Ангелы над городом. Петербургские сказки. Часть вторая

Предисловие ко второй части

Сказки, легенды и всякие "волшебные" истории я собираю всю жизнь, и губоко убежден, что этот жанр устного народного творчества не исчез. В первую очередь, это относится к сказкам городским.Как рождается сказка? Ну, примерно, как образуются жемчуг. В раковину жемчужницы попадает какая -нибудь песчинка, соринка и долгое время жемчужница обволакивает ее слой за слоем особым веществом, пока жемчужина не образуется. Так и городские сказки, подчеркиваю, городские в тысячах пересказов превращаются в законченное литературное произведение. В их основе, как правило, какое то реальное событие, какой-то исторический факт, или герой, который на самом деле существовал. Это вроде песчинки в раковине, та что потом со временем образуется в жемчужину.

Сначала городская сказка – долгое время существует как "быличка" – то есть, рассказ, как бы, "очевидца". Начинаются былички не с привычных для сказок слов: "Жили были" или "В некотором царстве, в некотором государстве", а "Мне бабушка рассказывала", "Соседка говорила" или обезличенно: "Говорят". Частенько это смейные предания, уличные истории и даже городские сплетни, которые, обрастая деталями и подробностями, передаются из поколения в поколение. Бывают былички заводские, студенческие, солдатские, корабельные и др.

Петербург в этом смысле не исключение. И в нашем городе былички, легенды, сказки рождались и жили, наверняка, и нынче тоже рождаются… Может, несколько в угоду нынешним реалиям видоизменились, однако, законы, по которым они возникают и живут – неизменны чуть ли не с античных времен. Удивительно, но городские сказки – былички, которые, казалось бы, наследие прошлого, когда значительная часть горожан была неграмотна потому и передавались такие истории " из уст в уста", существуют и рождаются новые в наши дни, сохраняя все черты устного народного творчества. Скажем, сказку – быличку "Бабка в шляпке" я услышал в прошлом году в парке Интернационалистов на проспекте Славы, когда сидел со старичками и старушками неподалёку от Георгиевской церкви! Вскоре подобная же история отыскалась на просторах Интернета – вот тут и непонятно: то ли продвинутые старички из Интернета быличку почерпнули, то ли в интернет её выложили. Попадалась она мне и ещё несколько раз, поскольку, по словам, сказанными очень давно моим тогда маленьким сынишкой, – я хожу с "разутыми глазами и рсторыпенными ушами". В информационной цепочке, без которой существование сказки невозможно, у меня своя роль – услышанные истории я пересказываю, иногда почти дословно, чаще из нескольких сказок складываю одну, а, бывает, из одной истории – получается несколько, то есть, придаю им литературную форму. Как это происходит и какие существуют в этой работе правила – разговор особый и не для этой книжки. Она – вторая часть собранных и перескзанных мною "Петербургских сказок". Её появлению, способствовал не только, достаточно большой и неожиданной интерес читателей, но и настоятельная просьба моих внуков, которые как то стремительно подросли. Несмотря на то, что трое из пятерых ещё неграмотные, а сказки мои не все для детей, они их знают – слушают в записи. Я стараюсь в том, что пересказываю, сохранить, так сказать, адреса прописки историй: скажем, "Жернова" – быличка Пороховых, "Халат,

Халат!" – из бывшей татарской слободы на Петроградской стороне, "Бабка в шляпке" из Купчино, а уж "Призрак Летнего сада" и "Кронштадская история" самим названием к точному месту на плане города привязаны. Даже две донских казачьих сказки:"Подменный царь" и "Дворцовая служба" – тоже петербургские, когда то они бытовали в Казачьих казармах на Обводном канале, где служили казаки – гвардейцы. Как сказал, мне один из читателей:"По Вашим сказкам можно по городу путешествовать". Такому отзыву я очень рад, и могу добавить: путешествовать можно ещё и во времени – сказки и про старый Санкт-Петербург, и про Ленинград, и про Таврический сад, про те места, которые нынче сильно изменились, Это путешествие в хорошей кампании – я же помню тех, кто мне Петербургские истории рассказывал. Когда я их рассказы повторяю – слышу голоса рассказчиков и сами они в эти минуты со мною рядом, даже если их уже давно нет на свете. Мне хотелось в пересказанных сказках сохранить не только занимательность, не только приметы времени, но душу Санкт -Петербурга, которая несмотря на все перемены остаётся жива и прекрасна. Сохранятют град наш и всех живущих в нём, осеняя крылами, три архангела Гавриил – "воитель Божий" на шпиле Петропавловского собора, архистратиг Михаил "Кто как Бог" – предводитель всех сил Господних на Александров

ской колонне и Рафаил "помощь и исцеление Божие" на церкви Святой Екатерины по Кадетской линии Васильевского острова, стоящие над Невой.

"Красуйся град Петров

И стой неколебимо как Россия" А.С.Пушкин

Подменный царь или крокодил
Донская казачья старообрядческая сказка

Когда в России была смута и гнали поляков, Москву спасли казаки! Казачий же атаман Филат Межаков мысленным взором прозрел Божия Помазанника царя Михаила. И когда, при избрании его на царство, которые бояре были против и свои жребии не за Михаила положили, Межаков поверх своего жребия саблю положил. Бояре быстро сообразили, чего будет, и за царя Михаила жребии подали.

Московское царство утишилось и супостаты отступили. Но народ в вере ослабел и страх Божий позабыл… Государь Алексей Михайлович сильно боярам поддался, а те, известное дело, – ста- ли казаков давить да утеснять. Степан Тимофеевич Разин их мале- нечко припугнул да от Дона отвадил, но ведь врага человеческого так и не победить!

И Разин погиб, и Алексей Михайлович в разум не пришёл. Враг же человеческий, стремясь порушить державу Российскую, всем народам просиявшую в вере отеческой Православной, истинной, в самый корень решил ударить. Явился Никон – разрушитель Церкви Православной, гонитель детей Христовых; а народ замыслы сатанинские не распознал – потому был Никон Патриархом. Расколол Никон церковь и склонил многих к латинской ереси. А уж как церковь ослабла, так и пошли в державе нашей сатанинские волшебства. Уповал народ на сына Алексея Михайловича – царевича Петра, но при царском дворе уже не было ни веры, ни благочестия. Матушка Петра – царица Наталья Кирилловна, удержать ребёнка от соблазнов не могла, и повадился к нему немец Лефорт – латинской веры волшебник. Стал помалу зелье царевичу подмешивать, стал царевичу волхования шептать, стал соблазнами да измышле- ниями немецкими заманивать:

– Едем в немецкий город Амстердам!

Пётр Алексеевич и поддался. Посадили его на немецкий корабль и повезли в кремянной город Амстердам. В Амстердаме-городе стали его по всяким диковинным местам водить да привели в аптеку. В той аптеке всякие зелья в бутылях стоят, всякие травы приворотные-приговорные по стенам висят, всякие чучелы засушенные либо в банках сидят. А первейшее из них – зверь-Крокодил саженной длины. Вот стали царя обедом потчевать да винами поить, совсем Пётр Алексеевич ослаб. Тогда сатана Лефорт подводит его к банке, в коей зверь-Крокодил находился, и говорит: «Вот, изволите ли наблюдать его через волшебное стекло».

Поставили перед царём стекло да за спиной зеркало, зажгли семь свечей. Царь стоит одурманенный, отуманенный. Раскрыли книги немецкие и давай читать-вычитывать да кругом дурманами из трубок дым пущать.

Закрылись у Петра глазыньки и сделался он как мёртвый, зато зверь-Крокодил стал оживать. Да не просто оживать, а в царя нашего превращаться: и лицо его, и глаза его, и всё обличие. Нарядили немцы Крокодила в царское платье, посадили в царскую карету, повезли в Москву.

Как приехал он на Русь, сразу стал вешать да казнить, да в Си- бирь ссылать, да в срубах сжигать. Жена-то не могла не узнать, что замест её мужа Крокодил приехал. Немцы её в монастырь сослали. Сын Петра Алексеевича настоящего – Алексей-царевич тоже подмену распознал. Крокодил его в Петропавловской крепости самолично задушил. А народ догадывается, что царь подменный, да молчит – потому истины не знает. Наши-то казаки в караулах стояли да во дворце видали, как Крокодил своё обличие сменяет. Оставляется фигура царская, троне в голубом кафтане сидящая, а Крокодил куда-то в подвалы девается да там человечину жрёт.

Собственной воли Крокодил не имеет, как есть он зверь мёртвый – чучело из банки; а жизнь в нём держат волхованием немцы. Для того привезли ему немку-ведьму. Она-то всем и заправляет. Которые казаки в караулах стояли, так видали, как по ночам ведьма на крокодиле скачет, таково страшно, что и сказать нельзя. А царь Пётр истинный, как очнулся от дурмана, хотел стражу шумнуть, хотел бояр позвать, да где там! Ему говорят:

– Все в Москву с царём уехали!


Заплакал тут царь наш истинный – Пётр Алексеевич:

– Погубил я царство своё Православное, Господом мне на сохранение данное!

И пошёл, сказывают, простым матросом служить. Ездит по морю. Богу молится, на прощение грехов надеется.
А той корабль его к берегу пристать не может, пока народ в темноте ходит да Крокодила с ведьмою за царя с царицею признаёт.

Наш же царь истинный только тем казакам является, которые от отеческой веры не отреклись. Казаки сказывали: перед утром скользит корабль по облакам, по морю и по суше ровно, не шелохнётся. Станет – остановится, с корабля спрашивают: что за место? Есть ли в месте сем люди православные, истинно верующие!? Ежели ответят: место сие Область войска Донского, народ истинно верующий – тут на палубе царь и явится! Благословит народ свой и заповедует:

– Ждите меня, донские казаки, допрежь Божьего суда!

А кто его хоть раз видел, тот уж с подменным царём никогда не спутает! В какие бы платья немецкие Крокодил ни рядился, а этим людям его скрозь все личины видать. Таких-то людей всё больше делается! Видно, скоро вернётся наш царь истинный. Православный.

Призрак Летнего дворца

Всемирно известная решетка Летнего сада архитектора Фельтена стоит на том месте, где прежде в 1732 году был построен одноэтажный деревянный дворец императрицы Анны Иоанновны. В роскошных дворцовых комнатах и залах она проживала с мая по декабрь ежегодно. Прогуливалась в Летнем саду ежедневно. Из двадцати восьми помещений дворца её фаворит, недоброй памяти Бирон, занимал десять… Да и сама то императрица благодарных воспоминаний о себе не оставила.

У Петра I был сводный (от разных матерей) брат Иоанн. Он тоже вместе с Петром был коронован и считался царем. Так что некоторое время у нас в России, одновременно, было два коронованных царя. Но к царствованию Иоанн оказался неспособен по нездоровью, а Петр спервоначало не годился по малолетству, потому за них правила их старшая сестра царевна Софья. Когда возросший Петр I взял в свои руки бразды правления, Иоанн V всё ещё числился царем, стало быть, дочь его Анна, племянница и крестница Петра – царевной.

По смерти Иоанна, Петр I стал распоряжаться судьбой своей племянницы семнадцатилетнеей царевны Анны, и вопреки её воле, по дипломатическим, стало быть, соображениям, выдал её замуж за герцога Курляндии и Семигалии. Замужем то Анна Иоанновна пробыла всего два с половиной месяца – помер герцог. Сказывали, пропытался в застолье Петра I перепить да слаб явился – не выдержал. Так стала Анна вдовой и отправили её от царского двора в Курляндию – мужниным герцогством владеть.

Ну, жила бы она там и жила курляндской герцогиней-помещицей, да в России после смерти Петра I пошли нестроения! Кратко царствовала жена Петра – Екатерина I, а как померла – на Российском престоле её сменил внук Петра I – Петр II Алексеевич. Одиннадцатилетнего мальчонку, который и по русски то не все разумел (отец царевич Алексей в тюрьме сгинул, мать – немка померла рано – сиротой рос, только что по татарски ругаться научился.) "Птенцы гнезда Петрова" Меншиков и прочие, возвели его на Российский престол, но грызлись вельможи меж собою за власть, как собаки у хозяйского стола. Непонятно, что из этого царствования бы вышло потому – заболел Петр II черной оспой и преставился.

Тут меж царедворцами такая распря пошла, что явилась мечта и далее самим Россией управлять, а царскую власть ограничить, чтобы как в Англии: где король правит, но не управляет. Вот чтобы и в России бывшие соратники Петровы дербанили державу и грабили бы невозбранно. Потому и пал выбор на Анну Иоанновну. Вельможам царским казалось, что ею вертеть можно будет как угодно. А и то сказать – выбирать то, вроде бы и не из с кого. Призвали царевну Анну в Санкт-Петербург и предъявили ей "кондиции" – по котором она большую часть власти аристократам передать обязывалась.

Долго об том рассказывать, а совершилось-то быстро – порвала Анна "кондиции" , допрежь ею подписанные, в коих обещалась требования царедворцев исполнять, и стала полноправной императрицей! Да как же она не побоялась?! Решилась она, потому Гвардия от грызни ближних к престолу людей устала, а в ней ещё с петровских времен закалённые бойцы оставались, кои сбережению и славе Отечества Российского служили. Да и молодые гвардейцы о честном и справедливом Государе помышляли и видеть таковой правительницей желали Анну. Ан вот не вышло как им мечталось!

Возня то у престола, по виду поутихла, да на смену Меншикову, Долгоруким и прочим "птенцам гнезда Петрова" пришел Бирон – фаворит императрицы, коего она из Курляндии привезла. А той так всех придавил да поборами обложил, что у всех сословий Российских шеи затрещали. Открытый грабеж Державы пошел! Беды ещё и в том прибавилось, что прежь того, хоть и крали немыслимою мерою, а всё краденое в России оставалось, но Бирон награбленное заграницу отправлял… И все его боялись – всех он за горло держал, хотя державу Российскую и весь народ русский ненавидел…

Новая императрица на престоле Империи зажила вольготно, как в поместьи курляндском. Пошли при ней забавы да машкерады, фейерверки да гуляния. Вон в Русском музее бронзовая статуя Анны Иоанновны сохраняется – совершенный её портрет скульптор Расстрелли не дрогнувшей рукою изваял. Грузная да тяжкая. Не случайно, кто её при жизни видел, воспоминали, что она лицом более на мужчину походила, чем на женщину. Пуще всех забав императрица любила охоту! Стреляла хорошо, метко. Правда, охотой то это её развлечение назвать – язык не поворачивается.

Со всей страны под Петергоф в специальные загоны свозилась разнообразная живность. И прогуливаясь по парку, императрица по ней непрерывно стреляла. За одно только лето 1739 года застрелила она девять оленей, шестнадцать диких коз, четырех кабанов, одного волка, 374 зайца и 608 уток! Во дворце, во всех простенках стояли заряженные ружья. Она хватала их и палила из окон по каждой пролетавшей мимо чайке, вороне или галке.

А бывало – устраивали охоты из «ягт-вагена» – особого экипажа. Его ставили посредине поляны, куда загонщики гнали дичь. Там звери попадали в парусиновый коридор до самого «ягт-вагена», где в безопасности сидели охотники и в упор расстреливали оленей, волков, поднятых из берлог медведей и прочих… Убийство вот и такая "доблесть!"

Мнительная царица за свою жизнь сильно опасалась, боялась заговоров, потому в 1730 году учредила Канцелярию розыскных дел. Сия Канцелярия вскорости набрала силу чрезвычайную, пошли доносы да неветы и клевета, корысти ради. Достаточно стало превратно понятого слова или жеста, чтобы угодить в застенок на пытки и казни, а то и вовсе бесследно исчезнуть. Сосланных Сибирь и, впервые, на Камчатку более 20 тысяч человек, из них более 5 тысяч таких, о ком ни следа, ни известия нельзя сыскать. Ссылали не то что без суда , а и без всякой записи, с переменой имён. Казнённых прилюдно до 1000 человек, это без умерших на следствии под пытками и казнённых тайно.

Ни знатное происхождение, ни высокий чин, попавшего в немилость, не спасали: трём князьям Долгоруким отрубили головы, фаворита Петра II Ивана Долгорукого колесовали, кабинет-министру Волынскому, допреж как отрубить голову, язык отрезали …

      Не зря это время вспоминается в Росиии как страшная пора бироновщины. Уж этот то временщик открыто лютовал и наживался, пользуясь любовью императрицы. А она исхитрилась сочетать в единое казни и увеселения.

Внук, одного из знатнейших и умнейших людей, фаворита царевны Софьи, Василия Голицына – Михаил Галицын при ней в страшную немелость попал. Дед дал ему прекрасное домашнее образование, а по возвращении Голицыных из ссылки, по указу Петра I Михаила отправили учиться заграницу, где он закончил Сорбонну. Воротясь, в военной службе получил немалый по тем временам чин майора. Был женат, но овдовел и оставив двоих детей в России от тоски уехал в Европу. Там влюбился, не то в итальянку, не то в немку, но это бы не беда, да вот обвенчался с ней, приняв католичество, вероятно, по европейскому образованию и мягкости своего характера, рассудив, что православный или католик – всё едино. Какая разница – обои христиане, не предполагая, чем эта перемена веры для него обернётся.

Сказано: в чужом , глазу, соломину видят, а в своём бревна не замечают! Императрица, жившая открыто с Бороном, при его живой жене, то есть, во грехе и блуде с иностранцем чужой веры, за измену Православию, подданным же своим полагала смертную казнь.

По возвращении в Москву попал Голицын в такой переплет, о коем допрежь того и помыслить не мог! Жену его не то выслали, не то ещё куда то дели… А самого князя из рода преславного, заслуженного, императрица лишила титула и определила в свои шуты, коих вокруг неё постоянно толпы роились. Мало что свои "дураки" в числе изрядном, а даже из Европы приезжали шуты и разные проходимцы – фокусники.

Получил Голицын – кличку "Квасник" и восемь лет на царских трапезах немолодой уже, образованный, имевший прежде немалый чин – майора, чувствительный сердцем Михаил Алексеевич подавал пирующим квас, а в остальное время сидел, насмешек ради, на лукошке с яйцами, изображая наседку.

Досужие советчики, спустя два с половиной столетия, укоряют князя, дескать он, ради сохранения жизни, пренебрёг княжеской честью, мол, лучше было бы ему руки на себя наложить, чем такое поношение принять. Легко судить!… Голицын был христианин – потому самоубийство считал смертным грехом, а греха боялся пуще смерти. Скорее всего, он в душе совершенному им прежде, значения не придавал, то теперь же ужасался содеянному и муку свою считал заслуженной, потому и переносил её со смирением. Вот смирение то его более всего императрицу и раздражало!

Потому измыслила она издевательство над, определенным в шуты бывшим князем, (коему уже было за пятьдесят – по тем временам лета жизни преклонные) изощрённое: женить его на "карлице калмычке" нрава злого, драчунье, острой на язык и язвительной сверх меры. При дворе считали её горбатой уродиной, акромя того, она в бане по русскому обычаю вениками не хвощалась, а натиралась маслом и жиром, как у жителей безводных степей и пустынь принято. За то и дали ей прозвание Буженинова – запах от неё был иной, чем от прочих при дворе.

Зимой 1740 г в 30 градусные морозы построили на Неве дом Ледяной Дворец. Лед разрезали на большие плиты, клали их одну на другую, поливали водой, которая тотчас же замерзала, накрепко спаивая плиты. Фасад собранного здания был 16 м в длину, 5 – в ширину и столько же в высоту. Кругом крыши тянулась галерея, украшенная столбами и статуями.Крыльцо с резным фронтоном разделяло дом на две половины – в каждой по две комнаты (свет попадал туда через окна со стеклами из тончайшего льда). В покоях же Ледяного дома находились два зеркала, туалетный стол, несколько подсвечников, двуспальная кровать, табурет, камин с ледяными дровами, резной поставец, в котором стояла ледяная посуда – стаканы, рюмки, блюда. Здесь и округ дворца учинили грандиозную свадебную феерию!

Жениха с невестой посадили на слона в железную клетку. За слоном на оленях, свиньях и собаках следовал свадебный поезд: 150 пар многоразличных народов бескрайней России, в их одеждах и с тамошними музыкальными инструментами, в кои они дудели, свистели и бренчали в струны, били в бубны, барабаны и пели на своих наречиях! Да при факелах шутихах и фейерверках – ад кромешный! Горожанам столицы в удивление и страх! Какое тут может быть веселье – живых людей немощных на казнь лютую немыслимую везут!

После венчания и хмельного пирования, а Квасника-Голицына и шутиху Авдотью, глумясь, отправили в дворец на ледяное брачное ложе, да приставили к ледяному дворцу крепкий караул, чтобы не сбежали.

Горожане перешептывались, мол, князь бы пропал, кабы не калмычка, которая как то исхитрилась либо подкупить стражу, либо упросить, и оные караульщики либо из корысти, а больше, по милосердию – тоже ведь люди, доставили в Ледяной дворец шубы. В них новобрачные согревались, с тем и выжили. Мороз февральский стоял лютый. По злой императрской прихоти, новобрачные должны бы за ночь замёрзнуть, однако, утром их нашли живыми, а шубы, должно, успели спрятать, не то унести. В апреле Ледяной дворец как страшный сон растаял и с ледоходом по Неве в море уплыл. А без малого через полгода стало и не до него!

В октября иное чудо явилось. Темнело то уже по осеннему рано. Бирон, по всегдашнему обыкновению, пошел с императрицею на ее половину. Тут в Летнем саду явилась некая женщина и прошла во дворец. Караульные её не остановили, потому видом она – вылитая государыня Анна Иоаннова. Дежурный офицер – старший по караулу поначалу даже растерялся – он же видел как императрица с Бироном в свои комнаты ушла и оттуда не выходила, а здесь вот она из сада явилась. В тусклом мерцании свечей странная фигура, схожая с императрицей как отражение в зеркале, беззвучно двигалась по тронному залу. Караульный офицер, зная крутой и взгальный нрав Анны Иоанновы, не посмел к этой загадочной фигуре подступиться – побежал будить Бирона – уж тому ли не знать где императрица?!       Всполошились караульные солдаты и все кто был во дворце! Призрачная фигура не исчезала, продолжая ходить по залу. Наконец, вышла Анна Иоанновна, направилась прямо к той, что ходила по залу и глянула ей в лицо, словно в своё отражение… По слухам, прежде известно было – что какая то гадалка предрекла императрице смерть, когда она увидит своё отражение… Потому императрица и произнесла:

– Это моя смерть!

Женщина – двойник императрицы стала отходить к трону, что стоял в этом зале в дальнем конце в полумраке… Анна же Иоанновна, не то в обморок упала, не то просто повернулась и ушла обратно к себе в спальню… Тут поднялась суматоха, а явившийся призрак в полумраке очном растаял.

В скором времени, 17 октября 1740 года на сорок восьмом году земного бытия, процарствовав десять лет, императрица отошла на суд Божий.

Смерть её и похороны перекрыли гул слухов о призраке. Петербуржцы же меж собою по вечерам толковали разно. Одни считали, что призрак, предвестивший смерть императрице, точно был! Что он явился из ада и забрал её душу Анны Иоанновны, от которой народу православному было много зла. Вон одних немцев разных в столицу Империи понаехало – проходу от них нет! Иные же в призрака не верили и считали сие происшествие делом рук человеческих. Императрица де сильно как театральные представления обожала, со всякими чудесами и фокусами – вот ей театр и устроили, дабы напугать, может даже и до смерти! И присовокупляли , что за неделю до того как призрак в царском дворце явился, Анна Иоанновна за обедом сознания лишилась… А сие неспроста – женщина то она хоть и тучная, но цветущая и признаков болезни в ней наблюдалось. К тому, добавляли , что у Зеленого мосту на Невской першпективе в реке выловили утопленницу – сильно как с покойной императрицей на внешность схожую. Вот тут как хочешь – так и понимай!

Но в ближайшие дни такое в столице Российской Империи началось, что стало не до призраков. Бирон перед смертью императрицы вытребовал с неё указ, что вся полнота власти переходит к нему. То есть, этот временщик на русский престол сядет! Народ наш уж на что терпелив, а такое неподобство и ему невтерпежь! Взбунтовалась Гвардия и бравый военачальник Бухгарт Миних – покоритель Крыма, с Преображенцами и Семёновцами ночью к Бирону ворвался! Штыками, прикладами ружей и сапогами его с дворцовой лестницы спустили. Жену с постели чуть не за волосы волокли! И тем же часом возвели на престол племянницу Анны Иоанновны, дочь её сестры – Анну Леопольдовну, коя пребывала замужем за принцем Антоном Ульрихом – командиром Бравернейского кирасирского полка. Антон Ульрих, вроде как сам себе, сразу дал чин генералиссимуса. При Ульрихе состоял же и ныне известный здоровяк кирасир барон Мюнхгаузен – и наверно в те дни ему попритчилось, что он в счастливый случай попал – теперь одостигнет на русской службе высот небывалых. Однако, не прошло и полгода как Преображенцы вознесли на престол дочь Петра I – Елизавету Петровну…

Но уж это другое царствование и другие легенды. А чтобы эту про Анну Иоанновну, Ледяной дом и призрака закончить – вернёмся к рассказу о князе Михаиле Алексеевиче Голицыне и калмычке Авдотье Ивановне Буженининой. Завершение этого рассказа будет благополучным, елико возможно.

Княжеский титул Голицыну вернули, шутовской балаган в Летнем дворце разогнали. Однако, произошла вещь неожиданная. Князь шутейный брак, совершенный с калмычкой в насмешку, признал за действительный, венчанный! Вот стала Авдотья Ивановна женой законной, а стало быть, княгиней. Она ещё при жизнь императрицы Анны Иоанновны за супруга своего Михаила Алексеевича любому была голова глотку перегрызть, когда он еще в шутах состоял! Уж и тогда, при калмычке над ним никто шутить не смел. А за себя то Авдотья Ивановна и прежде постоять могла, кто её домогаться пытался в Летнем дворце ошиваясь, тот радехонек бывал, что жив остался, хоть бы и в синяках и ссадинах. Полюбила она Михаила Алексеевича всей своей чистой душою, и готова была за н ним хоть в ледяную прорубь, хоть в огонь, хоть на плаху, даром что был он её на 23 года старше. А уж как стала калмычка – княгиней, тут уж враз всеми забылось, что она "карлица" – мало ли людей малого роста сказано: "Мал золотник да дорог", и что считалась она "уродиной" – просто у неё лицо для европейцев того времени непривычное, а ведь приглядеться – оно не без красоты! А горба то, про которой толковали и насмешки строили, прежде у неё, оказывается и не было, вот и бужениной от неё не пахло.

Родила Авдотья Ивановна в сем нечяянном, но счавстливом браке князю двух сыновей – одного в том же 1740 году, когда их свадьбу в Ледяном дворце праздновали, а через скорое время и второго, но вот этими родами в тридцать два года и умерла, оставив князя Михаила безутешным… Этот второй мальчик тоже ещё в детстсве умер. В восемнадцатом столетьи и в родах и по малолетству много умирало. А старший возрос, как и отец до майорского чина в военной службе дослужился. Полноправный старинного славного боярского рода – князь Андрей Михайлович Голицын – наполовину калмык.