышал, у нового актера какая-то болезнь?

– Не беспокойтесь, не заразная, – Камилла подумала и все же отхлебнула свой черный несладкий кофе, пока не остыл. По кабинету поплыл горьковатый аромат.

– Хотелось бы все-таки знать. Вдруг у него во время сцены случится какой-нибудь приступ, надо же быть готовым.

– Как к этому подготовишься, – вздохнула Камилла.

– Хотя бы захватить с собой подручные медпрепараты.

– Все, что нужно, у меня с собой, – донесся до них голос с классически поставленным произношением. Алекс обернулся. На пороге стоял худощавый светловолосый незнакомец в синем свитере в белый горох, брюках в тонкую полоску и с зеленым пуховиком, перекинутым через руку. Сумбурный стиль «эклектика» довершала внушительная трость вишневого цвета, на которую он опирался. В его тонких чертах была легкая, почти неуловимая асимметрия, и если бы Алекс никогда с этим не сталкивался, он бы даже ее не заметил. Но он сталкивался, и он заметил. – Доброе утро.

Продюсер сказала нарочито бодрым голосом:

– Вот заодно и познакомитесь. Это досто…

– Филипп.

– Филипп Сноудон, запамятовала, – поправилась она, – а это наш ведущий актер Александр Воронцовски. Он поляк, – зачем-то добавила она. – Надеюсь, вы сработаетесь.

– Хороший сегодня денек, не правда ли? – неловко сказал Алекс.

Новичок мрачно на него посмотрел, и Алекс понял, что избежать проблем все-таки не удастся.

Глава 1. О том, как важно учить сценарий

И как неудачно началось это декабрьское утро, так нелепо продолжился и день.

У Алекса никак не получалось включиться в финальную сцену. Тут еще и Камилла пришла на площадку посмотреть на игру новичка – и тот обыгрывал его по всем статьям. Алекс ошибался в словах, импровизировал наугад и все равно не мог выйти на нужную точность и нащупать нерв, что обычно выходило у него легко и сразу. Сцену снимали в декорациях «тира», и он должен был попасть в центр круглой мишени – причем не из лука, а бумерангом, и поймать его на лету.

Действа с бутафорским бумерангом снимали и раньше, и он уже наловчился подхватывать его в ладонь – а сегодня, как нарочно, никак не удавалось метнуть «оружие» достаточно точно для возвращения. Может, еще и потому, что новичок смотрел с необъяснимым ехидством на то, как долго он целится.

Нельсон привык к его стилю игры и легко подхватывал реплики, но новичок ни в какую не хотел подыгрывать. Алекс решил, что дело в неловком утреннем знакомстве, и в первый же перерыв, вместо того чтобы пойти на перекур в специально огороженную зону, попытался объясниться.

– Слушай, – начал он, подойдя к новичку у кулеров в брейк-зоне, – как-то неудачно утром вышло, но моя фраза была вырвана из контекста. На самом деле я ничего не имею против инклюзии во всех ее проявлениях…

– Ничего, я привык, – перебил новичок, хотя это было не слишком-то вежливо, – что не все принимают всерьез актеров-инвалидов.

Это было несправедливо – Алекс ведь даже слова такого не употребил.

– Как бы то ни было, – снова попытался он, – не мог бы ты немного подыграть с этим бумерангом?

– Я играю как могу, – сдержанно ответил новичок и выпил второй стакан холодной воды, – в меру своих ограниченных возможностей.

Нет, тут все было глухо – он никак не хотел идти на контакт.

Как жаль, что Нельсон ушел, не добив даже сезон до конца. Просто взял и женился, да еще и скоропалительно отбыл на родину жены в ЮАР. И если внезапную женитьбу Алекс еще мог понять, то с поспешным отъездом Нельсон, по его мнению, весьма поторопился.

После перерыва прошел еще один час, но они так и не продвинулись с «тиром».

– В чем дело, Александр? – не выдержал наконец даже режиссер-постановщик мистер Пембрук. Хотя вообще-то он был самым терпеливым человеком из всех, кого Алекс знал на студии. Режиссер умел работать даже со студентами и стажерами так, что получался нужный результат, и они при этом не выбегали вечером из павильона в слезах или в ярости. Мистер Пембрук питал слабость к длинным трекинговым кадрам, эффекту движущейся камеры и не любил, когда за сцену заваливали больше десяти дублей подряд, поэтому теперь даже седой ежик его волос как будто ощетинился от раздражения.

– Не могу выложиться, когда партнер не подхватывает игру, – ответил Алекс с досадой.

– Может, просто нужно учить сценарий? – парировал Филипп.

– Что? – Камилла укоряюще посмотрела на Алекса. – Вы не выучили сценарий?

Алекс хотел что-то ответить, но Филипп его опередил:

– Вся эта сцена – сплошная импровизация по мотивам.

Камилла глянула на режиссера, как будто растерявшись, что вообще-то было ей несвойственно. Мистер Пембрук, кашлянув в кулак, обратился к другим артистам, занятым в сцене:

– А кто-нибудь еще… хм… замечал, что мистер Воронцовски не учит скрипт?

Актеры молчали, переглядываясь. Наконец хорошенькая брюнетка Диана, игравшая подружку персонажа Алекса, подала голос:

– Ну я замечала пару раз, но сценарий от этого даже выигрывал.

Коллеги дружно загалдели в том смысле, что да, с его импровизациями текст становится лучше, даже появлялись какие-то шутки.

Алексу захотелось сделать фейспалм. Конечно, они хотели как лучше, однако начальство не оценило порыв.

– Так, Александр, – Камилла наконец снова обрела командный голос, – с этого дня я попрошу помощницу рандомно проверять за вами текст. И если она поймает вас на импровизациях, это отразится на вашем гонораре – все в соответствии с контрактом.

«Фак», – сказал про себя Алекс.

Режиссер согласно кивнул – было видно, что он тоже хочет побыстрее закончить разбор полетов. И на этом неловкая сцена, возможно, и завершилась бы, однако новичок подал новую реплику:

– Кстати насчет контракта, а актерам разве можно появляться в кадре с татуировкой?

– У вас еще и татуировка? – возмущенно спросила Камилла.

– Да она почти стерлась, – Алекс попытался принять безмятежный вид, однако снова вышло неубедительно. Маленькая буква на шее под волосами почти сливалась с кожей – ее и разглядеть-то непросто. – В конце концов, это же не лилия.

– Тем не менее на экране может быть заметно, – не унимался новичок. – Что это, буква «эйч»? – Где-то за спинами даже захихикали, и Филипп заметно приободрился. – Что она означает – «хотшот»¹? Если вы так отчаянно импровизируете и опасно стреляете, – он тоже позволил себе усмешку.

В другое время Алекс, может, и оценил бы каламбур, но только не сейчас, когда ситуация выходила из-под контроля. Как будто даже карьера повисла на ниточке; новичок буквально парой-тройкой фраз ухитрился почти обрушить весь авторитет, который Алекс нарабатывал месяцами.

– Это «эн» по-русски, – сказал он.

– Что это значит? – повторил новичок. – У вас есть родственники или друзья в России?

Узнавание повисло в воздухе, еще секунду – и все догадаются, что он другой, на подсознательном уровне они наверняка уже это понимали.

– Скажешь тоже, – произнес Алекс, – просто я сам из России.

– Что? – растерянно спросил новичок.

– Я русский, – любезно повторил Алекс, и словно в доказательство вытащил сигарету и закурил.

– Это тебя в Сибири научили так целоваться? – со смешком спросила Диана.

– Московская школа, – гордо ответил Алекс

– Здесь нельзя курить, – строго сказала Камилла. – И по условиям контракта вы не должны были…

– Что поделать, меня раскрыли, – легко улыбнулся он. Карьерные перспективы так и висели в тумане, но по крайней мере мяч снова был на его стороне, и липкий морок уязвимости отступил.

– Обсудим этот вопрос после съемок, – сухо сказала Камилла и двинулась к выходу из павильона, цокая острыми каблуками. И в этом жестком цоканье кому-то послышалось обещание скорых и отнюдь не приятных перемен.

До рождественского перерыва обязательно нужно было добить финальную сцену, завершающую серию и сезон, так что в итоге ее досняли в ускоренном темпе. И даже Алекс после своего внезапного признания собрался и сумел сделать бросок бумерангом необходимой степени точности.

 Актеры смотрели на Филиппа теперь с глухим неодобрением. Пожалуй, следовало остановиться еще до татуировки, с опозданием подумал он.

Остаток съемочного дня он чувствовал себя не в своей тарелке – и дело было даже не в новом месте, – а после окончания смены, поколебавшись, отправился в гримерную. В конце концов, нужно же было где-то снять грим. Их сериал считался низкобюджетным, поэтому гримерка была на всех одна, зато просторная. Несколько сидевших там актеров окатили его молчанием, а Алекс с рюкзаком повстречался у самых дверей.

– Веселого Рождества, – угрюмо сказал он и, выйдя из комнаты, быстро направился к лифтам.

Филипп нагнал его уже на середине пути, ловко переставляя трость.

– Я только хотел узнать, как прошел ваш разговор с Камиллой? – чуть запыхавшись, спросил он.

– Этот раунд ты выиграл, – бросил на ходу Алекс. – Один-ноль. Англичане часто начинают и выигрывают, не зря вы так наловчились в охоте. Как говорится, не дай Бог заполучить британца во враги.

Филипп вовсе не собирался лишать этого человека работы, просто немного увлекся.

– Постойте, – произнес он не без сожаления, – зачем сразу увольняться? Я поговорю с Камиллой, она давняя знакомая отца…

– Вот, значит, как? – сказал Алекс. – Везде все решают связи.

– К началу нового сезона она наверняка обо всем забудет.

– У Кэм отличная память. Хорошо отдохнуть. – Дверцы раскрылись, он сел в лифт и тут же нажал кнопку закрытия дверей, так что Филипп остался стоять один в вестибюле, тяжело опираясь на трость. Сегодня был предпраздничный день, сезон наконец досняли, и люди спешили домой.

За спиной раздалось негромкое покашливанье.

– Мистер Сноудон, – окликнул его высокий голос, и он обернулся. Позади стояла девушка с медно-рыжими волосами, которые были заплетены в косу, и почти без косметики на лице – кажется, помощница режиссера. – Меня зовут Софи. Можно вас на минуту? – Она повела его в комнату отдыха тут же на этаже и указала в угол у окна. Там между двумя диванами, обитыми бежевым кожзаменителем, стоял кофейный столик, и на нем были красиво разложены порезанные на части лимонный торт, большая ватрушка, а рядом чайник и чашки полукругом.

– Это вам, – сообщила Софи.

Филипп посмотрел на нее удивленно – он бы сроду столько не съел.

– Камилла устроила Алексу выволочку и слишком долго продержала в кабинете, так что почти все ребята уже разошлись, – пояснила она. – Мы хотели устроить небольшое чаепитие. Не возражаете, если я посижу с вами, выпью чайку, заодно расскажу немного, как у нас и что? Вкратце введу вас в курс дела.

– Я в курсе своего дела.

– В смысле, конкретно у нас. Я вот, например, не просто бью хлопушкой, а еще и замещаю скрипт-супервайзера², – добавила она не без гордости и неторопливо налила себе и ему чая из большого электрического чайника. Оказалось, чай еще горячий.

– А это чаепитие в честь праздников? – уточнил Филипп.

– Нет, корпоратив у нас раньше был, это в честь вас.

– Что? – Филипп подумал, что не так расслышал.

– Мы договорились сегодня посидеть после смены, пообщаться с вами, – просто сказала Софи. – Мы же понимаем, заменять другого актера бывает поначалу нелегко. Это идея Алекса. У него вообще мнение, что коллектив должен быть дружным, – пояснила она. – А вот Рита, то есть Маргарита – это глава сценарного отдела – наоборот, говорит, что и в напряженности нет ничего плохого, это держит в тонусе. Но мне идея Алекса ближе, – она тихо и как-то мечтательно улыбнулась, из чего можно было сделать вывод, что Алекс ей в целом ближе. – Вы не стесняйтесь, спрашивайте, если есть вопросы, я вам все расскажу. Подлить еще чаю?

Филипп медленно опустился в кресло, приставив трость к стене. Он любил именно такой вид торта, легкий и без отягощающей сладости. И ни в одном коллективе – считая рабочие, учебные и больничные – его еще ни разу не угощали при встрече ватрушкой. Даже с учетом того, как неловко и скомканно все вышло, это была лучшая встреча за всю его жизнь.

А уже завтра начинался хиатус³.

Глава 2. Немного о встрече Нового года

Квартира семьи Блэкуоллов пользовалась дурной репутацией, хотя и находилась в престижном квартале Маленькая Венеция⁴. В районе, где пересекались сразу три канала: Гранд Юнион, Риджентс-канал и Паддингтонский рукав. В этом был даже какой-то диссонанс: строгая симметрия улочек вдоль на набережной и хаос, творившийся в одном из белых домиков с кованой решеткой. Причем уже у входа начиналось расхождение – мини-садик пришел в тихое запустение, в отличие от ухоженных садов по соседству.

Этому, конечно же, имелось объяснение. Пока хозяева дома уже третий год путешествовали по Южной Америке, их единственная дочь Оливия, бывшая заядлой театралкой, как-то в пабе «Кафе у канала» познакомилась не с тем человеком. Это был не только паб, но и маленький театр, и вечером там иногда давали небольшие представления, о которых даже писали в «ТаймАут»⁵. А не тем человеком был Чарли, по образованию актер, перебивавшийся случайными заработками в том числе и в кафе. Актером он был, может, и неплохим, но имел весьма сомнительные связи. И вот уже целый год Оливия вместо того, чтобы учиться в своем театральном колледже, неуклонно катилась по наклонной, а ее дом превращался в притон.

Но даже и сейчас в этом доме чтили старинную английскую новогоднюю традицию – открывать парадную дверь, встречая Новый год. Правда, дверь распахнули еще до истечения боя часов и даже задолго за двенадцати, всего лишь в начале восьмого вечера.

Через открытую дверь в квартиру и проник, как Рождественский Дед во фраке, Филипп Сноудон.

Мгновение – и вся захламленная темная гостиная осветилась как от яркого луча. Потому что Филипп явился в прикиде «белый галстук». А именно: белый галстук-бабочка, белый фрак, белая рубашка с высоким воротником, жилет из белого хлопка марсала с тремя пуговицами, белые перчатки, черные атласные брюки, старинные карманные часы, запонки, резная светлая трость и, как вишенка на торте, черные ортопедические ботинки. Обычно при этом стиле выбирают черный фрак, и, конечно, сюда больше подошли бы лакированные «оксфорды», но это если уж совсем придираться. Зато все было отутюжено.

В гостиной сидели и лежали гости – кто в креслах, кто на пуфиках, а кто-то прямо на полу, и при появлении человека в белом все молча на него посмотрели. Среди гостей был и Алекс. Филипп прошел на середину комнаты и произнес своим поставленным голосом с произношением ведущих БиБиСи:

– Добрый вечер! Прощу прощения, если оделся слегка неуместно, но это мой первый визит, к тому же в праздник, и я не знал точно, какой на мероприятии дресс-код. А где тут можно получить, так сказать, сигару? – Последнюю фразу он произнес театральным шепотом.

От излишка белого буквально слепило в глаза. Даже если б он надел потрепанный байкерский костюм на прием в королевский дворец, то не мог бы выглядеть неуместнее.

– Кто его сюда позвал? – медленно моргая, спросила Оливия.

– Я разберусь, – сказал ей Алекс и поднялся с лежака. – Выход вон там, – кивнул он на прихожую, из которой появился Филипп.

– Спасибо за информацию, но я только пришел, – покачал тот головой.

– Тогда придется выставить тебя силой.

– Это будет немного скандально, – с достоинством заметил Филипп.

– Ничего, я готов на это пойти.

– Что ж, если надо, я тоже готов.

– Чарли! – громко позвала Оливия своего непутевого жениха.

– Пойдем прогуляемся, – решил Алекс. Чарли подрабатывал когда-то и каскадером, отличался большой физической силой и умел обращаться с любым холодным оружием, например, с кухонными ножами.

– Не откажусь. – Филипп вернулся в прихожую и снял с крючка свой пестрый шарф и зеленый пуховик.

Алекс, замешкавшись, обернулся и негромко сказал на пороге:

– Бросай лучше это дело, Оливка. Прогони Чарли, вернись в институт.

– Как ты меня назвал? – Оливия уже с трудом фокусировалась.

– Оливка, ты ведь еще совсем девочка, – пояснил Алекс. – Позвони родителям, пока не поздно.

В темной гостиной появился могучий Чарли с ножом в руке, но Алекс успел выйти за дверь, прежде чем разгорелась бы скандальная потасовка.

Некоторое время они шли вдоль набережной в молчании, потом Алекс раздраженно взлохматил себе волосы и закурил.

– Зачем ты вырядился как на бал?

– Я подумал, вдруг я вас не замечу, это чтоб вы меня увидели, – с готовностью ответил Филипп.

– Тебя увидели все. Но половина, наверно, сочли за глюк. Нелепый напыщенный глюк.

– Я предпочел бы слово «видение».

Да, его сложно было не заметить, только если ослепнуть от белизны жакета. Но как ни странно, даже выряженный в пух и прах в этом притоне, Филипп не выглядел клоуном. Наверно, с не меньшим достоинством он бы держался и в пижаме где-нибудь в опере.

– А зачем ты надел этот зеленый пуховик?

– Если разгуливать в белом, больше шансов нарваться на каких-нибудь активистов с зеленкой, – пояснил Филипп с видом бывалого.

– Фак, что это вообще за перформанс?

– Я просто хотел сказать насчет работы, и Софи подсказала ваш адрес, – охотно заговорил Филипп. Когда он пришел в ту высотку в Брентфорде и поднялся на лифте на самый высокий этаж, нужная дверь оказалась заперта, и перед ней стояла темнокожая девушка с косичками, собранными в высокий хвост. Точнее, нагнулась, подсовывая через щель какую-то записку. Оказалось, девушка живет снизу и уже тревожится за Алекса, потому что не видела и не слышала его с позавчера, а по телефону он сегодня отвечает как-то кратко и странно. – Одна девушка из вашего дома беспокоилась и потому дала этот адрес. Фамилия хозяев мне немного знакома, их квартира пользуется плохой репутацией.

– Я оставил адрес на случай, если пропаду.

– Вас и не было два дня.

– Сейчас праздник, имею право.

– Слушайте, проблемы на работе – еще не повод чем-то накачиваться.

– Я и не хотел, – перебил его Алекс. – Я пишу статью.

– Статью? – удивленно переспросил Филипп. Почему-то это даже не пришло ему в голову.

– Статью, – кивнул Алекс, – про богатых бездельников и их хобби. Фак, подготовка заняла у меня кучу времени, а я не успел услышать от них совершенно ничего толкового!

– Но вы выглядите так натурально.

– Это называется грим, – Алекс продемонстрировал это, частично стерев его с лица. Он имел кое-какие познания и в гримерном мастерстве – Кэти показала пару приемов.

– Вы еще и журналист?

– Нет, но я могу сыграть.

– Но это место действительно пользуется дурной славой. Говорят, там достают разные вещества, – Филипп слегка понизил голос.

– Не собирался я ничего пробовать, – поморщился Алекс.

– Вы лежали с косяком в руках, – припомнил Филипп.

– Держать и курить – это разные вещи. Так же как держать книгу и читать ее.

– Но…

– Я просто играл. Тебе принципиально лишить меня всех работ?

Филипп опустил взгляд, признавая вину:

– Мне жаль, что так вышло. – Сейчас, пройдя полквартала, он хромал еще заметнее, опираясь на свою резную трость.

– Ладно, – докурив, смягчился Алекс, – у меня еще есть подработки. Надеюсь только, твое чувство мести удовлетворено.

– Я как раз и хотел поговорить насчет съемок, Камилла сказала, что все в порядке. Она ждет вас, как и всех, на площадке после перерыва. Вы ведь не написали заявление?

Филипп не стал рассказывать, как, нарушив субординацию, позвонил Камилле в первый же день отпуска. Просто не мог спокойно отдыхать. Что было довольно иронично, ведь он сам попросил у отца ввести его в курс дела в последний день перед праздниками, чтобы потом за две недели успеть отойти от знакомства.

Камилла выслушала его сбивчивую речь о том, как нерационально заменять сразу двоих ведущих актеров, и холодно ответила, что никого больше не заменяют и что не стоит злоупотреблять напитками даже в праздники. И первая отключилась, давая понять, как неуместен был его утренний звонок. И это он еще дождался одиннадцати.

– Я и не говорил, что ухожу, – пожал плечами Алекс. – Сказал только, что твоя взяла, а ты уж сам додумал мизансцену.

– Но вы были с рюкзаком.

– Так перерыв же.

Сезон в их сериале длился почти полгода, за которые успевали снять 20 серий. Прерывались при этом на хиатус – рождественские каникулы с 23 декабря по 9 января и на две недели в июне.

– Один-один, – признал Филипп, – теперь мы в расчете?

– Я вообще не хотел поединков. Но где ты взял этот прикид?

– Напрокат, – ответил Филипп почему-то с неловкостью.

– Почаще так ходи. Главное, чтобы костюмчик сидел⁶. И почему ты не с родней в праздник?

– Они уехали встречать Новый год в Эдинбург, – пояснил Филипп. – Я там в прошлый раз простыл, да и не люблю ездить куда-то толпой – на следующий же день все начинают ссориться и посылать друг другу гневные записки. Так значит, вы вернетесь на площадку?

– Если не предложат другой проект. Вроде «Три мили»⁷ недавно объявили кастинг в один сериал от «Диснея»…

– Другой проект? Но это было бы неуместно, зрители не поймут, если заменят сразу двоих ведущих актеров.

– А тебе-то что за дело? Вряд ли мы сработаемся, а значит, и толка не будет, позор один.

– Почему сразу позор? – Филипп многое мог бы рассказать о позоре, и это определенно не рабочие вопросы. – Нужно снова попытаться. Я пройду какой-нибудь практикум по теории импровизации, – подумав, добавил он.

– А мне нравится твоя ирония, – усмехнулся Алекс, хотя Филипп вовсе не иронизировал, – ладно, посмотрим.

– Хороших праздников! – Филипп перевел дух. Теперь можно было с легким сердцем отдыхать от знакомства с коллективом.

– Аналогично. Пока.

– Пока, – Филипп пошел было к метро, потом вспомнил, что нужная станция в другой стороне, и повернулся.

– Пока, – сказал Алекс.

– Пока. – Филипп засомневался и снова повернул. – Знаю, это выглядит нелепо, но мне в ту сторону…

– Ты вообще ездил на метро?

– Что за вопрос? Разумеется, – ответил Филипп с достоинством. – Каждый день на машине – это накладно.

– Ты пьешь? – задал вдруг еще вопрос Алекс, взъерошив себе волосы.

– Смотря что. Воду, чай…

– Пиво.

– Нет, конечно! Я ведь актер, а алкоголь плохо влияет на мою память.

– Жаль, – сказал Александр. – Тут не очень далеко на одном пятачке есть семь пабов.

– Это где?

– Ты живешь в Лондоне и не в курсе? – удивился Алекс.

– Я вообще не особенно хожу по пабам. Так где? – Филипп и сам не знал, зачем ему понадобилось это выяснить, – он все равно туда не собирался.

Алекс облокотился на ограду, глядя на воды канала, снова достал сигарету и закурил. И в облачке дыма, задержавшемся над его головой, Филипп ощутил какое-то странное предчувствие.

Он решил, что в крайнем случае пойдет только в один паб, выпьет только один стакан пива и с чистой совестью отправится домой. Все равно он не просидит больше двух часов.