Все дни стали хмурыми и тянулись один за другим. Без разницы, что за дата.
Вот раньше Семеновна каждый день спрашивала у дочки, а что за день нынче. И когда слышала дату и день недели – успокаивалась. Ну, понятно, что за день. Вон оно что.
Иногда она, стараясь тренировать свою память – угадывала день правильно, а когда ошибалась, удивлялась и даже спорила со своей дочерью.
Конечно, дочь всегда оказывалась права. Она-то видела календарь, висящий на стене, она ещё работала немного, хоть и была уже пенсионеркой, и ей нельзя было путать дни.
А Семеновне можно. Потому что каждый день был подобен предыдущему. Она всегда раньше утром вставала. С огромным трудом, превозмогая себя, но вставала. Шла с клюкой в туалет, потом, охая, ложилась – копила силы на одевание. Хотя спала уж давно не в ночнушках, а так, в халате и спала. Натягивала свои нехитрые пожитки и шла на кухню.
Семеновна всю жизнь о ком-то заботилась. По-другому не могла. Вот и в последнее время, хоть понимала, что толку от нее, от слепой почти, мало, но по мере возможности помогала дочке на кухне.
