000
ОтложитьЧитал
Предисловие.
«Ребятам ДНР и ЛНР,
а также всем матерям
не дождавшихся своих сыновей,
посвящается…»
В новейшей истории России было немало различных войн и локальных конфликтов. Уже не многие вспомнят имена героев двух первых Чеченских компаний, потому как преступные действия политиков, которые заключали мирные соглашения с боевиками, убийцами и насильниками, нынешняя власть постаралась забыть вместе с теми, кто отправился наводить конституционный порядок в мятежной республике. Были и удачные операции, такие как в Абхазии и Южной Осетии. Это произведение, о добровольцах, участвовавших в событиях на Украине, о тех, кто отправился на защиту Русского мира и всех причастных к нему.
В этой книге нет последовательно точно изложенных событий, читателю даётся возможность хоть на немного окунуться в атмосферу войны с точки зрения не профессиональных военных, а обычных людей, которым свойственно думать, размышлять, сомневаться. А также рассмотрены острые вопросы для нашего времени, которые ставят под сомнение само существование Русского мира. Так имеем ли мы право называться Славянами, Русскими, наконец. Или мы уже не достойны памяти предков, а уж тем более отождествлять себя с великой нацией?
Или всё же оказавшись на краю пропасти, мы, как и раньше, способны на подвиг. Справимся ли мы с этой опасностью? Ведь теперь, России противостоит не внешний враг с чётко отчерченными границами. Этот враг находится среди нас, являясь вирусом, пожирающим все присущие Русскому духу ценности, обезличивая нас, он, сокрушая все столпы истины, на которых издревле строилась великая нация, тянет нас в бездну, а мы, поддавшись искушению, даже не пытаемся сопротивляться.
А может, и не было ни какой великой нации? Ведь не могут же потомки «великих гиперборейцев» жить только ради хлеба и зрелищ.
Глава 1. Перед отъездом.
По пролёту механического цеха с довольным видом на лице прогуливался токарь Алексей. Нет, меня не раздражало его обрюзгшее тело, которое издали, напоминало мешок с небрежно брошенным в него мусором. Раздражало выражение его лица, вернее ухмылка, с которой он гулял по цеху. Это был уже не мужчина. Он напоминал подобие жалкого клоуна, мечтавшего когда-то стать укротителем тигров, но так и забросившего свою мечту на полку из-за жены и ребенка, которых ему нужно было кормить. Он был доволен своим положением, так как новое место работы, сулило ему стабильный заработок, а также большую бутылку пива после работы. Чтобы не нервировать жену, Алексей выпивал на улице, иногда с коллегами по цеху, но больше в одиночестве – чтобы не делиться. Наверно, это и есть духовная смерть, когда человек превращается в овощ, не потому что его сбил машина и врачи вынуждены поддерживать его жизнь с помощью аппарата, а потому, что он сам совершил самоубийство своей личности.
В голове постоянно вертелась мысль: «Туда, скорее туда». До отпуска оставалось три недели, но сил ждать уже не было, поэтому пришлось покупать больничный лист. Несколько тысяч рублей и у меня на руках будет голубой листок, которым можно будет прикрыть свой досрочный отъезд. Хотя тогда я думал, что возможно он и не пригодится вовсе: «Всё же не в лес по грибы еду». Нет, такие мысли нужно гнать подальше.
Незадолго до отъезда к нам на работу устроился молодой парень, мы с ним быстро подружились. В основном общим интересом наших приятельских отношений было то, что мы оба презирали «Жирного», такую кличку мы дали Алексею, хотя я, предлагал называть его «псом», за его любовь пресмыкаться перед начальством. «Закон подлости: когда на работе стало весело, мне выпала дальняя дорога…
Витёк, так звали моего нового приятеля, в молодости проходил службу в Чечне. Там он получил ранение в ногу, причём очень серьёзное, рассказывал, что грозила ампутация, но хирург сделал чудо, и о той войне ему напоминала лишь тупая боль перед сменой погоды.
И зачем тебе туда ехать? – говорил он, – и без тебя разберутся.
Понимаешь, может тебе покажется это громкими словами, но как же я могу дома-то сидеть, когда там мирных жителей эти подонки из гаубиц расстреливают. К тому же во мне есть и казачья кровь, которая иногда вскипает во мне, призывая умереть с оружием, а не с гаечным ключом в руках, пока меня из завода не вынесут. Для казака всегда было честью умереть с оружием в руках, раньше так воспитывали, жаль, сейчас нет тех традиций, да и казаков, на всю Россию не больше двух полков осталось. Самое главное, чтобы не инвалидом остаться.
Но Витек смотрел на меня стеклянными глазами и не понимал, почему я туда еду.
– Да и за кого там воевать, если там одни хохлы живут. А наша граница на замке! – сказал он, закуривая сигарету.
Придя домой, я оглядел свою квартиру. На окне лежал кот, и вдруг так стало жалко всё это бросить. Удивительно, но все моменты, которым я раньше не придавал значения, теперь оказались значимыми. Даже строящаяся возле дома пивная, вдруг стала такой важной, как будто я несколько лет ждал её открытия.
Зазвонил телефон, на экране высветился незнакомый номер, поздоровалась девушка. Первую часть разговора я не мог понять: «Кто же это?!», но после слов: «Мы в одноклассниках познакомились», – мне всё стало ясно, очередная жертва социальных сетей, которая мечтает найти серьёзные отношения в интернете. «Эх, твоё счастье, что я уезжаю».
Она утверждала, что я обещал ей сегодня встречу. Не подходящее время, но нельзя же быть должником перед отъездом.
Юле оказалось двадцать шесть лет по паспорту, а на вид намного больше. Прогуливаясь с ней в спальном квартале, я не видел смысла тащиться с ней в кафе. Ведь придётся идти с ней через бульвар, а там обязательно наткнёшься на знакомых. Показаться там, в компании с этой огородницей я просто не мог себе позволить. Поэтому когда мы присели на одной из лавочек, всё началось как обычно. После дежурных вопросов, посыпались избитые фразы:
– Тебе двадцать восемь лет и ты не женат? А почему?
– И даже не был?
Чувствуешь себя будто в поликлинике на приёме у врача. Ну, разве я виноват, что не хочу быть таким, как все. Либо у всех женщин есть скрытое желание поженить всех мужиков, пусть даже не на себе, чтоб они вот так не разгуливали и не веселились, либо ими управляет вселенский разум.
После того, как я сказал Юле, что это наша последняя встреча, её глаза округлились, и она сказала:
– Мог бы и не говорить, что я тебе не понравилась, лучше бы ты промолчал, этого было бы достаточно, я бы не названивала.
– Ах-ха-ха, я тоже за правду, но не до такой степени… «Чтобы обижать убогих» – мелькнуло у меня в голове.
…Нет, я завтра уезжаю, а ты просто так, мимоходом попалась.
– А куда ты уезжаешь?
– На Украину.
– И, что ты там будешь делать?
– Грибы собирать! Юля ты телевизор вообще не смотришь?
– Ты дурак? – очевидно осознав причину моего отъезда, воскликнула она с возмущением.
– Ну, конечно, если бы я в пьяной драке заступился за какую-нибудь незнакомую мне девушку, и меня подрезали на смерть, то это было бы геройство, так ведь умные парни поступают.
Лицо Юли стало похоже на лицо Витька, она с досадой смотрела на проходившую мимо нас держащуюся за руки пару, и наверно думала, что в очередной раз социальные сети ей ничего хорошего не принесли.
Насидевшись, я предложил ей прогуляться по кварталу, деликатно направляя её в сторону остановки. Она шла чуть впереди и у меня была возможность рассмотреть её. Со спины она была похожа на мужчину, широкие плечи и узкие бёдра. Дополняла её нелепый вид, джинсовая куртка, с ещё бабушкиным платьем. Я не был женоненавистником, наоборот, я всегда говорил, что на женщине лежит очень большая ответственность, в особенности сейчас, когда мужчины спиваются и умирают от передозировки наркотиков. Ведь это женщины воспитывают детей, пока их отцы на работе и в длительных командировках. Ведь это они, большую часть времени, проводят с маленьким сыном, когда их отцы ещё не берут с собой в гараж или на рыбалку. От того какие качества, привьёт мать своему сыну, возможно и будет его дальнейший характер. Ведь, как известно, воспитывать нужно пока ребёнок лежит поперёк кровати, а когда вдоль, уже бесполезно. А чему научит своих детей эта Юля? Хорошо если будет мальчик, тогда его воспитанием будет заниматься улица, пока она будет искать очередного мужа. А если родится дочь? Страшно даже думать об этом.
«Что же тебе надо-то от меня?! – думал я. Беги домой, рожай детей от охранника, грузчика или дворника, ведь только мужчины без лишних притязаний к судьбе, поведутся на твои «прелести». Стране сейчас нужны продавцы, сварщики, а она в двадцать шесть лет ходит по свиданиям и ищет принца на ночь. Про таких женщин, мужчины говорят: «Прилипала». Вот такие «мамочки», как она, подлаживаются под холостяков, а потом бегают за ними с ребёнком в котомке и кричат всему миру: «Вот посмотрите на него, он бросил своего ребёнка, ах какой подлец, как он мог!» Забывая при этом главное правило в жизни, дети должны рождаться от любви, а не от того, что кто-то захотел кого-то удержать у своей мятой юбки.
Мы шли с ней около пяти минут, и в принципе по её коровьему взгляду я понял, что Юля сегодня готова если не на всё, то на многое, но кроме отвращения к ней, я не чего не испытывал, потому как картинка в социальных сетях отличалась от оригинала. «Да здесь придётся очень много выпить, чтобы залезть на тебя» – думал я, брезгливо разглядывая её.
– Юля, а ты будешь меня ждать? – с иронией спросил я.
Она рассмеялась, хотя в её смехе было больше отчаянья, чем веселья.
– Конечно, дождусь, только если целым вернёшься, а без ноги или руки жених мне не нужен.
«Ну и ну! – думал я, – а женщина-то с амбициями, ещё и выбирает». И зачем ей эта свобода, данная в годы лихолетья. Вот в царские времена, была бы эта Юля крестьянкой и встретила бы на поле, такого же здорового пахаря без лишних притязаний к судьбе. Колотил бы он её раз в месяц, и была бы она по-женски счастлива. Ведь она и сама не знает, что ей делать-то с этой свободой, данной ей коммунистами, которые уровняли мужчину и женщину в правах. Вот и мучается эта огородница на платном обучении, потому как родители всю жизнь мечтали иметь в роду, хоть кого-то с высшим образованием, носит преподавателям взятки, потому как сама учиться, не способна… От этой свободы и равноправия она только страдает.
Юля оказалась правильной «бабой», она искренне пыталась, смесятся над моим чёрным юмором, не знаю вот только от души или как обычно, с целью затащить очередного собеседника в койку, если очень сильно повезет, конечно.
Прощались мы недолго, после нескольких попыток заговорить с ней на философские темы, я встречал в её глазах только жажду, словно голодная кошка, она смотрела на меня, в надежде, что и ей сегодня будет милость. И я сказал ей:
– Езжай домой Юля, мне пора.
Вскоре появилась маршрутка, и она исчезла в ней так же стремительно, как и появилась.
Домой я шёл пешком, хоть и было идти несколько остановок. В городе было лето, и с наступлением ночи, мой район отходил от дневной жары. Проходя по мосту, который тянулся над железной дорогой, я посмотрел вниз. По путям тяжело шёл товарный поезд. В народе говорят:
«Если пройти под железнодорожным мостом в момент проезда по нему состава, то будет удача, интересно мне, что-нибудь перепадёт или нет?»
Вдоль домов тянулся проспект, названный в народе как «аллея алкашей». Очень содержательное название, почти с каждых лавочек слышались звоны стеклянных бутылок или уханье пластиковых баклажек, – рабочий район отдыхал от трудовых будней. Проспект был довольно длинным и доходил до самого Волго-Донского канала, вернее заканчивался пустырём, после которого тянулось – это восьмое чудо света. Если верить тому, что написано в Википедии. Но это гигантское по своей протяжённости сооружение, ничего, кроме образовавшихся пробок из-за узкого моста через него и своей унылости от разросшихся на его поверхности зелёных водорослей, моему району не приносило.
Аллея в нескольких местах разделялась перекрёстками. Там собирались лица спортивной внешности на своих заниженных автомобилях. Громкая музыка, которая настораживала прохожих, была лишь детской шалостью по сравнению с тем, что могло случиться, к примеру, с полупьяным прохожим, решившим косо посмотреть в их сторону.
Придя домой, я сразу же стал собирать дорожную сумку. Консервы, туалетная бумага, ещё какие-то вещи упрямо не хотели помещаться в неё, так как камуфляж и «берцы», которые остались у меня ещё с армии, заняли почти всё пространство. Получив координаты от связного, которого я нашёл через интернет, я прикинул: «Как же всё просто, ты пишешь, тебе отвечают, и после нескольких вопросов ты едешь на войну».
* * *
На следующий день время тянулось медленно. В наш цех поступила партия с чертежами очень сложных деталей, которые в короткие сроки нужно было сделать. Я с рвением принялся выполнять свою работу, хотя в голове крутилась мысль: «Бросай всё, мало ли, что тебя там ждёт?
Когда теперь отдохнёшь, иди, выпей чай или поболтай со слесарями, они – весёлые ребята, у них постоянно есть слухи и байки о нашем заводе».
И всё же шесть лет на производстве и моя ответственность не давали мне бросить всё и слоняться по цеху. А тут ещё и заместитель начальника цеха придумал способ, как сделать мою работу на станке быстрее. Как ему тогда казалось, чуть ли не в пять раз. После моих объяснений: «Чудес не бывает, и делать так я не смогу!», – он пригрозил мне бланком объяснительной. Посмотрев на него, я понял, что если человек – идиот, то ни белая каска, ни диплом о высшем образовании не могут избавить его от этого недуга. Вот, например, если у человек пьяным потерял ноги, мы же не ругаем его за это, жизнь и так наказала его сполна, а если у человека нет мозгов, то ругать его тоже будет неправильно, ведь его наказала природа. И я, согласившись, выполнял работу, так как хотел этот инвалид умственного труда. «Ну, ничего, мне остался один день, а потом ты будешь сам расхлёбывать кашу, которую ты же и заварил». Он, скорее всего, что-то заподозрил, так как по его ехидной физиономии было видно, что он не ожидал услышать моего быстрого согласия с его гениальным методом, поскольку обычно наша полемика затягивалась надолго.
Вечером, вернувшись домой, я снял деньги с банкомата. Забрав из дома сумку, я отправился за sim– картой.
– Девушка, мне, пожалуйста, подберите тариф, чтобы совершать звонки из Украины в Россию.
– Извините молодой человек, но в связи с событиями на Украине компания «Мегафон» временно приостанавливает обслуживание данной территории. Ближайший субъект – республика Крым.
Раздосадованный, я вышел из офиса продаж, пришлось купить sim-карту для звонков по России. «Ну и к чёрту, может особо, и звонить-то не придётся».
Таксист, проклиная дороги, медленно следовал в потоке машин, ведь была пятница, все дороги перегружены. Ну, оно и понятно: конец недели, большая часть автолюбителей спешит быстрее попасть домой, чтобы поставить машину и залиться пивом или чем покрепче.
Пошёл дождь, существует примета: «если в дороге застал дождь, то всё будет хорошо», – ну дай-то Бог.
На вокзале уже ждала Аня, – девушка, с которой у нас были дружеские отношения. Нервно смеясь, она протянула мне свёрток, в котором лежала очищенная колбаса, икона и крестик на верёвочке.
– Ну что ты сюда напихала, прям как, в гроб меня положить собралась, не люблю я этих всяких поповских штучек.
– Но это же икона для тех, кто в дороге, еле сдерживая слёзы сквозь смех, – сказала она.
Ну ладно возьму, не просто так же ты деньги потратила.
Мимо ожидавшего автобуса пронеслась приора с очень заниженными амортизаторами и громкой музыкой. Автобус подал звуковой сигнал, оповещая пассажиров о посадке. Мы обнялись, и я пошёл, она уже не могла сдерживать свои слёзы, но я уже не хотел их видеть, как, впрочем, и этот город…
* * *
Дорога из Волгограда до Ростова длится примерно десять-одиннадцать часов, поэтому я купил билет на вечерний рейс. В ночь ехать лучше, тогда время в дороге пролетает незаметно. Около сорока минут, мы стояли на железнодорожном переезде, было мучительно терять время из-за нерасторопности железнодорожников.
– Опять что-то напутали, не иначе, – повернулся ко мне мой сосед.
– Почему вы так решили?
– Да потому что брат у меня на железной дороге работает. В детстве менингитом болел, а при такой болезни сам понимаешь, либо умирают, либо дураками становятся.
– Но ведь железная дорога – это очень ответственное дело, столько грузов перемещается по железнодорожным артериям, а пассажиров! Как же он там может работать?
– А вот так! Был у них случай: даёт им мастер задание, поменять небольшой отрезок рельсового пути. А бригада, в которой мой брат работает, неформально, поделена на три части: блатные – те, кто почти не работает и держится на работе из-за связей, красные – те, кто докладывает начальству, и мужики на которых и держится вся работа. Считай треть бригады бездельников. Ну, мужики не спеша ковыряются, красные и блатные в сторонке сидят и в карты играют, а время то идёт. Через пару часов прибегает мастер, и, увидав, что рельсы сняты, а на их место новые не поставлены, белеет. «Что же вы мудаки сидите, – кричит он на всех, электричка уже в пути через тридцать минут она должна здесь пройти по новым рельсам…» В тот день работали все даже мастер, чудом успели, только гайки наживили, как электропоезд по рельсам прошёл. Вот поэтому я автобусами предпочитаю путешествовать.
У нас в городе бытовало мнение: «если нигде не берут на работу, есть один выход – идти на железную дорогу, там всех берут». После рассказа моего соседа, я стал по иному относиться к этой народной мудрости. Да, на железной дороге очень тяжёлые условия труда, и одной романтикой туда грамотных людей не заманишь, а достойные деньги, как известно у нас платить рабочим не принято. Вот и выходит, что страдают от этого обыкновенные люди. Переведёт пьяный дядя Вася стрелку не туда, и будет беда. И всё же, как не старался мой родной город замедлить мой отъезд, шлагбаум поднялся вверх, и под радостный вздох моего соседа мы вновь скользили по ночному шоссе.
Ростов-на-Дону встретил меня ранним утром, сонными носильщиками и хмурыми лицами встречающих, которых заставили в такую рань ждать на вокзале. Зайдя в привокзальное кафе, чтобы перекусить, я обратился к его хозяину словами:
– Что у вас есть свежего?
– У нас висё свежее – очень возмутившись, ответил
тот.
– Он видно из-за моего сарказма, стал очень плохо понимать по-русски, а говорить ещё хуже.
Рассматривая пюре на наличие в нём несъедобных ингредиентов и перейдя к осмотру котлеты, я очень сильно пожалел о своём поспешном решении, позавтракать в привокзальном кафе. «Вот поедешь ты в больницу с кишечной палочкой, а не в Новороссию, – вертелось у меня в голове, – вот смеху-то будет».
Узнав у дворника, как пройти к ближайшему парку, так как встречаться с вокзальной полицией мне не хотелось, я отправился в путь. По дороге я позвонил на номер, который был прислан на мой телефон связным. После продолжительных гудков мне ответил мужчина, который продиктовал мне адрес кафе, которое мне будет нужно найти, и, не заходя в него, позвонить ему ещё раз, после чего ко мне выйдут. «Почему возле кафе? А, не возле дома, у них, что там штаб в кафе? Отвезут меня на кирпичный завод, куда-нибудь на Кавказ, и буду я там рабом лет на пять, пока руки не отвалятся. Какая же всё-таки это авантюра».
На поиск места ушёл битый час. «Они хоть бы стрелочки на дороге нарисовали, – думал я, слоняясь по огромному пустырю. Спустившись к берегу Дона, я посмотрел на огромный мост, возле которого виднелось маленькое строение, а напротив метрах в тридцати находился небольшой дом с железным забором, окружавшим его по периметру. Приблизившись, к строению я прочитал вывеску: Кафе Райский уголок. Ну, они и место выбрали: вокруг пустырь, место глухое, ни остановок, ни указателей. Как будто тот, кто строил это заведение, специально выбрал такое место подальше от глаз простых обывателей. И всё же, Ростов-на-Дону криминальный город.
Подойдя к кафе, я сделал звонок и сказал, что жду возле входа, как и договаривались, а также описал себя. Через минуту калитка у железного забора отварилась, и из неё вышел молодой высокий парень. За ним сразу же закрылась дверь, а он направился ко мне. «Ну, хоть не из кафе вышел»,– отлегло немного у меня на сердце.
– Ты доброволец? – спросил он.
– Да, есть желание помочь.
– Пошли за мной.
Когда мы подошли к забору, он передал по рации, чтобы ему открыли ворота.
Железные двери скрипнули и отворились, в моей голове вертелись мысли: «А вдруг обман, ещё есть шанс уйти…» Оглянувшись назад, я переступил через дверной проём.
Пройдя за ворота, я наткнулся на толпу парней, которые занимали почти всё пространство небольшого дворика, меня постигло ощущение, будто бы я попал в первый класс. Некоторые были с большого похмелья, некоторые шутили и вели себя непринуждённо. Во многих читалось обыкновенное ребячество, с каким мальчишки дёргают девочек за косички в младших классах.
– Постой пока здесь, – сказал мне приведший меня парень и удалился в одноэтажный дом, в котором вероятней всего располагался штаб, потому, как над зданием развивался флаг Донского казачества.
Оставшись у ворот, я почувствовал себя изгоем, почти все из них окинув меня беглым взглядом, вновь возобновили свои дела. Лишь некоторые одиночки, стоявшие в углу, косились на меня, словно следя за каждым моим движением.
Почувствовав своё нелепое положение, я прошёл вглубь толпы. «Ну, хоть бы кто-нибудь подошёл и поинтересовался, из какого я города или спросил закурить!» Но нет, меня продолжали не замечать, как будто бы меня и не было вовсе.
И вот, наконец, ко мне подошёл мужчина в камуфляжной рубашке, пенсионного возраста. В голове промелькнула мысль: «Неужели в России закончились добровольцы, если они стали набирать этот антиквариат».
– Пойдём за мной, – буркнул он.
Мы поднялись на крыльцо и зашли в большую комнату, напоминавшую склад. Повсюду валялись полипропиленовые мешки, коробки с консервами, солдатские вещмешки, матрацы и прочие вещи. Недалеко от окна стоял стол, за которым сидел мужчина лет сорока пяти. Под носом, напоминавшим большую картофелину, располагались пышные усы. Одет он был в десантную тельняшку и казачьи шальвары с красными лампасами. «И когда это казаки стали прыгать с парашютом?»
– Проходи, садись, – добродушно сказал он. – Фамилия, имя, отчество.
– Я представился.
– Какая гражданская специальность?
– Токарь-расточник 5 разряда.
– О, токаря нам нужны.
– Нет, отец, токарем, я и за забором мог неплохо жить, я приехал помочь в военном деле.
– Ну, ты так не горячись, вот помню в Таджикистане, ребята днём «БТРы» модернизировали, а ночью на них в разведку ходили.
– Нет, больше за станок я не встану…
– Ну, смотри сам, кстати, если есть продукты: колбаса, мясо, яйца, в общем, всё скоропортящееся лучше отнеси на кухню, увидишь на выходе, а консервы можешь положить в ящик возле входа. Вам всё равно сухой паёк выдадут при переходе через границу. А теперь скажи номер телефона, по которому мы сможем сообщить в случае твоей смерти.
– И вот тут, я замешкался: «Чей же номер дать? Матери? Нет уж, она-то точно не поймёт, когда ей скажут: «Ваш сын погиб», – с первого раза не запомнит адрес, откуда нужно будет забрать тело, будет перезванивать, и отвлекать людей от важных дел.
Я дал номер лучшего друга, с которым по отъезду так и не смог попрощаться. «Ну, извини, брат, если сделаю тебя вестником скорби».
– А теперь иди и найди командира своего отделения, эту информацию узнаешь у Иваныча, он тебя сюда привёл. Я положил в ящик у входа несколько банок тушёнки и вышел во двор, после чего направился на кухню. Кухня представляла собой пространство, огороженное четырьмя столбами с натянутой на них сеткой рабицей. Несколько столов выстроенных в два ряда, и аккуратно выложенные на них тарелки напоминали атмосферу свадебного торжества. Вот только девушка, которая сидела за отдельным столом, была похожа больше на вдову, чем на невесту.
– А куда можно положить колбасу? – спросил я у неё.
Не успела она взглянуть на того, кто вырвал её из своих размышлений, как тут же ко мне подошла женщина лет пятидесяти и сказала:
– Давай сюда парень, у нас как раз завтрак, на всех и поделим.
Я отправился искать Иваныча, поиски не заняли много времени, он стоял и отчитывал молодого парня за то, что тот без разрешения ушёл в город.
– Ты понимаешь, что вы здесь нелегально?
Да, Иваныч, но ты сам пойми, я уже здесь третий день, не могу больше, я, что сюда приехал в зарницу играть?
– Сынок, ты не понимаешь, куда ты едешь, там тебе не школа, там двоек не ставят. Шлёпнут тебя, если будешь таким нетерпеливым, а если будешь приказы нарушать, могут шлёпнуть не только тебя, но и твоих товарищей, понятно?
– Понятно, Иваныч.
– Раз понятно, тогда с тебя после обеда окоп для одного бойца по пояс, всё ясно?
– Ясно.
«Где-то, я уже это слышал: в армии или в каком-то фильме. Вот старый пердун, что-то не похож он на кадрового офицера, максимум на прапорщика.»
И тут женщина, которой я отдал колбасу, закричала как на пожаре: «Завтрак! Ребята на за-аа-автрак!»
Вероятно парни, которые приехали сюда недавно, выстроились в очередь первыми, а те, кто находился в лагере несколько дней, пытаясь всем остальным показать свою исключительность, стояли в стороне и демонстративно закуривали сигареты.
После завтрака, все также культурно помыв за собой посуду, разбрелись по углам. «Нужно же доложить о себе», – подумал я и отправился искать Иваныча.
Иваныч, озадаченный какими-то расчётами, мельком взглянув на меня, сказал, чтобы я сам искал себе команду и командира тоже. «Вот это поворот, какая неорганизованность, и где же я буду их искать?» Долго искать мне не пришлось, в пяти метрах от столовой стоял паренёк в серых штанах и камуфляжной футболке с тетрадкой в руках, в которую он записывал данные высокого мужика, прибывшего после меня.
Дождавшись, когда он освободится, я, подойдя к нему, чётко изложил свою просьбу: «Мне нужно найти командира и записаться в команду». Посмотрев на меня искоса, и недоверчиво качая головой, он с улыбкой произнёс:
– Есть вакантное место командира отделения, не желаешь ли занять эту должность?
«Ну и козёл же он! Интересно, он всем так говорит, или я один удостоился такой чести?» Скрестив руки на своей груди, я ответил:
– Командиром это конечно хорошо, другой вопрос: кем командовать прикажешь? Мне только самых опытных парней.
На мой ответ вся его команда рассмеялась. Он смутился и проговорил:
– Автомат-то хоть держать умеешь?
– В армии научили.
– А людей убивать тебя не научили? По людям стрелять сможешь?
– По людям не смогу, а вот по врагам постараюсь.
– Ладно, опыт боевых действий был?
– Нет, но с оружием обращаться умею.
– Сколько полных лет?
– Двадцать восемь.
– В каких войсках служил?
– Мотострелковые.
– Хорошо, ты записан в первое отделение, там все ребята служившие. Есть даже те, кто в Чечне был, вон они на бревне сидят, теперь придумай себе позывной, своё имя и фамилию ты можешь ни кому не говорить, имеешь право. Ну? Какой твой позывной?
В голове вертелись десятки прозвищ, ну и ну, как же так сразу можно придумать…
– Шершень! – ответил я.
– Почему шершень?
– Жалит больно…
– Ну, шершень, так шершень. У меня больше к тебе вопросов нет, теперь иди, знакомься со своим командиром отделения.
– А когда отправка? – спросил я.
У присутствующих возле нас ребят лица стали каменные, как будто я им всем на ноги наступил.
– Не знаю, мы тут уже второй день сидим, но скорее всего, что в первую очередь поедут те, кто раньше приехал.
«Ну, вот что за порядки – подумал я, – опять дедовщина какая-то получается».
На огромном бревне возле главных ворот сидели парни постарше, один из них стоял и травил анекдоты. Зайдя в самый центр, я пожал всем руки и, улыбаясь, сказал, что теперь буду в их отделении. После чего паренёк маленького роста с позывным Док, молчаливо достал блокнот, и спросив мой позывной, записал меня в списки. Док задал мне один единственный вопрос:
– Опыт боевых действий был?
– Нет.
– Присаживайся.
«И всё?» – пролетела мысль. После общения с первым командиром как-то даже и неинтересно.
«И почему, у нашего командира отделения позывной Док?» – скучая, размышлял я. На доктора он явно не смахивал, его загорелое тело свидетельствовало о том, что парень явно уважает физический труд, об этом также говорили и сбитые ногти на пальцах. Скорее всего, он был родом из деревни, его выдавал акцент он «гэкал», может, медбратом в армии был вот и привязалось.
После очередного анекдота все пошли курить, рядом со мной остался сидеть парень в очках – тучный и неповоротливый. Посмотрев на его профиль, я удивился, сидя на бревне, словно на троне, он был очень горд собой, это настолько бросалось в глаза, что мне сразу захотелось узнать причину этой гордости.
– Ты откуда? – спросил я.
– Из Москвы, а ты?
– Волгоград.
– А ты служил?
– Нет.
– Не возьмут тебя, туда берут только тех, кто в армии служил, – ехидно рассмеявшись, пытаясь сбить с его лица уверенность, ответил я.
– А вот и возьмут, я – компьютерщик, по телевизору сказали, что там программисты нужны, война теперь другая: беспилотные аппараты и компьютерные технологии.
Он так уверенно это говорил, что я представил его рыхлое лицо с маленькими довольными глазками, которыми он смотрел на меня из-за окна удаляющегося от меня автобуса. Его пухлые ручонки машут мне, машут, а я всё сижу на бревне и жду отправки. Вот же москвичи и тут влезли. Но вот парни, возвратившись из курилки, снова стали травить анекдоты, больше я с толстяком старался не общаться.
Добровольцы, так называют тех, кто отправляется по доброй воле. Тем парням, которые находясь со мной в сборном пункте, которые отправились на помощь шести миллионам русским, зажатыми клещами украинских карателей, это слово подходило на сто процентов. Скорее всего, каждый понимал, зачем он здесь. Вот только не каждый тогда осознавал, насколько трагично для каждого из них, могут обернуться последствия такого решения. Большинство из них, ехали помогать абсолютно безвозмездно, даже не допуская и мысли, чтобы взять деньги с тех, кто находился в такой беде. Да многие уедут через неделю, не выдержав обстрелов, кого-то выгонят за пьянство, но мне навсегда запомнятся мальчишеские лица тех ребят. Стрелков бросил, кличь! И вот опять по всем уголкам многострадальной нашей Родины, снова, чтобы выполнить свой долг, стали собираться Васи, Пети, Вани, чтобы помочь, помочь от чистого сердца, потому что: «Русские своих не бросают».