Шумерская погремушка

© Александрова Н.Н., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

«– Вот этот дом! – подумала Ксения, выйдя из троллейбуса. – И правда, легко найти, на углу, напротив музея».

Музей полководца Суворова представлял собой нарядный двухэтажный домик, похожий на печатный пряник и абсолютно не вписывающийся в окружение. Вокруг него были красивые большие дома позапрошлого века. И проспект тоже не подходил к домику – прямой как стрела, широкий. Раньше он назывался Слоновым, потому что по нему водили слонов из зверинца. Что ж, проспект широкий, целое стадо слонов провести можно.

Музей только что отремонтировали, и домик напоминал бы, как уже сказано, печатный пряник или праздничный торт, если бы не мозаики на стенах.

Целые мозаичные картины. «Переход Суворова через Альпы», знакомый еще со школы, и что-то там еще… тот же Суворов, и его встречают радостные крестьяне…

Ксения отвела взгляд от музея, решив сосредоточиться на своих насущных делах. Она перешла дорогу, и вот он, второй дом от угла.

Тоже хорош, нарядный фасад, двери подъезда высоченные, как в церкви, как будто при постройке планировалось, что люди прямо в каретах туда въезжать станут.

Сам подъезд, разумеется, заперт, просто так постороннему человеку ни за что не войти.

Ксения нажала на звонок и подняла голову, там наверху была камера.

– Кто такая? – проквакала камера.

Ну-ну, еще бы спросил: «Чего надо?»

– В пятую квартиру, – сказала она, – меня ждут.

– Ишь ты, ждут… – насмешливо фыркнула камера, но замок на двери щелкнул.

Ксения потянула на себя тяжелую дверь, вошла внутрь и огляделась. Холл был небольшой, сделан, очевидно, из площадки первого этажа. Ну, убрали в свое время почтовые ящики да кое-что из подсобных помещений, выложили пол плиткой, люстру красивую повесили.

Вот лестница была хороша – широкая, светлая, потому что за первым маршем сразу же находилось огромное окно с цветными стеклами. И под лестницей был столик, за которым сидел толстый парень в форме охранника.

– Сюда иди! – сказал он, не утруждая себя приветствием. – Кто такая? Документы есть?

Ксения молча положила перед ним книжечку паспорта.

– Так… – сказал он, поднеся паспорт к глазам, – Кузовкова, значит, Анна Викторовна.

И поскольку Ксения хранила молчание, парень раскрыл толстую амбарную книгу и углубился в записи.

– Так-так… – произнес он, – сейчас посмотрим… что-то нет такой Кузовковой, не записана такая посетительница.

– Ты страницу-то переверни, – посоветовала Ксения, которой сверху было видно, что парень смотрит записи не за сегодняшнее число, а за позавчерашнее.

– Ага… – он нехотя перевернул страницу. – Нашел, есть такая Кузовкова. В пятую квартиру на одиннадцать ноль-ноль. Опоздала ты на две минуты!

Ксения хотела сказать, что, если бы этот придурок не тянул время, она пришла бы вовремя, но поняла, что парень просто невыносимо скучает тут под лестницей, оттого и пристает с разговорами. И что ругаться не стоит, не то парень ее запомнит, а это ни к чему.

– Слушай, я уж пойду, – она осторожно потянула к себе паспорт, – мне и правда пора уже, на одиннадцать назначено.

– В няньки, что ли, нанимаешься? – Он придерживал паспорт легонько, двумя пальцами.

– А ты откуда знаешь? – У Ксении лопнуло терпение, она дернула паспорт к себе. – С тобой они, что ли, советовались?

– А знаю, потому что Изольда как раз позавчера прежнюю няню выгнала. Со скандалом, она тут вещи собирала, ревела. Ни за что, говорит, выгнали и рекомендации не дали. Я ей еще такси вызвал, а то ехать, говорит, далеко, а у нее чемодан и сумка. У них ведь как… – охранник понизил голос, оглянувшись по сторонам, – хозяин все время в отъезде, дела у него, бизнес. Жена его в больнице, после родов никак не оправится. А в доме всем свекровь заправляет, Изольда Михайловна. Ух, я тебе скажу, женщина! Гроза морей и океанов! Так что имей в виду! Прислушайся к советам умного человека!

Ксения еле удержалась от ехидного замечания, что на месте жильцов она давно бы уж уволила этого болтуна, который искренне считает себя умным человеком.

Тут откуда-то сбоку вышел немолодой, но крепкий мужчина слегка начальственного вида, одетый по-уличному.

Увидев Ксению, безуспешно пытавшуюся завладеть паспортом, он все понял, видно, прекрасно знал собственного сотрудника.

Ничего не сказал, только выразительно поднял кустистые брови, и толстый парень сразу скукожился, вроде бы даже похудел слегка.

– В чем дело? – спросил мужчина.

– В пятую квартиру она идет, – ответил охранник и отпустил наконец паспорт.

– Проходите, пожалуйста, третий этаж, – сказал мужчина вроде бы приветливо, но Ксении не понравился его взгляд.

Быстрый, цепкий, подозрительный… Но возможно, ей так показалось из-за густых нависших бровей.

Ксения поднялась на третий этаж, позвонила в дверь.

Дверь была высоченная, из какого-то особенного золотистого дерева, и покрыта резьбой – сложным узором из виноградных листьев.

Дверь тут же открылась. На пороге стояла женщина средних лет, в крахмальном переднике поверх темного платья, с собранными в тугой кулачок плохо прокрашенными волосами, сквозь которые проступала тусклая седина, с усердным и испуганным выражением лица.

Она окинула Ксению недоверчивым взглядом.

– Я насчет работы… – проговорила Ксения торопливо.

– Ах, няня… – догадалась та и проговорила куда-то за спину: – Изольда Михайловна! Тут новая няня пришла!

Тут же в глубине коридора появилась еще одна женщина – высокая, худая, с коротко стриженными, неестественно черными волосами и глубоко посаженными черными глазами. Одета она была тоже во все черное и очень напоминала тощую ворону.

– Няня пришла! – повторила первая, судя по всему, экономка или что-то вроде того.

– Да, я насчет работы… – повторила Ксения.

– Документы есть? – прокаркала брюнетка.

– Конечно! – Ксения при виде ее оробела, она торопливо открыла сумочку и принялась искать паспорт, но он, как назло, куда-то запропастился. Вроде бы только что его в сумку положила, когда у охранника наконец отобрала…

– Сейчас, минутку… – бормотала Ксения.

Изольда Михайловна ничего не говорила, но само ее молчание казалось осуждающим.

Наконец паспорт нашелся, Ксения протянула его брюнетке.

Та взяла его брезгливо, двумя пальцами, перелистала.

– Кузовкова… Анна… – прочитала с таким выражением, как будто это была статья Уголовного кодекса. – Из Новоржева, значит…

– Ага, – Ксения кивнула с самым честным видом.

– А здесь-то ты где живешь?

– На улице Ползунова, – отчеканила Ксения, и поскольку брюнетка смотрела выжидательно, добавила: – Дом пять, квартира двенадцать…

– Ладно, пойдешь сейчас гулять с ребенком! – объявила брюнетка не терпящим возражений голосом.

– Но как же… прямо сейчас?… – пролепетала Ксения растерянно.

– Да, прямо сейчас! – отчеканила Изольда Михайловна и направилась в глубь квартиры.

– Но я думала, с завтрашнего нужно дня приступать! – крикнула Ксения ей в спину.

На самом деле она думала совсем другое, что ее не возьмут, во всяком случае, заведут в комнату, станут расспрашивать, проверять, а тут…

– Это не обсуждается! – донеслось хриплое карканье, будто ворона улетела.

Ксения осталась один на один с экономкой, взглянула на нее.

Та пожала плечами и проговорила едва слышно:

– Строга! С ней не поспоришь! Все по ее должно быть! Раз сказала гулять – стало быть, иди уж…

А Изольда Михайловна уже вернулась, катя перед собой красивую коляску.

– Иди в Таврический сад, там погуляешь! Потом я к тебе выйду! Там справа от входа павильон, жди меня около него через час! Смотри не перепутай!

Ксения хотела возразить, хотела еще что-то сказать – но ее уже вытолкали вместе с коляской на лестничную площадку, и дверь квартиры с голодным лязгом захлопнулась.

Ксения в полном недоумении посмотрела на дверь.

Дверь, как уже говорилось, была шикарная, резная, не было на ней ни глазка, ни звонка. Зачем, когда внизу охрана всех посетителей встретит, документы проверит и в квартиру позвонит – мол, встречайте кого ждали.

И вот что теперь делать? Позвонить Аньке, сказать, что ее взяли на работу и пускай она теперь сама с этим разбирается?

Ксения схватилась за сумку и поняла, что ее нету. Оставила там, в квартире. Открыла, когда доставала паспорт, поставила на столик, собираясь снять пальто, а тут эта Изольда Михайловна всучила ей коляску.

Ксения наконец решилась заглянуть в коляску.

Ребенок спал. Комбинезончик синий, шапочка голубая, значит, мальчик. На вид совсем маленький… сколько ему – месяца два, три?

Она понятия не имела, как выглядят такие дети. Вроде бы Анька говорила, что совсем маленький, с такими, сказала, легче всего – сунул в коляску да и гуляй себе, дыши воздухом.

Да, ничего не поделаешь, надо идти на прогулку, а потом она скажет, что нужно взять одежду из дома, и только эта Изольда ее и видела. А Аньке она выскажет все, что о ней думает, если та попробует на нее наехать.

Ксения схватила коляску и повернула к лестнице.

Лифта в этом доме не было, и на лестнице ничего не предусмотрено, чтобы коляску катить. Хорошо, что ступени пологие.

С грехом пополам она скатила коляску до второго этажа, потом еще один пролет, и там увидел ее охранник.

– Что – наняли? – вроде бы удивился он, но Ксения так замучилась, удерживая коляску, что даже не ответила.

Тут до парня дошло, что хорошо бы помочь, а возможно, это входило в его обязанности, во всяком случае, он выбрался из своего угла и подхватил коляску.

– Спасибо тебе! – Ксения наконец перевела дух.

– Вообще-то жильцы весь детский транспорт в кладовке под лестницей оставляют, – он махнул рукой в угол, – а Изольда почему-то коляску наверх забирает. Ну, ей-то не таскать…

Он открыл ей двери и постоял еще на улице, глядя вслед.

Ксения перешла улицу и повернула к воротам парка. Ребенок в коляске лежал тихонько, и она немного успокоилась. В общем, никто ее не заставлял силой, могла не соглашаться. Но Анька пристала, как смола, не хотелось портить отношения.

Они с Анькой снимали квартиру вместе всего пару недель. Нашли друг друга в Интернете.

Вроде бы неплохая девица эта Анька, Ксении показалось, что они поладят. Работала Анна няней, в данный момент как раз искала работу. Не хотела с проживанием – так, говорила, потихоньку все на тебя повесят – и ребенка, и уборку, и готовку, да еще хозяин на последнем месте работы приставать начал. Она бы и не против – мужик небедный, подарки бы дарил хорошие, но жена его прямо озверела, чуть с кулаками на Аньку не набросилась.

А если тебе так муж дорог, то не пускай никого в квартиру, сама со своим ребенком сиди, верно ведь?

В общем, наняли они старушенцию лет под семьдесят, а Аньку выгнали.

Так что Анька решила, что с проживанием няней ни за что больше не пойдет, и сняла квартиру. А пока обратилась в несколько агентств по найму. И в одном ей нашли работенку, вроде бы подходящую, но с испытательным сроком.

А потом обещали хорошие деньги, так что Анька старалась, как могла.

И тут позвонили из другого агентства – срочно нужна няня, приходите на собеседование.

А она никак не может. И отказаться тоже нельзя – агентство может включить ее в черный список, они ведь тоже просто так не работают, они должны свою репутацию беречь, не то клиенты обращаться не станут.

А вдруг у нее, Ани, с той работой ничего не выйдет и снова придется что-то искать?

В общем, накануне вечером все это она Ксении изложила, съев за разговором полпиццы, за телефон все хваталась, а потом Ксения спать пошла.

Потому что вставала она всегда рано, независимо от того, где жила и с кем, работала или нет.

И сегодня встала она, как обычно, без четверти семь, надела спортивный костюм и кроссовки и отправилась на пробежку.

Погода сегодня хорошая, прохладно, зато дождя нет, впрочем, Ксения бегает в любую погоду.

Маршрут обычный – обогнуть дом, потом через двор по дорожке, затем пробежать мимо гаражей, проскочить переулок и в проход между шестиэтажными домами, а там через сквер, где листва с деревьев еще не полностью облетела. Из сквера выбежать на проспект, перейти дорогу, а там возле супермаркета, как раз в полвосьмого, открывается ларек с газетами и журналами.

Ксения купила там рекламную газету, как и всегда, сунула ее в карман и побежала домой.

Снова по проспекту, потом через сквер, только выйти в другие ворота, проскочить переулок и подойти к дому с другой стороны.

Сегодня утром Ксения удивилась, что Аня уже встала. Обычно ей на работу к десяти, так что она вскакивает в девять, в панике мечется по квартире, чертыхаясь, а то и чего похлеще выскажет. И убегает злая, оттого что не евши.

Сегодня же Ксению встретил запах свежезаваренного кофе, и вчерашнюю пиццу Анна подогрела.

У себя в комнате Ксения переоделась и просмотрела газету. Быстро пролистала предложения работы и знакомств и остановилась в части «Разное», там, где были объявления «Продам комод девятнадцатого века в хорошем состоянии, смотреть после 19.00». Или: «Куплю набор виниловых пластинок с записями Изабеллы Юрьевой».

Среди этих объявлений не было того, что ей нужно.

– Ну что, опять мимо? – Анна поймала ее в дверях.

Ксения помотала головой и прошла на кухню.

– Ты что сегодня так рано, хочешь до работы еще на собеседование успеть?

– В том-то и дело… – вздохнула Аня, – слушай, тут вот какое дело…

И она быстро протараторила свое предложение. Или просьбу, как хочешь.

Значит, Ксения идет на собеседование вместо нее, покажет ее паспорт, там ничего и не заподозрят, потому что они похожи. Обе примерно одного возраста, обе блондинки с длинными прямыми волосами. Ну, глаза там, нос – это не так важно, по фотографии в паспорте все равно непонятно.

– Значит, показываешь паспорт и притворяешься полной дурой! – Анька сыпала словами, как горохом. – Рекомендаций у тебя нету, так что они сами откажутся. И позвонят в агентство, что я им не подхожу! А мне только того и надо, как только пройдет испытательный срок, я им отбой дам, чтобы больше ничего не искали. Ну, Ксюха, соглашайся! Все равно ведь у тебя сейчас ничего на примете нету, а времени свободного навалом! Просто съездить туда и поговорить.

– А если они меня возьмут? – возражала Ксения. – Какая из меня няня? Я ведь понятия не имею, как с детьми обращаться! Я детей вообще боюсь, особенно совсем маленьких!

– Да не возьмут! – отмахивалась Анька. – За это не беспокойся! Судя по всему, семейка небедная, раз в таком месте живут, а уж эти без рекомендаций и говорить не станут! Так что задача у тебя самая простая: хозяевам не понравиться. Можешь мужу глазки строить, а жене хамить. Урони там что-нибудь не очень ценное, только не разбивай, а то они в агентство нажалуются, с меня вычтут.

И Ксения согласилась, чтобы Анька отвязалась. Не то она станет дуться и вредничать, присматриваться к Ксении, к тому, чем она на самом деле занята.

В общем, как в старом анекдоте: легче уступить, чем объяснить, что не хочешь.

И что вышло? Да все не так, как Анна говорила! Сразу же подсунули ей ребенка гулять! Ничего не спросили толком, только паспорт эта Изольда проглядела. Какие там рекомендации…

Но все же отдать ребенка первой встречной…

Во всяком случае, она, Ксения, так бы не поступила. Но у нее детей нет. Но все же… Ведь даже номера телефона ей не дали, а вдруг что с ребеночком случится? Маленький ведь совсем.

Тут Ксения хватилась своего телефона и вспомнила, что он остался там, в квартире.

Ладно, Изольда сказала, что придет в парк, наверное, там и планировала поговорить. А Ксения ей прямо скажет, что работа ей не подходит, и уйдет.

Она подошла к воротам сада и покатила коляску по усыпанной осенними листьями аллее.

Людей в саду было по дневному времени немного.

Ксения медленно шла, наслаждаясь последним осенним солнышком.

Вдруг ребенок закряхтел, а потом заплакал тоненьким жалобным голоском. Тоненький горестный писк чередовался с тихим поскрипыванием.

– Ну, что ты? – пробормотала Ксения растерянно. – Что ты плачешь? Что случилось?

Она понятия не имела, как полагается успокаивать плачущих детей. Вот ведь подсиропила ей Анька!

Наклонилась над коляской. Личико ребенка сморщилось, как печеное яблочко, глазки были закрыты, он плакал все громче и громче.

Ксения поискала соску-пустышку или бутылочку с водой, может, он пить хочет? И увидела сбоку на одеяльце погремушку – желтого пластмассового медвежонка на красной ручке. Она взяла его и потрясла.

– Агу! Агу! У-тю-тюшеньки! Какой у нас Миша…

Плач прервался, ребенок заинтересованно замолчал, приоткрыл мутно-голубые глазки и уставился перед собой, словно пытаясь найти источник нового звука.

– Ну вот, все хорошо, все хорошо! – проворковала Ксения и покатила коляску дальше по аллее.

Впереди на аллее трое подростков лениво перебрасывались большим оранжевым мячом.

Ксения поравнялась с ними, и тут мяч полетел ей прямо в лицо.

От неожиданности Ксения зажмурилась. Лицо обожгло, мяч упал, покатился по дорожке.

– Черт, вы что творите… – растерянно пробормотала Ксения, дотронулась до лица.

Щека была в грязи. На глазах выступили слезы – не столько от боли, сколько от обиды.

– Ох, ну что они делают! – раздался рядом сочувственный голос. – Никакого воспитания! Девочка, на салфетку, вытри лицо! Антибактериальная!

Рядом стояла женщина лет пятидесяти, в красном берете, лихо заломленном на одну сторону, она протягивала Ксении сложенную салфетку.

Ксения хотела по привычке отказаться, взять свои, но осознала, что салфетки тоже остались в сумке.

– Бери, бери… – сказала женщина, – хоть грязь оботри, а то смотреть страшно, чумичка такая… Надо же, паршивцы какие, совсем не смотрят, куда мяч пуляют…

Ксения односложно поблагодарила ее, взяла влажную салфетку, обтерла лицо. Еще раз поблагодарила и завертела головой в поисках урны, куда можно выкинуть использованную салфетку, – и тут до нее дошел немыслимый, невероятный факт.

Коляски рядом с ней не было.

Пока она заслонялась от мяча, пока вытирала лицо, коляска куда-то исчезла. Надо же, всего на минуту выпустила из рук ручку, даже меньше, чем на минуту, и вот…

Ксения вскрикнула, повернулась к женщине в красном берете в непонятной, несбыточной надежде, что та как-то объяснит ей, куда девалась коляска, ведь она стояла рядом и должна была все видеть – но и женщины не было, она пропала в неизвестном направлении.

Пропали и мальчишки, и даже оранжевого мяча не было. Вообще на аллее не было ни души.

Ксения застыла в ужасе.

Как такое возможно?

И что теперь с ней будет?

Ей доверили ребенка, чужого ребенка – и она за ним не уследила!

Она бросилась вперед, к перекрестку аллей, посмотрела в одну сторону, в другую – но там никого не было. Ни коляски, ни женщины в берете – вообще ни души. Пропали и мальчишки с мячом, да были ли они? Ксения уже ни в чем не была уверена.

Ей казалось, что аллея, усыпанная палой листвой, вдруг закачалась, как будто Ксения стоит на палубе корабля.

Она бросилась назад, туда, где от аллеи отходила дорожка поуже, и увидела там, метрах в двадцати от поворота, человека в оранжевом жилете, который методично сгребал палые листья веерными граблями. Он был невысокий, очень худой, немного сутулый, с загорелым до черноты лицом и жесткими черными волосами.

Ксения хотела подойти к нему, спросить, не видел ли он коляску, но что-то ее остановило.

В облике этого человека было что-то тревожное, опасное, подозрительное, хотя на первый взгляд он казался невзрачным и хлипким.

Рабочий сгреб листья в кучу, подхватил их и высыпал в большую тачку. При этом тачка опрокинулась, он наклонился и поднял ее удивительно легко, как будто она ничего не весила. Значит, его хрупкость обманчива…

Тут в другом конце аллеи Ксения увидела молодую женщину с коляской.

Забыв про гастарбайтера, Ксения бросилась к ней, но уже на полпути увидела, что коляска совсем не того цвета.

Тем не менее добежала, отстранив мать, заглянула в коляску – но там лежал ребенок намного старше, и вообще, судя по всему, девочка.

– Эй, ты что творишь?! – вскрикнула мамаша и оттолкнула Ксению. – Ты что, с ума сошла? Отвали от моего ребенка!

– Извини… извините… – забормотала Ксения виноватым, несчастным голосом. – Вы не видели здесь поблизости женщину с коляской… лет пятьдесят… в красном берете…

Сказав такое, Ксения сразу поняла, что спрашивает не то. Ведь та женщина была все время рядом с ней, на виду, она никак не могла украсть коляску. Значит, это сделал кто-то другой…

Неужели те трое с мячом? Да зачем им…

– Свекровь? – с неожиданным сочувствием проговорила молодая мать. – Нет, не видела…

Ксения еще раз извинилась, развернулась и бросилась к тому месту, где пропала коляска. У нее была ни на чем не основанная надежда, что вот сейчас она прибежит туда – а коляска стоит на прежнем месте…

Но нет, чуда не случилось.

Коляски не было. И вокруг по-прежнему не было ни души.

У Ксении возникло вдруг такое чувство, будто она спит и ей снится страшный сон. Нужно только проснуться, и все кончится, все будет хорошо… ну, почти хорошо.

Она закрыла глаза, зажмурила их что есть силы, а потом снова открыла – но ничего не изменилось. Страшный сон не кончился.

Коляски не было.

С деревьев медленно, беззвучно падали желтые, коричневые, красные листья, покрывали землю драгоценным ковром. Природа жила по своим законам, ей не было дела до Ксении и ее проблем.

Ксения снова обошла, точнее, сломя голову обежала тот край сада, где совсем недавно гуляла с коляской. И снова ничего не нашла. Ничего и никого.

Она свернула на боковую аллею и увидела впереди белый садовый павильон.

Тут у нее в голове прозвучал резкий, каркающий голос Изольды Михайловны:

«Там, справа от входа в сад, павильон, жди меня около него через час!..»

И тут же сбоку от павильона Ксения увидела огромную ворону с пыльными растрепанными крыльями…

Ксения моргнула – и осознала свою ошибку.

Никакая это была не ворона, это была высокая, худая женщина в черном расстегнутом плаще, полы которого распахнулись на ветру, как вороньи крылья. Короткие черные волосы, глубоко посаженные черные глаза – Изольда Михайловна собственной персоной. Как говорится, кто раз увидит – не забудет никогда.

Ксения шла к ней медленно, неохотно, как будто к ее ногам были привязаны чугунные гири. Шла, опустив глаза в землю.

Изольда метнулась навстречу, глаза вспыхнули нехорошим черным пламенем.

– Что?! – каркнула она, вертя головой. – Где?! Где мой внук?! Куда ты его дела?!

– Я… я не знаю… – жалким, несчастным голосом пролепетала Ксения. – Я на секунду закрыла глаза, а коляска исчезла…

– Что?! Что?! Как?! Что значит – исчезла? – Изольда налетела, вцепилась в плечо Ксении когтистой лапой – костлявой рукой, встряхнула девушку. Плечо Ксении пронзила боль. – Что ты несешь?! Что значит – исчезла?! Да я тебя сотру в порошок! Я тебя засажу на двадцать лет! До конца жизни! Я тебя своими руками разорву на куски! Ты пожалеешь, что родилась на свет!

Ксения подняла на нее глаза, и на какое-то мгновение перехватила ее взгляд. И в этом взгляде прочитала что-то неправильное, не соответствующее моменту.

Гнев, конечно. Ненависть, разумеется. Ярость, само собой. Но еще и плохо скрытое торжество, злобное удовлетворение – Изольда Михайловна как будто чему-то радовалась. Как будто события развивались по плану. По ее собственному плану.

В следующую долю секунды это выражение исчезло, сменилось обычной злостью.

– Я не виновата! – пролепетала Ксения. – Я не понимаю, как это произошло…

– Заткнись! – оборвала ее Изольда. – В полиции будешь оправдываться, а мне твои оправдания на фиг не нужны!

В полиции? Ксения похолодела. Еще не хватало ей только полиции! Что она там скажет, когда они поймут, что паспорт не ее? Уж не полные дураки там сидят, живо разглядят фотографию! Придется сдавать им Аньку, и у нее работа накроется медным тазом.

Господи, да о чем Ксения думает, когда ребенок пропал? Ее же обвинят в похищении! Эта сволочь Изольда грозилась же, что посадит ее на двадцать лет! Ну, это вряд ли… Но все же никак нельзя доводить дело до полиции.

– Послушайте… – как можно тверже начала Ксения.

– Заткнись! – резко перебила ее Изольда. – Она еще будет тут выступать!

И тут ее взгляд неожиданно изменился. В нем проступило искреннее удивление.

Округлив темные глаза, она смотрела на что-то, расположенное за спиной Ксении.

Удивление это было таким сильным, что Ксения не выдержала и повернулась, посмотрела в ту же сторону.

И увидела в конце дорожки, шагах в двадцати от себя, коляску.

Ту самую коляску, которую всего час назад прикатила в сад, ту самую, которую безуспешно искала последние полчаса.

Она бросилась к этой коляске, но Изольда Михайловна опередила ее, казалось, она перелетела к коляске на черных крыльях своего расстегнутого плаща, склонилась над ней, как хищная птица над жертвой.

Ксения подбежала следом, заглянула в коляску – и в первый момент испытала немыслимое облегчение: ребенок был на месте, он спокойно лежал, закрыв глазки, и вроде бы спокойно спал.

– Слава богу… – пролепетала Ксения – и глубоко, облегченно вздохнула.

Только теперь она осознала, что последние полчаса едва дышала, как будто кто-то ударил ее кулаком в солнечное сплетение. От недостатка воздуха у нее уже начало темнеть в глазах.

– Твое счастье! – прокаркала Изольда, подняв на нее темные глаза. – Так и быть, живи! Но чтобы я тебя больше не видела!

Ксения снова вздохнула – и снова взглянула на ребенка, как будто боялась, что он опять исчезнет.

И тут она увидела… Очевидно, от встряски или от громкого каркающего голоса Изольды Михайловны ребенок проснулся. И открыл глазки. Глаза были не мутно-голубые, бессмысленные, как почти у всех младенцев, нет, у этого ребенка глаза были темные и яркие, как спелая вишня. И еще свет, они излучали темный же свет, как будто тусклый багровый огонь полыхал внутри.

Ксения вдруг явственно поняла, что это был не тот ребенок. Не тот маленький мальчик, которого выдали ей буквально час назад.

Коляска была та же самая, и одеяльце, и синий нарядный трикотажный костюмчик, и вязаная голубая шапочка, из-под которой выглядывал край кружевного чепчика, – все было прежнее или точно такое же, как прежде.

Но сам ребенок был другим.

Обостренным зрением Ксения увидела другие щечки, другие пальчики, самое главное – другое выражение глаз… да и сами глаза… все дело было в глазах, которые никак не подходили такому маленькому ребенку.

– Он не тот, – вполголоса проговорила Ксения.

– Что? – Изольда Михайловна удивленно взглянула на нее. – О чем это ты?

И опять-таки сильно обострившимся слухом Ксения уловила, что удивление ее наигранное, проще говоря – фальшивое.

– О ребенке. Это не тот ребенок.

– Да что ты несешь? – В голосе и в глазах Изольды снова вскипела злоба. – Что ты мелешь? Кто ты такая? Это мой внук, уж я-то его узнаю где угодно и когда угодно, а ты его пять минут видела!

Вот именно, сейчас она будет твердить о своей любви к внуку, а сама доверила его женщине, которую видела всего пять минут! И то не на Ксению смотрела, а на паспорт.

Ксения сглотнула и снова взглянула на малыша.

Она не сомневалась – это был другой ребенок. Того же возраста, такого же телосложения – но другой. Как может не видеть этого Изольда Михайловна, его родная бабушка?

Ксения еще раз оглядела коляску – та же самая одежда, то же самое одеяльце, погремушка…

А вот как раз погремушка была не та. Совершенно другая погремушка.

Раньше в коляске лежал желтый пластмассовый мишка на красной ручке, самая обычная, копеечная игрушка – а теперь поверх одеяльца валялась странная вещица, необычная игрушка, рогатая бычья голова из странного тускло-серого металла, на короткой ручке. Немного потертая, как будто старая… антикварная, что ли?

Ксении показалось, что эта игрушка слишком тяжела для грудного ребенка, но тут малыш, словно почувствовав ее интерес, потянулся к новой игрушке, схватил ее за ручку и легко, безо всякого усилия поднял. Поднял и легонько потряс… очень ловко, пожалуй, слишком ловко для такого младенца. Во всяком случае, ту, легкую с медвежонком, он и взять не мог еще…

Впрочем, что Ксения знает о младенцах? Своего у нее никогда не было, да и будет ли?

Но эти мысли отступили на задний план, потому что она услышала странный звук.

Эта игрушка, эта бычья голова тоже была погремушкой, но звук, который она издавала, ничуть не был похож на звук обычной погремушки, того же пластмассового медвежонка. Это был странный, завораживающий стрекот, как будто внутри погремушки стрекотали десятки кузнечиков. Жуткий, гипнотический стрекот.

От этого странного звука Ксения как будто окаменела.

К счастью, звук тут же смолк, ребенок перестал трясти погремушку, утратил к ней интерес. И даже прикрыл глаза.

Ксения с трудом сбросила оцепенение, перевела взгляд на Изольду Михайловну.

Та смотрела не на ребенка, она, склонив голову к плечу, смотрела на нее, на Ксению, с таким выражением лица, как будто хотела наброситься на нее.

– Что ты несешь? – повторила она с ненавистью. – Надо же – «не тот»! Убирайся прочь! Чтобы я больше тебя не видела!

– Но… – пробормотала Ксения.

– Никаких «но»! – каркнула Изольда и покатила коляску к выходу из сада. – Ты что – надеешься, что я тебе что-то заплачу? Радуйся, что не сядешь в тюрьму! Пошла вон!

– Но моя сумка… мой паспорт!

Но Изольда Михайловна ее больше не слышала, она удивительно быстро для своего возраста шла к выходу из сада, почти бежала, катя перед собой коляску.

Ксения поспешила за ней.

Что это такое, в самом деле? Что бы там ни было, что бы ни случилось, она должна получить обратно свою сумку! В первую очередь Анькин паспорт…

Вот черт бы ее побрал с ее паспортом! Придешь, поговоришь и уйдешь, легче легкого…

Нет, ну, и подсуропила же ей Анна!

Уже подходя к воротам сада, Ксения заметила на дорожке какой-то серебристый предмет. Скосила на него взгляд – и увидела игрушку, бычью голову на ручке.

Ну да, это же та странная погремушка, которая появилась в коляске после ее неожиданного появления… должно быть, ребенок ее выбросил, а эта ведьма в спешке не заметила…

Ксения машинально наклонилась, подняла необычную погремушку и сунула к себе в карман. И прибавила шагу, пытаясь догнать Изольду Михайловну.

Та уже переходила дорогу, направляясь к своему подъезду.

Ксения почти перешла на бег, но все равно отстала, и Изольда с коляской скрылась в подъезде.

Торопливо подойдя к подъезду, Ксения снова, как в первый раз, нажала на кнопку звонка и подняла голову к камере.

Как в первый раз… как же давно это было! А прошло всего чуть больше часа…

– Кто такая? – снова, как в первый раз, проквакала камера.

– Это же я! – возмущенно проговорила Ксения. – В пятую квартиру! Я же недавно приходила!