Роковая головоломка

© Н. Александрова, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

– Все-таки весна! – тихо произнесла Надежда, встав у открытого окна и глубоко вдохнув свежий прохладный воздух.

И хотя внизу еще лежали ноздреватые сугробы вперемешку с лужами, но воробьи уже чирикали, и вороны каркали призывно, и несмелое солнышко пробивалось из-за туч, да и сами тучи были не грязно-серого цвета, как вода после мытья пола, а более светлые, и сквозь них даже пробивались лоскутки бледно-голубого неба.

Надежда отвернулась от окна, отметив, что скоро можно и его помыть, и оглядела комнату. При солнечном свете стала видна пыль и разводы на мебели, а на диване… боже мой, сколько шерсти!

– Бейсик, ты линяешь! – сказала она обреченно.

«И что? – Рыжий котище, вольготно развалившийся на диване, приоткрыл один глаз и глянул презрительно. – Сама же сказала, что весна, а весной коты линяют, это закон природы…»

– Но не столько же! – вздохнула Надежда. – В общем, катись с дивана, пылесосить буду!

Кот и не подумал двинуться с места. Да что там, даже лапой не пошевелил.

– Вот так значит? Ну, пеняй на себя! – Надежда выволокла из кладовки пылесос и с грохотом поставила его посреди гостиной.

С пылесосом у кота были сложные отношения, точнее, как раз очень простые: кот его боялся. Он вообще не любил шума. Так что сейчас Бейсик забеспокоился, посмотрел на Надежду с немым укором и ушел, выражая хвостом и походкой все, что думает о хозяйках, которые нарочно портят котам жизнь.

Надежда трудилась долго и тщательно, поминая линючего кота недобрым словом. Наконец диван и вообще вся комната приобрели относительно приличный вид. Надолго ли?

Надежда выключила пылесос, потерла со вздохом поясницу и услышала, что заливается ее мобильник.

Пока она металась по квартире в поисках телефона, тот уже замолк, и нашла его Надежда на кухне, а рядом на табуретке сидел кот и смотрел злорадно.

– Вот никакой от тебя пользы! – в сердцах воскликнула Надежда. – Собака хотя бы принесла мне мобильник. А ты только мышей ловить умеешь, так у нас мышей нет!

«А жаль…» – просемафорил кот желто-зелеными глазами, и Надежде стало смешно.

Однако, посмотрев на экран телефона, она нахмурилась. Звонила старая приятельница Нинка Скоробогатова, причем уже четыре раза, а Надежда не слышала звонка из-за работающего пылесоса. Нинка была женщиной спокойной, отнюдь не нервной, и если так оголтело звонила – стало быть, что-то случилось.

– Ну наконец-то! – Нинка ответила сразу. – Надежда, ты в бане, что ли, была или в бассейне плавала?

– Почему в бане? – удивилась Надежда.

– Потому что нормальные люди только в бане или в бассейне мобильник оставляют, а в остальное время он должен находиться в пределах слышимости.

– Ладно, ну вот она я. У тебя что-то случилось?

– Случилось, – Нина сбавила тон, – ногу я сломала.

– Да ты что? – всполошилась Надежда, а перед глазами уже стояла ужасная картина: Нинка лежит в душной палате на десять человек, и нога ее в воздухе поддерживается сложной конструкцией с противовесом.

– Ты в больнице?

Выяснилось, что все не так плохо, – сломала Нина только лодыжку, неудачно ступив на ледяную дорожку, гипс наложили легкий, съемный и она может ходить. Правда, пока только в пределах квартиры – на кухню или в ванную, и то недолго. А так нужно сидеть или лежать три недели, пока нога не срастется, и только потом разные процедуры – гимнастика, терапия и так далее.

Пока Нинка подробно описывала эпопею с переломом и врачами, Надежда почти уверилась в своих смутных подозрениях. Снова по ее душу.

Довольно долгое время Надежда Николаевна Лебедева работала инженером в НИИ и, по отзывам коллег, с работой вполне себе справлялась. Но, как говорится, ничто не вечно, институт развалился, а всех сотрудников уволили.

Потом институт снова организовался, многие сотрудники вернулись, однако муж Надежды Сан Саныч и слышать не хотел, чтобы жена снова пошла на работу. Если честно, то Надежде и самой не слишком хотелось таскаться каждый день больше часа в метро или же стоять в пробках, потом тратить уйму времени на бессмысленные разговоры с начальством, сплетни, обсуждение внешнего вида каждой сотрудницы…

Так что со временем Надежда Николаевна смирилась со статусом домашней хозяйки, тем более что у нее появилось очень необычное и увлекательное хобби.

И все было бы прекрасно, если бы не многочисленные знакомые и друзья, которые, узнав, что Надежда больше не работает, буквально завалили ее просьбами отвезти, встретить, принести, забрать, посидеть, передать, впустить в квартиру и проследить, получить и расписаться.

И что ужасно – Надежда Николаевна по природной интеллигентности никому не могла отказать, никому не могла прямо сказать «нет». И поэтому встречала чужую тетю из Череповца, отвозила посылку чужой свекрови, получала из химчистки чужой вечерний костюм, сидела вечер с чужой бабушкой, чтобы выключить ей телевизор перед сном, отводила чужого пятиклассника на занятия, навещала раз в неделю чужого попугая и впускала в чужую квартиру мастера по ремонту электрических плит.

Надежда Николаевна была женщиной общительной, родилась в Петербурге, здесь же училась в школе и в институте, потом работала, так что друзей и подруг, а также просто знакомых у нее было великое множество.

Разумеется, все просьбы сопровождались извинениями и обещаниями: если тебе потом будет нужно, то мы всегда, всегда… Ага, как же! Попробуй обратись! Человек вроде бы и хочет помочь, но некогда – работа и семья отнимают все время.

У самой Надежды семья в данное время состояла из мужа и кота, поскольку дочка со своей семьей жила в далеком Северодвинске и приезжала в Петербург редко, предпочитая проводить отпуск в более теплых краях.

Однако со временем на совершенно возмутительные просьбы Надежда Николаевна все же научилась говорить «нет». А возможно, знакомые и сами поняли, что к чему, и перестали к ней обращаться. Разумеется, это не относилось к родственникам и паре-тройке самых близких подруг и друзей, для которых Надежда была готова сделать все, что угодно, в любое время дня и ночи.

Нина Скоробогатова к таким подругам не относилась, так что Надежда вполне справедливо испытала легкое недовольство, но хорошее воспитание взяло верх, и она пока слушала молча.

Нинка закончила описание своих мытарств и перешла к делу:

– Надя, у меня к тебе просьба…

– Отвезти тебя на снимок или на очередное обследование? А может, лекарство нужно?

– Что ты! – Надежда мысленно увидела, как Нинка замахала руками. – Туда меня Павлик свозит, если нужно будет. Он и продукты привез, и лекарства, и еще такую штуку… ну, чтобы ходить можно было без костылей… А Павлика Сережа прислал. Такой парень симпатичный, вежливый, машину водит аккуратно…

«Так чего же от меня-то нужно?» – Надежда едва не проорала это вслух, но опять-таки совершенно некстати напомнило о себе хорошее воспитание.

Возмущение Надежды Николаевны было совершенно понятно. С Нинкой они были знакомы давно, еще с учебы в институте. Не то чтобы близко дружили, но общались через общих знакомых. Нинка вышла замуж почти одновременно с Надеждой и родила чуть позже. Надежда помнила, что отдала ей дородовое платье – жуткий балахон болотного цвета, самой Надежде он тоже от кого-то достался, как переходящее знамя. Нинка с мужем жили как все – работали, сына растили.

Прошли девяностые, потом настали двухтысячные, и вот тут-то все изменилось. Семья получила в наследство квартиру от какой-то дальней родственницы – не то тетки, не то двоюродной бабушки, муж Нины квартиру удачно продал, вложил деньги в дело и неожиданно быстро разбогател, полностью оправдав свою фамилию.

Нинка с радостью бросила работу и занялась собственной внешностью и сыном. Однако частные клиники ей быстро надоели, да и муж сказал, что не желает видеть дома такое чучело – либо челюсть подвязана, как у покойника, либо вообще вся морда в синяках, и поди докажи, что не он, муж, тебя побил.

Большинство подруг, увидев ее одежду, машину и драгоценности, быстро схлынули, остальные отсеялись после посещения загородного дома в элитном поселке.

Нинка завела новых друзей, но не слишком преуспела, проболтавшись как-то Надежде, что ее не привлекает марафон косметических подтяжек и посещение клубов. По натуре своей она была домоседкой, любила рукоделие под телевизор.

Муж много работал и от нее требовал только пригляда за сыном. Нина сосредоточилась на его воспитании, но не слишком в этом преуспела – не помогли ни репетиторы, ни частные школы, парень вышел если не полным дураком, то фантастическим лентяем, которому абсолютно все, по его же собственному выражению, было по фигу.

Папа оплатил аттестат и институт, но, проучившись полгода, сыночек слинял не то в Таиланд, не то на Бали, не то вообще в Индию, да так там и затерялся.

Изредка от него приходили сообщения с просьбой прислать денег, но суммы были вполне скромные, так что отец махнул на сына рукой и высылал деньги раз в два месяца.

С самой Нинкой он тихо развелся – без шума, скандалов и долгого дележа имущества. Поселил ее в отлично отремонтированной новой квартире, положил хорошее содержание, отдельно оплачивал отпуск и дорогие покупки, а также приглядывал, чтобы не втерся к бывшей к жене в доверие какой-нибудь хлыщ, которого она сдуру пропишет с правом на жилплощадь.

По рассказам общих знакомых Надежда поняла, что сама Нина восприняла эти изменения с философским спокойствием. Они как-то столкнулись на Невском, посидели в кафе, поболтали. Нина выглядела вполне довольной своей переменившейся жизнью, устроилась куда-то на два вечера в неделю вести кружок мягкой игрушки, дома же вышивала гладью, раскладывала пасьянсы и собирала пазлы.

– Так что тебе нужно-то? – не слишком приветливо спросила Надежда.

– Надя, ты не могла бы… не могла бы привезти мне новый пазл? – спросила Нинка и тут же затараторила: – Понимаешь, сижу тут, делать совершенно нечего, все пазлы уже собрала по два раза. Шить не могу, потому что педаль у машинки ногой не нажать, вышивать тоже как-то неудобно…

Надежде стало стыдно. Все же человек со сломанной ногой, нужно помочь.

– Ладно, заеду в магазин, говори, какой нужно!

Тут же выяснилось, что в магазине ничего приличного давно уже нет и по каталогу тоже Нинка уже все перебрала. Она искала на сайте, где продают подержанные игры, и там нашла два замечательных пазла. Деньги уже давно перевела тому человеку на карточку, нужно только приехать к нему и забрать.

– Ты извини, что я тебя нагружаю, – сказала Нина смущенно, – просто неудобно к Сереже с таким пустяком обращаться. Он категорически против, когда я что-нибудь подержанное покупаю. Говорит, мало ли через какие руки прошло…

«А ко мне, значит, с таким пустяком удобно», – сварливо подумала Надежда и тут же сообразила, что Нинке просто не к кому больше обратиться.

Надежда Николаевна Лебедева никогда никому не завидовала. Просто не умела, да к тому же была твердо убеждена, что у нее есть все для счастья: любящий и заботливый муж, удобная квартира, дача, дочка и внучка (хотя и редко она их видит, но в этом тоже можно найти кое-что хорошее).

Мама была жива и относительно здорова, жила по полгода на даче, и навещать ее можно было только раз в неделю (что тоже неплохо – меньше слушать ее ворчание и не гнуть спину на грядках). Иногда бывало скучновато, но имелось у Надежды своеобразное хобби, которое делало жизнь наполненной и интересной, а некоторая опасность только добавляла адреналина в кровь.

Так что в данный момент из разговора с приятельницей Надежда Николаевна поняла, что Нинка, в общем-то, одинока, обратиться ей, похоже, не к кому, а Надежду она вызвонила потому, что та слыла среди знакомых невредной и добросердечной, и Нинка была уверена, что та ей не откажет в просьбе.

Что ж, делать нечего, придется ехать.

– Ладно, давай его телефон, пересечемся где-нибудь у метро.

– Ну…

Выяснилось, что пересечься никак не получится, поскольку этот мужчина, Михаил, в данное время не выходит из дома.

– Что, тоже ногу сломал? – не удержалась Надежда.

Нинка предпочла не услышать в ее голосе сарказма.

– В общем, Надя, записывай адрес. Улица Некрасова, дом двадцать семь, это напротив Большого театра кукол. Вторая подворотня. Вход в квартиру из подворотни. Номер семнадцать. Сказал, что будет ждать с двух до трех.

– А потом куда денется? – возмутилась Надежда. – Он же из дома не выходит.

– Ну не знаю…

И снова Надежда буквально стиснула зубы, до того ей захотелось послать Нинку подальше. Но что уж теперь…

Она долго шла от метро по улице Некрасова, пока не обнаружила нужный дом. И театр напротив, все верно. Кованые ворота были закрыты на кодовый замок, но тут как раз выезжала машина, так что Надежде повезло и она быстренько проскочила. Первый двор был самый обычный: чистенький двухэтажный флигель в стороне, два мусорных бака, гараж и песочница, куда дворник в зимнее время сбрасывал снег, так что получилась не песочница, а горка, какие раньше делали жильцы в каждом дворе. Еще и каток небольшой заливали, если место позволяло.

Надежда едва углядела вторую подворотню в углу двора и целеустремленно направилась туда, поскольку время поджимало. Вдруг этот самый Михаил и правда уйдет? Не хватало еще зря проездить, столько времени потерять!

Вторая подворотня не запиралась, и Надежда тут же увидела нужную дверь, к которой вели три ступеньки, прикрытые вытертым ковриком. Дверь была старая, железная, крашеная очень давно. Большое ржавое пятно на ней отдаленно напомнило Надежде карту Африки.

Надежда Николаевна деликатно нажала на звонок – никакого ответа. Нажала посильнее, потом позвонила три раза и прислушалась. Звонок, несомненно, работал, только вот не слышно было ни шагов, ни звука отпираемых замков. Неужели Михаил уже ушел?

Стрелки на часах показывали четверть четвертого. Есть такие люди, которые нарочно сидят и ждут, глядя на часы, и как только пройдет минута после назначенного срока – так сразу уходят, таким образом якобы показывая, что очень заняты и не намерены терять свое драгоценное время.

Ага, как же, очень он занят! А эта идиотка Нинка заранее перевела ему деньги! Это же надо было до такого додуматься! Может, этот Михаил вообще жулик, да и не Михаил вовсе! А Надежда, как полная дура, таскалась в такую даль зря!

Со злости Надежда Николаевна бухнула в дверь ногой, и тут же оттуда послышалось недовольное:

– Кто еще? Вот я тебе постучу!

– К Михаилу насчет пазлов! – закричала Надежда, ожидая, что сейчас из-за двери скажут, что никакого Михаила тут нет и шла бы она куда подальше.

Но вместо этого загремели замки и дверь отворилась. На пороге стояла тетка в вылинявшем фланелевом халате. На голове у нее была косынка, из-под которой торчали большие пластмассовые бигуди. На ногах у тетки красовались самые настоящие резиновые галоши. И не такие, какие покупают огородники (нарядные, разных цветов и фасонов), а старые, производства фабрики «Красный треугольник» – черные, с малиновой подкладкой.

– А Мишки нет, – сказала тетка хриплым, прокуренным голосом, и Надежда углядела у нее на левой щеке здоровенный, уже пожелтевший синяк.

– А… он ничего не оставлял, чтобы передать? Мы с ним договаривались! – искательно спросила Надежда, представляя, что выскажет Нинке по телефону, а затем бросит трубку и занесет ее номер в черный список.

– Вроде есть что-то… – неохотно сказала тетка и посторонилась, впуская Надежду.

За дверью обнаружилась довольно большая полутемная прихожая, отгороженная самодельной стенкой, не доходящей до потолка, в которой была дверь – узкая и по виду картонная.

– Жди здесь, – строго велела тетка и ушла, оставив дверь полуоткрытой.

Против воли Надежда заглянула внутрь и увидела большое пространство без окон, где были свалены разные предметы – спинки от кровати, ломаные стулья, картонные коробки. Тетка удалилась куда-то в глубь этого пространства, откуда послышались шуршание и ворчание, и наконец вышла, прижимая к груди коробку, завернутую в старую газету.

– Вот! – сказала она. – Вроде это самое.

– Деньги Михаилу уже перевели, – заторопилась Надежда.

– Ну ладно, это все меня не касается!

Тетка вручила ей сверток и выпихнула за дверь. Надежда еле-еле успела подхватить выпавшую перчатку.

«Могло быть хуже!» – подумала она и заторопилась уходить.

– Ой, Надя, как я тебе благодарна! – встретила ее Нинка.

– Ну и видок у тебя! – не удержалась Надежда Николаевна.

Нина передвигалась с помощью странного прибора – спереди блестящие металлические трубы, которые не давали упасть, а сзади небольшое сиденье на колесиках, если устанешь.

– Вот как старушенция ста лет, – тяжело вздохнула Нина. – Ну, это временно.

Надежда разделась, понадеявшись, что ее хоть чаем напоят, а то с утра уборкой занималась, потом полдня по городу ездила, есть хотелось – спасу нет!

Нина бодро направилась в комнату, развернула сверток и увидела потертую, засаленную картонную коробку.

– Что это? – спросила она, брезгливо отбросив пожелтевшую от старости газету, и попыталась открыть коробку.

Это удалось не без труда, однако на пол и ей на колени тотчас посыпались кусочки пазла.

– Что это? – повторила Нина.

У Надежды возникли сомнения по поводу тихого чаепития с перемыванием косточек общим знакомым. Похоже, она не только чаю не получит, но и воды простой тут не нальют.

Нинка между тем шарила в коробке, потом потрясла ее и даже попыталась разорвать.

– Надя, что ты мне принесла? – спросила она с отчаянием в голосе.

– Как что? Пазл. Вот же кусочки валяются.

– Это не тот пазл! – закричала Нинка истеричным, срывающимся голосом. – Я заплатила за два замечательных пазла! Один – рыцарский турнир, второй – японский садик! А это что такое? – Она схватила горсть кусочков и бросила на пол. – Какая-то абракадабра, а главное – картинки нет!

– Слушай, куда ты меня послала, туда я и поехала… – Надежда потихоньку накалялась. – Адрес не перепутала, спросила Михаила, его не было, и женщина мне отдала то, что он оставил. Так что с него и спрашивай! Нечего было деньги заранее переводить!

Но Нинка ее не слушала, в исступлении тряся коробку.

– Нет картинки. Ты что, проверить на месте не могла? Ничего нельзя поручить!

– Что-о?

Конечно, Надежда Николаевна была женщиной интеллигентной и воспитанной и славилась ровным, выдержанным характером, но злить ее не следовало, а уж на открытое хамство она реагировала мгновенно.

– Вот что, Нинель!

Ну да, полное имя Нины было Нинель, и она его не любила.

– Вот что, дорогая моя, – повторила Надежда напряженным голосом. – Ты, видно, перепутала меня со своими мальчиками на побегушках. Вот на них ори и посылай куда хочешь. С игрушками своими разбирайся сама, а меня уж уволь! И больше ко мне не обращайся ни по какому поводу.

– Это не игрушки! – обиделась Нина. – Я этим живу!

– Не помрешь!

С этими словами Надежда схватила сумку и пальто и ушла, хлопнув на прощание дверью как можно громче.

Всю обратную дорогу она кипела от ярости. Надо же, потратила кучу времени, а что получила вместо благодарности? Сплошное хамство.

Нинка совсем обнаглела, привыкла, что все привозят и приносят. Надо же, как бывший муж о ней заботится, пылинки сдувает! Даже странно.

Тут мысли Надежды естественным образом перешли к ее собственному мужу. Сан Саныч скоро должен вернуться с работы, а у нее и ужина толком не было.

От метро она бежала бегом, так что даже соседка Антонина Васильевна, которая, как всегда, ошивалась возле подъезда, озаботилась, уж не случилось ли что, но Надежда только отмахнулась.

Сан Саныч очень удачно застрял в пробке, так что Надежда до его прихода успела запечь курицу и отварить рис, и даже соус бешамель на этот раз получился без комков.

Она думала, что выбросила Нинку с ее хамством из головы навеки, но – странное дело! – нет-нет да скреб душу червячок сомнения. Надежда Николаевна не любила расставаться с людьми вот так, со скандалом. Нинка, конечно, поступила с ней по-свински, но и она, Надежда, оказалась не на высоте. Нужно было не орать, а уйти молча, сохранив достоинство.

И потом, если отбросить последнюю встречу, то Нинку все-таки было жалко. Сидит одна, пазлы собирает, ни с кем не общается, тем более сейчас, когда ей из дома не выйти. Бывший муж вроде бы заботится, однако не лично навещает, а посылает своего порученца.

Когда болеешь, то как раз родственники нужны, а у Нинки не было ни сестры, ни брата. И сын затерялся где-то на азиатских просторах.

В общем, два выходных дня Надежда промаялась, так что даже муж начал посматривать озабоченно и поинтересовался, все ли у нее в порядке и как самочувствие.

В понедельник утром, когда Надежда уже поглядывала на мобильник, думая, позвонить Нине или ограничиться текстовым сообщением, телефон зазвонил и на экране высветился Нинкин номер.

– Надя! – Голос у Нинки был какой-то преувеличенно радостный. – Надя, ты не представляешь! Я его собрала! – И поскольку Надежда молчала, продолжила: – Я собрала его без картинки, представляешь? Сначала думала, что не смогу, а потом было такое чувство, что фрагменты пазла сами укладываются! Как будто кто-то водил моей рукой!

Надежда подумала, что Нинка окончательно сдвинулась на своем хобби. Ну можно ли приходить в такой восторг оттого, что собрала очередной пазл?

– Рада за тебя, – холодно сказала она. – Ну, раз вопрос закрыт, то…

– Надя, не бросай трубку! – закричала Нинка. – Ты должна обязательно его увидеть!

– Еще чего… – не выдержала Надежда.

– Это такое, такое… – захлебывалась Нинка, – это что-то потустороннее!

– С тобой все в порядке? – Надежда Николаевна даже немного встревожилась. – Как твоя нога?

– Нога как была, и с головой тоже все в порядке, – ответила Нина нормальным голосом. – Надя, я понимаю, что вела себя по-свински, и больше ни о чем не попрошу, но приезжай, ты должна это увидеть. Это не мне нужно, а тебе!

«Да на кой черт мне это нужно!» – в сердцах подумала Надежда, но услышала в голосе Нинки нечто такое, что неожиданно для себя согласилась приехать. Ведь не отстанет же! Заодно и помириться с ней следовало, чаю выпить да и распрощаться по-хорошему.

Надежда Николаевна подошла к Нинкиной двери и нажала на кнопку звонка. За дверью прозвучала жизнерадостная трель, но – ни голоса, ни звука шагов, ни скрипа ходунков по паркету.

Впрочем, нет – откуда-то из глубины квартиры доносились невнятные голоса.

Надежда немножко подождала и позвонила еще раз – так же безуспешно. Уйти куда-нибудь Нинель не могла из-за ноги, опять же, эти голоса за дверью… Надежда пожала плечами и вполголоса пробормотала:

– Заснула она, что ли…

Ей вовсе не улыбалось встречаться с кем-то еще, к примеру с бывшим мужем Нинель, которого Надежда едва помнила, а уж он-то ее точно давно забыл. Ну, Нинка в своем репертуаре! Сначала пристала чуть ли не с ножом к горлу, чтобы Надежда приехала, а теперь и дверь не открывает.

В расстроенных чувствах Надежда Николаевна легонько толкнула дверь, и та приоткрылась. Должно быть, Нина заранее ее открыла, чтобы не заставлять гостью ждать, пока сама доковыляет в прихожую. Что ж, весьма разумно!

И хотя Надежда Николаевна знала, что открытая дверь может означать что-то плохое и входить в эту дверь бывает опасно, тем не менее вошла в квартиру и жизнерадостным тоном провозгласила:

– Нин, это я, Надежда, пришла, молочка принесла! То есть пирожных к чаю.

Никто не отозвался, только голоса в глубине квартиры стали чуть громче. Определенно, к Нине кто-то пришел, и она так увлеклась разговором, что ничего не слышала.

Надежда разулась, надела предусмотрительно оставленные на коврике у порога домашние тапочки и пошла на звук голосов, доносившихся из-за двери гостиной, где Нина проводила целые дни. Но чем ближе Надежда подходила к комнате, тем голоса казались ей все более странными, все более неестественными.

Она открыла дверь и сразу поняла, в чем дело.

В гостиной работал телевизор, и на экране две удивительно неприятные женщины фальшивыми, искусственно возбужденными голосами обсуждали какую-то высосанную из пальца проблему. То ли четвертый брак какой-то знаменитости, то ли чьих-то приемных детей…

– Нин, ты что, это смотришь? – с невольным неодобрением проговорила Надежда, оглядывая комнату.

Нинки, однако, здесь не было.

Надежда шагнула вперед, увидела на тумбочке пульт от телевизора, в сердцах схватила его и нажала на красную кнопку, при этом негромко пробормотав:

– Ты уж извини…

Экран погас, и в комнате наступила блаженная тишина.

Надежда облегченно вздохнула и снова огляделась. Нины в комнате действительно не было.

Или…

Ближе к окну, на самом светлом месте комнаты, стоял большой стол, на котором Нина раскладывала пазлы, вот только самого пазла на столе не было.

Надежда подумала, что Нина убрала его обратно в коробку, хотя это было странно, ведь она хотела похвастаться своим достижением перед Надеждой.

Вот всегда у нее так: заманила – приезжай срочно, ты должна это видеть, а сама…

Надежда потихоньку начала злиться, однако в эту минуту увидела еще кое-что.

Из-за стола торчала нога в теплом шерстяном носке с вывязанной на нем собачкой породы чихуахуа, которая приветливо улыбалась Надежде. Точно такие носки были у Нины, обожавшей рукоделие.

Надежда Николаевна шагнула вперед, чтобы рассмотреть ногу и все остальное… и схватилась за сердце.

Рядом с ногой в шерстяном носке находилась вторая, упакованная в хитрую пластиковую конструкцию – то ли лубок, то ли лангетка, в общем, нечто, заменяющее традиционный гипс. А на полу, между окном и столом, лежала сама Нинка, Нинель Скоробогатова, в домашнем плюшевом халате небесно-голубого цвета. Глаза ее были закрыты, а на полу вокруг головы растеклась лужица темно-красного цвета.

Надежда охнула – а кто бы на ее месте не охнул? – но самообладания не потеряла. Не такая женщина Надежда Лебедева, чтобы терять самообладание в критической ситуации. Опустившись на колени, Надежда схватила Нину за руку, сжатую в кулак, чтобы нащупать пульс, при этом кулак разжался и из него выпала какая-то маленькая плоская вещица размером с почтовую марку. Надежда машинально ее подобрала и сунула в карман, после чего нащупала-таки пульс.

Пульс был слабый и неровный, но он все же был, а значит, Нина, слава богу, жива.

Надежда вскочила, трясущимися руками нашла свой телефон и вызвала «скорую помощь».

– Женщина упала и, видимо, разбила голову! – проговорила она торопливо. – Она без сознания, крови много!

– Бригада выехала! – ответил ей ко всему привычный голос. – Ждите, скоро будут!

Надежда перевела дыхание и снова осмотрелась. Надо же, как Нинке не везет! Мало того что ногу сломала, так теперь еще и голову разбила… Причем упала не на камень, не на порог, а на обычный паркет в собственной квартире, и столько крови… даже странно.

Было во всей этой ситуации и еще что-то непонятное, но волнение мешало Надежде сосредоточиться. Смотреть на пострадавшего человека и понимать, что не можешь ему помочь…

Надежда твердо знала, что пострадавшего нельзя переворачивать и трясти. А вдруг у Нины еще и позвоночник сломан? Ой, не дай бог!

Тут она спохватилась, что «скорой» понадобятся Нинины документы, проверила выдвижной ящик серванта и почти сразу нашла паспорт и медицинский полис.

Еще раз проверила пульс, тревожно оглядела бледное как полотно Нинино лицо… и в эту минуту в дверь позвонили.

Надежда Николаевна бросилась в прихожую и впустила в квартиру двух усталых парней в медицинской униформе.

– Быстро вы!

– Мы близко находились… Где больная?

Быстро оглядев Нинель, медики уложили ее на складные носилки, куда-то позвонили, переговорили вполголоса и взяли у Надежды документы.

– Что с ней?

– Да кто же так скажет… – ответил молодой врач. – В больнице разберутся, МРТ сделают, снимки всякие…

– Можно, я с вами поеду? – неуверенно предложила Надежда.

– Нельзя! – отмахнулся медик. – В реанимацию никого не пускают, особенно сейчас!

– А как же мне узнать…

Но медик перебил ее:

– По телефону! Звоните в справочную больницы.

– Да хоть в какую больницу вы ее повезете?

– В больницу Святого Сампсония.

– Это бывшая Третья городская, на Нагорной улице! – добавил второй.

Подхватив носилки, парни покинули квартиру.

Закрыв за медиками дверь, Надежда снова огляделась.

Собственно, ей нечего было здесь делать, но покинуть квартиру в таком состоянии она просто не могла. Надежда подняла валявшийся на полу стул, положила на место диванную подушку и уставилась на пятно подсыхающей крови. Надо ее замыть, решила она, а то кровь совсем засохнет и пятно останется надолго. И запах тут такой отвратительный, как в мясном магазине или на скотобойне. Опять же, когда Нина вернется из больницы, ей будет неприятно это напоминание о своем несчастье.

Надежда нашла половую тряпку, склонилась над пятном – и тут увидела на полу отпечаток ноги. Собственно, даже полтора отпечатка определенно мужского ботинка с рубчатой подошвой. И рисунок такой непростой…

Очень странно.

Причем отпечатки были оставлены поверх пятна крови, а значит, их обладатель побывал здесь после того, как Нина упала и разбила голову.

Медики? Но Надежда хорошо помнила, что оба были в голубых пластиковых бахилах.

Значит, какой-то неизвестный мужчина побывал в квартире после падения хозяйки, но до прихода Надежды. И не помог Нине, не вызвал «скорую»… А может, он и виноват в том, что произошло?

Вообще, с чего бы Нина вдруг упала в собственной гостиной? Конечно, человек со сломанной ногой ходит медленно, плохо и вообще неустойчив, но Нина была очень осторожна и пользовалась ходунками или, на худой конец, палкой… Вон, кстати, и ходунки в углу стоят… и палка там же.

Нет, что-то здесь не так! Тут Надежда вспомнила, что, когда она пришла, дверь была открыта. Значит, Нина впустила незнакомца сама, но почему-то до двери дошла без подпорок… Или так: торопилась на звонок и упала. Но тогда кто открыл дверь? Странно, очень странно…

Надежда на всякий случай сфотографировала отпечатки обуви на телефон и еще раз осмотрела квартиру, желая убедиться, не пропало ли что-то ценное.

Первым делом она снова выдвинула ящик серванта, в котором искала Нинины документы. Там же, под стопкой разных бумаг, она нашла деньги – не слишком много, но все же, если бы в квартире побывал грабитель, он их не оставил бы.

В спальне, в прикроватной тумбочке, она нашла золотое кольцо и пару сережек с небольшими бриллиантами. Их злоумышленник тоже не обошел бы вниманием. Да, помнится, были у Нинки дорогие украшения, но, наверное, по совету мужа она не хранит их в квартире. Что ж, разумно.

В прихожей Надежда нашла Нинину сумку. Здесь были ключи от квартиры и кошелек. В кошельке тоже лежали деньги, а в отдельном кармашке – две банковские карточки. Да, это грабитель тоже не оставил бы.