000
ОтложитьЧитал
Мне снился сон про красивый заснеженный город с высокими башнями и одним-единственным огромным храмом, шпили которого взмывали в небо даже выше снежных туч. Я шёл в этот храм по пустым белым улицам покинутого города, мне почему-то обязательно нужно было туда попасть. Хотя я откуда-то точно знал, что мне предстоит жестокий бой, в котором я неминуемо погибну. Но даже предстоящая смерть не могла меня остановить.
Со мной были мои верные друзья. По правую руку от меня шагал огромный рыцарь в тёмной броне, с пылающим двуручным мечом. Лицо рыцаря закрывал глухой шлем. Но я не сомневался, что это Пузырь. Слева молча шла высокая женщина в чёрной мантии, расшитой золотыми звёздами. В руках она держала кроваво-красный резной посох. Капюшон полностью скрывал лицо колдуньи, но я был уверен, что это Фея.
Сзади шли мои соратники, очень много людей и нелюдей. Все они были вооружены и готовы к бою. И все они молчали. И продолжали молчать даже тогда, когда над нами в заснеженном небе появился дракон…
* * *
Дракон во сне казался удивительно реалистичным, я был настолько поражен его красотой и мощью, что от этого даже проснулся. Первой мыслью было рассказать ребятам про мой сон и дракона, которого я увидел. Но тут же в голове смертельной пулей мелькнула вторая мысль: «Я СЛЕПОЙ! И больше ничего не смогу увидеть наяву, только во сне».
Я лежал с плотно зажмуренными глазами. Белый болезненный свет пропал. Боль прошла. Первый очень тоненький и робкий лучик надежды забрезжил в моих мыслях – если больше нет этого белого света, вдруг я смогу снова видеть? Или это ничего не значит и надежды все равно нет? Мне не терпелось открыть глаза, проверить, но я вдруг вспомнил, что после операции на глазах больные долго лежат в полной темноте с плотно забинтованными глазами. И если кто-то из них оказывается слишком нетерпеливым и беспечно срывает повязку, то может осле пнуть навсегда от внезапного яркого света.
Я плотно прикрыл ладонями веки и лишь после долгих колебаний решился и приоткрыл немного один глаз. Полная темнота. У меня защемило сердце. Я чуть пошевелил пальцами и увидел маленькую светлую щёлочку – видел её! Я открыл глаз полностью и рассмотрел тусклый розовый свет – это сквозь сомкнутые пальцы пробивалось солнце. Я приоткрыл второй глаз, он тоже различал пробивающийся свет.
Я снова вижу!!!
Теперь главное было вновь не ослепнуть от яркого света. Я осторожно перевернулся на живот, зажмурился и натянул куртку на голову. Опять прикрыл глаза ладонями. И лишь потом, очень медленно и осторожно открыл глаза и отвел руки от лица. Взгляд упал на смятые травинки и листву, причём я очень отчетливо различал самые тоненькие прожилки в каждом листике. Я не просто видел – зрение стало намного острее, чем раньше!
Тогда я осторожно встал и осмотрелся. Глаза, действительно, ещё некоторое время резало от яркого света, но вскоре неприятное ощущение прошло. Зрение было стопроцентным, я уже давно отвык от того, что можно так хорошо видеть и при этом не прищуриваться. От радости я набрал полные лёгкие воздуха и закричал во все горло:
– Я снова вижу! Ура!!!
Кусты сзади затрещали, и на поляну выбежала взволнованная Фея:
– Что с тобой, Сергей?
Я обернулся и встретился с ней взглядом.
– Ленка! Я снова вижу!
Фея заплакала почему-то, бросилась ко мне и прижалась своим мокрым от слёз лицом к моему плечу. Я обнял её, стал гладить по спине и шептать, что всё в порядке, боль прошла, зрение вернулось. А девчонка лишь рыдала и не могла ни слова выговорить. Лишь через несколько минут немного успокоилась, вытерла слёзы и сказала:
– Глаза у тебя всё равно ещё красные, как у кролика.
– Лена, а где Пузырь? – поинтересовался я, не увидев рядом своего друга.
Оказалось, что, пока я спал, Фея послала Пузыря в форт Серых Пограничников, дала ему все деньги, чтобы он поискал там лекарство для меня. Это случилось ещё в полдень. А сейчас солнце наполовину скрылось за лесом, давно уже наступил вечер, с севера небо затянуло чёрными тучами, и Ленка страшно переживала. Мои друзья с самого утра не ели – только перекусили бутербродами, а потом со мной приключилась беда, и им стало не до еды. Я пошёл проверить поставленную Пузырём рыболовную сеть. К сожалению, Петька установил ее вверх ногами, поплавки всплыли, и все перекрутилось. Соответственно, улова не было никакого. Я расправил сетку и поставил её с другой стороны островка в тихой заводи. Потом взял арбалет и отправился охотиться на уток, пока совсем не стемнело.
Фея встревоженно уговаривала меня далеко не отходить – ей было страшно оставаться одной в этом незнакомом мире. Я пообещал ей держаться поблизости, на расстоянии её окрика, чтобы в случае опасности быстро прибежать к ней на помощь.
Первую утку я увидел буквально в десяти метрах от нашей стоянки, но случайно вспугнул её, резко подняв арбалет. Но горевал по поводу упущенной добычи недолго – пробираясь осторожно сквозь камыши, на расстоянии всего семи метров я заметил стайку из трёх уток и двух селезней. Я тщательно прицелился и первой же свинцовой дробиной попал в ближнего селезня. Остальные утки сорвались с места и, громко хлопая крыльями, умчались на другую сторону озера. Из ближних кустов вылетели ещё три потревоженные стаи. Всё, похоже, на сегодня охота закончена, я их всех распугал.
Я вытащил из воды свой трофей и на всякий случай всё же прошел до конца отмели. Заметив шевелящиеся камыши, приготовил арбалет. И хорошо, что вовремя сообразил, что это возвращается запыхавшийся Пузырь. Последовала немая сцена, после которой мы с радостью кинулись друг к другу:
– Серый, здоров?! Как твои глаза?!
– Пузырь, я выздоровел! А мы за тебя волнуемся!
– Да, с такими глазами тебя только за вурдалака могут принять.
– Рассказывай, где был?
Мы весело и шумно вернулись обратно на остров, где нас уже ждала издалека услышавшая наши голоса Фея. Начало темнеть, небо затянуло тяжёлыми тучами. Фея кинулась ощипывать селезня, я же помог Пузырю поставить палатку и занялся костром. Пузырь искупался, чтобы освежиться, так как он за сегодня пробежал весьма большое расстояние. После чего принялся рассказывать.
Он обогнул озеро и поспешил по дороге в ту сторону, куда направился замеченный нами обоз. Бежал очень долго, пока не выдохся окончательно. Тогда он стал чередовать пробежки на сто – двести метров и ходьбу быстрым шагом, чтобы чуть отдохнуть. Когда Пузырь начал уже сомневаться, не ошибся ли он направлением, то увидел вдалеке замок. До него было ещё километра полтора, причём дорога шла в гору, но Петька собрался с силами и смог преодолеть последние метры бегом.
Едва соображая что-либо от усталости, он вошёл в ворота. У входа караулили двое воинов в серых плащах, но они не стали останавливать Петьку. Внутри замка на глаза Петьке попалась одна-единственная таверна и несколько магазинов: оружейник, бронник, магическая лавка и лавка разных товаров. В центре возвышалась цитадель, её тяжелые двери были закрыты. Продавец в магической лавке, выслушав путаный рассказ моего друга о случившемся, ответил, что помочь ничем не может. У него имелись лишь зелья для лечения ран, но они вряд ли помогли бы вернуть зрение. В других магазинах тоже помощи не нашлось. Зато Пузырь узнал, что за стенами замка есть рынок, где проезжающие торговцы обмениваются товарами.
Рынок он увидел сразу, от замка до него было метров пятьсот. И там с ним случились сразу две неожиданные встречи. Во-первых, на рынке среди торговцев Пузырь увидел лесного гнома Гриндли Сухой Лист, который среди прочих товаров предлагал и корень мандрагоры, добытый нами утром. Пузырь просто из любопытства спросил цену, и не узнавший его гном ответил:
– Двадцать золотых монет, как везде.
Пузырь аж задохнулся от возмущения и высказал ему всё, что думает о его ценах, о гномах вообще и самом Гриндли в частности. Гриндли Сухой Лист спокойно выслушал гневную тираду и ответил:
– Только для тебя, так и быть, продам всего за семнадцать золотых монет.
Пузырь плюнул с досады, пошёл дальше и встретил…
– Давайте угадайте сами, – предложил он нам. – Пёстрый цыганский платок, рот почти без зубов, синяя кофта с заплатами на локтях, длинные путаные седые волосы, ботинки разваливающиеся, продаёт семечки…
– Неужели бабка Мария Никитична?! – удивилась Фея.
– Точно, она. Стояла на инопланетном рынке и торговала семечками и всякой мелочовкой.
Бабка Мария Никитична была достопримечательностью нашего дома, да и всего города, недавно ей справляли столетний юбилей. Даже мэр приезжал вместе с журналистами поздравить самую пожилую жительницу города. В свои почтенные годы Мария Никитична исхитрилась сохранить ясность ума и отменное здоровье. Почти каждый день с раннего утра и до вечера она уже много лет продавала вкусные жареные семечки, всегда на одном и том же месте, у сквера, мимо которого мы ходили в школу. И хотя сквер пользовался в городе дурной славой, даже у самых отмороженных хулиганов ни разу не поднялась рука обидеть Марию Никитичну – простую безобидную пенсионерку, всю нелёгкую жизнь которой, казалось, можно было читать как открытую книгу… Но, как выяснилось, не всё мы знали о Марии Никитичне.
Пузырь подошёл к ней и поздоровался. Бабка прищурилась подслеповатыми глазами и после долгого разглядывания узнала соседа:
– А, здравствуй, Петенька! Не узнала сразу, богатым будешь. Один здесь гуляешь или с родителями?
– С друзьями. А вы что здесь делаете, бабушка?
– Как что? – искренне удивилась бабка. – Лето же, в школу никто не ходит, покупателей мало. Вот я на другой рынок летом и хожу торговать, через лес. Правда, далековато уже для моих старых ног, но что делать. Мне ещё при ироде Горбачёве дорогу сюда показала Клавкина сестра, покойная Аннушка. Голодно тогда было, ничего не купить в магазинах. Вот и стали мы с ней ходить сюда торговать. Странная она была, в сказки до самой смерти верила, постоянно глупости разные рассказывала – то про гномов, то про драконов. Но поступала всегда разумно, торговаться умела и любила, мы никогда отсюда с пустыми руками не уходили. Она часто повторяла, что уйдёт вскоре в другой мир и станет опять молодой девушкой-красавицей, и ждёт её там любимый рыцарь. А потом она попала под автобус и ноги лишилась. И прямо после этого в больнице и повесилась. Чудная она была и умерла по-чудному. Написала перед смертью записку странную, что не сестра она Клавке, а принцесса какая-то заграничная, а без ноги нет ей дороги назад. Совсем после ампутации рехнулась, короче.
Сама Мария Никитична, хоть и ходила уже много лет в Лес Между Мирами, на удивление, даже не подозревала, насколько это странное место. Петька спросил напоследок соседку, не знает ли она случайно, чем слепоту лечить? Бабка неожиданно обиделась на него – решила, что парень дразнится. Сама она едва-едва видела одним глазом. Пузырь извинился и пошёл дальше.
Он начал расспрашивать торговцев травами и алхимическими ингредиентами о том, как вернуть зрение, но никто не знал. Пузырь совсем отчаялся, но тут неожиданно один из покупателей на рынке – седой бородатый священник в длинных чёрных одеждах необычного покроя – обратился к нему:
– Послушай, отрок. Я случайно услышал твой разговор с тем продавцом. Хочу спросить, ты уверен, что твой друг ослеп именно из-за цветков Глаза Лютеции?
– Да, именно из-за них. Он нарвал синих цветов, выдавил сок, разбавил солёной водой, промыл глаза этим раствором и полностью ослеп.
– Странно, очень странно. Может, слишком большая концентрация? Сколько он нарвал цветов, сколько сока выжал? Какого цвета получился раствор?
– Нарвал большой букет, сока вышло… так, приблизительно… четверть кружки. Раствор вышел синим, как медный купорос.
– А, вот в чём дело. Не думаю, что это так серьезно. Даже уверен, что твоему другу станет лучше через день-два, и зрение постепенно вернётся. Просто он допустил сразу две большие ошибки. Во-первых, сок берут из расчёта по одной капле на каждый больной глаз, он же использовал в сотню раз больше. Во-вторых, соли надо брать совсем немного. А синим раствор может стать только в случае очень высокой концентрации соли. Так иногда поступают, чтобы раствор дольше хранился и не портился в жару. А перед применением разбавляют в нужных пропорциях водой. Лечить слепоту твоего друга не нужно, болезнь сама пройдет.
– Вы уверены? – переспросил у священника Пузырь.
– Я неоднократно сам использовал сок из этих цветов для лечения болезней зрения у людей и других разумных существ, встречался со случаями неумелого самолечения. Хотя, признаться, мне еще не доводилось слышать о применении настолько концентрированного раствора. Но думаю, всё закончится благополучно, если только твой друг не ошибся, и синие цветы были действительно Глазами Лютеции. Ошибки не могло случиться?
– Нам на эти цветы указала Илона, знакомая женщина-друид, она хорошо разбирается в растениях и не должна была ошибиться.
– Она прекрасный специалист, я сам у неё стараюсь приобретать редкие растения. Если ты знаком именно с ней, то ошибки с определением цветов быть не может.
– Так вы считаете, что мой друг сам поправится? – всё ещё недоверчиво спросил Пузырь.
– Ему нужна только специальная мазь, чтобы снять красноту и отёчность. И обеззараживающие капли для глаз, так как он мог занести инфекцию грязными руками. Всё это имеется у меня в комнате таверны, отдам тебе, как другу Илоны, по той же цене, по которой сам купил, – две баночки за шесть серебряных монет. Пусть твой друг трижды в день применяет лекарства, пока зрение не восстановится полностью.
Пузырь вернулся вместе со священником в замок, зашёл с ним на постоялый двор и подождал, пока жрец вынесет из своей комнаты необходимое лекарство. Священник взял всего одну золотую монету, разменял у трактирщика и отдал Пузырю четыре маленьких цехина сдачи. Мой друг поблагодарил нового знакомого и, смущаясь, спросил:
– Извините, а вы кто? Я сразу не поинтересовался, а потом как-то неудобно было…
– Зовут меня брат Нестор. Иногда еще добавляют Беспокойный за то, что не могу спокойно пройти мимо чужой беды. Я жрец бога Латандера, служу в главном храме Латандера в Западной Столице и своим долгом считаю помогать больным. А как тебя величать?
– Я Пётр по прозвищу Пузырь, направляюсь с моими друзьями в Холфорд, хочу стать рыцарем.
– Рыцарем просто так не станешь, – заулыбался Нестор Беспокойный. – Вначале тебе нужно стать воином, в храбрости и ратных способностях которого никто не сможет усомниться. Потом придётся большими и малыми делами доказать свою преданность Империи, а затем прославиться и выделиться из толпы простых воинов. Лишь тогда один из рыцарей может за особые заслуги отметить тебя и представить твою кандидатуру совету высших рыцарей Холфорда. Если совет единогласно решит, что ты достоин, то тебя допустят к последнему, самому трудному испытанию, пройдя через которое ты сможешь стать рыцарем.
– Я стану рыцарем, чего бы это мне ни стоило!
– Тогда удачи тебе, мой юный друг Пётр. Беги, успокой своего приятеля и отдай ему лекарство.
* * *
Когда Петька закончил свой рассказ, уже совсем стемнело, начал накрапывать дождь. Я намазал веки принесённой Пузырём мазью, вроде краснота стала понемногу спадать. Затем проверил рыболовную сеть, но она снова оказалась пустой, и я оставил сеть до утра. Фея в это время попробовала готовящуюся на вертеле утку и сообщила, что мясо совсем скоро будет готово. Она начала резать хлеб и зелень, разлила всем в кружки чаю.
Заметно холодало, небо было затянуто чёрными тучами. Мы сидели у костра и болтали о том о сём – о школе, о наших дальнейших планах, о том, как друзья мне здорово помогли. Но вскоре редкие капли превратились в настоящий ливень, который хлынул как из ведра. Мы быстро перебрались в палатку, втащив за собой и наш ужин, и закрыли за собой полог.
Я достал из рюкзака свечку, сухой мох и огниво. Друзья с любопытством и некоторым беспокойством наблюдали за моими приготовлениями, опасаясь, как бы я не поджег палатку. Но не зря я тренировался целую неделю – с первых же искр сухой пучок вспыхнул, я аккуратно зажёг свечку и поставил ее в пустой стакан посреди нашего «стола» – квадратной плотной скатерти.
Палатку Пузырь выбрал прекрасную – с довольно высоким потолком, просторную, в ней было удобно сидеть и ужинать втроём. Фея порезала утку, и мы набросились на еду. Мясо оказалось несколько пересолёно, но никто не привередничал – все успели проголодаться. С чаем мы управились очень быстро, а вылезать из палатки под дождь и набирать разбавленную ливнем воду из котелка никому не хотелось. Наш костёр уже затушило дождем, и вскипятить ещё порцию воды для чая было проблематично. Тогда Пузырь со словами «ну что бы вы без меня делали?» достал из своего рюкзака термос, в котором оказался не чай, как я предположил утром, а горячий глинтвейн.
– Моя мама сегодня рано утром собственноручно приготовила. Сказала, что знает она эти молодёжные походы: замёрзнут все в первую же ночь и пошлют, как всегда, гонцов за самогоном в ближайшую деревню.
Мы посмеялись и разлили по стаканам ещё горячее вино. Чокнулись «за удачный поход» и выпили. Действительно сразу стало тепло и приятно. Палатка гремела от барабанящих тяжёлых капель и порывов ветра, но внутри было сухо и спокойно. Мы не спеша доели ужин, допили остатки глинтвейна и стали готовиться ко сну.
Я надел тёплый свитер и вязаные носки, расстелил тонкий матрац-подстилку и укрылся одеялом. Пузырь одеяло в поход не захватил, но надел свитер и куртку, так что за него можно было не беспокоиться. Фея устроилась лучше всех – у неё в рюкзаке нашелся тёплый туристический конверт-спальник, в который она и забралась, застегнулась до самого носа и устроилась спать в тепле и уюте посредине между мной и Пузырём.
Затушив свечку, я полежал немного, слушая шум дождя, потом пожелал всем спокойной ночи. Но мне никто не ответил – друзья уже крепко спали. Мне же, наоборот, не спалось – наверное, потому, что я почти весь день и так проспал. Я полежал немного, вздремнул часок-другой, а потом встал, полный сил, готовый провести на ногах хоть весь следующий день.
Дождь закончился. Я вылез из палатки и начал заново разводить костёр. Мокрые ветки долго не хотели разгораться, но мне все-таки удалось зажечь от углей, ещё хранивших тепло в самой глуби костра, тоненькие палочки и сухой мох, а потом и дрова. Небо быстро очищалось от туч, засияли россыпи совершенно незнакомых мне звёзд, стало светло почти как днём.
Я проверил сеть и вытащил запутавшуюся в ней небольшую щуку. Эта удача подстегнула меня, я достал рыболовные снасти, нацепил на крючки кусочки хлеба и утиного мяса и закинул в воду. Белые поплавки из перьев были хорошо видны на фоне тёмной воды, что очень пригодилось на ночной рыбалке. В принципе, у меня имелись в рюкзаке и донные закидушки с колокольчиками, но я решил не ставить их сейчас, чтобы не разбудить спящих друзей.
Клевало нечасто, но зато и мелочовка не терзала попусту наживку. До рассвета я поймал десяток окуней разного размера, одного усатого налима и ещё одну непонятную рыбину длиной с ладонь, с продольными голубыми полосками. Эта рыба явно не водилась в наших реках, но выглядела вполне типично для речной рыбы, то есть наверняка была съедобной. После длительного осматривания «полосатик» был признан годным для ухи. Поставленная сетка принесла ещё двух щурят и несколько окуней. Я почистил всю рыбу, порезал захваченные Феей из дому овощи и начал варить уху по рецепту, которому меня учил мой отец много лет назад: сначала приготовить рыбный бульон из мелочовки и плавников, потом выкинуть всю эту мелочь, покрошить морковку, лук и картошку, а только потом посолить и положить хорошие куски рыбы.
С появлением первых проблесков зари на востоке над озером начал подниматься густой туман, ветра не было, и казалось, что всё озеро закипает от пара. Туман стелился по земле и оказался таким плотным, что даже палатку с пяти шагов едва было видно. Я сидел у костра, когда вдруг услышал негромкий шелест тростника – кто-то явно покрупнее утки возился неподалеку. Волк или кабан, решил я. Звук приближался.
Я вынул арбалет и рычагом быстро зарядил своё оружие болтом с широким охотничьим наконечником. Туман мешал разглядеть приближающееся существо. Присев на одно колено, я взял оружие на изготовку, осматривая кусты со стороны отмели. Я напряжённо вглядывался в полосы белой мглы и вдруг понял, что вижу цель – расплывчатый тусклый силуэт, сотканный из плотного тумана, словно я смотрел через инфракрасный бинокль. Цель оказалась высокого роста и приближалась на двух ногах, она находилась уже на расстоянии метров пятнадцати, когда я понял: человек! Даже два человека – вторая расплывчатая фигура виднелась чуть сзади. Не опуская оружия, я громко произнес:
– Стой, кто идёт!
– Не стреляй, вольный охотник. Мы не враги тебе и твоим друзьям.
Я удивился и опустил вниз арбалет. Из тумана вышли два человека. Точнее, человек и… эльф! В одинаковых серых длинных плащах, под которыми виднелись кольчужные рубашки из тёмного металла. Серые Пограничники, догадался я и положил оружие на землю.
Оба Пограничника подошли ближе и сели у костра. Я исподтишка разглядывал их: довольно молодой, лет двадцати пяти, рыжеволосый мужчина. Несмотря на молодость, он производил впечатление умелого воина, два длинных меча крепились крест-накрест у него на спине под плащом, лишь рукоятки торчали над плечами. У эльфа меча не было, но на поясе имелся широкий охотничий нож, а за спиной виднелся длинный резной лук из светлого дерева и колчан со стрелами с красным оперением.
Серые Пограничники сидели у костра и молчали. Я решил, что гостей нужно, наверное, угостить. Достал две глубокие тарелки, налил ухи, дал две ложки, хлеб, огурцы, вскипятил чаю. Пограничники принялись за еду, как будто только за этим и пришли.
– Ну как глаза, получше стало? – спросил меня вдруг мужчина.
– Да, вчера к вечеру слепота прошла, – ответил я, стараясь не удивляться их осведомлённости.
– Это хорошо. А то по закону сегодня до заката вам нужно покинуть Лес Между Мирами.
– Мы знаем, нас Илона-друид предупреждала, что здесь нельзя задерживаться.
– Вот и отлично. Вы новички, могли не знать. А наша задача – предупредить, чтобы не было недоразумений. Куда пойдёте? Твой друг говорил, что вроде в Холфорд?
– Да, туда. Илона сказала, что моя подруга обладает способностями к магии, и её нужно показать в школу магов. Ну а мы за компанию идём. Пётр хочет поступить в стражу Холфорда и стать воином. А я не знаю ещё, что буду делать. Но что-то не прельщает меня караульная служба.
Тут впервые заговорил эльф. Голос у него оказался очень звонким, как у девушки, и певучим.
– Мне друзья рассказывали, что ты разговаривал с собакой. У тебя очень редкий для человека дар говорить с животными, и тебе нужно развивать его. Ты следопыт, твой дом везде – в лесах, горах и низинах. Поэтому тебя, в отличие от твоих друзей, и не тянет в большой город. Тебе нужно больше бывать на природе. Она – твоя школа, именно вне города ты становишься опытнее и сильнее.
Рыжий Пограничник, видя моё изумление, весело рассмеялся:
– Удивлен? Знай, практически с первого мгновения, как вы впервые появились здесь, за вами постоянно следили десятки глаз. Наблюдали, как вы вошли, как ты залез на дерево на холме, как разговаривал с собакой, как вы вышли к озеру и купались. Как вы ушли и потом вернулись, как ты ослеп, а твой друг бегал за лекарством. Такая уж у нас работа – знать всё о путешественниках, оказавшихся в нашем Лесу.
Серые Пограничники доели уху, поблагодарили за вкусное угощение и рассказали, как нам выйти поближе к Холфорду, чтобы не скитаться потом месяцами в неизвестных местах Пангеи.
– Отсюда пойдёте на север, мимо длинного оврага, по его левой стороне, а потом, дойдя до большого озера, поверните на восток и идите также по левой стороне до болота. Пересекая болото, старайтесь держаться направления на север, потом окажетесь в дубраве. Там и находится граница Леса Между Мирами, вы незаметно для себя выпадете в мир Пангеи и окажетесь в окрестностях Холфорда, до него останется не более трёх-четырех дней пути.
Я поблагодарил их за ценные знания, на что эльф вдруг заметил:
– Знания – самое ценное, чем обладает человек. Кстати, если тебе посчастливится ещё раз поймать эльбасинь, женскую рыбу, то знай – эту редчайшую рыбу используют по-другому. Конечно, для ухи эта полосатая рыбка тоже подходит, но обычно удачливый рыбак бросает всё и старается доставить ее живой ближайшему алхимику. За одну такую рыбку в Пангее без труда можно получить три империала. А если поторговаться, то и до ста золотых можно выручить. Орки называют эту рыбку «агу-агу», а в Империи принято другое название – «спаситель династии». Вытяжка из хребта свежепойманной рыбы эльбасинь лечит женское бесплодие даже в самых трудных случаях. А лекарство на основе этой вытяжки гарантирует женщине спокойные роды и здорового младенца.
С этими словами Серые Пограничники встали и тихо растворились в тумане, лишь некоторое время ещё едва слышно шелестел камыш на мелководье. Я вымыл тарелки и ложки, сложил в рюкзак сетку и рыболовные снасти, искупался в тёплом утреннем озере, нагретом за ночь остывающей землёй.
* * *
С первыми лучами солнца из палатки вылезла Фея. Первым делом она заставила меня показать ей глаза.
– Гораздо лучше, чем вчера, но краснота ещё не прошла. Ты мазал их сегодня?
– Нет ещё, мазь где-то в палатке, не хотел вас будить.
Фея откинула полог, порылась в сумках и вынесла мне две баночки с мазями. Только теперь она заметила, что на костре греется котелок, источающий аромат ухи.
– Ух ты! А я сквозь сон думала: откуда едой пахнет? Когда успел?
– Я ещё ночью встал. Наловил рыбы и приготовил юшку. Вроде вкусно получилось. Даже эльф не отказался от ухи.
– Какой ещё эльф? – удивилась Фея.
Я рассказал про визит Серых Пограничников – про то, что они следят за всеми и что эльф подтвердил слова Илоны насчёт моего предназначения быть следопытом. В это время из палатки вылез заспанный Пузырь. Настроение у него оказалось прескверное – походные ботинки оказались малы и натёрли мозоли. Вчера мой друг уже едва мог передвигаться, а сегодня вообще не смог натянуть ботинки на распухшие ступни.
– Босиком пойду! – заявил Пузырь. – Всё лучше, чем хромать в этих колодках.
Мы позавтракали, затем Пузырь предложил искупаться перед дальней дорогой, но Фея отказалась наотрез. Она заявила, что стесняется купаться здесь, где всё видят Серые Пограничники.
Мы тронулись в путь. Как советовали ночные гости, пошли на север. По дороге я обнаружил родничок, впадающий в озеро, и Пузырь набрал в пустой термос чистой студёной воды. Фея достала блокнот и принялась записывать приметы местности. Я и Пузырь ей помогали и одновременно старались запоминать дорогу сами, не упуская ни одной заметной детали. Вот выкорчеванный бурей пень с огромными мохнатыми корнями. Вот ведьмин круг из незнакомых тоненьких ярко-синих грибов. Вот маленькая полянка с высокой, почти в рост человека, травой…
К полудню, как я ни торопил своих спутников, мы прошли всего километра четыре. Правда, и дорога оказалась трудной – почти сплошной бурелом и изредка заросшие высокой травой полянки. Мои опасения, что мы можем не успеть до заката выйти из Леса, совершенно на друзей не действовали. Пузырь встал на сторону Ленки и отказывался рисковать обратным возвращением из-за моей поспешности. Вскоре наш маленький отряд вышел к довольно крутому и глубокому оврагу и продолжил путь по гребню. Мы заметно ускорились, так как тут сбиться с пути было бы невозможно. Близость большого озера мы определили заранее по хоровому кваканью тысяч лягушек и стаям назойливых комаров. При ближайшем рассмотрении озеро оказалось не настолько большим, каким я увидел его с дерева, но сильно вытянутым с запада на восток и почти наполовину заросшим ряской и тростником. Берег был очень топким, в некоторых местах я проваливался в грязь почти по колено. Мы видели множество змей. Большинство были до метра длиной, но один жёлто-чёрный полосатый экземпляр, по моим прикидкам, достигал не менее трёх метров. Фея при виде этой гадины посерела и стала держаться поближе ко мне.
– Я только сейчас вдруг поняла, что жутко боюсь змей, – пролепетала Ленка. – У меня даже ноги дрожат. Еще одно такая гадина, и я не смогу идти дальше.
Пузырь тоже увидел эту тварь, задумался, молча снял висевшие через плечо ботинки и, морщась от боли, натянул на свои натёртые ступни.
– Если это всего лишь берег озера, то что нас ждет на болоте? – задумчиво сама себя спросила Фея.
Через час, одолев вязкий берег озера, мы вышли к пригорку, и Фея смогла сама получить ответ на свой вопрос. Болото было бескрайнее, покрытое тиной и ряской, лишь редкие заросшие осокой кочки отмечали возможный путь. Где-то далеко, едва видимый сквозь тяжёлые вонючие испарения, проступал заросший лесом твёрдый высокий берег.
Мы долго молча стояли, глядя на это серьезнейшее препятствие. Потом дружно решили передохнуть перед самым тяжёлым отрезком пути. Фея стала готовить бутерброды, Пузырь взял топорик, чтобы вырубить длинные прочные шесты для нас. А я в это время пытался прикинуть маршрут – нужно пробраться через узкую полоску воды до тех зарослей тростника, добраться до череды кочек, пройти по широкой дуге сквозь тростник, огибая трясину, до островка с одинокой кривой березой. Потом будет сложный участок чёрной воды – до следующего островка, а потом уже начнутся кочки, заросли кустов, и будет проще…
* * *
Я изложил маршрут друзьям и пошёл первым. Идти было трудно – в сапоги через верх заливалась болотная жижа, полчища комаров непрерывно атаковали нас. Мы двигались очень медленно, перебираясь с кочки на кочку и местами проваливаясь в холодную воду почти по пояс. Шесты очень помогали для определения глубоких мест и для вытягивания друг друга из грязи, но всё равно мы перепачкались по уши. Мы одолели уже треть пути и почти добрались до того самого широкого участка чёрной воды, как вдруг пронзительно завизжала Фея.
Я резко обернулся, решив, что подруга провалилась в топь. Но Ленка стояла на твёрдой кочке и, показывая пальцем в сторону трясины, визжала от страха. Я кинулся к ней и увидел… да, было от чего переполошиться, – в нашу сторону плыла змея. Тела не было видно, лишь волны расходились вдоль ее пути, а высоко над водой, почти вровень со мной, в такт движениям раскачивалась треугольная жёлто-чёрная голова. Эта голова гадины оказалась больше лошадиной!!! Змея доплыла до островка и, не останавливаясь, шмыгнула в заросли. Когда болотная тварь выползала на берег, мы смогли оценить ее длину – метров восемь, не меньше. От змеи нас отделяло всего метров двадцать. Или десять секунд, если судить по скорости её плавания.