Как в лучших домах…, или Дело было в отпуске

Библиотека классической и современной прозы

© Наталья Сергеева, 2023

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2023

Ничто так не бодрит с утра, как пробежка. Бегаю я каждое утро вот уже на протяжении последних трёх лет в нашем парке, вокруг озера. Какая здесь красота! Вот сколько лет живу, всё не перестаю удивляться красоте нашей башкирской природы. Тут вам и горы, которые видны с любой точки нашей республики, где бы вы ни находились, и густые лесные массивы, и поля, и луга, давно не тронутые техническим прогрессом, непаханые и несеяные.

Я остановилась и вдохнула полную грудь воздуха, обернулась назад и увидела Никиту Воронцова, подбегающего ко мне.

Меня зовут Радужная Наталья Александровна. У меня своё агентство ландшафтного дизайна «Ясная поляна». Никита Воронцов является моим другом, соседом, работает у меня шофёром и экспедитором и, по словам моей подруги и помощницы Динары, а также моей любимой мамулечки, давно влюблён в меня.

– Я тебе звоню, звоню… – начал вместо приветствия Воронцов.

– Привет! Извини, не слышала, – ответила я ему и спросила: – А что звонил-то?

– Ну как что? Просто… – как обычно, в своей ничего не объясняющей манере ответил мой помощник.

– Никит, – начала я, – я тебе сто раз говорила, повторю ещё, в сто первый раз: я всегда бегаю одна. Для меня это важно. На утренней пробежке я как бы отрешаюсь от внешнего мира. Я отдыхаю так, понимаешь? – я вопросительно посмотрела на Никиту, вид у него был немножко озадаченный.

– Ладно, давай ещё кружок вокруг озера и на работу, – сказала я уже более снисходительным тоном.

– А-а-э… – хотел что-то сказать Воронцов, но я осадила его.

– И молча! – резко сказала я, сурово глядя на него, тем самым пресекая все попытки к пустой болтологии, потому что я прекрасно знаю, что он сейчас начнёт спрашивать меня, почему я не подождала его, бегали бы вместе.

Не люблю, когда люди навязывают мне своё общество и общение с ними, если я сама этого не хочу. Так-то Никита – хороший парень и верный друг, но в том-то и дело: он для меня просто друг. Он младший брат ещё одной моей лучшей подруги, Лены Ефимовой. Мой сосед по лестничной клетке, наши квартиры находятся напротив, мой шофёр и незаменимый помощник по работе. Не более того! Конечно же, Никита хорош собой, атлетического телосложения, чуть выше среднего роста, с красивыми, всегда улыбающимися, зелёными глазами. А ещё голова Никиты начисто лишена растительности, проще говоря, он лысый и… немножко кривоногий. Вкупе со всем он ещё и моложе меня на пять лет. Так что я не видела в нём мужчину своей мечты и своего прЫнца. Хотя и других кандидатов на эту роль у меня не было. Имея за плечами два брака, вот уже три года вела «холостяцкий» образ жизни, и мне это нравилось! Ни перед кем никаких обязательств, сама себе хозяйка, «куда хочу – туда лечу»^[1]. Нет, у меня, конечно же, были мужчины, случались свидания и всё такое. Не далее как в прошлом месяце у меня чуть было не завязались отношения с одним очень интересным и импозантным, а главное, состоятельным мужчиной, но он, на секундочку, оказался почти женат, и у него на тот момент уже была маленькая дочка. А роль любовницы, которую он предложил мне, не для меня. Но и этот мужчина в итоге погиб, и у меня остались не очень приятные воспоминания, связанные с этой историей^[2]. Никита же к своим тридцати восьми годам не был женат ни разу, да и постоянной девушки у него тоже не было. Были девушки, которые вешались на него, были те, с которыми он ходил на свидание, но дальше одного-двух свиданий дело у них не доходило. Как утверждает моя подруга Динара, он вот уже долгие годы горячо и безответно любит меня, а я, дура такая, этого не замечаю.

Подъезжая к зданию многоэтажки, на восьмом этаже которой располагался офис моего агентства, я подумала, что неплохо было бы взять недельку выходных. Все текущие на этот момент дела закончили, и нам не мешало бы хорошенечко отдохнуть. Мы неплохо поработали до этого, а сейчас начинается самый разгар дачного сезона, и нам понадобятся силы для работы на новых объектах. Возрастёт количество работы, а выходных станет меньше. Лето – такая пора, когда надо выложиться по максимуму, чтобы зимой можно было спокойно заниматься мелкими заказами.

«Надо обрадовать Динару с Никитой», – подумала я и приняла решение сразу с утра им об этом сказать. Зайдя в офис, я увидела свою помощницу, сидящую за рабочим столом и мило чирикающую с кем-то по телефону. При виде нас она быстренько свернула разговор, отключила телефон и уставилась в монитор компьютера, стоявший у неё на столе, делая вид, что она, в отличие от нас, только что пришедших на работу, уже давно работает.

– Доброе утро начальству! Доброе утро, Никит! – поприветствовала она нас.

– Доброе! – ответили в один голос мы с Воронцовым.

Я направилась к своему рабочему столу со стоящим рядом удобным, с высокой спинкой, креслом и плюхнулась в него. Воронцов сразу же прошёл на кухню, как он это обычно делал по утрам.

– Девочки, кофе? – выкрикнул он, и через некоторое время из кухни показалась его лысая голова.

– Наталья Александровна? Динара Джабировна? – поочередно спросил он нас.

– Я пас, – ответила я, потому что я каждое утро перед пробежкой выпиваю две кружки кофе.

– А я буду, – ответила ему Динара.

«Вот хоть бы раз отказалась», – пронеслось у меня в голове, а вслух я сказала, обращаясь к своей помощнице:

– Динар, что там по Самсоновым? Они перечислили остатки денег за работу? Вроде вчера обещали…

– Да, босс! – шутливо, но утвердительно ответила мне Динара. (Они с Воронцовым, когда хотели меня позлить, в шутку называли меня «босс». Я не монстр, но в работе всегда требовала порядок и отчёт во всём.) – Да, – повторила она, – ещё вчера вечером перевели, как и договаривались. А ещё и Внуковы до конца рассчитались. Это те, которые по договору в рассрочку.

– Динар, я помню, кто такие Внуковы… Ну и хорошо, нашим легче. Молодцы они. Наверное, нашли деньги, чтобы рассчитаться с нами. Работу-то мы свою выполнили. – Я с минуту помолчала, делая вид, что думаю, хотя я и сама прекрасно знала ответ на свой следующий вопрос. – Динар, а сколько у нас незавершённых дел на данный момент?

– Ни одного, – ответила мне Динара, глядя в монитор компьютера и водя по столу компьютерной мышью. – Ни одного! Прикинь!

– Прикинула. Вернее, знаю, что ни одного. Это я так, для порядка, спросила, – улыбаясь, сказала я.

– Ах ты, зараза! – смеясь, воскликнула моя подруга и запустила в меня бумажный шарик, который быстро скомкала из лежащей на её столе ненужной бумажки.

Я отбила этот летящий в меня бумажный комок, и он, пролетев через всю комнату, ударился в лоб выходящего из кухни Воронцова.

– Япона ж мать! – только и смог выкрикнуть Никита, не успев вовремя среагировать. – Ну, я вам сейчас задам! Вот только кофе допью и задам! – прорычал Воронцов и, двумя большими глотками допив свой кофе, со звериным рыком кинулся в мою сторону.

– Ой, всё, всё, всё! Сдаюсь! – всё так же смеясь, сказала ему я и подняла руки вверх. – Ладно, ребят, давайте успокоимся, и я вам кое-что скажу. Кое-что очень интересное. – И, включая в себе функцию «босс», я продолжила: – Итак, все дела у нас завершены и сданы в срок, поэтому я считаю, что мы заслужили отдых. И не просто день-два, а полноценный десятидневный отпуск. – И, видя восторг на лицах своих подчинённых, добавила, чтобы они не расслаблялись, так сказать: – Чтобы потом с новыми силами ринуться в бой. Вы же знаете, что потом отдых нам будет только сниться. Динар, – я обратилась к своей помощнице, – я тебе сейчас скину перечень наших будущих заказов. Это предварительные заявки. Ты их рассортируй по объёму и сложности выполнения работ, а я просчитаю, сколько будут стоить заказчикам их желания и заморочки и сколько мы на это затратим. И всё… На сегодня наш рабочий день закончен! – объявила я.

– Ура-а-а! – в унисон прокричали мои помощники, и Никита добавил:

– Девочки, а у меня есть предложение по поводу отдыха. – И, видя наши с Динарой вопросительные взгляды, выдержал паузу, кашлянул и продолжил: – У меня есть тётка, она живёт в деревне, недалеко от нас. – (Говоря «нас», Никита имел в виду наш посёлок, в котором мы все втроём и проживаем, а работаем мы в городе У, столице нашей республики, это в сорока километрах от нас.) – Так вот, это башкирская деревня. Удивительное место. Кругом леса, поля, речка течёт посреди деревни. Природа, одним словом. Отдохнём все вместе, развеемся. Вы как?

– Оу! Я за! – воскликнула Динара и, глядя на меня, добавила: – Наташ, давай соглашайся. Все вместе – так все вместе.

– Динар, я вроде бы не отказалась ещё. Ты чего наезжаешь-то? – осадила я подругу, а про себя подумала: «А почему бы и нет?»

Отдых, деревня, природа… Хотя природы-то и у нас хватает, не в городе же живём, но… смена обстановки, новые люди… Может быть, хоть ненадолго отвлекусь от той горечи и боли, от тех кошмаров, что мучают меня после смерти папы – самого близкого и любимого мною человека.

– Заодно и днюху твою отметим, – подала отличную идею подруга.

Действительно, ведь через девять дней у меня день рождения, и мне исполнится сорок три года. Сорок три! Капец, старушка!

– Да согласна я. Съездим, отдохнём, отвлечёмся от работы, – приняла я решение.

– И это, девочки… Возьмите с собой хотя бы по одному вечернему наряду, пожалуйста. Дело в том, что у моего армейского друга, Булата Низамова, свадьба. И вот… мы приглашены, – проинформировал нас Воронцов.

– Мы? – спросила я. – То есть ты заранее знал, что мы согласимся? И ты знал, что я сегодня объявлю об отпуске? – я вопросительно уставилась на него, при этом приподняв одну бровь.

– Тише, тише, босс! – выставив обе руки вперёд, примирительно проговорил он. – Не кипятись. Да, насчёт отпуска… я догадывался, что это произойдёт не сегодня завтра, ты так каждый год делаешь, когда текущих дел нет. А насчёт поездки в деревню… я не знал, что вы согласитесь, а просто надеялся, что моя идея вам понравится, и заранее предупредил друга: если что, то я буду не один, а с двумя очаровательными спутницами.

– Очаровательные спутницы. Это ты про нас, что ли? – спросила его Динара и зашлась своим громогласным смехом.

Складывалось такое впечатление, что где-то поблизости ухает сова. Глядя на неё – как она лежит на своём столе, ржёт и не может остановиться, – мы с Никитой тоже улыбнулись.

– Ну ты, Воронцов, и насмешил меня, – уже успокаиваясь, сказала Динара, вытирая выступившие во время её припадочного смеха слёзы. – Очаровательные спутницы, – снова повторила она, положив перед собой руки на стол, сложив губы «уточкой», и кокетливо захлопала ресницами.

– Ладно, всё! – уже немного резко сказала я. Не люблю, когда рабочий день превращается в балаган. – Никит, мы тебя услышали. Мы приложим максимум усилий, чтобы тебе не пришлось за нас краснеть. Работаем, ребят! Сегодня никакая фея не прилетит и за нас нашу работу не сделает. Чем быстрее мы всё сделаем, тем быстрее освободимся. А ты, Никит, – обратилась я к своему помощнику, – чтобы впустую не слоняться и не отвлекать нас своей болтологией, сгоняй в магазин, потому что, если мы едем на несколько дней, мне надо мамульке продуктов купить и завезти. Сейчас я тебе напишу список, что нужно купить. Кстати, Динар, ты тоже давай пиши. Может, тебе что надо…

На следующий день, в десять часов утра, Никита уже стучался в дверь моей квартиры. Открыв её, я увидела его довольную рожу.

– Ты готова? – спросил он с порога, даже не поздоровавшись со мной.

– Готова. Сейчас только куртку надену и квартиру на сигналку поставлю, – ответила я. У меня уже с утра почему-то не было настроения, и предчувствие чего-то нехорошего не давало мне покоя. – Вот, сумку пока возьми, – я подала ему небольшую спортивную сумку, – и вот ещё два платья и брючный костюм, – я подала ему три вешалки в чехлах.

– А зачем так много? Ты что, все три дня собралась на свадьбе гулять? – спросил меня Воронцов, забирая у меня вешалки.

«Вот бестолковый!» – подумала я, а вслух сказала:

– А откуда я знаю, что надену? – Я решила объяснить ему: – Смотря какое у меня будет настроение, какая будет погода… Понимаешь?

Ну как ещё можно объяснить мужчине, почему мы, девочки, собираясь куда-нибудь на вечеринку, перемеряем почти весь свой гардероб, выбираем две-три понравившиеся нам вещи, потом в нерешительности выбираем из них одну, а потом, в последний момент, кардинально меняем своё решение.

– Ты Динарке-то позвонил? – спросила я его, когда мы уже спустились к машине. – А то её ещё будем ждать два часа…

– Да, – лаконично ответил он, по-видимому решив, что это исчерпывающий ответ на мой вопрос.

– И?

– Нормально всё, – опять ничего не объясняя, сказал почему-то немногословный сегодня Воронцов.

– Никит, – начала я, сдерживая себя, чтобы не наорать на него, – что у тебя за манера – выводить меня с утра? Не можешь нормально всё объяснить?

– Я нормально ответил, – не чувствуя за собой никакой вины, проговорил Воронцов. – Всё нормально. Она уже собралась и ждёт нас.

Я сжала руки в кулаки и потрясла ими перед лицом своего помощника. В ответ он лишь сдержанно улыбнулся, зато глаза его в открытую смеялись надо мной. Вот негодник!

Мы заехали за Динарой, которая к тому моменту уже ждала нас на улице.

– Капец, вы долго! – сказала она недовольно, залезая в салон внедорожника.

К слову сказать, у Никиты две машины: на работу он возит меня на чёрном «Форде», а для поездок на природу или на рыбалку у него имеется «Нива-Шевроле». Вот на ней мы и поехали в наш десятидневный отпуск.

Наша поездка сразу не задалась. На первом же повороте из посёлка в нас чуть не въехал новенький «Феррари». Причём виноват в столкновении был бы водитель «Феррари», молодой парень с наглой рожей. Мы ехали по главной, а этот долбоящер не уступил нам дорогу, ещё секунда – и машины врезались бы лоб в лоб. Хорошо, что Никита – опытный водитель и успел среагировать, вдавил педаль тормоза в пол и вывернул руль. На полном ходу машина резко затормозила, и я, хоть и была пристёгнута ремнём безопасности, по инерции подалась вперёд и ударилась виском о дверцу машины. Воронцов, увидев кровь, текущую из моей рассечённой брови, выскочил из машины и, подбежав к «Феррари», вытащил её водителя из машины за грудки. Я думала, он убьёт его! Мы с Динарой еле оттащили разъярённого Воронцова от этого молокососа-мажора, который думал, что ему всё дозволено. Этот сопляк ещё и посмел обвинить Никиту в том, что это он не уступил ему дорогу, и назвал его чайником, который не умеет водить машину.

– Понакупают прав! – сказал он с презрением в адрес Воронцова.

– Девочки, если я его сейчас прибью, вы будете мне передачки в тюрьму носить? – И, не дожидаясь нашего ответа, ринулся на этого дегенерата с кулаками.

Я еле успела встать между ними и схватить Никиту за руки, тем самым не давая ударить этого наглеца.

– Девочки?! – не унимался этот хмырь малолетний. – Дядя, ты кого девочками назвал? Вот этот вот раритет? – Он показал пальцем в нашу сторону и стал ржать, издавая какие-то булькающие звуки, мало похожие на смех.

– Да ты обалдел, что ли? – спросил его Воронцов и, обращаясь к нам, добавил: – Девочки, полицию вызывайте!

– Девочки! Полицию! – передразнивая Никиту, этот нарушитель правопорядка зашёлся в истерическом смехе. – А вы знаете, кто мой папа? – спросил он, немного успокоившись.

– Наташ, Никит, – подала свой голос Динара, – я вспомнила, где видела эту рожу. Это сын нашего начальника ГИБДД. Бесполезно «гайцов» вызывать.

– Во-во! И я о том же, – с ехидной улыбкой на своём прыщавом лице сказал он.

– Ой, Никит, наплюй ты на него, он же тебя не задел. Не задел ведь? – постаралась успокоить его Динара и замять эту неприятную ситуацию. – Давайте уже поедем…

– Динар, как ты не понимаешь? – начал гнуть свою правоту Воронцов. – Сейчас этот обкуренный упырь сядет за руль и поедет дальше. А вдруг он задавит кого-нибудь? Вызывайте дпсников.

Я тоже понимала всю бесполезность вызова патруля и постаралась успокоить Никиту как могла.

– Никит, правда, – сказала я, глядя ему в глаза и держа его обеими руками за плечи, – давай успокоимся и поедем дальше. Наплевать на этого подонка. Они тебе скажут: «Нет тела – нет дела», ещё и сам виноват останешься. Давай поехали уже. Динар, садись в машину. Поехали, – скомандовала я и начала подталкивать Воронцова в сторону его машины.

Из посёлка мы выехали без происшествий. Никита, как я поняла, успокоился и уже нормальным, тихим и спокойным голосом сказал:

– Поедем через лес, так будет короче. Там раньше была дорога. И путь срежем, и с природой пообщаемся.

Мы с Динарой дружно согласились, в конце концов едем-то мы в деревню к его тётке. Но рано мы расслабились и успокоились. Наш тернистый путь к отдыху только начинался. Не проехали мы и километра, как началось. Сначала наш путь преграждали валяющиеся то тут, то там сломанные деревья и кустарники и всякий бурелом. Нам с Динарой периодически приходилось вылезать из машины, чтобы расчистить две колеи через поле, которые Никита называл дорогой. А потом… потом, объезжая очередную кучу бурелома, которую мы с Динарой категорически отказались расчищать, мы застряли. Воронцов пытался выехать, сдавая то назад, то вперёд, чем ещё больше усугубил ситуацию: мы сели капитально.

– Ну и дальше что? – спросила Динара почему-то равнодушным тоном. В отличие от неё я не находила себе места от нервного напряжения.

«Вот я так и знала, что ничего хорошего не получится из этой затеи с отдыхом вне дома. Не зря у меня с утра было плохое предчувствие», – подумала я, а вслух сказала:

– Динар, что, что? Толкать пошли. Да? Воронцов? – ехидно спросила я Никиту.

– Садись за руль, а мы с Динарой подтолкнём, – предложил он.

– Воронцов, ты совсем, что ли? Я и машина… – я сделала удивлённые глаза, потому что панически боялась машин после аварии, виновницей в которой была я сама, так как в тот момент находилась за рулём, и Никита с Динарой об этом знали^[3].

– Динар, садись за руль ты, – попросила я подругу, – а мы с Никитулькой её потолкаем. Да, Никит? – я открыла дверцу машины и спрыгнула вниз. (Мои белые кроссовки наполовину утонули в грязи.) – Твою ж мать, Воронцов! – чуть ли не плача, сказала я. – Динар, а если я сейчас убью Воронцова, ты мне будешь передачки в тюрьму носить? – спросила я подругу и со злостью хлопнула дверцей машины.

– Ой, давайте, толкайте уже, – с некоторым нетерпением в голосе сказала Динара и пересела за руль.

Я и Воронцов обошли машину и пристроились сзади, налегая всем весом, начали её толкать. Сидевшая за рулём Динара, видимо, хорошенечко газанула, и из-под колёс автомобиля полетели смачные комки грязи, попадая мне в лицо, налипая на волосы и полностью заляпывая мой новый спортивный костюм. Про кроссовки я вообще молчу. Грязная, липкая жижа хлюпала внутри них.

– Это самый ху… ху… худший день в моей жизни, – сквозь слёзы пробормотала я и сквозь пелену грязи зло посмотрела на Воронцова.

Видимо, он правильно меня понял, потому что сказал:

– Я постираю. Потом.

– И костюм новый купишь… и кроссовки тоже, – уже сквозь зубы процедила я.

Машина газанула ещё раз и выехала из колеи на полянку. Лишившись опоры под руками, я как стояла, так и рухнула лицом вниз. В эту грязь, в эту мутную жижу. Уф-ф-ф!

– Воронцов! Я тебя ненавижу! – в сердцах выкрикнула я, лёжа лицом в грязи.

Никита помог мне подняться, поставил меня на ноги и, одной рукой держа меня за талию, второй попытался собрать грязные ошмётки с моего лица и волос. Ему это плохо удавалось, потому что грязь хорошо прилипла ко всем частям моего тела. Я посмотрела на испачканное лицо Воронцова, и эти его тщетные попытки почистить меня вызвали у меня приступ смеха. И я рассмеялась на весь лес. Мой смех подхватил и Воронцов, а глядя на машину, я увидела смеющееся лицо своей помощницы. Грязные, уставшие, мы сели в машину и покатили дальше. Мы ехали, сбиваясь с дороги, то заезжая на поляны, то натыкаясь на молодой, непролазный лес, но Воронцов находил дорогу, и мы продолжали свой путь дальше. Я думала, что не будет ни конца ни края нашей поездке, но вот мы выехали из лесного массива на гравийную дорогу. Вдалеке виднелась деревня, два ровненьких ряда домов и два дорожных указателя по обе стороны дороги. На одном из них было написано «п. Горный» – это название деревеньки, куда мы держали свой путь, а на другом было написано «Рэхим итегэз», что по-башкирски означает «Добро пожаловать». Радости моей не было предела: ну, наконец-то!

– Сейчас приедем, помоемся в баньке и отдохнём, – пообещал нам Никита, положив при этом свою руку мне на коленку.

– Знаешь что, Воронцов? – зло сказала я и скинула его руку со своего колена. – Иди ты знаешь куда?

– Ку-да-а? – растягивая слоги, спросил он меня, и по его смеющимся глазам я поняла: он издевается надо мной.

– Вот в баню и иди! – конечно же, я хотела послать его куда подальше, по всем известному маршруту, но сдержалась.

– Ой, Наташ, прекрати ты, – начала заступаться за Воронцова Динара, – ничего страшного не случилось. Подумаешь, пару раз застряли, что такого-то?

– Динар, это у тебя эмоциональный диапазон, как у зубочистки, – отрезала я, – что бы ни случилось, ты спокойная, как танк.

– Конечно, а что мне переживать-то? – как ни в чём не бывало ответила моя подруга.

– Ладно, всё. Давайте дальше поедем молча, – в приказном тоне произнесла я и добавила: – А то переругаемся, даже отдыхать не начав…

– Как скажешь, молча так молча. Ты же у нас босс! – поддела меня подруга.

Мы проехали ещё минут десять-пятнадцать и въехали в деревню. По обе стороны улицы стояли домики. Некоторые из них были старые и имели неухоженный вид, со старым шифером на крыше и перекошенным забором вокруг. Некоторые – вполне современные, с пластиковыми окнами, обшитые сайдингом. Были и обшитые досками, но все свежевыкрашенные: и наличники на окнах, и сами доски, и забор.

На первый взгляд народ здесь был дружелюбный. Бабки, сидевшие возле домов на лавочках, кивали, завидя нашу проезжающую мимо них машину, своими головами в цветастых платочках. Мужчины, попадавшиеся нам по дороге, приветственно поднимали руку: то ли они знали Воронцова, то ли здоровались так со всеми подряд. И даже дети, играющие то там, то здесь, махали нам руками и радостно улыбались. Я, сидевшая впереди на пассажирском сиденье, тоже всем кивала, махала и улыбалась.

На первом же повороте мы повернули налево и поехали по небольшому, но крепкому настилу через протекающую внизу речку и выехали на следующую улицу. Как объяснил Воронцов, в деревне три улицы. Та, по которой мы ехали вначале, – главная и самая длинная улица, а по бокам от неё ещё две, но более короткие улочки. Та, на которую мы въехали сейчас, была отделена от главной улицы речкой. А та, другая, была отделена от неё негустым олешником. Но, как пояснил Никита, здесь простой кустарник ольху называют «елоха», и тогда получается, что улицы отделяет друг от друга, как бы сказали местные, елошник. Никита сказал, что аборигены делают из этой ольхи-елохи даже банные веники, но меня уже ничем не удивишь. По роду своей деятельности я и не такое видела.

Мы подъехали к высокому дому с мансардой и красивыми резными наличниками, которые сразу бросались в глаза. Невысокий синий забор отгораживал территорию усадьбы от дороги. На калитке в виде арки была прикреплена металлическая дуга, по которой вились молодые вьюны. Мы вылезли из машины, забрали свои вещи из багажника и вошли в калитку, любезно распахнутую перед нами Воронцовым. Динара шла первая, я за ней, замыкал шествие Воронцов. Шли мы по аккуратной, не очень широкой, выложенной мелким гравием дорожке, по обе стороны которой росли цветы. Тут были и ещё совсем маленькие росточки осенних астр, и поздно-цветущие циннии, и уже отцветшие нарциссы, и набирающие бутоны ирисы, и богато цветущие пионы. Вот за углом, рядом с крыльцом, прямо под сливом, стоит большая бочка для сбора дождевой воды. Глядя на всё это, я как будто вернулась в детство. У моей бабушки во дворе всё было точно так же. И висевшие на заборе стеклянные банки, и сушившиеся на штакетинах калоши, и маленький летний домик под одной крышей с крыльцом и верандой основного жилища, и чуть дальше, по дорожке, в большом огороде «домик для раздумий», именуемый в простонародье уборной. И собачья будка, но уже без собаки, с заботливо смотанной цепью, висевшей здесь же, на гвоздике. В хозяйстве ведь всё пригодится. От раздумий и приятных воспоминаний меня отвлёк голос, принадлежащий женщине, стоявшей на крыльце. Это была невысокого роста женщина славянской внешности. Одета она была в красное платье с длинным рукавом, симпатичный синий фартук в мелкий красный цветочек и, несмотря на тёплую погоду, в вязаную шерстяную безрукавку на пуговицах и в вязаные же шерстяные носки, на голове её был повязан синий шерстяной платок.

Увидев Динару, шедшую первой из нас, она на мгновение оторопела: я поняла это потому, что она хотела что-то сказать, но замолчала и теперь стояла с открытым ртом и широко открытыми глазами.

А увидев меня и Воронцова, пришла в себя и вздохнула с каким-то облегчением.

– Никитушка, сынок! – воскликнула женщина и протянула к нему руки, он обнял её с такой нежностью и любовью, что от этой умилительной картины у меня на глаза навернулись слёзы.

– Тётушка! – сказал он, освобождаясь от её объятий. – Я весь грязный. – И добавил: – Позволь представить тебе моих спутниц. Это Наталья, моя начальница, – и он положил руку мне на плечо. – А это Динара. Я тебе про них рассказывал.

Зинаида Сергеевна, а это была именно она, – родная сестра Нины Сергеевны, матери Никиты, соответственно, его родная тётка, – почему-то сначала обратила внимание на меня, хотя Динара стояла ближе к ней. Она взяла меня за руку и, с минуту разглядывая, произнесла:

– Ты очень хороший и добрый, солнечный и светлый человек, но что-то гнетёт тебя. Какая-то боль в душе твоей…

– Да, – ответила я тихо, – у меня меньше года назад умер папа…

– Да-а, вижу что-то такое… – продолжала она свои предсказания, – и беда ходит рядом. Но у тебя есть сильный ангел-хранитель, который оберегает тебя от всех напастей.

Я забыла вам рассказать, по словам Никиты, тётя его была знахаркой и травницей, а также предсказывала судьбу и лечила людей. К ней съезжались люди со всей республики: кто за исцелением душевных и телесных недугов, а кто за помощью в достижении своих корыстных целей, таких как приворот любимого, привлечение денег и удачи. Но таким людям, как говорила тётя Зина, с чёрной душой, она не помогала. Она считала, что если ты человек хороший и работящий, то удача не обойдёт тебя стороной и ты сам сможешь заработать себе на хлеб с маслом. А за приворот любимого вообще никогда не бралась. Насильно мил не будешь, как говорится: если человек не твой, тут уж никакие привороты не помогут.

Она, не отпуская моей руки, взяла руку Никиты и сжала её так же сильно, как и мою, при этом как-то лукаво улыбаясь. И я заметила, что у неё такие же красивые, зелёные, добрые и улыбающиеся глаза, как и у Никиты. Оно и понятно – племянник ведь родный.

– Я вижу вас вместе, – сказала она после минутного молчания.

Мне очень понравилась эта пожилая женщина своей добротой и открытостью, своей душевностью и непосредственностью.

– Ну, наверное, – не понимая, куда она клонит, сказала я. – Мы же вместе работаем, да и живём рядом…

– Нет, – продолжала она, улыбаясь, – тут другое…

– Тётушка, любимая, – перебил её Воронцов, – мы ужасно устали, дико хотим есть, нам помыться бы…

– Господи! Детки, милые вы мои. Конечно, конечно! – засуетилась Зинаида Сергеевна. – Проходите в летний домик, я вас туда определила. Скидывайте всю грязную одёжку и айдате обедать. А потом пойдёте в баню, скоро готова будет. – И, глядя на Динару, добавила: – А ты, деточка, будешь на веранде спать, чтобы и мне не страшно было, а Никитушка с Наташенькой пускай в летнике отдыхают.

От такого распределения койко-мест я хотела было возмутиться – это же чистой воды сводничество, но промолчала: потом выскажу Воронцову своё недовольство.

Мы втроём вошли в летний домик, и я уже хотела начать раздеваться, но присутствие Воронцова смутило меня.

– Ты хотя бы выйди. Дай сначала мы переоденемся, – сказала я и начала выталкивать из летника в шутку упирающегося Воронцова.

– Динар, ну помоги уже, – позвала я на помощь подругу, которая уже разделась и без тени смущения стояла перед нами в одной футболке и трусах.

– Да пусть смотрит. Что он тут не видел? – равнодушным тоном сказала моя подруга, а Воронцов поддакнул ей:

– Да! Что у вас есть такого, что я ещё не видел? – он повернулся и, скрестив руки на груди, оперевшись о дверной косяк, всем своим видом показывал, что он никуда не уйдёт.

– Воронцов! Иди давай! Наглядишься ещё, вместе ночевать будем, – смеясь, сказала я и слегка ударила своим кулачком его в плечо.

– Обещаешь? – Никита прищурил один глаз и протянул мне руку для пожатия, типа мы договорились.

– Иди уже! Шуруй отсюда. Вот, Никит, чем быстрее ты отсюда уйдёшь, тем быстрее я переоденусь и тем быстрее мы пойдём обедать, – напомнила я ему и краем глаза заметила, что Динара за время нашего спора переоделась уже во всё чистое.

– О! Точно! – спохватился он и вышел на крылечко летника.

Я огляделась вокруг. Внутри домик так же, как и снаружи, выглядел чистеньким и аккуратненьким. В дальнем левом углу стояла металлическая кровать с панцирной сеткой, застеленная покрывалом, сшитым из разных по размеру и цвету кусочков материала, на которой лежала гора подушек в наволочках с вышитыми гладью цветами. На полу возле кровати лежал мягкий самотканый коврик. Также здесь стояло старое, выдвигающееся вперёд кресло, а напротив него примостилась тумбочка со стоящим на ней телевизором «Спектр» старой модели, я такие давно уже не встречала. У окна расположился старый тяжёлый комод на четыре шуфлядки снизу и две маленькие сверху. На комоде я заметила статуэтку расправившего свои крылья орла. Помните, белый такой, с зелёным отливом, он ещё светится в темноте. Вот такой вот раритет стоял на комоде в этом летнем домике. А уж какая чистота царила здесь! И кругом были разложены и развешены вязанные крючком салфеточки. Везде: на телевизоре, на тумбочке, на спинке кресла, на комоде.

«И какого чёрта он припёрся? Что ему спокойно не сиделось-то там, у себя, в каменных джунглях?»

Его приезд спутал ему все карты.

«Ещё и невесту свою привёз. А это в корне меняет дело. Что же теперь делать-то?» Он стоял у окна в своём доме и, размышляя о прибавившихся проблемах, смотрел в никуда.