Зульфагар. Меч калифа

Борттехник уже держал перед ними развернутую на нужном месте полетную карту.

– Здесь прятаться они не будут, – раздумчиво сказал Калюжный. – Знают ведь, что скоро тут все оцепят и начнут проческу. Значит, они должны рвать когти. Но куда?

– Как куда? – переспросил борттехник. – Конечно, к границе Чечни! Там и постараются укрыться, ё-моё!..

– Если они дураки, конечно, так и сделают, – согласился Константин. – А если нет?

– То есть как это нет? – для борттехника это было слишком мудрено. – А куда же еще? Тут всего-то и вариантов: по дороге назад, на Моздок, вперед на Назрань…

– Да очень просто, – нетерпеливо перебил его Константин. – Если они дураки, просто рванут в сторону границы, да и вся недолга – благо, тут мандех проходит…

– Какой мандех?

– Мандех – это высохшее русло реки, которая тут текла хрен знает когда… Старица, если по-русски. Не перебивай, вот он, – Константин показал висящим перед ним на пружинистом шнуре карандашом прерывистую черточку, прорезающую густую коричневую паутину гор. – Если же они не конченные дураки, то поймут, что мы поднимем вертолеты, которые начнут их искать в первую очередь именно в этом направлении…

– Вон и ответ на твои мудреные умозаключения, – перебил рассуждения Калюжного Евгений, показывая пальцем вниз.

Там на обочине дороги отчетливо были видны ребристые следы автомобильных покрышек, ведущие с дороги именно в сторону мандеха.

– Значит, дураки, – немного разочарованно протянул Константин.

В самом деле, всегда приятно придумать что-либо нестандартное, оригинальное, а потом получить подтверждение своей прозорливости.

– Ну что ж, пусть будет хуже для них, – сказал он и решительно повернул машину налево.

Теперь вертолет мчался сквозь горы, ориентируясь по серой каменистой ленте, змеящейся среди холмов. Протекавшая здесь в незапамятные времена вода проторила себе путь и тщательно отполировала камни, служившие ей ложем. И они теперь четко выделяются на фоне зеленовато-желтоватых “берегов” бывшей речки. Сбиться с пути при таком ориентире было попросту невозможно. Это чуть южнее, ближе к Большому и Боковому Кавказским хребтам, таких промоин становится больше и они редко бывают сухими – здесь, в отрогах хребта Пастбищного, мандех – надежный поводырь.

– Достанем, – уверенно проговорил Калюжный. – Как пить дать, достанем…

– Лишь бы они по пути где не свернули, – с сомнением проговорил правый.

– Раз к границе рванули, значит, не свернут, – возразил Константин. – Раз к границе свернули, значит, на скорость своей машины надеются.

Вертолет мчался над глубокой промоиной между двух высоких скально-холмистых склонов.

– «Полета второй», ответь «десятому», – раздалось в наушниках.

«Десятый» – позывной Майданова. Сегодня утром он улетел, кажется, куда-то в Дагестан. Так он что, уже вернулся, что ли? Или оттуда вызывает?.. Впрочем, командиру подобные вопросы не задают…

– Я «полета второй». Слушаю вас, – отозвался Калюжный.

– Здравствуй, Костя! – раздалось в наушниках. – Доложи обстановку.

– Добрый день, если он, конечно, добрый, – подчеркнуто буднично хмыкнул в ответ Калюжный, намекая на отнятый у себя выходной, и заговорил четко: – Преследую машину бандюков. Они уходят в сторону границы… Я их достану, командир, – прервал свой доклад Константин.

– Достанешь – не достанешь… Четко доложи, где ты находишься!..

– Вон они! – ткнул пальцем вперед правый.

Впереди действительно показалась легкая дымка, шлейфом поднимавшаяся из-за холма.

– Мы их нагнали, командир, – быстро доложил Калюжный. – От места боя строго на восток километров тридцать-сорок… Все, командир, атакуем!..

Он отключился.

И в следующий миг под вертолетом открылась низина, из которой струилась пыль.

– А, черт!..

Под брюхом геликоптера в панике разбегалась большая отара овец. Чабан в лохматой папахе стоял и смотрел вверх, прикрыв глаза от солнца сложенными козырьком пальцами руки. Вокруг отары метались несколько больших лохматых собак, стараясь сбить в кучу перепуганных подопечных травоядных.

…Убегающую машину они увидели через несколько минут – сразу все одновременно. Подпрыгивающий на камнях открытый джип мчался по промоине. Все трое пассажиров встревоженно смотрели в сторону вывалившегося из-за гор вертолета. Только водитель лишь оглянулся вверх и опять припал к «баранке». В кузове навалом лежали какие-то черные тюки.

– Будем останавливать! – крикнул Калюжный.

Он откинул предохранительную скобу и приготовился дать залп ракетами.

– Да ну их на хрен! – сказал борттехник. – Долбануть прямо по ним – да и вся недолга. А то возись потом…

– Сказал же: будем брать!

Распушив огненные хвосты, несколько ракет устремились вперед. Далеко по ходу движения машины взметнулись разрывы.

В ответ один из боевиков поднялся с места, схватил пулемет, примостил его на дуге, выгнувшейся над сиденьями, и открыл огонь в сторону нагнавшего беглецов вертолета. Понятно, ни о каком прицельном огне в этих условиях не могло быть и речи: машина подпрыгивала, петляла, объезжая ухабы и рытвины, сам пулеметчик вынужден был стоять согнувшись, в неудобной позе, левой рукой держась за ту же дугу… Однако любой человек, хоть изредка имеющий дело с оружием, тем более побывавший на войне, хорошо знает, что такое «дурная пуля» – в самой спокойной обстановке самый лучший снайпер может неожиданно промахнуться, зато в самой невероятной ситуации сделанный наугад выстрел человека, впервые взявшего в руки оружие, может для кого-то стать роковым. Кроме того, когда в тебя стреляют, чувствуешь себя очень неуютно, даже если и знаешь, что вероятность того, что «поймаешь» пулю, мизерная…

– По ним, Костя! По ним!..

– Будем брать, я сказал!..

Вертолет промчался над головами бандитов и заложил крутой вираж. Борттехник услышал сзади знакомый звук. Он оглянулся. Сзади Михаил, распахнув дверь и навалившись грудью на откинутую турель, короткими очередями стрелял из своего укороченного автомата куда-то вниз. Стрелянные гильзы вылетали из-под затворной рамы и, срикошетив от передней стенки салона, раскатывались по полу.

– Пристегнись! – крикнул ему борттехник. – Слышишь? Вывалишься, дурак…

Михаил нетерпеливо отмахнулся.

– Что там? – спросил слившийся с ручкой шаг-газа Калюжный.

– Твой друг в стрельбе упражняется, – насмешливо отозвался борттехник. – А «сбрую» не надел…

Константин выругался.

– Тогда надо поосторожнее… – подхватил правый. – А то еще вывалится, дурак…

– Так ведь и я о том же.

Михаил и в самом деле едва не вывалился из машины, когда она, оставив сзади отстреливающийся автомобиль, круто завалилась на бок для второго захода. Все же пристегиваться страховочным фалом при открытой двери необходимо. Вот он – обшитый потрепанным дерматином пояс на тросике – висит на передней панели. Да только возни с ним сейчас, когда вертолет опять заходит на цель…

– Сдаются!..

Борттехник мог бы этого и не кричать. Калюжный с правым пилотом уже и сами видели, что джип резко остановился и бандиты, бросая оружие и показывая, что больше не собираются сопротивляться, начали выбираться из машины.

– То-то же, суки! – удовлетворенно проговорил прапорщик. – Обделались со страху-то, ё-моё…

– Мало нас… – озабоченно отозвался Калюжный.

– Так я ж и говорил: «замочить» их нужно было сверху, да и все! – охотно подхватил борттехник. – При попытке к бегству и за оказание сопротивления…

У Константина и у самого было сильное желание дать залп по бандитской машине и тем самым разом избавиться от всех проблем. Но только он, как командир, не имел права так поступить. Он понимал, что бандитов нужно обязательно «повязать», что их обязательно должны допросить «где положено». Потому что такой налет «чечики» сами, без помощи кого-то из местных, работающих, скорее всего, либо на самой базе, либо в «силовых» структурах, совершить не смогли бы. Ведь даже о самом существовании «генеральской» колонны, о маршруте ее движения, о времени выхода – слишком о многом должны были заблаговременно быть проинформированы бандиты, чтобы успеть так классно подготовить засаду. Все это нужно обязательно выведать у пленных.

Кроме того, командир прекрасно помнил, что сзади, в салоне вертолета находился Михаил. А при нем руки Константина оказывались в значительной степени связанными. Потому что тот являлся сотрудником военной контрразведки. «Особистом» по-старому или, как их за глаза называют в армии, «молчи-молчи». Конечно же, если бы джип таки расстреляли, Миша подтвердил бы, что бандиты пытались отстреливаться. Однако он вынужден был бы сказать и то, что Калюжный не использовал все возможности для того, чтобы захватить их в плен живыми. Тем более, что теперь они подняли руки вверх, сдавались.

– Я остаюсь в машине, прикрою вас если что… А вы трое давайте все вместе к ним, – приказал Константин. – Страхуйте друг друга, свяжите уродов…

– Да ладно, не переживай, «дюдики» тоже смотрим и читаем… – отозвался Евгений, выдергивая из крепления свой автомат. – Пошли! – сказал он борттехнику.

Тот уже в предвкушении приключений возбужденно топтался в салоне.

Едва вертолет завис, коснувшись одним колесом склона, прямо из его чрева, без стремянки, на землю спрыгнули трое – Михаил, борттехник, правый летчик. Все трое с автоматами, они направились к замершим возле джипа троим бандитам. Шли быстро, стараясь поскорее отойти от вертолета, который упруго гнал винтами воздух.

Трое на трое… А ведь бандиты тоже вооружены, они не могут не понимать, что расстрел колонны им не простится… Правда, они не знают, что в «вертушке» остался всего лишь один член экипажа… Тем не менее, нужно с ними ухо держать востро – опыта воевать на земле, с использованием стрелкового и холодного оружия, у них несравнимо больше, чем у воинов небесного или бойца невидимого фронтов.

– Ты отойди чуть в сторонку, – громко, чтобы перекричать рев двигателей, показал рукой правый Михаилу. – Страховать нас будешь.

Тот предпочел бы более активную роль, однако теперь было не до препирательств.

– Понял.

Винты геликоптера мощно гнали воздух, заставлявший всех троих пригибаться и стремиться поскорее отойти от винтокрылой машины. Впрочем, это продолжалось недолго – едва вертолетчики и особист оказались на земле, «Ми-шка» оторвалась от поверхности и, приподнявшись, отплыла чуть в сторону, зависнув над густыми зарослями колючего кустарника. Оттуда, с высоты в несколько метров, Калюжный страховал действия товарищей. Удерживать вертолет в таком положении и управлять одному непросто, однако Константин рассудил, что так будет правильнее – держать под прицелом бандитскую троицу с высоты.

Соломатов отошел чуть в сторону. Вспомнив, что стрелял из вертолета, он быстро поменял в автомате «рожок». В старом еще оставались патроны, но лучше на всякий случай иметь полный… Это закон боя.

Вертолетчики направились к бандитам.

– Отойдите от машины! – скомандовал борттехник, показывая направление стволом автомата. – Шевелитесь, суки!..

Возле автомобиля лежали брошенные боевиками автоматы и пулемет. Оружие могло оказаться и в самой машине. Так что лучше было отвести их подальше от соблазна. Каландар с подручными беспрекословно подчинились требованию – они отошли от машины в указанном направлении шагов на пять и замерли с поднятыми руками, преданно глядя на стоящих перед ними вертолетчиков.

– Раздевайтесь! – опять скомандовал борттехник.

– Зачем? – удивился Каландар.

Это было первое слово, которое произнес кто-нибудь из бандитов после того, как они вынуждены были остановиться.

– Чтобы у вас оружия не осталось, – снизошел до объяснений вертолетчик. – Раздевайтесь, я сказал!

Каландар первый, а за ним и оба подчиненных начали стаскивать с себя разгрузочные жилеты, «камуфляж»…

Что-то было не так. Что-то происходило совсем не так, как должно было бы происходить.

Соломатов смотрел на то, как спокойно, без заметного волнения раздеваются бандиты. У каждого и в самом деле оказались спрятанные в одежде пистолеты и кинжалы – а они особого беспокойства не проявляют!

– Вот-вот, ё-моё, я так и знал!.. – довольный своей прозорливостью, между тем коротко хохотнул вертолетчик. – А теперь – еще десять шагов назад!..

Бандиты переглянулись между собой. Один из них, очевидно, старший, чуть кивнул головой. Полуголые люди дружно попятились к скале.

Они с готовностью попятились!.. Что-то не так…

А как бы ты сам, Михаил, поступил бы, окажись в подобной ситуации? Я бы…

Погоди-ка!..

Михаил вдруг отчетливо вспомнил, как он стрелял по прыгающему на камнях джипу. В машине тогда было ЧЕТВЕРО бандитов – водитель, один человек возле него, один стрелял из пулемета и еще один рядом с ним на заднем сиденье! Если бы в кого-нибудь из них попала пуля, его тело осталось бы в машине. А тут – дверцы джипа открыты и видно, что на сиденьях никого нет. И эти трое так спокойны, будто ждут чего-то, будто знают, что их вот-вот освободят…

Значит, этот четвертый из машины выпрыгнул! Выпрыгнул в тот момент, когда вертолет, промчавшись мимо огрызающейся огнем машины, разворачивался над горой и на какое-то мгновение потерял ее из вида. И этот четвертый… Этот четвертый сейчас сидит в кустах и целится в «вертушку»!

– Ложись! – заорал Михаил. – Не оборачиваться!..

Подчиняясь неожиданной команде, на землю рухнули все – и вертолетчики, и бандиты. Сам же Михаил повернулся к кустарнику и длинной очередью, веером прошелся по зарослям. Он не надеялся попасть в бандита – ему нужно было отвлечь боевика от вертолета, вызвать огонь на себя.

И он этого добился.

Михаил не успел расстрелять магазин, как из кустов в него ударила очередь. Боевики любят стрелять трассирующими пулями. И теперь было видно, как вылетающие из «зеленки» стремительные, едва заметные в солнечных лучах, светлячки один за другим гаснут, впиваясь в тело Михаила. Он даже несколько мгновений не мог упасть – пробивающие его насквозь пули подбрасывали тело, словно поддерживая его на весу.

Огонь прекратился внезапно.

– Ёбнть, Шайтан забери твою душу! – сразу на двух языках выругался сидевший в кустах бандит.

Поддавшись на провокацию русского, он потерял время и раскрыл себя. Умом-то он понимал, что тот попасть в него не может. Но это он понимал сейчас, когда что-то переиграть было уже поздно, а в первый момент, когда понял, что стреляют именно в него, отвлекся от вертолета и ответил огнем. Между тем вертолет в тот момент уже прочно сидел у него на «мушке»…

Бандит опять вскинул автомат и взялся на ручку подствольного гранатомета. Однако Калюжный не случайно считался лучшим вертолетчиком полка – иначе его не стали бы выдергивать из бани; реакция у него была, как говорится, будь здоров!.. Увидев, что происходит внизу, даже еще не осознав всей трагедии происшедшего, Константин едва не рефлекторно мгновенно увел вертолет на вираж. Так и получилось, что в момент, когда бандит спустил курок, машина резко ушла с прицела и граната «подствольника» взорвалась, ударившись в скалу далеко в стороне от цели.

– Ёбнть! – в полный голос заорал боевик, понимая, что теперь, после неудачного выстрела, он обречен. – Почему им так везет?..

Он прекрасно понимал, что зарядить в подствольник новую гранату не успеет. Однако сунул руку в подсумок за ВОГом.

Между тем вертолет мгновенно развернулся…

Со стороны это выглядело эффектно. И страшно.

Бока вертолета вдруг вспушились черно-огненными сполохами пуска неуправляемых ракет. Часть кустарника, где укрывался выпрыгнувший из машины боевик, вскипела обширным буруном разрывов. С такой высоты, под таким углом, с такого расстояния… Так стрелять нельзя. Но правила пишутся для полигонов – тот, кто свято придерживается их в бою, побеждает редко…

Первыми опомнились бандиты – все же они знали, что их товарищ должен что-то предпринять, для них фактор неожиданности играл роль в значительно меньшей степени.

Полураздетые, они, сначала Каландар, а за ним остальные, вскочили и бросились к оружию, которое побросали возле джипа.

…По сути вертолетчиков спасло лишь то, что они боевиков заставили так далеко отойти от их оружия…

– Стоять, гады!..

Это крикнул борттехник. Он, увидев движение врагов, еще не осознав, что произошло у него за спиной, столь же рефлекторно приподнялся, вскинул автомат и коротко нажал на спусковой крючок. Он стрелял не прицельно, просто в сторону рванувшихся к оружию бандитов. Но не попал ни в одного. Это только в кино бывает, что стрелок навскидку разит всех налево и направо… Да и не стремился он кого-то подстрелить… Услышав выстрелы, а возможно и свист пуль возле ушей, бандиты вновь рухнули на землю.

– Лежать, суки!.. – орал борттехник. – Всех замочу!..

Только теперь он позволил себе обернуться. Сзади на камнях лежал Михаил; даже одного взгляда с такого расстояния было достаточно, чтобы понять, что он мертв – настолько тело было истерзано пулями. Из зарослей кустарника кучерявился столб дыма, сквозь который кое-где коротко прорывались языки огня. И с неба опускалась грязнозеленая туша вертолета с закопченой бордовой звездой на борту.

– Встать!

Это уже скомандовал правый пилот. Полуголые люди, подняв руки, начали подниматься. Теперь в поведении бандитов отчетливо стал проглядываться страх. Потому что теперь они и в самом деле оказались пленными. И их судьба, даже сама жизнь с этого мгновения находятся в руках оставшихся людей, у которых только что погиб товарищ.

Слишком многих они сами убили, чтобы рассчитывать теперь на милосердие.

– Теперь нам звездец, – сумрачно прокомментировал ситуацию Каландар.

– Может, обойдется? – с нескрываемым страхом произнес щуплый водитель.

– А у нас обошлось бы? – зло оборвал третий. И тоскливо добавил: – Елинский Шанияз… Это он все подстроил…

Каландар ошеломленно молчал. На какое-то мгновение он даже забыл о том, что стоит под дулами автоматов, что только что был убит один из русаков, что в любой момент их могут расстрелять… Ведь и в самом деле, получается, что Хамлаев их классически подставил. Вертолетчики и в самом деле должны были первым делом устремиться к границе, потому что любой нормальный человек устремился бы туда же… Зульфагар просчитал ситуацию и подставил его, дурака Каландара, его команду, под удар вертолета. И он, старый опытный пройдоха Каландар, так легко купился!..

– А, гад!..

Каландар выкрикнул эти слова так громко, что их услышали все.

– Еще слово – и тебе кранты! – рявкнул принявший восклицание на свой счет борттехник. – Понял, гнида?

– Все-все, молчу, командир…

Теперь Каландар думал только об одном: лишь бы их не расстреляли на месте, тогда будет шанс остаться в живых. Ну а из «предвариловки», где бы она ни находилась, Аргун его вытащит – у него, известного в России криминального «авторитета», для этого возможностей вполне достаточно. В крайнем случае обменяет его на кого-нибудь – благо, в зинданах у него содержится вполне достаточно пленных… Если, конечно, захочет – Аргун тот еще деловар, его логику хрен просчитаешь… Да только теперь надеяться можно только на него, больше не на кого. Гнида Шанияз, так подставил, а еще кличку «Зульфагар» себе взял… Плохо, что идиот Салман замочил этого русака, ох, как плохо… Кретин, сбил бы «вертушку» вместо этого – все теперь было бы по-другому…

Каландар лихорадочно думал, что предпринять, чтобы их не расстреляли на месте. Однако ничего не придумывалось. Оставалось уповать только на Аллаха. Неужто ж он не придет на помощь его верным моджахедам, идущим по пути джихада?..

Ведь сказано же Пророком:

 
Те ж, кто уверовал и испытал изгнанье,
И на пути Господнем вел борьбу,
В том есть надежда на Господню милость —
Ведь Всепрощающ наш Господь и милосерд!^[6]
 

Ох, этот идиот Салман, Шайтан забери его душу в свои чертоги!

Чечня. Станица Хутор-Андреевский

Ибрагим – банда – Малика

С глубокого синего неба ярко сияло солнце. Оно словно пыталось предотвратить кощунство, которое должно было вот-вот свершиться на земле.

Только не под силу светилу разобраться в человеческих делах…

– Не делай этого, Ибрагим!

– Это почему же?

– Не делай! – упрямо повторил старик. – Так нельзя…

Ибрагим какое-то время молча смотрел на него.

Не то чтобы он вдруг засомневался в правильности того, что сейчас сделает. Вернее, не сам, конечно, а прикажет сделать подручным. Он не понимал другого: почему этот старик – чистокровный чеченец, пусть и не коренного, захолустного, тейпа! – пытается заступиться за русских. Его-то лично, старика-чеченца, каким боком касается все то, что сейчас здесь будет происходить?..

Со стороны они смотрелись словно иллюстрация к какой-нибудь пропагандистской газетной или журнальной публикации о контрастах жизни в Чечне. Просто, по-деревенски, одетый морщинистый старик в высокой смушковой папахе и поношенных мягких сапогах, с резной клюкой в узловатых натруженных руках, на которую он тяжело опирался – и высокий здоровенный сытый детина лет тридцати с небольшим в камуфляжной форме, весь увешанный оружием. За спиной старика робко теснились его односельчане, за жизнь и имущество которых он пытался вступиться. А по краям центральной площади станицы стояли сподвижники Ибрагима – такие же сытые здоровяки в камуфляже, так же обвешанные оружием. Они откровенно тяготились затянувшимся диалогом своего главаря со старейшиной.

– Ладно, дед, кончай трепаться! – чувствуя настроение подчиненных, наконец произнес Ибрагим. – Ты мне надоел.

Старик тоже ответил не сразу. Он попросту не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне.

– Здесь мои односельчане, – вновь заговорил старик – он все еще надеялся что-то доказать грозному пришельцу. – Мы всегда жили и работали дружно и вместе…

Он еще что-то пытался ему объяснить, говорить, что грабеж мирных жителей – это не по-мусульмански, что это противоречит исламу… Однако Ибрагим уже слушал его вполуха.

В толпе собравшихся сельчан он вдруг разглядел одну девушку. То есть девушек там было много. Но эта… Эта заметно выделялась среди всех своей красотой и статью.

Сейчас она станет его. А тут этот дед что-то бубнит и бубнит…

– Заткнись! – рявкнул на старика Ибрагим. – Как я решил, так и сделаю!..

Он попытался рукой небрежно отодвинуть деда в сторону. Тот не ожидал такой грубости и, зацепившись ногой за клюку, упал в дорожную пыль. Ибрагим равнодушно перешагнул через него и хотел направиться в сторону понравившейся ему девушки.

– Ах ты ишак облезлый!..

С неожиданным для его возраста проворством старик вскочил с земли и, размахнувшись, ударил Ибрагима клюкой по спине.

– Что такое?

Командир отряда практически не ощутил боли. Он даже не почувствовал себя оскорбленным. Он был попросту поражен происшедшим. Его, сильного, даже всесильного в этих краях, Ибрагима, ударили!.. И кто! Какой-то немощный старик. Причем, ударил его чеченец! Один из тех многих стариков-чеченцев, за которых он, Ибрагим, и его люди борются с русскими свиноедами!..

Ибрагим повернулся к старику. И зловеще улыбнулся.

– О, да ты, кажется, торопишься попробовать вкус вина, которое течет в источнике Зем-зем^[7]? – спросил он деда. – Ну так я тебе сейчас помогу…

Аксакал, увидев эту улыбку, попятился назад.

– Ты не посмеешь… – забормотал он.

– Это почему же?.. – ухмыльнулся бандит. – Ты только что на глазах у всех ударил моджахеда, слугу Аллаха на земле, человека, который осуществляет священный джихад… А ты что сделал для Аллаха? За гяуров заступаешься?..

Старика уже держали под руки двое молодых подручных Ибрагима.

– Так я, говоришь, ишак? Слугу Аллаха, идущего по пути джихада, ты назвал ишаком? – надвинулся на него Ибрагим. – Ну так ты сейчас будешь бараном! – Он кивнул подручным: – Зарезать его!

А сам повернулся к толпе сельчан. Он знал, что сейчас будет происходить за спиной – сколько раз сам проделывал такое же. И теперь ему куда интереснее было наблюдать за реакцией тех, кто никогда раньше воочию не видел, как режут человека.

Обводя глазами толпу, наблюдая за выражением глаз согнанных сюда людей, Ибрагим наслаждался зрелищем. Этот парализующий волю ужас, который буквально струится от каждого из зрителей, сливаясь в один мощный поток, превращает скопище людей в безвольное стадо! Каждая отдельная единица этого быдла сейчас думает только об одном: согласиться на все что угодно, лишь бы только не оказаться на месте этого старика. И в то же время едва ли не каждого из них сейчас можно точно так же зарезать – и лишь очень и очень немногие из них, случись такое, попытаются активно сопротивляться! Буквально единицы, если повести их на закланье, осмелятся оказать сопротивление!

Что значит быть одним из охваченной общим страхом толпы!..

Воистину, люди из толпы сродни баранам! Вот они стоят, их много, куда больше, чем моджахедов! Если сельчане сейчас бросятся на бойцов Аллаха, они сомнут их, даже несмотря на то, что те вооружены… Тем более, что у многих из согнанных на площадь имеется свое оружие – полностью разоружить чеченцев не сумела даже Советская власть. Однако они не бросятся! Каждый из них сейчас думает только об одном: пусть режут кого угодно, лишь бы не тронули меня!

И чуть позже, когда моджахеды будут ходить из двора во двор, когда будут отбирать деньги, еду, вещи, когда будут избивать и насиловать – даже тогда никто из этого стада на станет сопротивляться!.. Ладно, пусть не никто, кто-нибудь, несомненно, попытается вступиться за свое жалкое имущество, за свою жену или девушку. Но это будут, во-первых, очень немногие, а во-вторых, сопротивляться станут не слишком активно, лишь для успокоения собственной совести, чтобы не довести моджахеда до желания тебя убить…

Ибрагим уже усвоил, насколько парализует волю к сопротивлению толпы такое вот демонстративное убийство одного из представителей этой самой толпы. Он и сейчас заранее планировал кого-нибудь убить. Правда, не старика-соплеменника… Ну да только тот сам напросился. Тем больше будут бояться его, Ибрагима!

В конце концов Аржи Эбиев в селе Первомайском Надтеречного района зарезал не просто страйшину – Селим-муллу! – и то ему все сошло с рук.^[8] А тут простой старикан!..

Аллаху акбар!

Обводя глазами толпу, Ибрагим думал еще об одном. Все собравшиеся охвачены ужасом. И вместе с тем никто из них не отводит взгляда от происходящего. Смотрят, как завороженные. Толпа!.. Испокон веку она таращится на убийство, ходит полюбоваться на казни. Толпа всегда осуждала палача, а сама наблюдала за тем, как человека сжигали на костре, как его до смерти забивали камнями, как его голову отсекали гильотиной… Все-таки есть что-то привлекательное в том мгновении, которое отделяет человека живого от человека мертвого!..

Между тем молодые бандиты ловко опрокинули старика на спину. Один из них выхватил из ножен большой кинжал. Остро отточенное, тщательно отполированное лезвие ярко блеснуло на солнце. Бандит чуть поводил им, стараясь направить блик в глаза жертве.

– Погоди, – остановил его второй. – Он же мусульманин! Пусть помолится…

Они переглянулись. И поняли друг друга! Одно дело быстро, одним взмахом клинка, оборвать жизнь человека. И совсем другое растянуть этот процесс, довести жертву до того, чтобы она ждала роковой взмах кинжала едва ли не с облегчением.

– Что вы делаете? – раздался крик из толпы. – Остановитесь, мусульмане!..

– О! – довольно осклабился Ибрагим. – Кажется кто-то еще хочет попасть в руки моим мальчикам?.. Или кто-то желает заменить старика?.. Так это мы запросто!.. Ну давай, выходи сюда, если ты такой смелый!..

В толпе произошло какое-то движение. Очевидно, кто-то и в самом деле хотел выйти, однако его удержали. Ибрагим настаивать не стал – хватит убийства одного старика. Возникнет необходимость – потом можно будет зарезать еще кого-нибудь. В конце концов, само по себе убийство не самоцель, а лишь средство достижения цели!

Да и вообще, убийство единоверца-соплеменника… Пусть он и ударил тебя… Все же законы шариата…

Ибрагим ощутил, что у него в душе вдруг шевельнулось нечто… Нет, не раскаяние… Предощущение того, что он делает нечто такое, что не следует делать.

Но ведь не отступать же, в самом деле!..

– Ну чего вы тянете? – обернулся он на палачей.

– Да вот предложили ему помолиться, – ухмыляясь, отозвался один из них. – А он не хочет…

– Шакалы! – прохрипел старик. – Проклятие на вас!..

– Кончайте! – велел Ибрагим. – Пора браться за дело!

Оглядывая толпу, он опять увидел понравившуюся ему девушку. И теперь ему не терпелось поскорее затащить ее в дом или в кусты. Она словно снимала с него сомнения в том, что он поступает со стариком не по закону…

Молодые парни опять переглянулись. Кончать, так кончать! Жаль, конечно, что зрелище придется скомкать, да только ослушаться Ибрагима – себе дороже выйдет. Кроме того, повальный обыск в такой вот деревеньке – занятие и в самом деле интересное, сулящее прибыль и развлечения… Так что можно и поторопиться…

Один из них рывком перевернул старика на живот, прижал его коленом к земле и, схватив за волосы, запрокинул голову к спине. Второй рукой, в которой держал кинжал, поправил бороду жертвы, чтобы волосы не мешались.

– Проклятие на вас! – еще раз, обреченно прохрипел старик.

А сам и в самом деле торопливо зашевелил губами. Молился.

– Умри! Аллах акбар!

Отточенный клинок легко, с громким хрустом, вспорол горло. На дорожную пыль широко хлынула кровь. По толпе пронесся единый вскрик.

Можно подумать, что они, эти людишки, надеялись, что после удара клюкой старик мог быть помилован!..

– Бисмилля! – дурашливо произнес боевик, вытирая об одежду убитого кинжал.

Второму шутка понравилась – он громко расхохотался. Дело в том, что слово «бисмилля» правоверный обязан произносить, когда убивает животное, предназначенное в пищу. И теперь оно и в самом деле приравняло старика к барану!..

– Больше желающих нет? – громко спросил Ибрагим, а сам не удержался, чуть скосил глаза в сторону казненного.

Так и есть, отметил он про себя, все как он и предполагал. Тело старика сотрясалось в конвульсиях – уже практически мертвое, оно еще чувствовало боль и по-прежнему хотело жить.

У его подручных особым шиком считалось перерезать горло так, чтобы жизнь человека оборвалась не сразу. Тогда тело, из которого уже готова отлететь душа, еще долго корчится на земле, царапает ее, словно старается побыстрее забраться внутрь, разбрызгивая вокруг кровь… А случается и еще похлеще: кто-то пытается даже встать… Забавное зрелище! Сколько подобного насмотрелся за последние годы Ибрагим, даже скучно уже…

– Ну что ж, – громко сказал Ибрагим. – За дело, моджахеды! Все, что может послужить моджахедам и святому делу борьбы с неверными, принадлежит вам! Всякий, кто попытается воспрепятствовать моджахеду, тем самым пытается оказать сопротивление Аллаху, а потому может быть наказан любым способом вплоть до казни. Аллаху акбар!..