…Ты меня и из рая ждала!
В. Высоцкий
Глава первая
Горожанин
– Скажи что-нибудь!
– Что именно?
– Что-нибудь.
– Зачем?
– Не люблю, когда ты молчишь. Если ты молчишь – значит, тебе нечего мне сказать.
– Если я молчу – значит, думаю.
– Ты мог бы думать, когда я сплю или говорю!
– Разве это вежливо – думать, когда с тобой говорят?
– Так ты у нас вежливый человек?
– Стараюсь им быть.
– Тогда почему тебе морду бьют каждый день?
– Потому что там, где я каждый день бываю, вежливость принимают за трусость.
– Если ты вежливый и не трус – принеси, пожалуйста, из машины мою "Вирджинию". От твоих сигарет у меня придатки болят!
– Пошла ты…
У изголовья стояла почти пустая бутылка «Кьянти». Оксана к ней потянулась через Олега, взяла кончиками пальцев, но она выскользнула и с грохотом покатилась к тумбочке.
– Твою мать! – крикнула Оксана и, спрыгнув на пол, бросилась догонять. Догнав, наклонилась. Голая попа, нетронутая, как спина и ноги, марокканским загаром, сочно сверкнула под лучом месяца.
– Пролилась? – промямлил Олег, Зевая.
– Не пролилась! Я её заткнула, ты представляешь? Я никогда бутылки не затыкала, а тут заткнула! Какой кошмар! Если я ещё недели две-три с тобой пообщаюсь, то приучусь перед входом в банк или магазин гасить сигарету и класть её на бордюр, а потом докуривать!
– Или отнимать у бомжей, – прибавил Олег. Осушив бутылку, Оксана снова нагнулась и закатила её под тумбочку. Но бутылка выкатилась обратно. Тогда Оксана впихнула её под тумбочку вперёд горлышком и, на всякий случай посверкав попой ещё несколько секунд, вернулась к своему другу. Олег лежал на спине, прислушиваясь к тоскливому вою ветра за дребезжащим стеклом. Диван стоял у окошка. Олегу это понравилось. Он любил смотреть на ночное небо, как бы оно ни выглядело и каким бы ни было настроение. Эта склонность крепко объединяла его с Оксаной – не потому, что она, подобно ему, порой уносилась мыслями к звёздам, а потому, что предпочитала позу наездницы. Только изредка на неё накатывала другая крайность. Тогда она становилась перед Олегом в позу уборщицы, высоко задрав ягодицы. Похоже было, именно к этому и шло дело. Длинные пальцы с нарощенными ногтями почти такой же длины настойчиво щекотали грудь и живот Олега, пухлые губы слюняво липли к его плечу. На месяц наползла туча. Взяв с подоконника плоскую бутылку «Джонни Уокер», Олег хлебнул из горлышка и спросил:
– Чего ты боишься?
Рука Оксаны застыла.
– Я ничего не боюсь. Тишина, конечно, такая… немного жуткая! Лес есть лес.
– Ты любишь природу?
– Разве что в виде маков.
Выхватив у Олега бутылку, Оксана села на пятки и присосалась к ней. Судя по всему, ей хотелось, чтобы последовали ещё какие-нибудь вопросы, один другого глупее. Зная её, нельзя было этого не заметить.
– Тогда зачем ты меня сюда притащила?
– Затем, что я его ненавижу, – проговорила Оксана, ставя бутылку на подоконник. Взяв с него зажигалку и пачку «Мальборо», закурила. Голубоватое пламя кинуло по углам дрожащие отсветы. Обозначились очертания тумбочки и двух кресел, на одном из которых лежали вещи Олега, а на другом – Оксаны.
– Я тебя понимаю.
– Нет, Олег, нет! Это невозможно. Ты органически не способен понять меня. Ты – кобель, хоть и сука рваная! Ты не знаешь, как твёрдо он убеждён, что я – его движимое имущество и должна стоять на коленях за каждый брюлик, за каждый месяц в Париже, за каждый джип! Ты не представляешь, как он гордится этим своим сараем, похожим на мухомор под гнилой корягой! Ну, ничего. Когда-нибудь он узнает, что я здесь вытворяла! Да и не только он. Узнают и те, кому он с самодовольной рожей рассказывает, во что ему обошлась постройка и сколько он платит аборигенам за дрова и охрану!
– Да это всё для него копейки, – не устоял Олег перед искушением плеснуть масла в огонь.
– Копейки были бы на Рублёвке или на Новорижском шоссе, – ядовито вымолвила Оксана, гася окурок о подлокотник дивана, – ведь за одну только просеку для доставки стройматериалов он отстегнул сорок тысяч долларов! Умещается это в твоей башке? Сорок тысяч! Долларов! За поваленные деревья! Ты не гляди, что окна – простые. Он пластик не переносит.
Олег задумался.
– Твою мать! А у его фирмы на Западе филиалы есть?
– Понятия не имею. Я вообще ничего не знаю о его фирме. И не желаю знать.
– Почему?
– Потому что я – не самоубийца!
– Да ну? – воскликнул Олег и стал подниматься, так как от вискаря его голове вдруг сделалось горячо. – А я тебе, сука, не жеребец для эмоциональной разрядки! Не жеребец, поняла?
– В первую же ночь, – призналась Оксана, – и это было нетрудно. За двадцать лет бурной половой жизни я кое-как научилась отличать жеребцов от мелких, блохастых, всеми обиженных кобелишек!
– Ну и соси за шубы и бриллианты! А я себя уважаю, ясно?
– Ты сам себя уважаешь? Тогда гордись, дурак, что тебе я сосу бесплатно, и не проси вот этого!
Звонкая оплеуха выбила искры из глаз Олега, который уже хотел соскочить с постели. На один миг в его голове всё перевернулось. Шипящий голос Оксаны звучал откуда-то сбоку:
– Если ты ещё раз на меня затявкаешь…
Темнота была абсолютной. Олег ударил на голос. Раздался визг. Сразу же за ним последовал грохот, свидетельствовавший о том, что Оксана, слетев с дивана, кубарем покатилась через всю комнату. Услыхав затем ругань и приближающийся к дивану стук голых пяток, Олег решительно спрыгнул на пол. Ногти Оксаны коснулись его лица. Он стиснул её запястья. Она опять пронзительно завизжала – но не от боли, а потому, что окно вдруг вспыхнуло и погасло. В то же мгновение дом подпрыгнул от громового раската, и на стекло обрушился страшный ливень.
Пальцы Олега разжались сами собой. С минуту он и Оксана стояли друг перед другом, не смея пошевельнуться и молча слушая барабанную дробь воды. Гроза нарастала. Молнии наполняли комнату ослепительным, белым светом. Громы трясли покрытую пеной землю, как лист фанеры. Ветер то выл, то всхлипывал, то ревел.
Олег опомнился первый.
– Вот чёрт! С ума здесь сойдёшь, – пробормотал он, беря сигареты. Сев на диван, закурил. Оксана последовала его примеру. После второй затяжки она закашлялась, чего раньше за нею не наблюдалось, и прошептала каким-то не своим голосом:
– Настоящие джунгли…
– Какие джунгли? Тайга, – поправил Олег.
Он был близок к истине. За окном простиралась такая глушь, какую можно представить разве что за Уралом. Малейший шорох из темноты наводил на мысли о леших, ведьмах и упырях. Гроза же казалась попросту концом света. Кирпичный дом, на втором этаже которого развлекались Олег с Оксаной, стоял в глубоком лесном овраге, на сваях. Рядом располагался гараж. Один склон оврага был высоченный, крутой, а другой – пологий. На нём стояли восемь древних избушек, поросших мхом, покосившихся. Жили в них лихие деды-промысловики. Спокон веку жили. Добывали куницу, белку, лисицу, выдру, бобра. Покупатели приходили сами. Они снабжали дедов провиантом, водкой, боеприпасами и всем прочим, так что лесовикам неплохо жилось. Им было где побродить в поисках зверья. Глухие боры и смешанные леса, редея на взгорьях и скапливаясь в сырых, туманных низинах, со всех сторон обступали овраг с избушками. До ближайшего края пересечённых речками и ручьями дебрей было четырнадцать километров. Один ручей струился по дну оврага, между избушками и кирпичным домом. Он тёк на север, к Чёрному озеру. Ледяное, чистое как слеза, оно затерялось среди чащоб, оврагов и топей. Никто из него не пил уже много лет. Тропинки к нему меж страшных болот, дымящихся и в тридцатиградусные морозы, загромождал бурелом. В нём кишмя кишели гадюки. Ещё более дремучим и страшным считался лес над восточным склоном оврага. На западе, за пологим склоном, тянулся луг, а дальше вздымались гряды холмов. На них росли сосны. С юга, сквозь относительно редкий лес, к оврагу тянулась от шоссе просека с колеёй. Она изобиловала ухабами, одолеть которые был способен лишь армейский тягач, бульдозер или могучий джип – к примеру, "Ниссан Патрол", которым располагала Оксана.
Они подъехали к дому за два часа до грозы. Над лесом горел закат. Горел на полнеба. Тоскливо выли собаки.
– Ого, как воют! – удивилась Оксана, выпрыгнув из машины. – Никогда так не выли.
Олег помог ей открыть гараж. Потом они закурили, оглядывая окрестности.
– Мы как будто не только на двести пятьдесят вёрст от Москвы отъехали, но и на двести пятьдесят лет назад, – заметил Олег, вдыхая холодный осенний ветер. – Не понимаю, как тут собаки живут? Да и люди тоже.
– Великолепно живут, потому что им никто не мешает, – сказала Оксана, сплюнув, – да и они никому. Очень адекватные старички.
Олег взглянул на избушки. Было похоже, что адекватные старички с утра что-то отмечали, так как в ближайшем домике слышался вялый спор человек пяти. Совсем уже вялый. Стряхнув попавший на юбку пепел, Оксана ещё раз сплюнула и прибавила:
– Староверы! У них своя философия – Бог, добро. Меня это как-то даже не раздражает.
– А ты не боишься, что им захочется сделать доброе дело твоему мужу?
– Исключено. Ты – не первый. И не пятнадцатый. У меня с дедами крепкая дружба. Не знаю, на какой хер им деньги нужны, но они их любят.
Неубеждённый Олег повернулся к дому.
– Ну, как? – спросила Оксана, щурясь.
– Да так…
– Я ему сто раз говорила – чтоб нажираться с друзьями после охоты и проституток драть, можно было построить одноэтажный. И чуть поближе к Москве.
– Тут, видимо, зверей больше.
– Да, зверья тут немерено, – согласилась Оксана, щелчком метнув окурок в ручей, – особенно в Дни милиции. Загони машину! У меня это не всегда получается без последствий.
Олег загнал. Покинув гараж, передал Оксане ключи. Смеркалось. Лес над восточным склоном шумел, как море. Захлопнув створки стальных гаражных ворот, Оксана стала их тщательно запирать на оба замка. Олег поинтересовался, зачем на оба.
– Затем, чтобы у нас были лишние пять минут на самоубийство, если мой мент внезапно пожалует, – объяснила Оксана и рассмеялась. – Шучу, шучу! Он до ноября сюда не поедет, у него дел полно.
– Да мне наплевать.
– Заметно! Весь побелел от страха.
– Не за себя.
– За меня?
– За твоего мужа.
– Это напрасно!
Крутя ключи на цепочке, Оксана подошла к другу и больно щёлкнула его по длинному носу.
– Он ведь не просто мент, а омоновец! Рост – два метра, ширина – три.
Олег рассмеялся, хотя смешно ему не было, и они направились в дом. И вот, спустя два часа, под грохот грозы, не думавшей прекращаться, он почему-то вспомнил тот разговор. Ему снова стало не по себе. Он лёг и закрыл глаза. Оксана немедленно оказалась рядом и обняла его. По стеклу стелился сплошной поток, но при вспышках молний сквозь него можно было увидеть гребни холмов, увенчанных соснами. Громовые раскаты звучали то вдалеке, то над самым домом. Во время длительной паузы между ними Олег вдруг приподнял веки и произнёс:
– На нас кто-то смотрит.
Оксана вздрогнула. Он почувствовал страшный стук её сердца.
– Кто?
– Откуда я знаю?
– Из окна?
– Да.
– Ты меня нарочно пугаешь?
– Нет.
– Тогда это дождь, – чуть слышно, желая скрыть от себя самой паническую нетвёрдость голоса, прошептала Оксана и провела ледяными пальцами по щеке Олега. Он отстранил её руку.
– Дождь?
– Дождь. За городом он живой. И иногда смотрит!
– У него есть глаза?
– Наверное…
– Я боюсь, колею размоет, – тихо сказал Олег и положил руку на самый низ живота своей собеседницы. Она сразу же успокоилась. Слабо шевельнув бёдрами, усмехнулась и томно проворковала:
– Не бойся, «Ниссан» пропрёт!
– А у твоего мужа есть внедорожник?
– Конечно, есть. Да ещё какой! «Тойота Лэнд-Круизер». Настоящий бульдозер.
– Чёрт, – потёр Олег лоб ладонью и призадумался. Дождь слабел, но, похоже было, мог продолжаться ещё не час и не два. Оксана, тем временем, проявляла весьма заметные признаки нетерпения. Когда ей надоело всячески извиваться, сопровождая все эти трюки матерным сладкоречием, она встала на четвереньки задом к подушке. Вместо пустой болтовни, которая сделалась невозможной, стало звучать осмысленное сопение. Вот уж это проигнорировать было трудно. Но, тем не менее, Олег всё продолжал рассматривать заоконную темноту, чуть повернув голову. Вдруг она, эта заоконная темнота, опять раскололась. Молния полыхнула на этот раз совсем близко, и гром ударил чудовищно. Олег вскрикнул. Быстрым движением оттолкнув от себя Оксану, он повернулся на правый бок и, взявшись руками за подоконник, встал на колени. Его глаза заморгали, изо всех сил вглядываясь в ночь. Громовой раскат, который всколыхнул землю, не отзвучал ещё, разлетался по лесу долгим эхом.
– Придурок! – выдохнула Оксана, схватив Олега за плечи. – Ты что, психованный? У меня придатки свело от страха!
– Я его видел, – тихо сказал Олег. Ладонью он тёр стекло, будто бы оно могло запотеть.
– Кого ты там видел?
– Его! Того, кто на нас смотрел.
– Где он был?
– Снаружи! Стоял, прижавшись носом к стеклу.
– Олег, ты рехнулся! Мы на втором этаже!
– Значит, он взял лестницу!
– Идиот! – рявкнула Оксана, невероятно взбешённая. Соскочив с дивана, она приблизилась к тумбочке, вынула из неё мощный фонарь, включила его, влезла на постель и, встав во весь свой немалый рост, направила луч в окно. – Никого там нету!
– И лестницы тоже нет?
Оксана не поленилась взобраться на подоконник, распахнуть форточку и просунуть в неё руку с фонарём, а также и голову, чтобы кое-как осмотреть пространство перед фундаментом. Это заняло у неё не более трёх секунд, так что голова даже не успела намокнуть.
– Нету никакой лестницы!
Закрыв форточку, раздосадованная хозяйка странного дома спрыгнула на постель. Погасив фонарь, она убрала его под подушку, плюхнулась на живот и застыла, раскинув длинные ноги. Олег повернулся к ней.
– Но я его видел, видел! – не унимался он. – Абсолютно точно!
– И как он выглядел?
– Худой, бледный, темноволосый!
Оксана не шевельнулась, не издала ни звука. Однако Олег почувствовал, что его слова резанули её по сердцу, как будто он сообщил ей о смерти матери. Антикварные ходики на стене пробивали десять.
– Оксана, что происходит? Ты хорошо себя чувствуешь?
– Я должна тебе кое-что рассказать, как можно скорее, – отозвалась она деревянным голосом и нащупала его руку.
– Рассказать? Что?
– То, что скорее всего имеет отношение к этому человеку.
– К какому?
– К тому, который смотрел на нас из окна.
Олег, хоть и ожидал этого ответа, едва не умер.
– Ты издеваешься? – спросил он. Но Оксана явно не издевалась. Она воскликнула:
– Ляг! Пожалуйста, ляг!
Он лёг и обнял её. Ему стало холодно и тоскливо от её дрожи.
– Ну, кто смотрел?
– Он! Я думаю, он!
– Да говори, кто?
– Олег, не кричи! Пожалуйста, выслушай всю историю и скажи, что ты о ней думаешь… Я прошу! Ты не представляешь, насколько это для меня важно!
Голос её срывался. Олегу стало казаться, что он доносится из оконной щели.
– Ты сумасшедшая!
– Но ты сам его видел! Олег, ты сам его видел!
Она заплакала, стискивая его трясущимися руками. Он приподнялся и, взяв бутылку, хлебнул. Потом дал Оксане. Она закашлялась. Он похлопал её по мокрой спине с резко выступающими лопатками. Это не помогло. Помог второй глоток виски.
– Олег, ты – циник, – хрипло проговорила Оксана, всхлипывая. – Железный, непрошибаемый циник… Ты можешь высмеять что угодно! Если высмеешь то, что я тебе расскажу, мой страх улетучится! Если нет —я сойду с ума до утра…
– Я понял. Допей, там чуть-чуть осталось.
Послушно опорожнив бутылку, Оксана бросила её на пол, вытерла рот и быстро залезла под одеяло. Олег сказал, что он готов слушать, и она шёпотом начала:
– В нескольких километрах отсюда, за Гнилым яром, до революции была большая деревня с церковью. Жили в ней одни кулаки – зажиточные крестьяне. В семнадцатом году они отказались признать Советскую власть. Решили обороняться против неё, если будет нужно. Через два года к деревне подошли красные. Бой был страшный. Большевики ворвались в село по трупам повстанцев и порубили всех, кто в нём был, включая детей, стариков и женщин. Село сожгли, а церковь разрушили…
– И что дальше? – поторопил Олег внезапно умолкнувшую подругу.
– А дальше – вот что. Те, кто церковь ломал, и года не протянули: кто утонул, кого расстреляли, кого убили, кого безобидный бык забодал, кто с ума сошёл и повесился… Один сам подох, другой сгинул. Ну, и так далее.
Тут Оксана снова сделала паузу, чтобы прислушаться. Олег взял сигареты и закурил.
– От той церкви ни одного целого кирпича не осталось, а от домов – ни одной дощечки, ни одной щепочки, – продолжала рассказчица, – и подступы к пепелищу быстро заросли дебрями. Появились даже болота. Но как-то раз, осенью тридцать третьего года, один охотник из близлежащей деревни, которой теперь уже также нету, ночью забрёл-таки в Гнилой яр, и – увидел церковь! На прежнем месте!
– Уже довольно смешно.
– А когда он утром пришёл домой, его не узнали. Уходил молодой, вернулся седой! Следующей ночью человек двадцать отправились в Гнилой яр. К самому оврагу пролезли, долго стояли, смотрели, однако видели лишь луну, болото и чащи. Но страшный слух пополз по округе, и вовсе не потому, что ночной охотник увидел церковь – мало ли, померещилось, всё бывает – а потому, что он вскоре вдруг исчез при крайне загадочных обстоятельствах…
– Утонул, должно быть, в болоте, – предположил Олег, – он, видимо, пьянь был редкая!
– Он был трезвенник, но неважно. Важно другое. Эта история повторилась в разные годы с ещё тремя мужиками из разных сёл. Каждый, придя поутру из леса, всех уверял, что видел мёртвую церковь. Дней через пять – исчезал. Бесследно и навсегда!
– И когда последний исчез?
– В шестьдесят четвёртом году. Это был отец деда Сашки, изба которого к ручью ближняя. Завтра сам с ним поговори, если мне не веришь! Ну, а теперь я перейду к главному…
Её голос дрогнул, и кто-то словно провёл по спине Олега кусочком льда. Прежде чем рассказ был возобновлён, Олег быстро погасил окурок и предложил:
– Давай сперва выпьем.
– Ладно. НО только ты принеси, пожалуйста.
Спрыгнув на пол, Олег наощупь отыскал тумбочку, выхватил из неё первую попавшуюся бутылку и со всех ног вернулся к Оксане. До этого он не раз пытался понять, почему трясущиеся от страха люди жмутся друг к другу, как вымокшие цыплята. Ему казалось невероятным то, что страх с такой лёгкостью заглушает потребность быть молодцом – ту самую, подчиняясь которой люди столь фанатично трудятся, предают, воруют и убивают. Ответа не было и теперь, когда молодцом перестал казаться он сам. Из бутылки жгуче пахнуло пятидесятитрёхградусным коньяком.
– Под такой рассказ я бы предпочёл воздушную кукурузу и крепкий кофе, – соврал Олег, слегка смочив горло. Оксана приподнялась. Выпив с треть бутылки, она откинулась на подушку и натянула тонкое одеяло до подбородка. Минуты две был слышен лишь дождь. Олег уж решил, что его подруга уснула, и счёл, что это, пожалуй, к лучшему, но она вдруг снова заговорила, на этот раз – не шёпотом, а вполголоса:
– Перед тем, как сгинуть, каждый из четырёх исчезнувших говорил около деревни с красивым, бледным, темноволосым мужчиной лет тридцати, одетым как горожанин, и никому не хотел сказать, что было от него нужно этому человеку. Потом шёл в лес и больше не возвращался.
Над западными холмами вспыхнула молния, и Олег увидел лицо Оксаны, порозовевшее от ядрёного коньяка. Но этот румянец казался плодом труда санитара в морге.
– А кто-нибудь, кроме сгинувших, видел этого типа?
– Многие его видели со спины, когда он беседовал с обречённым и шёл потом через поле к лесу. Но как-то раз одна молодая женщина повстречалась с ним на опушке. Он поздоровался с ней. Прибежав домой, она его описала пятью словами, как это делали сгинувшие: красивый, бледный, темноволосый, лет тридцати. После этих слов она сразу онемела. А через месяц и вовсе сошла с ума.
– Когда это было?
– В шестьдесят пятом году.
– И в шестьдесят пятом году он выглядел так же, как в тридцать третьем?
– Да, абсолютно. И так же, как в две тысячи первом – если, конечно, ты хорошо его разглядел.
Олегу вдруг показалось, что время стоит на месте. Причиной этого ощущения был, наверное, монотонный шелест дождя и ровный вой ветра. Настолько ровный, что можно было подумать – гудит турбина.
– Этот твой горожанин мне померещился, – заявил Олег, – я недавно слышал, что виски – самый галлюциногенный напиток.
– Только пожалуйста, ради бога, не неси чушь! – взмолилась Оксана, пихнув Олега ладонью в бок. – У меня придатки болят от страха, а ты вцепился в бутылку, как зэчка в член, и даже не знаешь, что мне сказать! Скажи что-нибудь! Ведь это тебе нетрудно, у тебя нервы – из стальной проволоки! Ты конченый уголовник! Я это знаю!
– Откуда?
Вопрос застал Оксану врасплох. Но её растерянность, как обычно, продлилась лишь один миг.
– Только уголовник способен ударить женщину по лицу!
– А ты знаешь, кто он? – спросил Олег.
– Горожанин?
– Да.
– Знаю.
– Кто?
– Ты с ума сошёл!
– Почему?
– Потому что если он рядом, его нельзя называть! Назовёшь – придёт!
– А ты этого не хочешь?
– Олег, ты псих?
– Разумеется. Из тюрьмы не психами не выходят. Ты, я гляжу, обо мне очень много знаешь, хоть и не говоришь, откуда! Так пусть он скажет…
Олег набрал полную грудь воздуха, не подумав, что будет делать, если Оксана сразу же не зажмёт ему рот ладонью. Но у неё хватило трусости и проворства, чтобы совершить эту глупость. От быстроты движения одеяло упало на пол.
– Олег, не надо! Пожалуйста, не кричи! Я всё объясню. Понимаешь, я… я нечаянно пролистала твою записную книжку, когда ты спал.
Грубо отпихнув её руку, Олег улёгся. Оксана пьяно шлёпнулась рядом.
– Под четырьмя телефонными номерами я увидела клички. Одну из них я много раз слышала…
– От кого?
– От мужа! Он говорил, что это бандит! Ужасный бандит! Олег, ведь ты не предприниматель и не политик! Какие у тебя дела могут быть с бандитами, если ты – не один из них?
– Я им денег должен.
– За что?
– Я брал у них в долг.
– На что?
– На стартовый капитал для бизнеса.
– Хватит врать! На рулетку ты у них брал, потому что ты на ней помешался!
Олег зевнул и закрыл глаза. Темнее не стало.
– Что ж ты молчишь? Должно быть, я неправа? Тогда объясни, что это за формулы и рисунки на десяти страницах?
– Чего ты от меня хочешь?
– Я хочу знать – так, на всякий случай, до какой степени ты свихнулся!
– Не до последней. Чертей пока не боюсь.
Оксане без одеяла было неплохо, ибо коньяк вовсю уже грел её изнутри. Верная привычке не оставаться в долгу, она начала конструировать чрезвычайно сложную фразу, шепча её по кусочкам. Олег порой не мог отличить её шёпот от дождевого. Дважды звучало бульканье, сопровождавшееся запахом коньяка. Наконец, Оксана провозгласила, стукнув бутылкой по полу:
– Миллионы умных людей ценой всего своего имущества доказали, что технологии беспроигрышной игры в рулетку не существует!
– Так значит, нужно её создать.
– Это путь в психушку! Или в петлю! Сам изобретатель рулетки сошёл с ума и повесился!
– Да, но не потому, что не смог раскрыть её тайну. Он её знал.
– Тогда почему?
– Потому, что сильно хотел, но не мог применить на практике своё знание. Это было бы для него абсолютно то же, что трахнуть дочь.
– Да всё это бред! – взорвалась Оксана. – Какая тайна рулетки? Рулетка не подчиняется никаким законам и никаким расчётам не поддаётся!
– Всё во Вселенной подчинено строжайшим законам, и полёт каждой снежинки рассчитан за миллиарды лет, – возразил Олег.
– Кто тебе покажет эти расчёты?
– Ты не хотела, кажется, чтобы я его называл.
– Ах, вот оно что!
Хихикнув, Оксана перевернулась со спины на живот и стала болтать ногами.
– Так вот мы, значит, какие! Душу собрались продавать?
– Я этого не сказал.
– Сказал! Теперь-то я поняла, почему меня охватил мистический ужас при виде этих дурацких формул.
– Это естественно, что тебя охватил ужас при виде формул из высшей алгебры. Для тебя, насколько я знаю, и арифметика – тёмный лес.
– Какая там алгебра? Это чёрная магия, а не алгебра!
– Это алгебра. Я иду по двум направлениям…
– Показать, куда ты идёшь?
Олег не ответил. Рука Оксаны легла на его живот и нежно скользнула по нему вниз. Он её отбросил. Но даме было охота повеселиться.
– Ой! Жеребец совсем одичал! Придётся его объездить.
Ходики пробили десять тридцать.
– Я поняла, ты идёшь по двум направлениям, – пропищала Оксана, звонко хлопаясь попой о напряжённые бёдра партнёра. – Первое – математика. А второе?
– Ангелология.
– Это что, наука такая?
– Да, наука такая.
– Но ты сказал… Ах, я и забыла: он – падший ангел!
Олег ответил матерной рифмой. Оксана сбавила темп.
– Ты думаешь, он не ангел? Кто ж он, по-твоему?
– Отвяжись.
– Олег, ну скажи! Ты знаешь, я всё равно не отстану! Кто он?
– Никто.
– То есть как?
– Вот так. Его нет. Он не существует. И никогда не существовал. Библия писалась иносказательно, потому что иначе ни один долгожитель не прочитал бы её от корки до корки.
Оксана вновь заскакала, как баскетбольный мячик. Олег не любил, когда она умолкала, получив информацию, требующую разъяснения, и продолжил:
– Я много раз рисовал под кайфом людей, которых нигде никогда не видел. Потом вдруг встречался с ними! Реально.
– А ты уверен, что до того, как ты их нарисовал, они не существовали?
– Уверен.
– Олег, это не ответ!
– Ответ.
– Хорошо. Тогда объясни, пожалуйста – почему ты решил, что он вдруг тебе откроет тайну рулетки, а не пошлёт тебя на три буквы, как я бы, например, сделала?
– Ты вряд ли бы это сделала, если бы у меня было чем тебя запугать.
– И чем же ты, интересно, собрался пугать того, кого все боятся? Справкой из психдиспансера?
– Я…
– Заткнись! – вскричала Оксана. Перестав прыгать, она повернула голову и прислушалась. Затаил дыхание и Олег. Через две секунды по его телу пополз озноб. Ещё через две секунды он и Оксана стояли перед окном на коленях, прижавшись лбами к дрожащему под напором ветра стеклу. Темноту за ним рассекал, качаясь, дальний свет фар. Было очевидно, что приближается он из просеки. Сквозь шум ветра уже отчётливо доносился моторный рёв. Нарастал он медленно и неровно, то утихая, то расползаясь на километры. Машина двигалась еле-еле, с трудом преодолевая вязкие буераки.
– Это не он, не он, – сдавленно шептала Оксана, лбом колотясь о стекло, – конечно, не он! Что ему здесь делать?
К счастью для лба или для стекла, рытвины вне леса были поменьше. Успешно въехав в овраг, могучий автомобиль пополз прямиком к коттеджу и вскоре остановился под его окнами, освещая ржавую сталь гаражных ворот. Она дала сильный отблеск. Благодаря ему Олег и Оксана смогли как следует разглядеть машину. Это был большой чёрный джип, «Тойота Лэнд-Круизер».
– Твою мать! – завопил Олег, ударив себя обоими кулаками по голове, на которой волосы встали дыбом. Оксана же, пожирая глазами мрак за стёклами джипа, с адской усмешкой проговорила:
– Он не один! Конечно, он не один!
– А с кем? – простонал Олег. – Ничего не вижу! Кто там ещё?
– Да с бабой он, с бабой! Ты что, не чувствуешь? Бабой пахнет!
Из джипа, точно, вылезли двое: обтянутый плащом шкаф, на котором, кажется, стоял глобус в кожаном картузе, и – пышно завитая, небольшого роста блондинка в изящном брючном костюмчике. Она сразу раскрыла над собой зонтик. Шкаф же направился к гаражу, позвякивая массивной связкой ключей.
– О Господи, твоя воля! – возликовала Оксана, спрыгнув с дивана. – Мы спасены! Сейчас я этого идиота буду на части рвать… Одевайся, живо!
Олег просить себя не заставил, торопить – тоже. Впрочем, Оксане было не до того. Задом наперёд надев блузку, она просунула ноги в юбку и, суетливо натягивая её на голую задницу, выбежала из комнаты босиком. Винтовая лестница затряслась и загрохотала под её ножками так, что можно было подумать – по ней спускается пьяный слон, а не босоногая дама, помешанная на фитнесе. Вслед за тем внизу залязгал замок, заскрипела дверь и раздались вопли:
– Ублюдок! Сволочь! Козёл! …! Подонок! Урод! Тварь! Сука!
Голос, конечно, принадлежал Оксане. Вторая женщина завизжала без всяких слов. Судя по всему, Оксана задалась целью выпрямить её кудри. Обтянутый плащом шкаф вроде бы не двигался и молчал. Но предполагать, что он взял да умер от страха перед супругой, было бы слишком наивно, и потому Олег, кое-как одевшись, не стал терять время даром. Включив ночник, он на всякий случай проверил свои карманы и убедился, что записная книжка, водительские права и ключи – на месте. Потом он вытряхнул над постелью сумку Оксаны. Тут под окном, наконец, послышался мужской голос:
– Оксанка, что за истерика? Ты взбесилась? Немедленно отцепись от неё! Это знаешь, кто? Это мой партнёр! Да, да, деловой партнёр! Ты что, дура, делаешь? Ты мне тупо срываешь переговоры!
– Переговоры, скотина? Переговоры?
И – опять визг, опять звон хороших пощёчин. На одеяло вывалились из сумочки документы, флаконы, тушь, пудреница, прокладки, помада, презервативы, три фотографии и бумажник. Этот последний предмет заинтересовал Олега. Вытащив из него приличную пачку долларов, он засунул её во внутренний карман куртки и застегнул на нём молнию. Отшвырнув бумажник, вспомнил про бриллианты Оксаны, которые та сняла, как только вошла. На ней были серьги, колье, браслеты и три кольца. Куда дела? Олег решил обследовать тумбочку. Не успел. Внутри круглой штуки, которая показалась глобусом на шкафу, началось движение.
– Интересно, а ты сама что здесь делаешь? Кто там, в доме? Любовник твой?
– Я забыла здесь документы! – заверещала Оксана. – Паспорт, права…
– А ну, отцепись! Отцепись, сказал! Убью, сука!
Оксана жалобно заскулила, видимо, получив по морде. Грохнула дверь, и коттедж затрясся от исполинских шагов по нижнему этажу, а затем – по лестнице. Олег понял, что его жизнь повисла на волоске. Решительно схватив тумбочку, весившую не меньше его самого, он каким-то чудом поднял её над собой и что было силы шарахнул ей по окну. Со звоном и грохотом проломив дубовую раму, тумбочка провалилась в ночную мглу и, кажется, рухнула на «Тойоту». Незамедлительно вслед за тем Олега постигли крупные неприятности, ибо шкаф, вломившийся в комнату, оказался всё-таки человеком, притом в самом отвратительном смысле этого слова. К примеру, в ответ на «здравствуйте», торопливо сказанное Олегом, его схватили за горло. Да ещё как! Горилльими лапами! Спасло то, что они оказались мокрыми, скользкими, и он вывернулся. Ударил – рукой, ногой. Бросился к окну. Хозяин коттеджа, даже не шелохнувшийся от ударов, запустил руку в карман плаща и с неуловимой, мастерской быстротой достал пистолет.
С разбегу ныряя в мокрую пасть окна, оскаленную уродливыми клыками, Олег успел попросить и Бога, и чёрта, в коих не верил, не зажигать над оврагом молний. Ему вдогонку прогремел выстрел, и недурной – писклявый свинец, едва не задев его, пролетавшего над «Тойотой», вонзился в землю около голых ступней Оксаны. Та всё ещё продолжала держать соперницу за её роскошные волосы. Обе девушки поспешили с визгом отпрыгнуть. Олег, тем временем, приземлился и кувырком скатился на самое дно оврага, к ручью. В его голове промелькнула мысль, что если бы дождь не размягчил землю, обманутому супругу далее не пришлось бы тратить патроны.
