000
ОтложитьЧитал
– Да, есть. Фёдор Степанович вёл что-то личного дневника…
– О! Это уже интересно, – вздёрнул брови Спектор, – есть что-нибудь стоящее?
– Правда, это не совсем дневник, – поправил Самохин, – скорее его мысли рассуждения. Могу кое-что что зачитать?
– Давай, – кивнул Спектор.
– Вот: «Нужно всегда добиваться, чтобы твой начальник чувствовал себя комфортно. Конечно, нужно угождать, производить впечатление, но нельзя заходить с этим далеко. Демонстрируя свой талант, можно получить обратный результат и вселить в начальника страх и неуверенность. Лучше пусть в глазах окружающих он будет более умным и блистательным, чем есть на самом деле. Только так можно достичь карьерного роста…»
– Любопытно, – ухмыльнулся Спектор. – Только мне кажется, что я уже где-то это читал.
– Понял, Костя? – вставила Шахова. – Если мы будем слишком талантливо раскрывать преступления, не видать нам с тобой майорского звания. Правильно я говорю, Оксана Владимировна? – подмигнула Мария.
– Ох, Маша, – покачала головой Рюмина, – ну и язва же ты!
– А если вы, товарищ лейтенант, будете ёрничать на совещании, то вряд ли и до капитана дослужите, – строго сказал Спектор.
– Всё-всё! – Шахова подняла руки вверх. – Молчу, Александр Прохорович, простите ради бога.
– Смотри у меня, – Спектор погрозил Шаховой пальцем, – дошутишься. Так, что у нас ещё, Костя? Кроме рассуждений…
– Больше пока ничего нет, Александр Прохорович, но там ещё очень много работы.
– Хорошо! Что у тебя Мария?
– Я составила таблицу телефонных звонков, проверяю СМС-ки, автоответчики и так далее. Но тоже пока ничего интересного не обнаружила. В основном служебные телефоны и соответствующие разговоры.
– СМС-ки тоже служебные? – ухмыльнулся Спектор.
– Представьте себе, да! И СМС-ки в основном служебные. Ну, типа «я на совещании» или «перезвони через полчаса». Несколько СМС-ок между Брызгаловым и его женой. Но там всякие «котики», «курочки», «рыбки», «кисули» и тому подобное.
– А почему он вчера утром телефон передал своему помощнику? – спросил Спектор.
– Это тоже обычное дело, – ответила Шахова. – Когда он инспектировал объект, всегда телефон передавал помощнику, чтобы тот пояснял звонящим, что, дескать, шеф сейчас занят и что не может подойти к аппарату. Но при этом у них нельзя пропускать звонок от мэра. Вы же помните, как президент до генерального прокурора не мог дозвониться. У мэра такие фокусы не проходят…
– В этом есть свой резон, – вздохнул Спектор и, вернувшись на своё место, спросил: – Что показывает водитель Брызгалова? Кто его опрашивал?
– Я, ответила Мария Шахова. – Ничего конкретного пояснить не смог. Единственное, что его удивило: шеф как-то странно вёл себя в машине, всё поговаривал: «Когда же, наконец, мы доедем?»
– Он так торопился?
– Причина банальна, Александр Прохорович. Водитель Порывай уже потом сообразил, что Фёдор Степанович просто хотел в туалет.
– А может быть, делал вид.., – предположил Спектор. – В туалет-то он сходил, а потом куда его черти понесли? Видимо, где-то неподалёку от стройки его всё-таки кто-то поджидал.
– Я тоже так думаю, – согласилась Рюмина. – Скорее всего, он должен был с кем-то увидеться, буквально на минуту, а затем тут же возвратиться на объект…
– … но возвратиться ему не дали, – продолжил Спектор.
– Или, как говорит Костя, сам не пожелал, – добавила Рюмина.
– В любом случае, исчезновение очень странное, точнее сказать, какое-то мистическое, – Спектор на мгновение задумался, затем громко произнёс: – Итак, товарищи офицеры, какие будут предложения – соображения?
Рюмина полистала свой блокнот и после кратковременной паузы сказала:
– Александр Прохорович, я предлагаю пока два-три дня поработать с родственниками, коллегами, друзьями. Пусть Костя более тщательно покопается в компьютерах. Маша проверит владельцев телефонов, по которым говорил Брызгалов. Всё равно где-то что-то всплывёт. Сейчас пока рано делать какие-то выводы. Плюс ко всему, возможно (во всяком случае, я на это надеюсь), кто-то сделает звонок жене или сыну Брызгалова.
– Возьмите их телефоны под контроль, не пропустите ни одного слова, – приказал Спектор. – Вообще-то, очень странно, что до сих пор ещё никто не позвонил и не выдвинул никаких требований.
– Меры уже приняты, – доложила Рюмина.
В этот момент зазвонил телефон.
– Да, – ответил Спектор, – это я. Так точно… Да, да… Всё понял, Олег Денисович. Да, все здесь. Просто ещё руки не дошли… Сейчас проверим. Обязательно… Да-да… Есть!
Александр Прохорович положил трубку и, пристально посмотрев на коллег, поцокал языком:
– М-да, товарищи, плохо работаем. Как же мы могли забыть об Агапове Максиме Петровиче?
– Точно! – воскликнула Рюмина. – Не может этого быть.
– А кто это? – почти хором спросили Шахова и Самохин.
– Это давняя история, – сказал Спектор. – Оксана, ты, по-моему, уже у нас работала?
– Да, – подтвердила Рюмина, – это было в самом начале моей службы.
– Проясни, – сказала Шахова.
– Да был такой товарищ, – начала Оксана Владимировна, – пытался вручить Брызгалову взятку, а тот взял и вызвал наряд…
– И что? – вздёрнул брови Самохин. – Его посадили? Ну, этого, кто пытался дать взятку.
– Подробности не помню, – пожала плечами Рюмина, – если мне память не изменяет, отделался он условным сроком, хотя несколько месяцев провёл в СИЗО.
– Как это связано с нашим происшествием? – спросила Шахова.
– Об этом рано говорить, – вступил в разговор Спектор, – нужно проверить. Дело в том, что этот самый Агапов, спустя некоторое время угрожал Брызгалову, хотя и это не совсем точно. Скажем так: кто-то подошёл к вице-мэру и сказал, чтобы тот ходил всю жизнь и оглядывался.
– А он его не узнал? Почему не точно? – удивилась Мария.
– Не узнал, ни по внешности, ни по голосу. Времени прошло достаточно много, – сказал Спектор. – Вот и выходит у нас ещё одна версия: месть.
– Вообще-то при такой должности, Александр Прохорович, – сказал Самохин, – версию мести нужно всегда иметь в виду. Поводов хватает: кому-то что-то запретил или отказал, не подписал документ, да мало ли чего.
– Вот, Костя мы тебе этого Агапова и поручим. Сначала пробей тихо, без видимого интереса, как бы невзначай. Если что-то почувствуешь, сообщи, приме меры к задержанию. Сам на рожон не лезь. Чёрт его знает, что там у него на уме.
– Всё понял, товарищ майор, – ответил Самохин.
– Вот и хорошо, – вздохнул Спектор, – давайте за работу.
6
Оксана Владимировна завела машину и ввела в навигатор адрес, по которому проживал водитель Брызгалова Семён Порывай. Спустя несколько секунд навигатор гнусавым и монотонным голосом произнёс: «Через 200 метров поверните направо…» Она отключила на приборе звук и, взглянув на часы, включила радио. «Что там в мире творится?», – мысленно задала вопрос.
Из динамиков донёсся знакомый голос диктора: «Эдвард Сноуден разработает чехол для смартфона, позволяющий заблокировать передачу GPS-сигнала, а значит, избежать слежки со стороны спецслужб…»
Рюмина улыбнулась. Радиоведущий продолжал: «Экс-сотрудник АНБ работает вместе с американским хакером Энрдю Хуаном, проживающим в Сингапуре, передает CNN. Сноуден отметил, что технология блокировки сигнала сможет помочь в работе журналистам и правозащитникам, но будет доступна также любому, кто захочет обезопасить себя от слежки».
«Ещё один изобретатель, – недовольно Буркнула Рюмина. – Это новшество, между прочим, может в будущем существенно осложнить нашу работу, – и, вспомнив о задании, Оксана Владимировна переключилась на другую тему, – как же могло случиться, что нет ни одного свидетеля? Среди бела дня, взрослый мужик, известная в городе личность, покинув свиту в тридцать человек, вдруг бесследно исчезает со стройки… И никто ничего не заметил. Как же это всё странно…»
«Чемпионат мира по лёгкой атлетике проходит в столице Великобритании Лондоне, – радиоведущий перешёл к спортивным новостям. – Девятнадцать российских легкоатлетов получили допуск на эти соревнования, но будут выступать под нейтральным флагом из-за отстранения Всероссийской федерации легкой атлетики…».
«Какие-то вечно творятся интриги вокруг России, – мысленно возмущалась Рюмина. – Почему так называемый цивилизованный мир так легко разбрасывается бездоказательными обвинениями? Ну, заподозрили вы спортсмена в употреблении запрещённых препаратов, проверили. Подтвердилось – отстраняйте, нет – извинитесь, и пусть дальше бьёт рекорды. Нет же, отстраняют всех спортсменов. Или не понимают, что такое для спортсмена участие, допустим, в чемпионате мира. Иногда спортсмен идёт к этому всю жизнь. А ещё рассуждают, что спорт, мол, вне политики. Лукавят ребята, спорт давно стал, впрочем, и был всегда политическим мероприятием. Правда, раньше, возможно, всё это как-то аккуратно скрывалось за лицемерной ширмой дружбы народов. Сейчас же словно с цепи сорвались – мир погряз во лжи и непомерных фантазиях…».
«Вы приехали», – объявил навигатор. Рюмина поднялась на этаж к квартире Порывай и нажала кнопку дверного звонка.
К сожалению, в тот вечер водителя не оказалось дома. Жена только пожала плечами: «Вы же знаете, какая у него работа – он сам себе не принадлежит. Мне тоже ничего не рассказывает. Сказал только, что будет сегодня поздно…»
Мобильник Семёна Абрамовича был недоступен.
Рюмина покинула квартиру расстроенной. Но, пройдя немного по улице, улыбнулась и произнесла: «Festina lente!» (лат.), а мысленно добавила:
– Русский человек перевёл бы с латыни не как «спеши медленно», а, скорее, «тише едешь, дальше будешь».
7
Самохину повезло больше – он без труда разыскал Агапова. Как оказалось, он ни от кого и не думал прятаться. После давнего случая с Брызгаловым он сменил три места регистрации и, в конце концов, вовсе остался без неё. Проживал на даче, доставшейся ему после раздела имущества с бывшей женой. Константин оставил машину на краю дачного посёлка и направился в сторону дома Агапова. Тот мирно возился в огороде, косил траву и что-то напевал, рядом сидела огромная собака породы Алабай. На подошедшего к калитке Самохина Максим Петрович даже не обратил внимания. Тогда Костя решил сам окликнуть Агапова:
– Хозяин, – крикнул он, – водички не найдётся?
Агапов упёр косу в землю, посмотрел на непрошенного гостя и дружелюбно ответил:
– Найдётся-найдётся! – затем добавил: – Кого ищем? Уж не меня ли?
– А что, вас кто-то должен искать? – пошутил Самохин.
– Должны-должны! – уныло улыбнулся Агапов. – Ты не из ментов? – огорошил он вопросом Самохина.
Отрицание выглядело бы фальшиво, а потому Костя решил действовать прямо.
– Ну, в общем-то, вы угадали, – ответил он и спросил: – А вы, я так понимаю, товарищ Агапов?
– Ну, не знаю, – рассмеялся дачник, – товарищ или гражданин, но Агапов это точно. Чего хотел? – улыбка слетела с лица Агапова. – Брызгалова ищешь? Так у меня его нет.
– Да я знаю, что у вас его нет, – Костя решил блефануть, – но хотелось бы с вами поговорить.
– Ну, говори! – предложил хозяин. – Знаю я ваши разговоры, обычно они состоят из вопросов и ответов. С вами о погоде и ромашках не поговоришь.
– Говорить прямо так, через забор? – улыбнувшись, спросил Самохин.
– А ты как хотел? – вопросом на вопрос ехидно ответил Агапов и добавил: – Воды уже перехотелось?
– Максим Петрович, – добродушно произнёс Самохин, – я к вам с миром, вы же видите, один, без всяких претензий, честное слово, просто поговорить, уточнить кое-какие детали.
– Ну, раз «просто», то заходи, уточняй, – улыбнулся Агапов.
– А как она, не против? – Константин кивнул на собаку.
– Она нам не помешает, – усмехнулся хозяин. – Добрейшее животное. Но, если начнёшь махать руками, откусит по локоть. Имей в виду.
Через несколько минут Самохин и Агапов, познакомившись, сидели на веранде. Алабай вёл себя спокойно, но глаз с незнакомца не сводил. Максим Петрович подвинул ближе к гостю корзину с яблоками:
– Угощайтесь, гражданин начальник. Сам вырастил. Вот такусенькое деревце,в смысле, саженец, когда-то покупал. Пробуй-пробуй, удивительный сорт. И сладкие, и хрустящие, мёд, а не яблоки.
– Спасибо, – закивал Самохин.
– Куда там вляпался этот прохиндей? – неожиданно сменил разговор Агапов.
– Вы имеете в виду Брызгалова? – вздёрнул брови Костя.
– Его! – ухмыльнулся дачник. – Кого же ещё? По телевизору только о нём и говорят. Я знал, что вы рано или поздно ко мне придёте. Я же на суде сказал ему, что никогда не забуду и не прощу ему подлости и коварства.
– Так забыли или нет? – спросил Самохин.
– Давно уже! Точнее, не забыл, разве такое забудешь, простил сволоту. Во всяком случае, мстить не собираюсь. Я тогда сгоряча наговорил много глупостей. Подпортил он мне и карьеру, и личную жизнь, одним словом… А, – Максим Петрович махнул рукой, – чего теперь вспоминать? Отчасти я и сам был виноват. Попёрся взятку давать.
– А зачем? – спросил Самохин. – Вы же понимали что это преступление?
– Честно? – ухмыльнулся Агапов. – В тот момент не понимал. Нет, конечно, я знал, что это преступление, но просто не думал об этом.
– Так вот и я о том же, – развёл руками Константин, – если знали, зачем было рисковать?
– Ты понимаешь… э…
– Костя меня зовут, – напомнил Самохин.
– Ага! Так вот, Костя, ты наверняка знаешь, как они себя ведут эти наши чиновники. Вроде прямо тебе и не говорят, мол, неси баблос, но между слов это так пронзительно звучит, что аж ухо режет. Ну, я, дурак, и отоварился.
– То есть Брызгалов вам намекал на взятку, а потом сдал в полицию? – предположил Самохин.
– Не стану брать грех на душу, – опустил голову Агапов, – скорей всего я сам себе это внушил. Да мне и в голову не могло прийти, что чиновник может отказаться от денег и вызовет ментов. Но случилось то, что случилось. Так что там произошло? Кто его нарезал?
– Скажите, Максим Петрович, а вы ему не угрожали? Ну, потом, спустя какое-то время после приговора, – спросил Самохин.
– Никогда! – замотал головой Агапов. – Говорю же: я его простил. Кроме того, даже пришёл к выводу, возможно, он и правильно поступил. Посмотришь сегодня на этих коррупционеров, совсем обнаглели, рвут на части страну. Противно жить. Вроде работает там каким-то клерком, глядь – уже дворец отгрохал. И ходит с наглой рожей. Потом сморишь – хлоп, на «Порше» приехал. Ну, откуда у тебя деньги, сволочь? Ты же на честно заработанные деньги никогда себе ни такой дом, ни такой автомобиль не купишь. Где справедливость? Хотя ваши тоже не лучше. Дожили – мешками деньги хранят в квартире. Сколько там у вашего полковника полиции отшмонали капусты? Министров стали сажать, губернаторов, мэров… Да ладно чиновники, так ведь посмотри, работники культуры стали красть безбожно. Ну, куда мы катимся, скажи?
– Не все это, к сожалению, понимают, – вздохнув, уклончиво ответил гость.
Самохин понял, что Агапов ни сном ни духом не причастен к похищению Брызгалова и собрался уходить.
– И это весь разговор? – удивился дачник. – Что-то вы как-то совсем не по-ментовски поговорили. А где протокол? Или вы так, для галочки приходили, ну, типа отчитаться перед начальством?
– Нет, не для галочки, – рассмеялся Константин, – просто вижу, что вы в этой истории посторонний человек. Ну, что я вам буду мешать?! Извините, что потревожил, Максим Петрович.
– Да ладно, – махнул рукой Агапов, – слушай, может, чайку?
– Нет, спасибо, – сказал Самохин, – очень много работы.
– Ну, смотри, – Агапов встал из-за стола и ехидно произнёс: – найдёте Фёдора Степановича, передавайте ему привет. Скажите, я переживал за него. Хотя вряд ли он поверит.
Мужчины пожали друг другу руки и расстались. Пёс проводил хозяина и гостя до калитки, а когда полицейский вышел наружу и направился к машине, долго смотрел тому вслед грустным глазами.
Из машины Самохин позвонил Спектору и доложил:
– Товарищ майор, Агапов никаким боком не причастен к похищению Брызгалова.
– Уверен? – спросил Спектор.
– На сто процентов, – выпалил Костя.
– Ох, молодёжь, – воскликнул майор, – когда же я вас научу не давать ни при каких обстоятельствах ста процентов. Ну, скажи девяносто девять процентов. На всякий случай, чтобы потом не пришлось краснеть за излишнюю самоуверенность.
– Извините, Александр Прохорович, учту на будущее. Уверен на девяносто девять процентов, что Агапов не причастен к похищению Брызгалова.
– Ну, вот это другой разговор, – раздался в трубке довольный голос Спектора. – Ты не представляешь, какие иногда бывают совпадения… И несовпадения тоже.
8
Самохин с детства мечтал работать в милиции. Ещё в детском садике, влюбившись в девчонку, говорил ей:
– Вырасту, пойду работать в милицию, приду и заберу тебя к себе.
Девчонка смеялась и дразнила юного ухажёра Дядей Стёпой, им как раз в это время воспитательница который день подряд читала перед тихим часом знаменитое стихотворение Сергея Михалкова.
Константина воспитывала бабушка. Она не рассказывала, а мальчик сам не расспрашивал о том, куда подевались его родители. Костя рос беспокойным ребёнком, редкий день обходился без приключений: то подерётся с кем-то, то стекло разобьёт, то… Одним словом, как его называли соседи, безотцовщина. И всё же бабушке удалось найти один, но самый главный аргумент для сдерживания неуемной подростковой энергии внука.
– Сам мечтаешь работать в милиции, а ведёшь себя как отъявленный хулиган, – говорила она. – Вот вырастешь, придёшь в милицию, а там посмотрят в документы (у них ведь всё есть и про всех) и скажут: «Нет, брат, нам такие не нужны! И всё – плакала твоя милиция. Иди на завод баланы катать». Что такое баланы, Константин узнал только после того как, будучи уже взрослым, побывал в командировке в Сибири. К его удивлению, это оказались большие брёвна. Но к тому времени бабушки уже не стало.
В школе подросток заболел детективами и всякими расследованиями, он грезил о раскрытии запутанных преступлений, изучал различные справочники, пособия, даже пробовал сам писать детективы.
К окончанию школы, парень, что говорится, взялся за ум. Допоздна сидел за учебниками, учителя не могли нарадоваться, прочили своему ученику отличное будущее. И Константин не подвёл своих наставников, поступил в школу милиции с первой попытки. Парень часто вспоминал ту девочку из детского сада, но пути их разошлись, и они так ни разу не встретились.
Женился Самохин на своей однокласснице. Что интересно, вплоть до последнего года обучения в школе ни он, ни она не обращали друг на друга внимания. Просто были одноклассниками. И вдруг в одиннадцатом классе между молодыми людьми вспыхнула искорка, Лена при разговоре с Костей стала опускать глаза, тот почувствовал, как у него учащается дыхание. Однажды парень пригласил девушку в кино, по выходу из кинотеатра ни он, ни она не могли вспомнить, о чём кино. Друзья и подруги сделали умозаключение:
– Всё с вами ясно, киношники!
Друзьям и подругам всегда сразу всё ясно, а замуж Костя позвал Лену спустя три года. Недавно у них родился ребёнок, мальчик, назвали в честь отца жены (по её просьбе). Константин чувствовал, что их любовь крепнет с каждым годом. И улыбался, как друзья отговаривали его жениться, дескать, быстро всё надоест, погулять ещё нужно, и всё такое.
Лену невозможно было не любить, это женщина из другого мира – ласковая, заботливая и невероятно добрая.
По дороге на службу Костя вспомнил примечательный случай из семейной жизни. Лена была беременной и как-то вечером изъявила желание поужинать рыбой-гриль. Вот, хочу, говорит, прямо ком в горле образовался. Ну, что делать, рыба так рыба – разве можно отказать беременной женщине? Неподалёку от их дачи находится посёлок Рыбхоз, поехали, купили живую форель, привезли домой, а она всё ещё живая, зевает и скачет в пакете. Елена запустила её в ванную, мол, пусть поплавает. Даже имя ей придумала – Тереза. Муж оставил жену разделывать рыбу, а сам пошёл разжигать мангал, пока возился с дровами, углём, пропустил бутылку пива. Возвращается, а Ленка сидит и плачет:
– Костя, жалко рыбку! – говорит, всхлипывая. – Ну, вот рука не поднимается лишить её жизни. Давай отпустим её в озеро, пусть живёт.
– Далековато пешком идти, – говорит Константин, – а за руль мне уже нельзя, выпил пива.
– Ничего страшного, – отвечает Лена, – пойдём, прогуляемся.
– А как же рыба-гриль? – недоумённо спросил муж.
– Перехотелось, – решительно ответила жена. – Лучше я останусь голодной, но пусть рыбка живёт.
К тому времени уже стемнело. Супружеская пара с ведром и фонариком отправилась на Бисерово озеро, амнистировать форель.
«Любопытно, как ты там поживаешь, наша Тереза?» – мысленно усмехнулся Костя.
После этой истории Константин ещё больше полюбил свою жену. Добросердечность, как известно, изобразить и выдумать невозможно, это врождённое качество, оно находится глубоко в душе и сердце человека, кроме того, это качество оберегает и себя, и окружающих. Самохин заметил, когда жена рядом, все отрицательные эмоции, ежели таковые присутствовали, гаснут, тревожные мысли улетучиваются, и остаётся тепло и благоденствие.
9
С водителем Брызгалова Оксана Владимировна Рюмина встретилась на следующий день рано утром. Несмотря на то, что тому едва исполнилось тридцать пять лет, выглядел он намного старше. Морщинистое лицо, обвисшие щёки, припухшие глаза красноречиво говорили о том, что мужчина злоупотребляет алкоголем. «Как же он работает водителем? – подумала Рюмкина. – Или пользуется тем, что сотрудники ГИБДД не останавливают машину вице-мэра? Странно…»
– Семён Абрамович, – пристально посмотрев на собеседника, приступила к опросу Оксана Владимировна. – Расскажите, пожалуйста, подробно, что называется, в деталях, о позавчерашнем утре. Буду вам признательна, если вы вспомните всё поминутно…
– Так я же уже рассказывал, – выпятил нижнюю губу Порывай. – Добавить больше нечего… Я…
– Мне вы пока ничего не рассказывали, – перебила Рюмина.
– Так спросите у своих коллег, – несколько высокомерно произнёс водитель и вынул из кармана пачку сигарет. Ему не сразу удалось вытащить сигарету – пальцы рук слегка дрожали.
– Семён Абрамович, – строго сказала Рюмина, – давайте договоримся: я задаю вопросы, вы отвечаете…
– Да нет проблем, спрашивайте, только я не пойму, меня теперь что, каждый день будут допрашивать?
– Ну, во-первых, я вас не допрашиваю, мы просто беседуем, а во-вторых, если понадобится, то будем допрашивать и по три раза на день.
– Хорошо-хорошо, – стушевался Порывай.
– Вот и договорились, – Оксана Владимировна вынула из сумки смартфон и, включив в устройстве диктофон, демонстративно положила прибор перед собеседником. – Итак, Семён Абрамович, назовите точное время, в котором часу вы отъехали от дома Брызгалова?
– Как обычно, – Порывай снова выпятил губу, – Фёдор Степанович вышел из подъезда ровно в 07:59…
– Именно в пятьдесят девять минут? – удивилась Рюмина. – Чем вы объясните такую точность?
– Ну, это легко объясняется, – Порывай закурил и жадно затянулся. – Дело в том, что шеф, садясь в машину, всегда слушает новости, потому никогда и не опаздывает, садится за минуту до начала выпуска.
– Ясно, – кивнула Рюмина. – Продолжайте. Куда вы поехали?
– На работу, – развёл руками Порывай. – Куда же ещё?
– Останавливались ли где-нибудь по пути?
– Нет, – покачал головой собеседник.
– Никто в машину к вам не подсаживался?
– Нет…
– Во сколько вы прибыли к зданию мэрии?
– Через пятнадцать минут.
– Были пробки? – прищурившись, спросила сыщик.
– Нет, в это время в центре пробок ещё не бывает.
– Тогда мне, Семён Абрамович, не понятно, почему вы ехали от дома к месту работы пятнадцать минут? Ведь Брызгалов живёт в десяти минутах ходьбы от мэрии. Что вы на это скажете?
– Ай, точно, – Порывай хлопнул ладонью себя по лбу. – Извините, я совсем забыл… Точно, как же я так… Вот чёрт…
– Что вы забыли? – вздёрнула брови Рюмина.
– Честное слово, я забыл. Я не нарочно… У Фёдора Степановича закончились сигареты, мы останавливались у магазина, что на Большой Никитской улице. Он открывается в восемь утра…
– Вот видите, – Рюмина укоризненно покачала головой. – А говорите, рассказывали уже коллегам. Однако при первом опросе вы не упомянули о том, что останавливались у магазина…
– Прошу прощения, Оксана Владимировна, ради бога, простите, я просто запамятовал, извините… Да и в принципе, разве это имеет какое-то значение? Ну, вышел человек, купил сигареты…
– Для нас, Семён Абрамович, – перебила Рюмина, – любая мелочь имеет значение. Как я понимаю, вы не сами покупали ему сигареты?
– Нет… В смысле, я часто это делал, когда была необходимость, но в тот день, Фёдор Степанович сам пошёл в магазин.
– Почему?
– Не знаю, – замотал головой Порывай.
– Он часто сам ходил в магазин?
– Не часто, но иногда ходил сам.
– А чем это было вызвано? Как вы можете объяснить?
– Не знаю, может, я и заблуждаюсь, но, как я думаю, это обычно происходило тогда, когда у шефа… то есть у Фёдора Степановича было плохое настроение.
– Значит, в то утро Брызгалов был чем-то расстроен? – Уточнила Рюмина. – Правильно я вас понимаю?
– Можно и так сказать, – подтвердил Порывай. – Но это лишь мои предположения. Я не могу точно…
– А вы не заметили, он ни с кем не встречался? – перебила Рюмина. – К нему никто не подходил?
– Нет-нет, ни с кем! Просто зашёл в магазин, купил сигареты и вернулся в машину.
– Сколько минут он пробыл в магазине?
– От силы минут пять-шесть…
– Дальше, Семён Абрамович. Что было дальше?
– Он закурил уже в машине, ехали молча. Возле мэрии вышел и отправился к себе в кабинет. Вернулся в машину в 09:20 и мы поехали на объект. За нами ехали ещё две машины с сотрудниками мэрии. В 09:45 прибыли на стройку.
– Кто ещё с вами ехал в автомобиле?
– Никто… Мы вдвоём.
– А его помощник, Иван Захарович Бурцев?
– Нет, он ехал в другой машине.
– Можете вспомнить, с кем и о чём говорил по телефону Фёдор Степанович? – спросила Рюмина.
Порывай почесал затылок и задумался.
– Вы знаете, Оксана Владимировна, – ответил спустя полминуты мужчина, – с кем он говорил, я не могу знать, поскольку имён и фамилий он не называл, а вот о чём.., – Порывай снова задумался. Оксана Владимировна терпеливо ждала. – …тема была какой-то странной, – продолжил Порывай.
– В чём эта странность заключалась, – оживилась Рогожкина.
– Понимаете, я никогда не слышал, чтобы Фёдор Степанович говорил о картинах каких-то, об искусстве… А в этот раз он спрашивал у кого-то сколько стоит картина…
– Название не помните?
– Нет, не помню, вернее, он не произносил название, но спрашивал: не подделка ли? И просил своего собеседника тщательно проверить, что-то вроде, «смотри, чтобы не влипли с этой картиной…»
– Что ещё вы слышали?
– Так, отрывки, он же сидит всегда на заднем сиденье. Но точно помню, как он кому-то сказал: «Подсунешь подделку, три шкуры спущу…»
– А суммы какие-то звучали?
– Конкретная сумма не называлась, но Фёдор Сепанович просил поторговаться и сбросить «сотку».
– Сотку чего? – удивилась Рюмина.
– Честное слово, Оксана Владимировна, – Порывай ударил себя в грудь кулаком, – я не знаю.
– А почему вы при первом собеседовании ничего об этом не говорили? – нахмурившись, спросила Рюмина.
– Поймите меня правильно, Оксана Владимировна, – Порывай тщательно раздавил окурок о дно пепельницы, – я же всё-таки водитель-персональщик. Мало ли чего услышал, увидел… В общем, откуда я знал, что Фёдор Степанович пропадёт так надолго. А вдруг бы вечером появился, а я тут всю подноготную разболтал… Некрасиво ведь…
– Значит, вы были уверены, что Брызгалов вернётся? – спросила Рюмина.
– Да я и сейчас в этом уверен, – заморгал Порывай.
– Почему? Он что, раньше уже исчезал? – Сыщик пристально посмотрела на водителя.
– Нет, это впервые произошло… Но…
– Продолжайте, продолжайте, Семён Абрамович, не останавливайтесь, – предложила Рюмина.
– В общем, как-то с месяц назад Фёдор Степанович немного подвыпил на какой-то там презентации и, возвращаясь поздно вечером домой, сказал мне: «Эх, Сёма, махнуть бы куда-нибудь на Багамы, чтобы недельки две-три никого не видеть и не слышать…»
– Что ещё он говорил в тот вечер?
– Да так, в общем-то, ничего. Говорил, что устал от всего, дескать, хочется отдохнуть… Он быстро уснул, я разбудил его уже у самого подъезда.
– А потом, в другие дни, он не затрагивал больше эту тему?
– Нет, это было единственный раз. Вообще, в машине он молчун. Редко со мной говорил. В основном отдавал распоряжения.
– Так, – Рюмина встала из-за стола и выключила диктофон, – спасибо, Семён Абрамович, но нам, видимо, всё-таки придётся с вами встречаться ещё не раз. Так что смиритесь с этим.
– Да я уже понял, – ухмыльнулся Порывай. – Что теперь поделаешь, надо, так надо…
10
Семён Абрамович Порывай работал у Брызгалова без малого десять лет. Для персонального водителя – это немалый срок. Обычно за это время человек подобной профессии волей-неволей узнаёт о своём начальнике всю подноготную. Раньше этим небезуспешно пользовались сотрудники НКВД, с пристрастием допрашивая персональных водителей руководителей разного уровня. Впрочем, некоторые водители и без допроса докладывали о каждом шаге своего шефа. Речь о тех, кого нарочно внедряли в ближайшее окружение подозреваемого.
Сегодня времена изменились, многие методы получения информации устарели и стали абсолютно неприемлемыми, однако и без грубости, и без костоломства грамотный сотрудник уголовного розыска добудет всё, что поможет в раскрытии преступления или какого-то происшествия. Во время беседы, опроса, допроса, очной ставки опытный сыщик внимательно наблюдает за жестами собеседника, его мимикой, интонацией и тут же выстраивает в голове поведенческие формулы подозреваемого или свидетеля. Если человек говорит неправду, как бы он ни старался, скрыть волнение за безмятежной улыбкой, разными шутками, удивлением, всё равно ложь каким-то образом проявится в так называемой «плохой игре актёра». Это может быть полнейшее несоответствие, допустим, жеста и мимики, интонации и громкости произнесённого ответа, ни к месту улыбочек, вздохов и тому подобное. Лицо, шею, подбородок, ухо, макушку неискренние собеседники научились во время беседы не трогать руками. Сегодня чуть ли и не в каждом современном детективе имеется очень распространённый штамп, объясняющий все эти потирания, почёсывания, поглаживания, как жесты «лжеца». В большинстве случаев это действительно так, но нельзя только на этих жестах строить версии, поскольку жесты могут быть следствием привычки или каких-то комплексов, не имеющих никакого отношения к неправде.
К сожалению, новички сыскного дела часто подходят к этим рекомендациям психологов чисто формально. Ага, допрашиваемый во время допроса схватился за ухо, почесал затылок, смахнул со лба воображаемую каплю пота – всё: пиши пропало! Перед тобой сидит неисправимый лгун. Это приводит часто к заблуждению и неверным, скоропалительным выводам. А между тем, только совокупность действий, пропущенных через призму проявленных при этом эмоций, могут прояснить ситуацию.