1. Контроль и учет
К месту встречи, в небольшой сосновый бор, что за городом, Хлыстюк прибыл вечером в служебном авто «Mazda» черного цвета. Увидел своего приятеля, поджидавшего его возле скромной белой «Оки», мягко вдавил педаль тормоза. Машина послушно остановилась у стройной высокой сосны. Игорь Глебович Каморин, лет тридцати восьми от роду, ладно скроенный, широкоплечий, услужливо открыл дверцу японской иномарки. Хлыстюк вылез из машины, следом на землю выпрыгнул ротвейлер буро-коричневой масти.
– А где же ваш водила, Савелий Игнатьевич? – ощутив цепкость его коротких пальцев, удивился Игорь Глебович. – Сами за баранкой. К чему такая конспирация? Почему встреча не в вашем кабинете?
– Слишком много вопросов, Игорек, – властно оборвал его Хлыстюк, слегка подтолкнул рукой. – Давай пройдемся, здесь нам никто не помешает. Замечательная погода, хвойный воздух, не часто ноябрь выпадает таким погожим. Обычно дожди, туманы, холодный норд-ост…
Они, прихватив мобильные телефоны «Siemehs», степенно прогуливались вблизи авто. Под обувью мягко пружинила увядшая трава, слежавшиеся настом сосновые иглы Хлыстюк строго поглядел на Каморина маленькими въедливыми глазами, пригладил ладонью седые волосы на лысеющем темени.
– Конспирация – дело, стоящее при любой власти и режиме, – назидательно произнес он. – Разговор у нас серьезный, о его содержании никто не должен знать, потому я и велел своему водителю отдохнуть. Водители слишком болтливые, ненароком проговорится. Да и кабинет мой не для таких бесед. Стены имеют глаза и уши.
Не исключаю, что технари из шестого управления по борьбе с организованной преступностью и коррупцией нашпиговали его «жучками». В машине тоже могут быть «сюрпризы». Даже президента Кучму его охранник майор Мельниченко умудрился подслушать в кабинете и месте со спикером Морозом устроить «кассетный скандал» по поводу политического убийства журналиста Георгия Гонгадзе, преследования представителей оппозиции. А уж нам и подавно надо держать ухо востро. Только не подумай, что я напуган, но лучше лишний раз перестраховаться, не рисковать. Помни, что береженного Бог бережет.
– Пригласили бы связистов, чтобы прощупали ваш кабинет. Для этих целей есть специальные приборы, – посоветовал Каморин. – Во-первых, убедитесь, что вас действительно прослушивают. Во – вторых, примите контрмеры.
– Дельное предложение, так и сделаю, – согласился Савелий Игнатьевич. – Ты, гляжу, не разучился соображать.
– Да, как говорят мои пацаны, есть еще масло в голове, – улыбнулся Игорь Глебович.
– Может тебя в штат взять советником?
– Благодарю, Савелий Игнатьевич, но меня служебная карьера не прельщает. Хотя предложение и очень заманчивое, я предпочитаю оковам свободу действий.
– Это золотые оковы, в роскоши будешь купаться. Поначалу многие, пока не дорвутся до власти, не ощутят ее вкус, \ говорят о свободе, независимости, – заметил Хлыстюк. – Именно власть дает капитал, красивых баб и свободу. Все же возьму я тебя советником пока на общественных началах, чтобы не давать повода для закулисных сплетен. А вообще старайся не засвечиваться.
Веди скромный образ жизни, не привлекай внимания. Возникнут проблемы, обращайся в любое время суток. Для того и мобильный телефон. Надо умело пользоваться плодами цивилизации. Всегда помогу, чем смогу. У кормушки президента куча советников, помощников и прочей челяди, а чем я хуже?
– Не хуже, а лучше. Благодарю за оказанное мне доверие, за должность. По пустякам беспокоить не стану, – пообещал Игорь Глебович. – Вы, Савелий Игнатьевич, можете мною располагать на все сто процентов, не подведу, не выдам ни под какой пыткой.
– Это ты хватил через край, ни пыток, ни нар мы не допустим. Я в тебе уверен, Игорек, а теперь к делу. Ты с Зубачем пообщался?
– Да, как вы приказали. Потребовал тысячу долларов в месяц и ни цента меньше.
– Как он отреагировал?
– Заартачился, схватился за телефонную трубку, хотел позвонить в милицию и прокуратуру. Пришлось его немного, как боксерскую грушу, помять. Подействовало, стал, как шелковый.
– Ты слишком не увлекайся, чтобы без тяжелых последствий, травм и увечий, – предостерег Хлыстюк. – Нам скандалы в городе не нужны, все должно происходить тихо, мирно на добровольных началах в виде пожертвований для общего блага.
– Аккуратно обошелся. После того, как взбодрил его, привел в чувство, предупредил, что на его «Зодиак» готовится наезд рэкетиров. Я мол, могу обеспечить “крышу”, охрану за соответствующую плату. Сказал, что эти услуги обойдутся ему намного дешевле, чем восполнение материального ущерба от неизбежного погрома.
– Зубач знает, кто за тобой стоит?
– Наверняка, догадался. Коммерсанты между собой тесно общаются, а земля, как известно, слухом полнится.
– О чем вы договорились?
– Он стал жаловаться, что товар идет плохо, фирма несет убытки. Был под градусом и вел себя вызывающе нагло, поэтому, Савелий Игнатьевич, пришлось его встряхнуть.
– В чем проявилась его наглость? – насторожился хозяин.
– Напоследок сказал, что гусь свинье не товарищ.
– Так и сказал?
– Дословно, – кивнул головой советник.
– Ну, гусь лапчатый, – всерьез рассердился Хлыстюк. – Я ему подложу большую черную свинью. Перья выдеру и поджарю, как шашлык на мангале. Узнает, кто в городе хозяин. Налогами задавлю, проверками изнасилую и по миру пущу.
– Может его слегка по голове арматурой стукнуть или утюгом погладить? – предложил Каморин.
– Пока воздержимся, я на него своими средствами воздействую. Через неделю завопит и сам на прием попросится. Ну, гусь, это же надо такой номер выдал. Я от него такой прыти не ожидал. Обычно он спокойный, покладистый, а тут полез на рожон …
– Наверное, в нем градусы взыграли, вот и осмелел? – предположил Игорь Глебович.
– Он мне и за градусы ответит. Денег у него нет, бедствует, а коньяк и водку хлестать горазд, – возмутился хозяин. – Почувствовал вкус шальных денег, вот и не желает делиться, жаба давит. С другими барыгами, как складываются отношения?
– На АЗС, платных автостоянках и на рынках придется еще поработать, – сообщил советник. – Жалуются на уменьшение оборота и выручки в связи с кризисом, ростом курса доллара. Хотя подорожание горюче-смазочных материалов им на руку. Парамоша хитрит, избегает встреч. Сколачивает вокруг себя группу недовольных барыг. Но я ему рога обломаю, а шпана разбежится по кустам.
– Парамошу я сам за жабры возьму, – сказал Савелий Игнатьевич. – Все должно быть под нашим надзором: магазины, рынки, комки, рестораны, бары, казино, АЗС, автостоянки, обменные пункты и прочие объекты любых форм собственности. Ты, Игорек, и без меня знаешь, где большие деньги вращаются, где финансовые потоки и даже ручейки. Надо успеть все прибыльные объекты и их субъектов прибрать к своим рукам, иначе влиятельные конкуренты, олигархи нас задавят. Из других городов и регионов нагрянут, из Днепропетровска, Донецка, Макеевки, превратив город в рынок сбыта своих товаров.
Прежде они назывались ОПГ, то есть организованные преступные группировки, а теперь трансформировались в благозвучно солидные ФПГ, финансово-промышленные группы, а суть одна. Круто развернулась борьба за крупные лакомые предприятия и сферы влияния. Недоглядим, опоздаем и окажемся на обочине или пустят нас в расход. У тебя в голове масла хватит, чтобы разобраться.
– Вы правы, Савелий Игнатьевич, конкуренты-варяги наседают, теснят, – сообщил Каморин. – У них крупный капитал, а значит и сила. Коль сила есть, ума не надо. Если полюбовно не договоримся, то неизбежны разборки. Нерационально, даже глупо, понапрасну терять людей. Надо наращивать мускулатуру, а это потребует дополнительных средств: экипировка, оружие, транспорт, средства связи, расходы на содержание боевой группы.
– Сила – это хорошо, но и мозги должны быть ясными. Часто побеждает не сильный, а хитрый. Сколько под нами сейчас субъектов предпринимательской деятельности?
– Пока шестьдесят пять.
– Мало, в городе их более двухсот и с каждым месяцем появляются новые субъекты среднего и малого бизнеса. Активно бери под «крышу» и других, чтобы конкуренты не опередили, – велел начальник. – Ты, Игорек, не скупись. Подбирай себе помощников из числа спортсменов – боксеров, борцов, штангистов, бывших спецназовцев, особенно, снайперов. Не исключено, что нам потребуются киллеры. Многие из спортсменов сейчас не у дел, и поэтому охотно согласятся, особенно молодежь. Им ведь каждый день нужны деньги на красивую жизнь, на женщин и развлечения. В твоей команде должны быть крепкие, надежные ребята. Отпетые уголовники не нужны, с ними проблем не оберешься. Понял?
– Как не понять, – улыбнулся советник и полез в карман черной кожаной куртки за пачкой сигарет и зажигалкой.
– С куревом повремени, – жестом руки остановил его Хлыстюк. – У меня на табачный дым аллергия?
–Извините, Савелий Игнатьевич, забыл, увлекся, – виновато спрятал сигареты и зажигалку.
– Впредь с памятью не должно быть провалов. Дыши свежим воздухом, береги здоровье, наслаждайся жизнью и природой. Кстати, курево, никотин приводят к импотенции и онкологическим заболеваниям. Есть риск раньше срока сыграть в коробок.
– Знаю, но еще неизвестно от какой заразы раньше опрокинешься, – хмуро заметил Каморин. – То ли от пули и взрыва, то ли от рака и СПИДа. От судьбы не уйдешь, от смерти не откупишься.
– Не нравится мне твой пессимизм, Игорек. Насчет СПИДа будь с бабами осторожнее и Бог помилует. Выше голову, нам рано еще, в отличие от поэта, бренные пожитки собирать.
– Конечно рано, – согласился тот.
В кронах сосны что-то прошелестело. В сгустившихся сумерках они увидели прыгавшую с ветки на ветку белку. Пес громко залаял на зверька.
– Фу, Сенатор! – хозяин прикрикнул на ротвейлера. К ногам упала сухая шишка.
– Нам тоже приходиться вертеться, как белке в колесе, – задумчиво произнес Савелий Игнатьевич и выжидающе поглядел на советника. – Что у нас там набежало?
Игорь Глебович понял с полуслова, нырнул рукой во внутренний карман и подал конверт с долларами:
– Здесь двадцать пять тысяч.
– Не густо, надо бы увеличить ставку, – вздохнул начальник и спрятал конверт в широкий карман темно-зеленого плаща. – На своих пацанов оставил?
– Как обычно, Савелий Игнатьевич. У моих ребят потребности известны – ресторан, казино, бабы… пока молоды, пусть развлекаются.
– Ты их сдерживай, чтобы без скандалов и крови. Помни: делу – время, а потехе – час.
– Помню, Савелий Игнатьевич, – отозвался советник. – А насчет увеличения ставки лучше повременить. Не надо резать курицу, которая способна нести золотые яйца.
– Пожалуй, ты прав, – после паузы ответил Хлыстюк.
Они возвратились к автомобилям.
– Я первым отъеду, а ты пока покури и минут через пять тоже пошабашишь, – велел Савелий Игнатьевич, глядя на приткнувшуюся у дерева «Оку».– Тесновата для тебя тачка, купил бы «Меrcedes», BМW, «Vоlvо» или джип «Subaru»?
– Не люблю пыль в глаза пускать, – ответил Игорь Глебович. – «Ока» меня вполне устраивает, неприхотливая и экономичная, а иномарку, тот же шестисотый мерс, всегда можно купить. Скромность украшает человека.
– Что ж одобряю твою скромность, молодец, – похвалил начальник. – Главное не высовываться, быть в тени. Это меня черт в политику втянул, будь она неладна. Но коль взялся за гуж, то не говори, что не дюж. С Зубачем я сам разберусь, он у меня не то, что свинью, черта признает за товарища.
– Сенатор, не шали! – окликнул он ротвейлера.
– Почему пса, так необычно, Сенатором назвали? – поинтересовался советник.
– Он иной раз лает без толку, – махнул рукою хозяин. – Как иной депутат, заберется на трибуну и чешет языком, черт знает что? Скоро ему стукнет пять лет – первый юбилей. Нынче среди состоятельных людей, в том числе чиновников и депутатов, стало модным отмечать дни рождения не только любовниц, но и четвероногих друзей – коней, собак, кошек и даже попугаев… Чем мы хуже?
– Не хуже, намного лучше, – услужливо заверил Игорь Глебович.
– Хочу на юбилей Сенатора порадовать. Заодно будет повод встретиться с влиятельными людьми, немного расслабиться в дружной компании. Ты поговори с начальником гарнизона, а я ему предварительно позволю, чтобы он выделил толковых пиротехников и оборудование, материалы для фейерверков. Как в День Победы, все небо украсим салютом. От души повеселимся, Сенатору тоже будет приятно. Я ему по случаю юбилея приготовил сюрприз, но разглашать не стану, чтобы не произошла утечка информации.
– Разноцветный салют – удовольствие дорогое, – робко напомнил Каморин.
– Что ж, где наше не пропадало. Впрочем, полковник и бесплатно устроит салют, упираться не станет, ибо себе потом будет дороже, – ответил хозяин и вдруг пропел. – День рождения лучший праздник, только раз в году. Каким-то там вшивым болонкам, пуделям и прочим шавкам устраивают пышные торжества, именины, породистым сукам по случаю удачных родов. Уж я на своего любимца не поскуплюсь. Он у меня бойцовской породы со знатной родословной. Молодец, за хозяина готов любому врагу горло перегрызть, а если надо, то и костьми лечь.
– Шеф, почему бы вам не завести еще питбультерьера?
– Упаси Господь! Это же зверюга. Его без намордников и коротких поводков нельзя выводить на прогулку, держать в квартире опасно, – возразил Савелий Игнатьевич. – Немало трагических случаев, когда эти непредсказуемые твари загрызли своих хозяев. Мне жизнь еще не наскучила, только за последние два, три года, пока у власти, ощутил ее настоящий вкус. Сенатор у меня надежный защитник, без команды «фас!» с места не сдвинется.
– Да, у собаки инстинкты, а человек руководствуется разумом, своими интересами, действует по принципу: своя рубашка ближе к телу, – напомнил советник.
– Вот в этом и суть трагедии. Главное отличие собаки от человека, – оживился Хлыстюк. – Поэтому юбилей Сенатора, как говорят футболисты о матче, состоится при любой погоде.
– А вы, Савелий Игнатьевич, не боитесь людской молвы, сплетен и пересудов. Разговоры пойдут, мол, буржуй с жира бесится, когда вокруг столько нищих и беспризорных, безработных и голодных, а он собачьи именины справляет? Каждый бы пожелал такой сытой собачьей жизни, – заметил советник.
– Черт с ними, с разговорами, они мне по барабану, как старому барану, – махнул рукой хозяин. – Оно может и к лучшему. Дурная слава, тоже способствует популярности, тем более, что очередные выборы на носу. Вон Ельцин на дурной славе в президенты России выбился, а Моника Левински за мемуары о сексе с Биллом Клинтоном многомиллионный гонорар отхватил. Так что, нет, худа без добра. Надо только уметь ловко обратить скандал, сенсацию, событие, факты, ситуацию в свою пользу. Чем я хуже?
– Не хуже, но тяжела шапка Мономаха?
– Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом?
– Да вы, Савелий Игнатьевич, по рангу о табелях уже генерал.
– Игорь, ты не забывай о моем хобби. У каждого свои пристрастия: первые коллекционируют шедевры живописи, вторые – яхты, самолеты и вертолеты, третьи – раритетные и современные авто, четвертые – старинное оружие, пятые – монеты и самовары и так далее. А я, хотя и обожаю дорогие гоночные тачки, но коллекционирую женщин. Это самое приятное увлечение. Основной инстинкт, гены далеких предков. Не забывай подбирать в салон красоты «Шик & Блеск» юных, сочных очаровашек.
– Будет сделано, – ответил советник.
– Фу, откуда запах, едкий, как аммиак? – Хлыстюк брезгливо повел носом, с подозрением взглянув на Каморина, замахнулся рукой. – Ах, ты, скунс, мерзкий паразит, утробный газ стравливаешь?
– Что вы, Савелий Игнатьевич, я не животное, соблюдаю этикет, – отпрянув в сторону, обиделся советник. – У меня дорогой парфюм от Dior.
– Кто же тогда? Может Сенатор? – хозяин оглянулся на пса, увлеченного рыжеватой белкой, перебегавшей и прыгавшей по веткам.
– Шеф, кажется, вы наступили на «мину»?
Хозяин взглянул на свои туфли и увидел прилипшую к подошве буро-коричневую, вязкую, словно пластилин, массу и посетовал:
– Эх, как меня угораздило? Не привык ни перед кем голову склонять, под ноги смотреть, вот и наступил.
– Может это экскременты от овцы или козы? – решил замять конфуз советник.
– Экскременты, экскременты, – укоризненно покачал головой начальник. – Каждый считает себя знатоком, ученым. Ты не юли, а называй вещи своими именами. Не лепи мне горбатого. У коз и овец помет вроде горошка или волчьей дроби. А это двуногие «лось» или «лосиха» наложили.
– Босс, хорошо, что коровы не летают, – вспомнил Каморин присказку.
– И слоны тоже, – поддержал Хлыстюк. Он с кислой миной вытирал подошву о сухую траву, слежавшиеся сосновые иглы, но запах от этого становился еще резче, отличался едкостью.
– Верно, знающие люди предупреждают, что лучше его не шевелить.
– Что ж мне с этим пластилином, так и ходить? – возразил хозяин. – Весь салон иномарки протухнет.
– Каждый раз убеждаюсь в том, что человек то же животное, хищник, зверь двуногий. Где приспичило, там и сделал, – сделал вывод Игорь Глебович.
– Ты говори, но не заговаривайся, – осадил его мэр. – По-твоему, я тоже животное, хищник?
– Нет, нет, упаси Господь, вы приятное и редкое исключение, – поспешил с ответом Каморин. – Где попало, гадить не станете, а только в специально отведенных местах.
– Хорошо, что напомнил. Я на днях был в столице, встречался со спикером парламента Гаманцом, так там нынче в моде биотуалеты. В центре Симферополя на каждом углу установлены. Какой-то ушлый бизнесмен Лева на человеческой нужде капитал наваривает. Советские общественные туалеты прикрыл, заварил решетками, поэтому люди поневоле вынуждены пользоваться платными услугами. Когда прижмет, то за ценой никто не постоит. Гребет деньги за мочу и кал. Надо бы и нам парочку биотуалетов приобрести для пикников. Выезжаем на природу, а ходить приходиться до ветра или под кусты, в том числе и бабам. Так не годиться.
– Будет сделано! – подтвердил Каморин и предложил. – Мы ведь тоже можем под предлогом аварийности закрыть все бесплатные туалеты на вокзалах, рынке и других общественных местах и установить биатуалеты. Как говорится, деньги не пахнут?
– Толковое предложение, – похвалил босс. – Удивляюсь, почему при Советском Союзе не додумались изобрести такую уникальную штуковину. В космос летали, а с платными сортирами прошляпили. Выпив литр пивка, мочились в подъездах?
– Страна огромная, было, где присесть. Даже туалетную бумагу покупали по большому блату, на всех не хватало, – посетовал советник. – То, что вы наступили на «мину» плохая примета. Будьте бдительны, возможен подрыв на мине или фугасе.
– Брось каркать. Если верить приметам, то и шагу ступить нельзя, – возразил Савелий Игнатьевич и позвал. – Сенатор, к ноге!
Ротвейлер, обескураженный едким запахом, сел у ноги хозяина. Поводя большой головой, чутко внимал приказам.
Пожав руку, Хлыстюк поспешно свернул разговор. Преследуемый запахом фекалий сел за баранку, захлопнул дверцу и «Mazdа» выехала из соснового бора. Через десять минут Каморин следом отчалил на «Оке».
Вскоре на темно-синем бархате неба проклюнулись первые звезды, среди которых серебряным челном скользил серп луны.
2. Урок профилактики
– Савелий Игнатьевич, вам спозаранку названивает директор МЧП «Зодиак» Викентий Павлович Зубач, – сообщила секретарь, едва начальник вошел в приемную. – Настырный, нервный такой. Может ответить, что вы в командировке или на совещании? Боюсь, что он вам на целый день настроение испортит…
– Нина Петровна, мне не привыкать, – усмехнулся начальник. – Такая наша горькая участь. И тихих, и нервных ходоков, всех приходится принимать и выслушивать. Если еще этот Зубач позвонит, то соедините меня с ним. Видно, срочное у человека дело, надо уважить.
– Вас поняла, шеф, – четко ответила женщина, за два десятка лет работы в приемной при бывших боссах глубоко изучившая характеры, привычки и капризы начальников. Она присела за стол с компьютером, а Хлыстюк скрылся за плотной с тамбуром дверью просторного кабинета. Минут через пять – телефонный звонок. Хозяин кабинета поднял трубку.
– Это неугомонный Зубач, – услышал он голос секретарши. – Соединяю, как вы велели.
– Доброе утро, Савелий Игнатьевич! – запальчиво и слишком громко произнес Викентий Павлович.
– Конечно, доброе, – невозмутимо ответил хозяин.
– Извините за беспокойство, – сразу понизил тон директор. – Я понимаю, что вы человек занятой, у вас масса проблем и забот, но я прошу выкроить для меня минут пять-десять?
– Я не закройщик, не портной в ателье, чтобы выкраивать ножницами, поэтому формулируй свои мысли точно. Могу уделить несколько минут. А в чем, собственно, дело? Почему такая срочность? У меня для приема посетителей определены дни и часы, – со строгим недовольством осадил его Савелий Игнатьевич и, злорадствуя, подумал: «Сам на поклон напрашивается. Хорош гусь лапчатый, взял я тебя за живое. Я те покажу, кто в городе хозяин, кто здесь командует парадом».
– Ревизоры меня вконец замордовали, – взмолился Зубач. – То из КРУ нагрянут, то из налоговой милиции и инспекции, все переворошили. Того и гляди, из прокуратуры пожалуют. Прямо нашествие монголо-татарского ига. Работать мешают, сотрудников нервируют, покупателей отпугивают, большие убытки несу… Откровенно под видом штрафов и других санкций занимаются вымогательством.
– Ты что же, Викентий Палыч, хочешь жить по принципу: разделяй и властвуй?– резко перебил его чиновник. – И не смей больше клеветать на блюстителей законности и порядка, на наши безупречные компетентные органы. За клевету, ложные обвинения предусмотрена, не только административная, но и уголовная ответственность. Так дело не пойдет, ты не в джунглях и не в тундре живешь. Надо делиться, платить налоги в бюджет, не прятать прибыль в чулок. Учись трезво оценивать ситуацию, подавлять порочные алчные инстинкты. Что еще соизволишь сказать, какие претензии, чем недоволен? Я весь внимание.
– Спасите от ревизоров и контролеров.
– Если у тебя все в порядке, к чему тогда паника? Плановая проверка, не у тебя одного. Так будет с каждым, кто задерживает платежи в бюджет и в специальный фонд для благоустройства нашего горячо любимого города. Кстати, эта важная миссия поручена моему новому советнику Игорю Глебовичу Каморину. Прошу любить и жаловать. Не вздумай с ним ссориться, иначе дорого обойдется, горько пожалеешь.
– Знаю, я эти плановые проверки по три раза в месяц, – посетовал Зубач. – Если перед ревизором поставлена задача: выявить нарушения, закрыть фирму, то он в лепешку расшибется, чтобы выполнить задание начальства.
– Правильно мыслишь, Викентий Палыч, – похвалил Савелий Игнатьевич. – Что ж ты раньше не прозрел. Ревизорам работать, исполнять свои функции не мешай, а то прикажу наложить арест на твою фирму, лишу лицензии. Как простой бич, станешь на биржу труда за жалким пособием по безработице…
– Савелий Игнатьевич, по какому праву? – испугался директор.
– По римскому, – ухмыльнулся чиновник.
– Римскому? Не делайте этого! У меня жена, дети, мать с нищенской пенсией. Я все-таки хочу объясниться. Сами понимаете, что телефон не лучшее средство для конфиденциального разговора.
– Объясняться изволь со своей женой или любовницей, – повысил голос чиновник. – А мне доложишь, как положено, что собираешься дальше делать? Будешь платить или я закрою «Зодиак». На твое место с десяток других предпринимателей найдется.
– Это слишком круто! – взмолился Викентий Павлович. – Я буду у вас через пятнадцать минут. Не возражаете?
– Ладно, приезжай, – лениво обронил начальник, довольный развитием диалога. «Только так надо строптивцев за жабры брать, а то возомнили себя слишком навороченными, не признают над собой никакой власти, – размышлял он, расхаживая по кабинету. – Я не допущу беспредела».
Зубач себя долго ждать не заставил. Спустя десять минут его долговязая, неуклюжая фигура предстала перед взором Савелия Игнатьевича. Он бросил ироничный взгляд на его длинные, как лопасти ветряной мельницы, руки, куцую голову в фетровой шляпе и худую гусиную шею. В серых глазах посетителя лихорадочный блеск. «А ведь, действительно, очень на гуся смахивает», – подумал Хлыстюк.
– Едва припекло, легок ты, однако на подъем, – сидя за массивным столом, произнес хозяин. – Наверное, на “мерсе” примчался? Я на подержанной «Mazda» езжу, да и офис у тебя, наверное, роскошнее моей казенной берлоги. Не по чину живешь. Вижу вас, всех коммерсантов насквозь – бедолагами прикидываетесь, а валюту лопатой гребете, в швейцарские банки перекачиваете. Ни у кого голова о развитии города, о наполнении бюджета не болит. Все заботы на меня взвалили.
– Нет у меня ни «Меrcedes», ни другой иномарки, на старом «Москвиче-412» езжу, – попытался парировать напор. – А вместо офиса обычная контора. Прибыли от торговли – кот наплакал, едва концы с концами свожу. С трудом на зарплату работникам наскреб, чтобы не разбежались. Мой «Зодиак» всего лишь год существует и не успел, как следует развернуться. Налогами задавили, ревизоры, контролеры, пожарные табуном набежали. Всех угощай и ублажай. Грабеж средь бела дня режут как курицу…
– Бери пример с олигархов – миллиардеров и миллионеров, если не слаб в коленках, – с иронией бросил реплику Савелий Игнатьевич.
– Для этого надо быть криминальным авторитетом или зятем президента с хватательными инстинктами без совести и чести. Им все доступно, тот же Никопольский завод ферросплавов, Арцизский трубный завод или гиганты металлургии и другие крупные предприятия, созданные трудом миллионов людей многих поколений, захватили мошенники, – вздохнул Зубач. – К таким лакомым кускам, прихваченным аферистами криминальных кланов, нас простых смертных, на пушечный выстрел не допустят. Там своя мафия, свой клан. Себе – несметные богатства, а миллионам обездоленным гражданам – жалкие ваучеры и крохи с барского стола. Алчного и бездарного «гаранта» за все страдания и беды народа следовало бы, как Чаушеску, под трибунал, к стенке вместо гарантий неприкосновенности. В лучшем случае его место у параши …
– Кончай пропаганду, демагогию! Прекрати крамольные речи, здесь тебе не митинг, не место для агитации. Не нравиться, вали за бугор! Нашелся мне революционер, обличитель мафии и коррупции. За такие речи тебя в каталажку! Как ты смеешь осуждать нашего всенародно любимого гаранта и его родню?! – вскипел Хлыстюк. – Это клевета, подрыв авторитета, оскорбление чести и достоинства. Жаль, что на диктофон тебя не записал. Может, повторишь и мигом загремишь на нары…
– Невозможно подорвать то, что уже давно подорвано, – убавив пыл, возразил Викентий Павлович. – Его популярность среди простых граждан самая низкая. За годы бездарного правления довел, некогда самую процветающую республику, до полного разорения. Поэтому десять миллионов граждан, подобно цыганам, разбрелись по всему свету в поисках лучшей доли и работы, ради выживания.
– Ты договоришься, что сам пойдешь под трибунал, – угрожающе произнес чиновник и властно заявил. – Я лишаю тебя права голоса.
– А как же провозглашенные на весь мир демократия, гласность, свобода слова? – опешил Зубач.
– Запомни, у кого больше прав, у кого реальная власть и большой капитал, тот и прав. Так есть и так будет всегда. И довольно плакаться в жилетку,– поднялся из-за стола Хлыстюк. – Всем тяжело. У меня нет времени ждать, когда твоя курица начнет нести золотые яйца. Боюсь, что они протухнут. Городская казна пуста, а на пороге зима. Надо закупить топливо, газ, расплатиться за потребленную электроэнергию, иначе лимиты урежут до предела. Мне бы, Викентий Палыч, твои заботы. Тебя не достают каждый день учителя, медики, пенсионеры, ветераны, не угрожают забастовками и голодовками. Моему положению не позавидуешь, чувствую себя, как в камере смертников.
– Не держался бы за кресло, – невольно вырвалось из уст мужчины. В следующий момент пожалел. Увидел, как Савелий Игнатьевич побледнел, к пухлым щекам прилила кровь. Он резко поднялся с кресла и угрожающе надвинулся на посетителя, процедил сквозь зубы:
– На кресло мое польстился? Все думают, что здесь медом мазано, что кресло мягкое, да жестко на нем сидеть. Ты посиди, посиди, попробуй, охотно уступлю. Может, геморрой себе высидишь.
Чиновник дотянулся до плеч Зубача и решительно подвел его к креслу. Тот испуганно, как упрямый бычок, упирался, что-то бормоча себе под нос. Наконец прорвалась внятная речь.
– Савелий Игнатьевич, простите великодушно, язык – мой враг, я не желал вас обидеть. Не надо мне ваше кресло, сидите на нем, хоть сто лет…
– Нет, нет, ты посиди, коль напросился. Может, прозреешь, ума наберешься, узнаешь почем фунт лиха? – настаивал начальник, таки усадив предпринимателя в кожаное с высокой спинкой кресло. Зубач, мотая по сторонам головой, ерзал на кресле, словно его, как смертника, усадили на электрический стул.
– Савелий Игнатьевич, пошутили, и будет! – взмолился коммерсант, намереваясь встать, но начальник придавил его за плечи.
– Сиди и слушай. Значит, предлагаешь мне дезертировать? – подступил он вплотную.– Это заговор, меня на мякине, как воробья, не проведешь. Вы, коммерсанты, гниды, сознательно скрываете прибыль, саботируете мои распоряжения. Для вас, чем хуже, тем лучше. Со злым умыслом, с дальним прицелом действуете, чтобы дискредитировать меня, вызвать недовольство горожан и на следующих выборах меня с треском прокатить. Не так ли? Колись! Вам нужен покладистый начальник, чтобы из него можно было всем, кому не лень, веревки вить. Моя твердость характера и требовательность вам не по нутру. Напрасно хлопочите, ничего не выйдет, всех скручу в бараний рог!
Он вошел в раж, явно переигрывая роль. В голосе угрожающе звенел металл.
– Побойтесь Бога, Савелий Игнатьевич, у меня и в мыслях такого не было, – тщетно оправдывался Зубач, освободившись от кресла, как от проказы. – Какой заговор? Впервые слышу. На революционные перевороты я неспособен.
Хлыстюк вдавил кнопку на пульте селекторной связи и вызвал начальника налоговой инспекции.
– Аза Марковна, какова ситуация с поступлением налогов и других платежей от МЧП «Зодиак»?
– Вчера погасили задолженность, – услышал он усталый женский голос. – Хуже ситуация с выплатой налогов по платным автостоянкам, АЗС, казино. Направила группу сотрудников вместе с работниками налоговой милиции. Изучают финансовую документацию. Как только разберемся, сразу доложу.
– Разбирайтесь быстрее. От МЧП «Зодиак» сотрудников пока отзовите. Похоже, что директор Зубач сделал правильные выводы, начал исправляться, – велел чиновник и обратился к присмиревшему посетителю. – Викентий Палыч, человек ты, не глупый, понятливый. Твое счастье, что все-таки начал погашать долги. Смотри, чтобы мимо кассовых аппаратов не шла реализация товаров по бартеру и за аренду исправно плати. Не жадничай и запомни, что скупой платит дважды. У тебя сколько магазинов?