Пролог
Новый год – это тепло, семья, свет. Но только не для меня. На часах почти полночь, а Игоря всё ещё нет.
– Ань, у меня важные переговоры с китайцами, – сказал он несколько часов назад, словно между делом. – Нужно всё закончить до праздников. Подождите меня, я скоро буду.
Я, как всегда, поверила, и ждала. В последнее время ожидание уже стало нормой.
Настя давно уснула, не дождавшись папы. Её любимое платье со снежинками лежало на стуле, а маленькие тапочки с зайчиками стояли у кровати. На праздничном столе всё осталось нетронутым: оливье, нарезка, шампанское, которое я купила специально для того, чтобы мы вдвоём подняли бокалы ровно в полночь.
Весь вечер я ждала. Смотрела на телефон, проверяла сообщения, но ничего. Чем ближе было к двенадцати, тем сильнее росло чувство тревоги.
Я окинула взглядом стол, потом направилась в детскую тихо подошла к Настиной кроватке, поправила одеяльце. Внутри всё сжалось от обиды и бессилия. «Если он не может быть с нами, я сама пойду к нему», – подумала я. Собрала в контейнер оливье, взяла шампанское, накинула пальто и вышла из дома.
В офисе было тихо. Полночь уже близилась, вокруг ни души. На входе дремал охранник. Он сонно кивнул мне, пропуская к лифту. Я поднялась на нужный этаж, и вот уже передо мной кабинет Игоря. Дверь приоткрыта, свет горит.
Сердце забилось сильнее.
Я сделала шаг ближе, собираясь постучать, но вдруг услышала женский смех – звонкий, чуть раскатистый. Мой мозг отказывался принимать очевидное.
Я замерла, прислушалась. Дыхание сбилось, ноги словно приросли к полу. Сложно объяснить, как одно лишь предчувствие может так ранить.
Я заглянула внутрь.
Игорь. Мой Игорь. Мой муж. Он стоял спиной ко мне, чуть наклонившись к женщине. Она сидела на краю его стола, её юбка задралась так высоко, что это не оставляло места для сомнений. Игорь обнимал её за талию, второй рукой убирая прядь волос с её лица.
На столе рядом стояла бутылка вина, два бокала, конфеты…
Пакет с едой выпал из моих рук, ударился о пол. Этот звук заставил их обернуться.
– Аня? – нахмурился Игорь. В его голосе было раздражение, как будто я нарушила что-то важное.
Я смотрела на него не веря. Словно все происходящее было не со мной. Как мог мой любящий муж внезапно превратиться в это?
– Ты… Ты сказал, что работаешь, – прошептала я, чувствуя, как горло сдавливает обида.
– Я работаю, – его голос был спокойным, даже ленивым. – Ты не должна была сюда приходить.
Я сделала шаг вперёд, не веря своим ушам.
– Не должна была приходить? – голос дрожал, срывался. – Ты серьёзно? Ты изменяешь мне, а я, оказывается, не должна была этого видеть?
– Аня, перестань, – сказал он, всё так же спокойно. – Ты делаешь из мухи слона.
Я смотрела на него, словно пыталась понять, кто передо мной.
– Это, по-твоему, муха? Ты предал меня. Нас с Настей!
– Хватит драматизировать, – он нахмурился. – У тебя есть всё что нужно для беззаботной жизни. Квартира, еда, ребёнок. Чего тебе ещё не хватает?
Слёзы бесконтрольно потекли по моим щекам. Я просто не могла поверить в его слова. В то что он способен на подобную жестокость.
– Мне не хватает тебя, Игорь. Я твоя жена. Или ты забыл?
Он провёл рукой по лицу, как будто пытался взять себя в руки, и закатил глаза.
– Ты слишком все усложняешь, Аня. Это просто расслабление. Работа – это стресс. И вообще, это не твоё дело.
Его слова эхом отдавались у меня в голове. Я будто стояла в пустоте, где больше ничего не имеет значения.
– Не мое дело? – прошептала я.
– Ты моя жена, – пожал он плечами. – А значит, твоё дело – заботиться о доме, ребёнке и… просто жить своей жизнью. Оставь работу, и то что я тут делаю мне.
Я замолчала, глядя на него, как на чужака. Он говорил это так спокойно словно обсуждал что-то незначительное.
Я подошла ближе, чувствуя, как в груди поднимается гнев.
– Ты правда думаешь, что я смогу это пережить? Думаешь, я смогу закрыть на это глаза?
Он пожал плечами смотря на меня почти с издевкой.
– Ты не уйдёшь, Аня. Куда ты денешься, бросив все что я даю? Сможешь отказаться от всего?
Я посмотрела на него. Долго, до боли. Этот человек, мой муж, действительно верил в то, что говорил.
– Смогу и откажусь, Игорь, – сказала я наконец взяв себя в руки. – От всего, что ты мне дал. Потому что всё это ничего не значит. Всё, что было важно, ты уничтожил.
Я развернулась и вышла, слыша за спиной тишину.
На улице было холодно, воздух резкий, но внутри я не чувствовала ничего. Мужчина, которого я любила, уничтожил всё, что у нас было. Теперь мне нужно было начать все заново. Ради себя, ради Насти.
Добро пожаловать мои дорогие! Надеюсь на вашу поддержку и на то что книга вам понравиться! Тут не будет банальной измены, и все далеко не так как выглядит на первый взгляд!
Глава 1
– Мам, а почему папы ещё нет? Новый год же… – Настя сонно морщит носик, зевая, пока я пытаюсь натянуть на неё тёплый свитер поверх пижамы.
Её тонкий голос звучит как нож по сердцу, но я держусь. У меня ещё будет время развалиться, когда она уснёт в другой комнате, у мамы. Сейчас главное – собрать нас и уехать до того, как Игорь вернётся. Если вообще вернётся.
Я слишком много раз обманывала себя за эти часы. Убеждала, что вот-вот услышу звук ключей в замке, что он опомнится, бросит всё и побежит домой. Но он не пришёл. Не позвонил. Прошло уже больше часа, а он всё ещё “работает”.
Настя тянет меня за рукав. Её маленькие пальчики с трудом удерживают ткань моего свитера, глаза полузакрыты.
– Мам? – голос тихий, будто она боится что-то нарушить.
– Прости, малыш, но нам нужно к бабушке и дедушке, – говорю я как можно мягче, натягивая шапку ей на голову. – А папа… У него срочные дела.
Настя моргает, зевает так широко, что видно её крошечные молочные зубки.
– Хорошо… Но он ведь приедет?
Её вопрос застревает где-то внутри меня комом.
– Конечно, малыш, – я улыбаюсь, будто это очевидно, но мой голос предательски дрожит.
Настя кивает, принимая мои слова на веру, как дети принимают сказки. Она устало прижимается ко мне, а я закрываю глаза, чувствуя, как мир рушится под ногами. Моё солнце верит в папу, а я уже нет.
Малышка пахнет тёплым молоком и одеялом, её шапка сползает, обнажая волосы, которые мягкими прядями ложатся на мои руки. Настя доверчиво прячет нос в моём свитере, а я сдерживаю рвущийся наружу плач.
– Мам… можно я возьму зайку? – шепчет она, не поднимая головы.
– Конечно, бери, – отвечаю и ловлю себя на том, что глажу её по плечу так, будто прощаюсь.
Настя выскальзывает из моих рук, чтобы найти своего потрёпанного серого зайца. Её шаги едва слышны, она спотыкается о свои же тапочки.
– Нашла! – её голос звучит чуть бодрее, и она протягивает мне игрушку с такой гордостью, будто нашла потерянное сокровище.
Я надеваю ей куртку, застёгиваю молнию, и всё это время она держит зайца. Он висит у неё в руке, еле держась за оторванное ушко.
– Готова?
Настя кивает и вдруг тихо добавляет:
– Мам, папа точно приедет? Он ведь нас любит?
Её слова прожигают меня насквозь. Я глажу её по щеке, задерживаю руку на её мягкой коже и шепчу:
– Конечно, любит. Ты его самая любимая девочка.
Настя верит. А я больше не могу.
***
Я вызвала такси и забрала Настю, прижав её к себе так крепко, будто боялась, что она может исчезнуть. Она уснула почти сразу, едва мы выехали на тёмные улицы. Её крошечное тело стало тёплым и мягким, щёчка уткнулась мне в плечо, а серый заяц безвольно болтался в её маленькой ручке. Я смотрела на неё, стараясь не думать, что будет дальше.
Дом родителей стоял на окраине, в старой «хрущёвке», где стены всегда казались тонкими, а воздух зимой холодным даже внутри. Лифт, конечно, не работал. Я оставила сумки в подъезде, чтобы потом спуститься за ними, и пошла пешком на пятый этаж, чувствуя, как с каждым шагом мои ноги становятся тяжелее. Настя даже не пошевелилась – она спала так крепко, будто ничего в этом мире не могло её потревожить.
Мама открыла дверь, не дожидаясь второго звонка. Она выглядела так, будто ждала нас всю ночь: в домашнем халате, с не до конца убранными волосами.
– Ань, что случилось? Почему ты тут? – спросила она тихо, но тревожно, взглянув сначала на меня, потом на Настю.
– Лифт опять не работает, – вместо ответа сказала я.
– Ох, иди быстрее, на улице холодрыга, а в подъезде не лучше, – вздохнула мама, отступая назад, чтобы мы могли пройти.
В квартире пахло пирогами, которые мама, похоже, только вытащила из духовки, и табаком – папа опять курил, хотя обещал бросить. Настю я уложила на старый диван в комнате, где прошло моё детство. Она чуть шевельнулась, зарылась носиком в клетчатый плед и крепче сжала своего зайца. Я поправила ей волосы, задержав руку на её тёплой голове, и вернулась на кухню.
Папа сидел за столом, пил чай и смотрел телевизор, где ведущие с улыбкой говорили о празднике, о новых надеждах и мечтах.
– А ты чего здесь? – он посмотрел на меня поверх очков. – Новый год же. Где Игорь?
Я молча села на табурет. Мама уже ставила передо мной чашку с горячим чаем, усаживалась рядом.
– Ань, что-то случилось? – осторожно спросила она.
Я уставилась в кружку, глядя, как пар поднимается тонкими лентами. Казалось, слова застряли где-то внутри, как кость в горле. Но молчать больше не было сил.
– Я застала его с другой, – наконец выдохнула я.
Папа так резко поставил чашку на стол, что чай плеснул через край. Мама молчала, но её рука легла на мою.
– Он сказал, что я не должна вмешиваться, – продолжила я, чувствуя, как голос предательски дрожит. – Что это ничего не значит, что он дает мне всё, и я должна это терпеть.
– Вот же мерзавец, – пробормотал папа, вставая и начиная ходить по маленькой кухне. Он сцепил руки за спиной, но они всё равно дрожали. – Ну гад…
Мама сжала мою руку крепче, но голос её оставался спокойным:
– Ты правильно сделала, что пришла.
– Мам, а что дальше? – я повернулась к ней, чувствуя, как слёзы снова подступают. – Я одна теперь. С Настей… Что я буду делать?
Папа остановился, повернулся ко мне и сказал так твёрдо, как будто это уже было решено:
– Ты не одна, Ань. Мы с матерью тебя поддержим. И Настю. Всё будет хорошо.
– Да, – добавила мама, накрывая мою руку своей второй ладонью. – Останься у нас. Поживи, пока всё не уляжется. Не торопись никуда. Мы с папой рядом.
Я кивнула. Это был единственный момент за весь вечер, когда я почувствовала, что могу дышать. В этой маленькой кухне, с потёртым линолеумом и запахом пирогов, всё вдруг стало чуть легче.
Мама налила мне ещё чаю, пододвинула тарелку с печеньем. Папа вернулся к своему стулу, но уже не смотрел телевизор. Он просто сидел рядом, молча, но так, что я знала: он всегда меня поддержит и не оставит в беде.
Из комнаты раздался тихий голос Насти:
– Мам… Ты тут?
Я встала, вытерев глаза, и пошла к ней.
– Да, моя хорошая, я тут, – сказала я, подходя к дивану.
Настя сонно посмотрела на меня, улыбнулась и снова обняла своего зайца. Я поправила ей одеяло и тихонько села рядом.
В этот момент я поняла: всё будет хорошо. Не сразу, не завтра, но будет. У меня есть Настя. Есть мама и папа. И этого достаточно, чтобы начать заново
Настюша
Я проснулась, потому что мне в лицо светило солнышко. Сильно так светило, будто говорило: «Настя, вставай!» Я потерла глаза кулачками, потянулась, и тут поняла, что это не моя кровать. Вообще не моя. И комната не моя. Где мои игрушки? Где мой шкафчик? Только заяц со мной. Хорошо хоть он не потерялся.
Я села на кровати – вернее, на диване, потому что это точно диван. Такой колючий, будто его ёжик шьёт. Огляделась. Всё какое-то странное: маленькое, тесное. Зато пахло вкусно. Как будто кто-то печёт что-то сладкое.
– Мам? – позвала я тихонько. Но мама не пришла.
Я встала, завернулась в плед – он такой тёплый, как будто меня медведь обнял, – и пошла искать её. Нашла на кухне. Там сидели мама, бабушка и дедушка. Все пили чай, молчали и смотрели на стол. Как будто ждали, что стол им что-то скажет.
– Мам, а где папа? – я подбежала к ней, полезла на колени.
Она сразу обняла меня. А когда мама так обнимает, я понимаю, что она грустит.
– Папа… он пока занят, Настюш, – сказала мама.
– А когда он придёт? Сегодня? Новый год же! – я посмотрела на неё, потом на бабушку. Почему они молчат?
Бабушка вдруг улыбнулась. Ну как улыбнулась – она старалась, но получилось не очень.
– Настя, а ты знаешь, кто приходил ночью? – спросила она громко. – Дед Мороз!
У меня аж глаза раскрылись.
– Дед Мороз? Правда?!
– Правда-правда! – кивнула бабушка. – А знаешь, что он тебе оставил?
Она пошла куда-то, а я прямо подпрыгнула.
– Подарки?!
Я побежала за ней. И правда, под ёлкой стояли коробки. Много коробок! Красные, блестящие, прям как в мультиках!
– Ух ты! – сказала я и сразу полезла к подаркам.
– Ну что, будем открывать? – спросила бабушка.
Я уже взяла самую большую коробку, но тут вспомнила про папу. Папа же должен видеть подарки!
– Мам, а папа видел подарки? Он тоже меня поздравил? – я повернулась к маме, которая стояла у двери.
Мама замерла. Она всегда так делает, когда не знает, что сказать. Но потом улыбнулась, тоже не очень весело.
– Конечно, видел, – сказала она. – Вот, смотри. Это от папы.
Она достала из сумки коробку, и я сразу узнала! Это тот подарок, который мы выбирали вместе с мамой и папой!
Я открыла коробку, а там кукла. Та самая, которую я хотела!
– Ура! – закричала я, но всё равно почувствовала, что что-то не так.
Дедушка сел рядом со мной, начал собирать кукольный домик, а я смотрела на него, потом на бабушку, потом на маму. Все были какие-то странные.
– Мам, а почему вы такие грустные? – спросила я наконец.
Мама наклонилась ко мне и погладила меня по голове.
– Мы не грустные, милая. Просто устали, – сказала она.
Я кивнула, но всё равно не поняла. Новый год же. А если Новый год, то все должны радоваться! Даже бабушка с дедушкой! Даже мама! Но почему-то они не радовались. А я решила, что буду. Потому что у меня теперь есть кукла и заяц, и у нас ещё столько игрушек под ёлкой!
Аня
Я сидела на кухне, глядя в телефон, который молчал, как будто у него тоже не было слов. Вчера я ушла из дома с ребёнком, а Игорь за всё это время даже не попытался позвонить. Ни сообщения, ни попытки объясниться. Как будто ничего не произошло.
Настя играла с бабушкой в комнате, её звонкий смех доносился до меня, но внутри было пусто. Почему он молчит? Почему ему всё равно? Разве хоть один человек, у которого есть сердце, мог бы так поступить?
Я не выдержала. Набрала сообщение:
«Игорь, тебе не стыдно за своё поведение? За то, что ты сделал? За то, что даже не извинился?»
Отправила. Руки дрожали. Я ждала, что он ответит, но не была готова к тому, что прочитаю. Телефон вибрировал, а вместе с ним дрожала и я. Открыла сообщение.
«Стыдно должно быть тебе. Мало того, что явилась туда, куда тебя никто не звал, так ещё и ушла с моей дочерью из дома. Я тебя предупреждаю: не на того напала. Бегать за тобой я не собираюсь. У тебя есть последний шанс молча вернуться домой».
Я перечитывала эти слова раз за разом, но они не становились понятнее. Моё сердце билось так громко, что, казалось, его слышно даже Насте в другой комнате. Последний шанс? Бегать не будет? Это что, шантаж?
Я опустила телефон на стол, не в силах больше его держать. Внутри всё кипело: гнев, обида, боль. Как он может быть таким? Неужели я так ошиблась в нём, в человеке, с которым прожила столько лет?
Мама позвала меня на помощь с Настей, и я поднялась, чтобы отвлечься. Но слова Игоря продолжали звенеть в голове, словно кто-то нарочно нажимал на больное место. Он не просто не пытался понять, что я чувствую, – он считал себя правым.
Глава 2
Прошло две недели. Две бесконечные недели, в которых каждый день тянулся, как резина, и каждый вечер я засыпала с одной мыслью: «Ну почему он так со мной поступает?». Все эти дни Игорь молчал. Ни звонка, ни сообщения, ни попытки объясниться. Я то злилась, то уговаривала себя, что, может быть, это к лучшему. Но было больно. Больно от того, что человек, с которым я прожила столько лет, вёл себя так, словно мы с Настей ему больше не нужны.
Настя, конечно, ничего не понимала. Она была рада просыпаться у бабушки с дедушкой, играть с подарками и бегать по маленькой квартире. Но каждое утро она задавала один и тот же вопрос:
– Мам, а папа сегодня приедет?
И каждый раз я старалась отвечать так, чтобы она не почувствовала, как у меня внутри всё разрывается на части.
– Папа пока занят, солнышко. У него много работы.
– А он нас любит? – спрашивала она, глядя на меня своими огромными глазами, в которых было столько надежды, что я едва сдерживалась, чтобы не заплакать.
– Конечно, любит, – отвечала я и тут же отворачивалась, делая вид, что мне нужно что-то срочно убрать со стола или проверить телефон.
Папа с мамой всё это время старались поддерживать меня. Папа даже однажды сказал:
– Анька, ну его к чёрту, этого Игоря. Справишься. Ты сильная, и Настя у тебя – умница. Мы всегда рядом.
Мама кивала, подливая мне чай. Они не говорили лишнего, но я знала, что они за меня переживают. Особенно мама, которая то и дело подсовывала мне что-то вкусное, как будто пирожки или суп могли заштопать дыру, которая образовалась у меня внутри.
Но легче не становилось. Настя слишком часто спрашивала про папу. Каждый раз, когда она садилась играть с куклой, которую он «подарил», она говорила:
– Мам, а папа точно приедет? Он же скучает?
И я кивала, боясь, что мой голос выдаст меня.
Однажды ночью она проснулась с криком:
– Мам, а папа где? Я его не вижу!
Я сразу кинулась к ней, обняла, прижала к себе, а она заплакала у меня на руках.
– Малыш, я здесь, – шептала я, гладя её по голове. – Всё хорошо. Ты просто испугалась.
Она уснула, а я ещё долго сидела рядом, слушая её тихое дыхание и чувствуя, как по щекам текут слёзы. Почему он так поступил с нами? Почему ему так легко отвернуться от своей семьи?
И вот сегодня утром пришёл водитель. Просто позвонил в дверь, протянул конверт и ушёл, даже ничего не объяснив. Мама забрала Настю в комнату, а я осталась на кухне с этим проклятым конвертом в руках. Развернула его, и сердце сжалось. Документы на развод.
Я долго смотрела на них, не понимая, как это вообще возможно. Он не позвонил, не приехал. Даже не попытался поговорить. Просто отправил бумаги с чужим человеком, как будто это какая-то мелочь.
И тут пришло сообщение. Телефон завибрировал на столе, я знала, что это от него. Руки тряслись, когда я открывала.
«Или подписывай, или возвращайся домой вместе с моей дочерью. Последний шанс.»
Я перечитывала эти слова снова и снова. Последний шанс? Что это, ультиматум? Он действительно считает, что я так просто всё забуду? Что я приду, как будто ничего не было?
Слёзы навернулись на глаза, но я их тут же вытерла. Гнев вскипал внутри. Он думает, что имеет право меня вот так ставить на место? После всего, что он сделал? После того, как разбил нашу семью?
Я вышла на балкон, чтобы немного прийти в себя. На улице было холодно, воздух обжигал лицо, но это помогало держаться. Я смотрела на двор, на деревья, покрытые инеем, и думала: когда я успела стать такой слабой? Когда позволила ему так себя унизить?
Я вернулась в кухню, где сидела мама. Она посмотрела на меня и сразу поняла, что случилось.
– Это от него? – тихо спросила она.
Я кивнула, бросая конверт на стол.
– Хочет, чтобы я подписала. Или вернулась.
Мама нахмурилась, взяла мои руки в свои.
– Ань, ты не обязана принимать такие решения сразу. Подумай. Но знай, что мы с отцом всегда на твоей стороне. Что бы ты ни выбрала.
Я сжала её руки, почувствовав, как слёзы снова подкатывают. Но теперь это были слёзы не только боли, но и какой-то странной, новой силы.
Я посмотрела на конверт и поняла: я больше не позволю ему управлять моей жизнью.
Я долго думала. Два дня металась между гневом, болью и надеждой, что, может быть, всё это – какая-то ошибка. Но каждый час его молчания выжигал из меня веру в нашу семью. Каждый раз, когда Настя спрашивала про папу, я чувствовала, как что-то внутри меня ломается. Может, я действительно ошиблась? Может, мне нужно всё закончить?
Сегодня утром я села за стол, разложила документы и подписала их. Руки дрожали. Я смотрела на своё имя, выведенное на белой бумаге, и чувствовала, будто кто-то вырвал у меня часть души.
Но это было нужно. Ради меня. Ради Насти.
Я решила, что отнесу документы сама. Это не обсуждалось – я не хотела, чтобы он снова прислал какого-то водителя. Я должна была посмотреть ему в глаза. Может быть, в глубине души я всё ещё надеялась, что он что-то скажет, что-нибудь объяснит… что-нибудь исправит.
В офисе было тихо. Почти пусто – большинство сотрудников, видимо, ушли на обед. Охранник у входа узнал меня и кивнул, но его взгляд был странным, как будто он знал что-то, чего не знала я.
Дверь в кабинет Игоря была закрыта. Я постучала, но ответа не было. Постояла пару секунд и всё-таки решилась войти.
Он сидел за столом, что-то листал, даже не поднял голову, когда я зашла. Просто бросил сухое:
– Ты без приглашения, как всегда.
Я сжала документы в руках, делая глубокий вдох, чтобы не сорваться.
– Я подписала. Принесла их сама.
Он наконец посмотрел на меня. Глаза холодные, будто я не была его женой почти семь лет. Будто мы не делили одну жизнь, одну кровать, одно имя.
– Угу, – сказал он, небрежно, как будто я принесла ему счёт за коммуналку. – Давай сюда.
Я подошла ближе, положила документы на край стола. Его рука чуть замешкалась, когда он их брал, но он быстро спрятал это движение за безразличием. Пролистал, как будто проверял, не пропустила ли я чего.
– Всё, можешь идти, – сказал он, откладывая папку.
Я замерла. Не потому, что ждала благодарности или извинений. Я уже поняла, что ничего такого не будет. Но его тон, его равнодушие… Это было слишком.
– Вот так просто? – мой голос дрогнул. – Ты даже не хочешь поговорить? Объяснить что-нибудь?
Он тяжело вздохнул, будто я отнимаю у него драгоценное время.
– А что тут обсуждать? Ты сделала свой выбор, я – свой. Давай не будем устраивать здесь драмы.
Я посмотрела на него, пытаясь разглядеть хоть что-то – сожаление, боль, хотя бы тень эмоции. Но там не было ничего. Только эта ледяная стена, в которую я всё время билась.
– Я сделала свой выбор? – переспросила я. – Ты серьёзно? Это ты… Это ты разрушил всё, что у нас было!
Он хмыкнул.
– Не преувеличивай. Мы просто стали разными. Это жизнь, Аня. Такое бывает.
Его слова ударили сильнее, чем я ожидала. Я прикусила губу, чтобы не сорваться.
– У тебя ничего не ёкнуло внутри? – спросила я. – Ты даже не задумывался о том, что сейчас происходит с Настей? Как она это переживает? Или тебе плевать?
Его взгляд стал жёстче. Он встал, облокотившись на край стола.
– Настя – моя дочь. И я сделаю для неё всё, что нужно. Но ты… Ты превратила это в цирк. Ушла, выставила меня перед всеми каким-то чудовищем. Думаешь, я этого не знаю?
Я ошеломлённо замерла.
– Ты… Ты обвиняешь меня? После всего, что ты сделал?
– Хватит, Аня, – отрезал он. – Подписала – и спасибо. Теперь либо живи своей жизнью, либо вернись домой. Но если выбрала первое – больше не звони и не ищи встречи.
Каждое его слово будто били по лицу. Я стояла перед ним, чувствуя, как сердце сжимается в последний раз.
– Всё, что я хотела, – это сохранить нашу семью, – сказала я тихо. – А ты… Ты сделал так, чтобы её больше не было.
Он ничего не ответил. Просто сел обратно, включил компьютер и начал что-то печатать, полностью игнорируя моё присутствие. Как будто меня больше не существовало в его мире.
Я развернулась и вышла из кабинета. На этот раз – окончательно.
Когда я шла по коридору, то вдруг поняла, что мне… легче. Будто я оставила в этом кабинете всю свою боль, всю обиду. Я больше не держалась за то, чего уже давно не было.
У нас больше нет семьи. И, наверное, уже никогда не будет. Но теперь я знала: у меня есть я. И есть Настя. А для новой жизни этого более чем достаточно.