ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Замок Фон Гартман, 1703 год
С сияющими от счастья лицами они стояли, взявшись за руки. Священник назвал их мужем и женой, скромно обвенчав в маленькой кирхе. Молодых ждал праздничный обед, накрытый родственниками жениха и деревенскими жителями на просторной поляне близ вишневых деревьев. На редкость солнечная погода наполняла душу теплом и светом.
Луиза была изумительно хороша в своем платье из беленого полотна, расшитого по груди и рукавам причудливым узором из мелких каменьев. Густые каштановые волосы крупными локонами ниспадали до пояса и обрамляли безупречный овал лица. Белая кожа, красиво очерченные губы, тонкий носик делали ее необычайно привлекательной, а взгляд карих с янтарными искрами необыкновенно теплых глаз, опушенных темными ресницами под бровями вразлет, притягивал, обволакивал, околдовывал и не отпускал.
Она вышла замуж за самого красивого, гордого и желанного мужчину, которого знала всю жизнь. Они жили на разных концах деревни, но он с раннего детства, словно преданный рыцарь, всегда был рядом: радовался ее успехам, утирал слезы при неудачах, прятал от гнева злобной тетки, угощал крыжовником, ее любимыми ягодами, защищал от долговязых мальчишек, скорых на всякие вредные козни, забавы и шалости. А после навещал в монастыре, куда ее в тринадцать лет пристроила тетка, не желая более кормить своенравную девчонку, дочь сестры, умершей вторыми родами.
Филипп вернулся домой более года назад. По настоянию отца, деревенского старосты, он два года жил в Бонне, где обучался наукам. По возвращении он сразу отправился к аббатисе Бенедикте за своей суженой.
Сидя за столом рядом со счастливым женихом, Луиза в трепетном ожидании первой ночи, поглаживая колечко на пальце, считала часы, когда будет всецело принадлежать Филиппу. Ее не страшило предстоящее, она желала близости и верила, что это будет волшебная ночь, ибо их брак совершен на небесах.
Гости поздравляли молодых, желали здорового потомства, от души налегали на знатное угощение и крепкое хмельное, не забывая о советах и назиданиях.
В самый разгар свадебного пира на поляну неожиданно ворвалась дюжина всадников на мощных конях. Гости всполошились: женщины ахнули, мужчины повскакали с мест.
– Надеюсь, никто возражать не станет, если барон присоединится к торжеству, – окинув властным взглядом застолье, громко провозгласил хозяин местных владений Вольф Фон Гартман, возвращавшийся из рейда по своим северным поместьям, где жестоко расправился с мятежным вассалом.
– Это великая честь, ваша милость, – поднявшись с места, почтительно произнес Филипп и низко поклонился важному гостю.
В тот же миг могущественному барону преподнесли полный кубок крепкого вина. Не слезая с коня, он выпил его до дна, смачно вытерев губы, отбросил от себя в сторону и соскочил с седла. Устремив пронзительный взгляд на невесту, он подумал, что она слишком восхитительна для деревенской пасторали.
– Теперь желаю поздравить невесту. – Гость, одетый во все черное, словно дикий кот, потянулся к Луизе, чтобы поцеловать ее, но она в испуге отпрянула и уткнулась лицом в плечо жениха. На мгновение к ней вернулась утренняя тревога, когда непонятно почему сердце охватило чувство неминуемой беды. Не решаясь поднять глаза, она всеми силами старалась скрыть свое смятение.
Барон нахмурил брови, но, чуть склонившись, взял руку девушки и губами слегка коснулся дрожащих пальчиков. Подняв голову, он натолкнулся на смущенный взгляд, а в следующее мгновение необыкновенно выразительные глаза опалили его янтарным огнем, вызвав спазм в горле. В голове у него помутилось от внезапно вспыхнувшего и неудержимо разгорающегося желания немедленно овладеть этой невероятно возбудившей его женщиной.
Луиза отдернула руку так неожиданно, что он пошатнулся, но не отошел, а медленно снял свой перстень и протянул его прекрасной деве, не отрывая горящих глаз от мягкой припухлости ее губ:
– Я заявляю на тебя права.
– Это невозможно, – испуганно ахнула она и, оттолкнув дорогой подарок, спрятала руки за спину.
– Я воспользуюсь правом первой ночи сюзерена.
– Вы не посмеете! – вырвалось у Филиппа, и он заслонил собой Луизу.
– Это мое непреклонное решение, – жестко отрезал Фон Гартман, не обращая внимания на гул недовольства и появившийся ужас на лицах гостей.
– Вы зашли слишком далеко, барон. Это древний, дикий и унизительный обычай.
– Но его никто не отменял! – разразился злорадным хохотом вельможный дворянин. – Ты мой вассал, и обязан подчиниться своему господину.
– Но не в этом гнусном требовании. Оно недостойно высокого титула, – от отчаяния и гнева смело возразил Филипп.
– Не такого ответа я ждал, – скрипнул зубами барон. – Твой господин не из тех, кого можно безнаказанно ослушаться, – и, огласив двор витиеватым ругательством, угрожающе надвинулся на дерзкого деревенщину.
У Луизы все похолодело внутри, казалось, она физически ощущала неотвратимо надвигающуюся беду: вот он, привидевшийся ей черный всадник, заслонивший солнце.
Пытаясь отогнать призрачный образ, она негромко произнесла:
– Вы слишком жестоки, господин.
– Ты тоже осуждаешь меня? – надменно поднял брови Фон Гартман. – Я вел себя невежливо, напугал тебя, прошу прощения. – Он небрежно поклонился, скользя глазами по ее телу.
– Я недостойна вашего внимания. Во мне нет ничего особенного.
Робко произнесенные слова не обманули его: смирения в голосе девушки не было и в помине.
– Я сражен, красавица, твоей скромностью! Однако, какая нелепая чушь в твоих устах! Не терплю, когда мне перечат! Подойди ко мне. Я вовсе не такое чудовище, как ты думаешь.
– Нет! – Луиза просто не могла сдержаться и почти обезумела от желания перечить, сопротивляться, оскорблять. – Никакая сила на земле не заставит меня согласиться.
– Я не обижу тебя, девушка, – на удивление мягко промолвил Вольф.
– Нет!
– Ты понапрасну теряешь время. Не испытывай моего терпения! – Барон властно схватил ее за запястье. Жажда обладания, клокочущая внутри мужчины, становилась невыносимой.
Луиза вскрикнула, но не отпрянула, а, поежившись от жесткой хватки, едва сдерживая негодование, холодно произнесла:
– Ваше драгоценное внимание оставит на руке браслет из синяков. – Она хотела, чтобы ее презрение заставило неожиданного кавалера отступить.
«Бог мой, а она смелая!», – восхитился самообладанием девушки Вольф.
– Вы без труда найдете ту, кто с радостью согреет вашу постель, – вступился за невесту Филипп, бросив на хозяина взгляд, полный бессильной ненависти.
– Не тебе решать, что мне делать.
– Она моя!
– Ты делаешь ошибку и не оставляешь мне выбора. Покоришься моей воле, или я уничтожу всю деревню.
Ропот недоумения, перемешанный со страхом, недовольством, враждебностью, становился все громче, но никто не отважился открыто прекословить могущественному господину – за спиной барона угрожающе обнажили мечи свирепые воины.
– Я ничего вам не должна! – вскинула голову невеста.
– Довольно препираться! Ты не смеешь отказаться даже в мыслях, – теряя терпение, вспылил барон.
Луиза увидела, как сильно сжались его кулаки, и в испуге издала невнятный звук.
– Беги! – в надежде на спасение подтолкнул Филипп невесту и схватил со стола нож.
Она бросилась бежать, он что-то кричал ей вслед, но она не разобрала. Луиза неслась с закрытыми глазами, наивно надеясь, что темнота укроет ее от бесчестья.
– Хватай ее! – закричали люди барона.
– Ату! Ату!
– Далеко не уйдет!
В три скачка настиг ее великан с огромными ручищами, без труда схватил и легко перекинул впереди себя. Она отчаянно сопротивлялась, извивалась, била кулачками по бокам коня и ногам наездника, безуспешно пытаясь соскользнуть на землю. Одной рукой надавив на спину девушки, другой направив скакуна к грозному господину, всадник с беззлобным смехом произнес:
– Норовистая кобылка. Кусается, – и скинул беглянку к ногам хозяина.
Она не удержалась от падения, но вскочила и смело взглянула на высокомерного тирана. Он возвышался над ней с выражением жестокого собственника на лице. Барону изрядно наскучила непокорность девицы:
– Ты получишь то, что заслуживаешь, – мрачно процедил он.
Сердце плененной невесты наполнилось гневом, но она не дала ему вырваться наружу, в ужасе взирая на жениха с поднятым в руке ножом, когда услышала злобный вопль:
– Как ты осмелился угрожать хозяину? Ты, земляной червь! Да я раздавлю тебя как ядовитую гадину!
– Отпустите ее! – не обращая внимания на угрозу, кинулся спасать невесту Филипп, но наткнулся на острие меча.
– Прочь с дороги! Ты поступаешь глупо. Я верну ее с щедрыми дарами, – на мгновение смягчился рассвирепевший барон.
– Подавись ими, ублюдок! – воскликнул Филипп, целясь ножом в горло коварного нечестивца. Ему тут же выкрутили руки.
Барон отшатнулся, выхватил меч и, не раздумывая, хладнокровно вонзил его в самое сердце непокорного подданного.
– Лу…– прохрипел Филипп, рухнул на колени и больше не шелохнулся.
Пронзительный вопль огласил поляну и потонул в белоснежной кроне цветущих деревьев. Луиза потеряла сознание. Она не услышала ни надрывного плача вслед удаляющемуся топоту копыт, ни печального шелеста вишневой листвы и опадающих лепестков.
Луиза медленно открыла глаза: тупая боль отдавалась в висках, во рту стояла горечь, тело не слушалось. Боясь пошевелиться, она обвела тусклым взглядом помещение. Оно было ей незнакомо. Силясь понять, где находится, девушка осторожно приподнялась на роскошной кровати под балдахином, закрепленном на витых столбах с вылепленными ангелочками среди виноградных гроздей. Она сползла с нее, немного полежала, прижавшись лбом к каменному полу, и босиком заковыляла к узкому окну.
Окно выходило в огороженный каменной стеной сад.
Рассеянный взгляд девушки выхватил фигурки двух гномов у сухого ручья. Она тихонько вздохнула, подумав, что лица каменных обитателей строгого сада чем-то очень опечалены. Это мысль вспыхнула в памяти тревожными картинами: свадьба, черный рыцарь, кровь… Луиза хоть и с трудом сообразила, что находится в замке бездушного похитителя, и сердце ее наполнилось гневом.
Она отвернулась от окна, когда тяжелая дверь распахнулась, и на пороге появился барон. Высокий, хорошо сложенный, с пронзительными синими глазами он стоял в дверном проеме, словно картина в раме.
– Очнулась? Очень рад. – Вольф по-хозяйски вошел в комнату и приблизился к Луизе, не спуская с нее глаз.
– Боюсь, не могу ответить вам тем же, – холодно произнесла Луиза. – Я хочу домой! Немедленно отвезите меня туда.
– Теперь твой дом здесь. Если помнишь, я забрал тебя.
– Я что, пленница? Вы хотите получить выкуп? Назовите цену, мой муж заплатит, – гордо вскинула она подбородок.
– Что мне его жалкие гроши! – брезгливо поморщился хозяин замка. – Это покои баронессы.
– Поэтому мне здесь не место, – запальчиво возразила девушка, но тут же осеклась.
Внезапно вспомнились дошедшие до деревни рассказы о жестоких играх, затеваемых в угоду господину, о вольном, если не сказать, разгульном поведении обитателей и гостей замка, о вспыльчивом, необузданном и беспощадном нраве барона, о двух его безвременно умерших женах. Но в другую секунду голос ее окреп:
– Могу я поинтересоваться, что мне уготовано?
– Ты не вправе задавать мне вопросы, но я отвечу. Ты останешься здесь, быть может, навсегда.
– Это невозможно! Я замужем.
Луиза вскинула руку, чтобы предъявить обручальное кольцо, но его не оказалось на месте. «Неужели потеряла?».
– Где мое кольцо?
– Я выбросил его. Оно теперь без надобности.
– Вы сумасшедший! Я ухожу! – она кинулась к двери.
– Не трудись понапрасну! – Барон схватил ее за руку и швырнул на кровать. – Тебе не вырваться, не сбежать. И куда ты пойдешь? Твой жених мертв.
– Почему я должна вам верить? – вскочив на ноги, истерично выкрикнула девушка.
– Потому что я – твой господин, – громогласно заявил барон, на что Луиза, собрав все свое мужество, ответила с ледяным спокойствием:
– Я пред алтарем признала своим господином мужа и поклялась ему в верности.
– Пока смерть не разлучит вас. – Ее высокомерный тон и холодное выражение лица разозлили Вольфа, в сердцах он замахнулся, чтобы ударить непокорную, но вместо этого рубанул рукой воздух и произнес с убийственным равнодушием: – Он не станет требовать выполнения клятвы. Его больше нет! Ты – вдова!
– Это неправда! Гнусная ложь! – не сдавалась Луиза.
Но в следующее мгновение ее мучитель с мрачной решимостью схватил за плечи, сильно встряхнул и наклонился к ее уху:
– Готовься! Сегодня я возьму тебя! Твоя холодность не остановит меня.
Вкрадчивый и в то же время угрожающий голос показался Луизе змеиным шипением. В немом неповиновении она отвернула голову. Ей удалось промолчать, но вся ее поза буквально кричала: «Не покорюсь!».
С топотом, гулким эхом пронесшимся под сводами замка, барон покинул спальню и устремился в свое излюбленное убежище – оружейную. Здесь, в окружении смертоносного оружия, он чувствовал себя господином, воином, победителем.
Вольф был вторым сыном барона Фон Гартмана, принадлежавшего к знатному прусскому роду, предок которого снискал внимание короля за верность, бесстрашие и победные набеги на врагов, за что был жалован замком и землями, расширившими и укрепившими его владения и власть.
Все свое внимание, как и было принято, отец уделял наследнику: обучал военному искусству, брал с собой в походы, гордился его успехами и всем ставил в пример. Вольф, не обремененный долгом и обязанностями наследника фамилии, не роптал на участь второго сына, с наслаждением пользовался предоставленной свободой. Он по-своему любил брата, но ни в чем не мог с ним сравниться. Так и не заслужив похвалы отца, признания собственных достижений, а он был одним из лучших наездников, отлично владел любым оружием, замкнулся и затаил обиду.
Старший брат был вполне счастлив: унаследовав титул и все, что к нему прилагается, стал рачительным хозяином и влиятельным бароном, женился на прелестной дочери графа, доброй и любящей, которая через три года брака сумела родить сына, крепкого малыша, хотя две предыдущие беременности заканчивались выкидышем. Сына назвали Карлом.
Постепенно детская зависть Вольфа к брату разрасталась и вскоре превратилась во всепоглощающее желание занять его место, завладеть фамильным замком и обширными землями; оно затмило разум, овладело душой и мыслями. Он считал, что ничем не хуже брата: хорош собой, хитер, удачлив, считал, что достоин всего самого лучшего – самой дорогой одежды, самого резвого коня, самых роскошных женщин, самого высокого положения.
Неожиданно мечта Вольфа сбылась – он стал шестым бароном Фон Гартман. Брат с женой погибли, отправившись навестить больного отца баронессы. Несчастный случай. Вольф был безутешен, но сделал все, что требовалось для траурной церемонии. Скорбь его была безгранична.
Приняв титул, новый барон женился на дочери маркиза, которая принесла ему богатое приданое, но после мучительных схваток умерла родами, а через несколько часов за ней последовал и ребенок, девочка. Убитый горем, он пустился во все тяжкие. После очередной пьяной оргии Вольф проснулся в постели невзрачной старой девы и был уличен ее родителями в совращении девицы. Дабы избежать скандала и мести влиятельной семьи, барон вынужден был жениться. Этот брак, как и первый, удвоил его состояние, но не сделал счастливым и не дал наследника. Родив дочь, как две капли похожую на красавца отца, жена вскоре умерла, подавившись рыбной костью.
Гнев отступил. Вольф задумался: что с ним происходит? Самый знатный в округе человек, в фаворе у короля, богат, хорош собой, и, несмотря на свои сорок четыре года, по-прежнему был гибок и мускулист. Сплетники осуждали его за холодность. Синеглазый красавец мог влюбить в себя кого угодно, но ловко избегал ловушек, расставленных на него мамашами девиц на выданье и молодыми вдовами, и предпочитал женщин, не обремененных условностями. Он не помышлял жениться, но знал, что мог выбрать богатую и титулованную…
«Уж во всяком случае, не деревенскую, без родословия и состояния».
Вольф сосредоточился на пустом бокале из-под эля: не иначе он бредит, считая чужую невесту самым прекрасным созданием, какое ему когда-либо приходилось видеть. «Тело распутницы, лицо святой…чертовски соблазнительная… Она рождена для греха, – внушал он себе. – Даже мысли о ней возбуждают желание».
К чему приведет это безумное стремление обладать похищенной женщиной, которую он готов добиться любой ценой? Его возбуждение требовало взять ее, но не как бесчувственную куклу, он жаждал ответного чувства.
Знаменитое самообладание, благодаря которому друзья и соседи называют его Холодный Вольф, грозило разбиться о надменную неприступность красавицы и разлететься на мелкие острые осколки.