Эхо преступления, или Интервью с Царевной

***

Она перевернулась и почувствовала, что кровать закончилась, скоро появится пол. Этого допустить нельзя было, поэтому Рита неимоверным усилием, обманув законы физики и притяжения, вернулась в исходную позицию. Отвыкла от дивана, а с вечера поленилась его разобрать, и теперь чуть не бабахнулась с него. И все это через сон, который лениво отступал.

Рита открыла глаза, узнала комнату. «Детская». Рита давно вышла из этого возраста, но иногда жалела об этом.

В этом доме все дышало спокойствием – белоснежный тюль, через который нагло пробивался яркий солнечный луч, старое кресло с потертым гобеленом, на полочке танцующая парочка, застывшая перед поцелуем. Разве можно в этом доме думать о плохом? Здесь все дышало уютом и приятными воспоминаниями. Чтобы подумать о тяжелом, пришлось закрыть глаза и погрузиться во внутренний мир размышлений, таких же мрачных и серых, как речные валуны. Они медленно, но окончательно разрушали надежду. Следствие перемалывающего процесса – испорченное настроение, апатия и депрессия. Хотя всю свою осознанную жизнь, то есть с рождения, была уверенна, что депрессия – оправдание слабаков.

Возвращение в родную деревню оказалось неизбежным. Причина – не ностальгия.

Все решилось само собой. Можно даже утверждать, что без участия Маргариты.

Несменные активисты, они же бывшие одноклассники (хотя бывших одноклассников не бывает) спланировали встречу выпускников. Не смирились с тем, что всех торжественно разметало время, решили собраться снова, и снова торжественно. Они создали группу в мессенджере, устроили активную переписку с не менее активными приглашениями.

В другой раз Рита могла бы отказаться. Не то чтобы она не желала видеться с одноклассниками, а по причине (не менее уважительной, кстати), работа журналистки захватила свободное время, превратив его в несвободное. Раньше ей приходилось много работать. Поиски сенсаций, расследований и написание статей отнимало много времени. Его катастрофически не хватало. Так было раньше.

Все изменилось, когда разозленный и обиженный Ковылёв устроил Рите большие сложности. Рита ощутила силу Ковылёва и столкнулась с явными признаками кронизма (хотя в этом случае уместно русское слово кумовство). Евгений Васильевич устроил ей гонение. Он не поленился собственноручно набирать номера телефонов соседних редакций и «предупреждать» конкурентов о своей бывшей сотруднице. Он закрыл все двери, и Рита потеряла работу.

Удивительно, но все должно было быть наоборот. Именно на это рассчитывала Рита, когда выводила главного редактора журнала «Деловой юг России» и его помощника Олега Тюнина по делу о «Грязи» на чистую воду. Вот тебе и несправедливость справедливости. Безобразное искажение кривого зеркала. Чувствуешь? Грязь – чистая вода. Наказание Ковылёва – пострадала Рита. Но справедливости ради, нужно заметить, что Тюнина наказали, ценой свободы некоторых участников грязного дела. Но как Рита не пыталась добиться справедливости, оббивая пороги прокуратуры, Евгений Васильевич отмазался. Естественно не без помощи заинтересованных в этом деле лиц. Елена Данилова – главная фигурантка, а по совместительству свидетельница и обвинительница – скоропостижно отъехала. Нет, не умерла – что самое обидное – если бы умерла, то было бы понятно. Но она просто смылась из страны, оставив Риту с малой крохой доказательств, которые не смогли (или не захотели) убедить прокуроров, и которые смогли (и очень захотели) развеять клыкастые адвокаты. Дело по загрязнению экологии не сдвинулось с места, как бы в этом не помогал Илья Кириллович Кузнецов.

В свое время полицейский помог ей в спасении неблагодарной Даниловой. Девушка пыталась заработать крупную сумму денег при этом утопить своего начальника – большую шишку. Шишка оказалась непотопляема. Доказать смогли только нападение телохранителя большой шишки Никиты и Тюнина на Елену. А зубастые адвокаты смогли спасти хулиганов от реального срока. В этом опять помог факт отъезда пострадавшей особы. Рита подозревала, что особа вовсе не пострадавшая, во всяком случае, вышла из дела с плюсом на банковской карте, потому что смогла себе позволить уехать в прекрасный город Париж.

И так получилось, что единственной пострадавшей стороной оказался борец за справедливость. Не кто иной, как она. Рита помыкалась в поисках работы, но оказалось, что Ковылев – беспощадный мститель. Он устроил черную войну, зная об авторитетном влиянии. Разослал во все редакции анти-рекомендательные письма, в которых ключевой фразой жирными буквами бездушного компьютерного почерка стояло: «Ее журналистская фантазия не знает границ. Ей бы сценарии к фантастическим фильмам писать, а она в журналистику ударилась. Никогда не проверяет информацию. Бесит своей некомпетентностью. Приняв ее на службу, замучаетесь по судам ходить». Волчий билет во всех редакциях был обеспечен. Одна фраза и пара предложений убила в остальных редакциях желание нанимать дилетанта. Удивительно, насколько Рита считала себя боевой бесстрашной девушкой, она боялась доказывать всем, что Ковылёв ее оклеветал. Но самое смешное, что если бы в такой ситуации оказался другой человек, она бы подняла на уши пол-России, прихватив с собой часть ближнего и дальнего зарубежья, используя все возможности покрытия интернета и влияния социальных сетей. Но за себя бороться было слабо и стыдно. Казалось, что себя оправдывать можно только в суде. В процессе злостного поклепа выяснилась неприятность, что очень легко испортить ей репутацию. После дела о «Грязи» имя журналистки Маргариты Белозеровой было заляпано грязью. Вот такое вот проклятье кривого зеркала.

Бессильным оказался и Кузнецов. Рита Белозерова Илье Кирилловичу была благодарна. Он помог ей. Вел дело убийства профессора Курилова и его жены Марии Филипповны и не сразу разглядел в Рите достойную звания детектива, хотя и считал дилетантом. Но любительница (может, фанатка) Шерлока Холмса оказалась дотошной сыщицей. Она вычислила убийцу, не смотря на то, что он закрутил с ней роман. По его мнению, любая девушка, оказавшись на месте Риты, должна была растаять в объятиях мужчины. Но Рита считала, что влюбиться не равно ослепнуть. Рита заметила, что он подозревает в ней расчетливого математика, просчитывающего чувства. Позже оказалось, что полицейский питает к ней тайное уважение и готов пожать руку.

Все это ничто, когда Ковылёв выкинул тебя за борт и пристукнул веслом. Он потопил ее. Всплыла она на острове, заселенным дикарями. Они не только не хотели ее слушать, они кидались на нее с претензиями, закидывали кокосами и пытались съесть. В принципе им это удалось. Она сдалась и стала подумывать о том, где и в каком убежище зализывать свои раны.

Через некоторое время выяснилось, что безработный журналист – голодный журналист. Не сказать, что это было неожиданностью, но точно неприятно. Информационный голод оказался намного страшнее. Писать рекламные лозунги или выдумывать громкие названия статей, которые сами по себе отдельные истории, за которые ее могли осудить, она не желала, но подозревала, что к этому все идет. Становиться писакой в желтой прессе Рита отказывалась категорично и всерьез подумывала сменить профессию. Ей хотелось писать. Поэтому часто ловила себя на мысли, что социальные сети – ее скорое будущее, наступающее, как монстр. Будучи человеком вдумчивым и способным на анализ, Рита заметила, что сети развивались независимо от развития их хозяев. Быть одной из миллиона обладательниц ников-лайков-хештегов и попасть в удручающую статистику, она не желала, но подозревала, что осталось два варианта развития ситуации: смириться и быть раздавленной нелюбимым делом, превратиться в интернет–мыслителя, или смириться и быть раздавленной нелюбимым делом, превращаясь в выдумщицу сенсаций с захватывающими замысловатыми названиями. Оба варианта ей казались тупиковыми. Во всяком случае морального удовлетворения, которое она испытывала от реальных журналистских расследований, она не получит никогда.

Поэтому когда прочитала в группе одноклассников клич слёта, Рита не стала отказываться от приглашения. Решила взять временный самоотвод от поисков работы и отдохнуть. Хотя прекрасно знала, что отдых голодной журналистки – не принесет морального удовлетворения. Но хотя бы отвлечет от черных будней.

Она, собрав всю силу воли в кулак, а вещи в чемодан, переехала из города в деревню, решив, что поездка на малую родину может оказаться полезной – повидается с бабушкой. Бабушка Надежда Семеновна год назад категорически отказалась переезжать с внучкой в город. Рита не настаивала, знала, что там бабушка зачахнет. Женщина всю жизнь прожила в этой деревне, в доме на земле, с огромным огородом и садом, посаженным еще дедушкой. Это не просто дом, это место воспоминания. Это место жизни, это место силы. Как она может променять дом, в котором воспитывала дочку, внучку и, иногда дедушку с зятем, на двухкомнатную квартиру в железобетонном небоскребе. Как она может променять цветущий весной сад на пальму на балконе, а урожай персиков и клубники на генно-модифицированную или напичканную нитратами. Рита все это понимала, поэтому не настаивала, только для приличия предложила, зная ответ.

– Мое дело предложить, твое дело – отказаться – пошутила она и переехала в город одна.

Бабушка благословила и на дорогу перекрестила единственную внучку. Год назад она прекрасно понимала, что Рита не сможет остаться. Бабушка была уверенна, что развитие личности в деревне стремится к нулю, при этом буйно развивается деградация. А список хороших, неженатых, благополучных и перспективных парней заканчивался ровно на первом пункте, и то с большой натяжкой. Можно было бы сузить спектр показателей, но не хотелось. Парень мог быть хорошим и перспективным, но женатым. Поэтому бабушка старалась выпроводить внучку в город. Если она останется, то зачахнет, так же как бабушка в городе.

И вот вчера она приехала, попросив бабушку не афишировать ее приезд. Просьба была излишней, бабушка и не собиралась это делать, она ведь все понимала без слов.

– Любой из нас хоть раз терял работу. Если, конечно ты не подпадаешь под две категории счастливчиков: первые – отправились на пенсию, прослужив сорок лет на Заводе имени Ильича по производству советских будильников и дисков для телефонных аппаратов. Вторые – еще не приступали к труду – не доросли еще. Была, конечно, третья категория, но она считалась – условно-счастливчиками. Эти уволились сами, в поисках лучшей зоны комфорта.

Рита не попала никуда. Ее уволили. Без права восстановления. С дурной славой, опережающей свою хозяйку на несколько дней вперед. Без возможности найти порядочное место работы связанное крепкими нитками с журналистским делом.

– Тебе нужно развеяться – неуместно предложила бабушка, веря, что развеиваться нужно в сложных ситуациях.

Рита была противоположного мнения, считая, что праздники можно устраивать только в благополучные времена, а не тогда, когда не знаешь, чем займешься завтра. Но спорить не стала – не было сил и желания.

Аня Симонова с утра пораньше устроила атаку чата одноклассников, засыпала эсемесками. Уточняла списки, меню, количество шампанского, коньяков и тортов. Одноклассники в ответ только молчали, думая, что инициатива наказуема. Тогда Аня позвонила Рите. Можно было попытать счастья и отмазать себя от встречи выпускников, (именно отмазать, потому как другого способа своего спасения она не находила), но было подозрение, что ей это не удастся. Активистка Аня Симонова решила собрать всех одноклассников на юбилей окончания школы и от своего плана не отступила ни на пункт.

– А цветы учителям не покупали? – лениво нежась в постели, спросила Рита, когда были продублированы вопросы из общего чата.

– Ромка купит. Я вообще слышала, что цветы тебе готовят.

– Мне? – опешила Рита, подозревая, что ослышалась, потому что никак не хотела отпускать Морфея.

Но подруга умудрилась на расстоянии телефонного звонка прогнать прекрасного мужчину, воскликнув:

– Тебе-тебе.

– В честь чего?

– Звезда спустилась – подковырнула ехидная Аня, потом вспомнила, что со звездами ссориться нельзя, сбавила обороты – за твою статью под кодовым названием «Спасение учительницы сельской школы, решившей стать депутатом». После твоей статье, ей прокурор честь отдает.

– Бедный прокурор – пожалела Рита, вспомнив ту неприятную историю – без чести остался.

– Вот учителя тебе готовят цветочки – опять не удержалась Аня от скверного голоса.

«Завидовать нужно молча» – хотела посоветовать Рита однокласснице и сказала:

– Ладно, забудь про них. Какие планы? Моя помощь нужна?

– Приходи сегодня в школу, поможешь украсить зал.

Рита не стала уточнять, но подозревала, что подруга уже в курсе ее «тихого» приезда.

Договорившись встретиться в шесть возле школы, уточнив некоторые нюансы по пригашенным гостям, Рита отключила телефон и услышала бабушку. Она хозяйничала на кухне, гремела ложками, чашками и сковородой. По дому шли ароматы кофе, малинового варенья и блинов. Рита потянула носом и от удовольствия прикрыла глаза, представляя стопку ажурных блинов, смазанных сливочным маслом и присыпанных сахаром.

– Ритуль, проснулась? – Бабушка заглянула в комнату и позвала – идем завтракать.

В животе засосало, Рита сползла с дивана и довольная, в предвкушении счастья, помчалась на кухню.

Когда утренний ритуал – сначала завтрак – закончился, Рита задумалась о вопросах насущных. Настроение испортилось, и злободневные проблемы отразились у нее на лице – от бабушки не скроешь.

Она спросила:

– Что собираешься делать?

Рита вопрос не поняла, поэтому расценила его слишком объемно. Завздыхала и заохала. Бабушка тут же пояснила:

– Я имела в виду сегодня.

Но было уже поздно, Рита задумалась о глобальном.

– Сегодня – ничего. И завтра тоже ничего. А послезавтра тем более. Бабуль я безработная.

– Отдохни.

– Я уже давно отдыхаю – скверным голосом ответила внучка. – А я не хочу.

Но Надежду Семеновну трудно сбить с намеченного пути – раз уж она решила поддержать внучку, она это сделает. Советами или требованиями – решит в процессе. Она знала, как разговаривать с внучкой – собственное воспитание не оставляло сомнений в результате.

– Остановись. Отдышись. Утри слезы. И вперед.

– Я не плачу.

– Тем более. Остановилась. Потопталась на месте. И пошла дальше.

– Но куда? Я не знаю направление. Бабуля, что мне делать?

– А что ты умеешь?

– Писать.

– Вот и пиши – посоветовала бабушка.

– О чем? О заботах сельских жителей?

– Напиши о том, как тебя Ковылёв кинул. Как распоследний бандит.

– Писать по наитию – это графоманство.

– А разве бывает по-другому?

– Конечно.

– И ты знаешь, как.

Вопрос прозвучал утвердительно, и Рита заподозрила, что бабушка ведет запретную игру, в которой разменной монетой станет пессимизм во благо ее таланта.

– Писать нужно не о себе, а для читателя. А кому интересно, что меня кинул Ковылёв.

– Ты меня совсем запутала.

– Писать нужно с пользой для читателей.

– Тогда напиши о всех плохих качествах Ковылёва, чтоб никто не попал в его капкан, как ты.

– Бабуль, не было никакого капкана. Все это сложно объяснить. В действительности, он меня оберегал от этого дела.

– Уберегал не тебя, а дело от тебя. Есть разница. Он преследовал свои интересы. Напиши статью под заголовком «Как распознать, что главный редактор вас обманывает», или, «Что со мной случилось, после увольнения и как я не растворилась в сельских буднях».

– А я точно не растворилась?

– Еще нет, но если будешь продолжать грустить, то начнутся проблемы. Потом будешь писать руководство «Как не растоптать себя бездельем». Ты же знаешь, что все проблемы от него. Люди начинают думать глупости. Делать глупости. Вспомни жену Роулова, главы администрации. Она сплетничала, плела интриги, оклеветала честного человека. Ей больше делать нечего было.

– Ты умеешь приободрить. Да, кстати, у тебя прекрасно получаются названия статей. В них скрывается целая история.

Услышав бодрые нотки в голосе внучки, Надежда Семеновна мысленно похвалила себя, за то, что когда-то давно воспитала позитивную девочку, и сегодня не пришлось долго уговаривать, переубеждать и настраивать – Рита и сама все понимала. Она учила внучку, что жизнь состоит из мелочей, но не стоит на них обращать внимание, в них можно раствориться.

Надежда Семеновна обняла ее и развеселилась:

– Пользуйся. Для тебя даром, то есть безвозмездно.

***

В шесть вечера Рита, как самая пунктуальная пришла к школе.

Школа отличалась своей простотой, и ничем не отличалась от всех остальных школ сельской местности. Двухэтажное здание буквой «П», серого цвета, с надписью на входе «Добро пожаловать!».

– Ничего не изменилось – сама себе прошептала Рита, вспоминая свои школьные годы, и услышала звонкий голос одноклассницы Оксаны.

– Ритуль! А-а-а! Ритка!

Оксана подбежала к однокласснице и кинулась обниматься, чем удивила Риту. Оксанка сильно изменилась. Всегда холодная, как мертвая рыба, и надменная, как королева Англии, сегодня жарко обнималась. Она была из богатой семьи, бабушка всю жизнь проработала юристом и готовила внучку к тому, что после окончания школы ей никогда не придется общаться с односельчанами. Но Судьба распорядилась иначе. Поэтому Рита удивилась ее горячим объятиям. Долго удивляться Рите не позволили. Следом за Оксаной на нее накинулись Аня Симонова и Ромка Беликов.

– Вся банда в сборе – радостно огласил Беликов, поднимая подругу детства на руки.

Он закружил ее в объятиях.

– Прекрати эти карусели – запищала Рита.

Посидев полчаса на спортивной площадке, точнее на железном заборе, как куры на насесте, повспоминав яркие события одиннадцатого класса, точно также покурили, прячась за заросли сирени и Ромкину широкую спину. Беликов, как факир вытащил бутылку пива и предложил распить.

– Как в давние времена. С горла.

Девушки ещё помнили давние времена, поэтому отказались. И Беликову пришлось выпить его саму, хотя он был этому рад.

Вложив окурок Ромке в кулак, и надеясь, что он донесет его до урны, Аня спохватилась:

– Давайте воспоминания оставим на завтра. Когда все соберутся, тогда и вспомним.

– Да, точно, пойдемте, там нас Лидок ждет.

Лидок – директриса школы, она же Лидия Николаевна, действительно ждала и уже заждалась. Причем, по своему характеру, всем своим видом показывала свое надменное недовольство.

Лидия Николаевна встретила бывших одноклассников в коридоре возле своего кабинета. Рита в очередной раз отметила, что в школе тоже ничего не изменилось, даже классы остались на своих прежних местах, никакой перестановки и обновления. Справа от директорского – кабинет математики, а слева – географии.

– Мы же договорились, что вы в шесть придете – стала отчитывать Лидия Николаевна своих бывших учеников, как бы забыв, что они уже давно бывшие ученики. – Ничего не изменилось. На уроки тоже опаздывали. И так же курили за кустами на спортивной площадке.

– Да, ладно вам, Лидия Николаевна, – возразила Аня – мы же сто лет не виделись.

– Особенно вы – указала она на троих и повернулась к Рите – Маргарита, очень рада тебя видеть.

– Я тоже – честно призналась Рита.

– А я вообще-то тоже не живу в деревне – объявила Аня и хитро улыбнулась – хотя всё может измениться.

– А почему мы лишены такого же радостного приема? – засмеялся Ромка.

– Потому что вы не писали статью о Марине Николаевне – отмахнулась Лидочка от парня.

Лидия Николаевна на правах хозяйки школы, а по совместительству директрисы и экскурсовода, провела любимых учеников по школе. Не смотря на строгий характер, она любила своих учеников. Тем более в этом возрасте все бывшие проказы, за которые ей приходилось вызывать родителей, перешли в стадию мелких шалостей, которые было смешно вспоминать.

– Нам отремонтировали актовый зал. Занавес купил местный предприниматель. Сцена ожила.

– Зарабатывает пятерки своим детям?

– Кажется, у него еще нет детей.

– Авансом – не унимался Ромка.

Неисчерпаемый родник Ромкиной иронии бил ключом. Рита улыбнулась.

Лидия отмахнулась от него и вспомнила, что имеет право отчитать балагура:

– Не выдумывай, Роман! Сергей сделал это от чистого сердца. Он предприниматель. Живет напротив школы…

– Это Громозека что ли? – перебил Ромка. – Тогда понятно. Он подлизывается. Дети его боятся, как огня.

– Ну ты балабол – шикнула Аня.

Лидия кивнула, впервые соглашаясь с девушкой. Она открыла дверь в актовый зал и щелкнула выключателем. По всему периметру побежали нежные огоньки. Преображение помещения не заметить было тяжело. Ромка присвистнул. Аня с Оксаной победительно хмыкнули. Рита изумилась. Действительно зал изменился. Мрачный коричневый цвет, который помнила Рита, заменили на персиковый, грязный серый потолок перекрасили и украсили лепниной. Лидия, как факир пальцами, щелкнула выключателем. На стене вспыхнул прожектор, освещая сцену. Дальнюю стену украшала легкая декорация из воздушного материала с фотографией просторов ромашковых лугов.

Тронутая сквозняком, она шевельнулась. Показалось, что стены раздвинулись, и вся компания очутилась на настоящем поле. Реалистичное погружение в театральное волшебство, мистическим образом игнорируя эффекты.

– Теперь театральный, танцевальный и вокальные кружки ведет учительница Леночка Миткина.

– Смешно вспомнить – усмехнулся Ромка. – Она ведь скакала с двойки на тройку.

– Зато красиво пела – возразила Лидочка.

– И танцевала. На дискотеках. Помним, помним – хитро улыбнулся Ромка.

– В ней харизма и дети к ней тянутся.

Оксана одернула друга:

– Рома, что ты вспомнил старое. Люди меняются. Берутся за голову.

Спускаясь по лестнице, Лидочка вспомнила:

– Мы знали, что ты приедешь.

– Откуда? – изумилась Рита, боясь, что слава об её позорном увольнении добралась до родной школы.

– Догадались – улыбнулась Лидочка. – Поэтому купили тебе цветы. Благодарность за спасительную статью. Боюсь, что до торжественного вручения цветы не доживут. Поторопились мы купить. Поэтому вручу их сейчас. Ты не возражаешь?

Рита знала, что даже возражения не остановят Лидочку. Пришлось согласиться.

– А у вас вазы для цветов нет? – поинтересовался Ромка, когда торжественная часть вручения цветов состоялась и ему пришлось придумывать куда всунуть охапку цветов.

– Нет, – стараясь не замечать злостного двоечника, отмахнулась учительница. Женский коллектив полностью переключился на украшение зала. Обсуждался вопрос о расстановке столов и меню.

– А банки? Трехлитровой – не отставал «злостный двоечник».

– Нет, Роман, нет.

– Да понял, я. Мне можно два раза не повторять.

– Я хорошо помню тебя на уроках. Мне хотелось лично для тебя повторять пять раз.

– У меня был переходный период, взросление – шутливо оправдывался Ромка – пубертатный возраст. Поэтому не воспринимал пятьдесят процентов информации, а та, которая воспринималась, была отвергнута моим взбалмошным организмом.

– Надеюсь, сейчас все прошло.

– Конечно. Я молод, красив и взрослый.

– Информацию хорошо принимаешь, с первого раза?

– От вас, прям с полувзгляда.

Она действительно зыркнула на него – одарила испепеляющим взглядом. Ромка знал, что он не птица Феникс – не сможет возродиться, поэтому быстро ретировался.

– Вот. Все понял. Ухожу.

Решили украсить столовую точно так же, как пятнадцать лет назад украсили ее для выпускников. Предусмотрительная Симонова, подготовилась ответственно. Она даже распечатала фотографии того времени, чтоб восстановить все до мелочей.

Было нетрудно догадаться, что все придумала Аня, причем заранее. Это было в ее стиле, сначала обдумать до мелочей, а потом подвести всех к нужному решению. Раньше это было закономерностью – спонтанно прогулять урок, на который Аня и не собиралась идти. Причины могли быть серьезные – не подготовилась к контрольной работе, и несерьезные – надоело учиться, и глупые – разве нам в жизни пригодится физика?, и сумасшедшие – поехали в город, нам пора развеяться. Самое смешное, а может даже трагичное, что вся компания ее слушалась. Лидерство брало верх над разумом.

Но Рита похвалила:

– Затронула ностальгические струны души.

– Симонова, где ты нарыла столько компромата? – удивился Ромка, заметив фотографию, на которой он прятал бутылку портвейна. Дешевое вино испортило праздник некоторым малолетним выпускникам, которые возомнили себя в одночасье взрослыми. – Я помню, как после него некоторое время сидел в кустах в позе умирающего лебедя.

– Нашел о чем вспоминать – заметила Лидия, повидавшая за годы директорской работы и не такое.

– Не, ну действительно, посмотрите, наша медалистка с сигаретой в руках. А так искусно скрывала.

– Интернет помнит все – ответила Аня на Ромкин вопрос.

Естественно полчаса вся компания рассматривала запечатленную память.

– А вот весь класс в сборе – достал из недр кучи снимков общую фотографию Беликов.

Почему-то Рите стало грустно, глядя на нее.

– О, желторотики, несмышленые ребята – дрогнувшим от эмоций голосом, констатировала Лидочка.

– Некоторые до сих пор такие – усмехнулась Оксана.

Ромка пожал плечами, догадавшись, что речь идет о нем, но спорить не стал. Вообще Рита заметила, что между ними нарастает конфликт. Но вспомнила, что «любовь» друг другу они несут с детского сада, с того самого момента, когда Оксана выбила Ромке молочный зуб за то, что он дернул ее за обе косички.

– Где мы возьмем такую же вывеску с нашим годом выпуска? – скептично заметил Ромка.

– Вы что, дети мои? – усомнилась в умственных способностях Лидия – вы меня недооцениваете.

– Извините – тоном противоположного значения, протянул Роман.

– Вообще-то, я храню все вывески. Пойдемте, поищем. В кладовке библиотеки.

– Ой, у меня аллергия на пыль – отказалась Оксана.

– На труд у тебя аллергия – не зло поправил Роман.

– Или на книги – весело подхватила Аня.

– Вообще-то я читаю.

Это не было конфликтом, но и веселым настрой не чувствовался. Аня хотела казаться легкой в общении. Она как будто возвращала друзей. Но Оксана по непонятной для Риты причине, не хотела возвращать дружбу с Симоновой, зато радостно встречала Белозёрову. Так во всяком случае позже будет думать Рита. Но сегодня ей просто не хотелось быть свидетелем перепалок. И она вызвалась:

– Я пойду. А вы не расслабляйтесь. Еще шарики надувать.

– Ой, у меня голова кружится, когда я шарики надуваю – Оксана была вынуждена признаться, что и от этого дела отказывается.

– Ксю, – слишком нежно начала Аня – а что ты можешь?

Рита под предводительством директрисы поторопилась ретироваться с поля еще несостоявшегося боя, надеясь, что вернется не к руинам.

В коморке библиотеки действительно было пыльно и пахло бумагой и типографской краской – приятный дуэт ароматов воплощения книжного духа. Отчасти от любви к пыли старины Рита стала журналисткой. Что-то побудило ее оставить следы своего труда если уж не в истории, то хотя бы на бумаге.

Лидия не питала желания ковыряться в десятилетней пыли, поэтому быстро оставила Риту, найдя себе более чистое занятие.

– Ты ищи, Риточка, а я пойду шарики надувать, а то Рома с Аней не справятся.

Исторический архив школьной жизни оказался огромным. Плакаты, стенгазеты, вывески и прочие бумажные тубы были перетянуты резинками. От старости некоторые припаялись к бумаге, некоторые трескались только от прикосновения, рулоны раскрывались, ненавязчиво демонстрируя детский труд в виде работ приуроченных к датам или праздникам. Сама не собираясь этим заниматься, Рита пересмотрела уйму материала. Напиталась положительными эмоциями, перебрав кучу плакатов. По закону подлости нужная вывеска оказалась в самом дальнем углу коморки на самой верхней полочке самого ветхого шкафа. Все как полагается, хорошо, что не за нарисованным очагом коморки папы Карло и золотой ключик не понадобился. Рита развернула вывеску, убедилась в подлинности – год соответствовал выпуску ее класса – и выкарабкалась из-за завалов архива. Не успев выйти, она услышала голоса. Они звучали совсем рядом, возможно напротив двери с другой стороны.

Рита притихла. Что-то внутри груди стукнуло так, что она остановилась. Видимо это была интуиция, вынуждающая не выходить. Она же требовала выслушать мужчину и женщину, не смотря на возгласы совести, называющей действия своими именами – выслушивать равнозначно подслушать. Если уж судьба распорядилась так, что Рита стала свидетелем чужого разговора, то приходилось утихомиривать совесть.

– Я перевезу вещи – требовательно прошептала женщина.

– Аня, ты торопишь меня. – Несмотря на раздражение, Беликов тоже скрывал этот разговор, поэтому не повышал голос.

– Рома, я не буду с ним жить. Он меня уже окончательно достал. Он уже конченный алкаш. Что ты усмехаешься? Ты думаешь, я его таким сделала?

– Твой ангельский характер.

Рита оценила. Не смотря на серьезность разговора, Ромка не забывал дружески издеваться. Симонова шутки не воспринимала. Огрызнулась.

– Ты как хочешь, но я от мужа ухожу. И приду я к тебе.

– Звучит устрашающе.

– Я надеюсь, ты меня понял. И до моего прихода реши все свои проблемы с другими женщинами.

– Ты моя единственная проблема – томным голосом проговорил Рома.

Все стихло. Рита превратилась в сплошной слух. Она не могла разобрать, что происходит за дверью, но понимала, что афишировать свое присутствие еще рано. Если бы одноклассники ушли, она бы слышала шаги. Но в коридоре воцарилась непонятная тишина. Рита устала прислушиваться и собралась выходить. Перехватила рулон с вывеской и шагнула к двери. Взялась за ручку.

– Ну все, хватит – прохихикала Аня за дверью. – Не сейчас.

– А я уже настроился – признался Рома.

– И уж точно не здесь.

– Не в храме знаний и науки? Боишься разгневать школьных богов?

– Пойдем уже, а то Рита с Оксаной нас с потрохами сожрут.

Рита удивилась мнению одноклассницы в свой адрес, но доказывать, что в ее рацион не входят люди, не собиралась, и тем более афишировать проявление любопытства из-за закрытой двери. А свое отсутствие в столовой можно объяснить увлекательными поисками в коморке.

Она слушала удаляющиеся шаги и прислушивалась к внутреннему голосу. Он напоминал звук скольжения пенопласта по стеклу.

Где-то внутри каждого человека живет интуиция и ее нельзя игнорировать – так сама себе утверждала Рита. Прислушиваясь к ней, Рита замечала, что получает нужную информацию. Для журналиста это всегда первостепенно. Иногда информация оказывалась важной. Некоторая могла набрать свою силу чуть позже. Иногда она была пустая и могла не пригодиться. В таком случае была возможность выкинуть ее из головы и забыть.

Сегодня интуиция Риты была уверенна, что этот разговор предвестник беды. И на закономерный вопрос, заданный самой себе, почему Рита не предотвратила беду, она ответила: да потому что не знала, откуда ее ждать.